Возможности невозможного

      Тимоти смотрел на девственно чистое полотно, закреплённое на мольберте, и в его голову не приходило никаких идей. Такое было впервые. Зажав кисть в зубах, он обеспокоенно подумал, а вдруг его вдохновение пробуждали волнения и неразделённая любовь, а сейчас, когда всё так хорошо в его жизни, он не сможет рисовать. Внутри зарождалась щемящая тревога, которая тихим сапом заполняла всё тело и вызывала лёгкую тошноту. Он безразлично взглянул на незатейливый натюрморт, который должен перенести на холст для студентов по просьбе Томаса, и понимал, что видит совсем иное.              Перед глазами стоял обнажённый Арми, его великолепное тело с прекрасными изгибами, золотые волоски, покрывающие загорелую грудь, рельефный торс с татуировкой на нём и большой, красивый член с красноватой, влажной головкой. От этих мыслей Тимоти почувствовал жар внизу живота, и его собственный член начинал заинтересованно дёргаться. Он до сих пор не верил, что этот полубог принадлежит только ему. Он его любит. Прошлая ночь была самой лучшей в жизни парня, и ничего, даже небольшие болезненные ощущение между ягодицами, не могли этого изменить.              Проснувшись утром, Тимоти какое-то время любовался безмятежным видом мужчины и сначала хотел его разбудить, но вспомнил, что тот не спал из-за него уже несколько ночей, и решил, что позволит Арми выспаться. Тихонько выбравшись из крепких объятий, парень сходил в душ и, оставив записку на прикроватном столике, покинул дом. К его радости, на пути он никого не встретил. Когда он прибыл в студию, весь сияющий и окрылённый, Том ничего не спросил, а лишь мило улыбнувшись предложил парню кофе и тёплые булочки.              Спустя какое-то время ему написал Арми пару не всерьёз ругательный сообщений, обвиняя Тимоти в том, что он в своей излюбленной манере сбежал от Хаммера. Но вскоре разговор перешёл в обоюдные признания и определения времени и места встречи после завершения рабочего дня у обоих. Арми сегодня был вынужден весь день дежурить на пляже, так как Ник со своей девушкой уехали на пару дней в Нью-Йорк.              Замерев перед мольбертом, Тимоти решил, что было бы неплохо взбодриться, и когда уже собирался выйти из студии в соседний кафетерий за кофе, перед ним словно из ниоткуда материализовался Эштон. Было заметно, парень наслаждался тем, что обнаружил Тимоти именно здесь.              – Привет, Тим! Или Том? А может, вообще Тимоти, погоди, – Эштон вытащил какой-то скомканный листочек из кармана шорт и по слогам прочитал, – Ша-ла-ме. Сколько же у тебя имён, друг?              – Ты мне не друг, – немного отойдя дальше от незваного гостя, сказал Тимоти, он был уверен, появление друга Хаммера не предвещало ничего хорошего.              – Действительно, тебе я не друг. А вот Арми – мой лучший друг, и я бы очень не хотел, чтобы его водили за нос, – Эштон подошёл к натюрморту и, взяв одно из яблок композиции, сделал один большой кусок, отняв от плода практически сразу половину.              – Это не для еды! – Тимоти приблизился к испорченной конструкции и, выуживая из полной корзины яблок одно, аккуратно водрузил его вместо съеденного.              – Ха, всегда знал, что все художники педики, без прострела в заднице не рисуется? – Эштон в голос засмеялся над своей шуткой.              Тимоти никак не отреагировал на оскорбления, молча глядел на парня и ожидал продолжения.              – Смешно же? – успокоившись, желая получить одобрение своему сарказму, спросил Эштон.              – У нас с тобой разные вкусы, – стараясь глядеть прямо на мужчину и не желая пасовать перед ним, уверенно ответил Тим.              – Ну, как сказать… Знаешь ли, мне, как и тебе, нравится Александра. И если уж ты имеешь такое особое влияние на моего друга, может, ты бы смог намекнуть Хаммеру за, предположим… – Эштон еле сдерживался, чтобы вновь не рассмеяться, – отсосом его громадного члена, что я не плохая партия для его сестры? Тебе же не будет сложно сделать это для меня? А я в благодарность не буду рассказывать Арми, что ты его дурил всё это время? Как тебе такая сделка? М? Как по мне, идеально. И волки сыты, и овцы целы.              – А Алекс ты не хочешь спросить, хочет ли она дружить с тобой? – Тимоти был в шоке от предложенного, но старался оставаться спокойным.              – Кто вообще говорит о дружбе? – Эштон резко стал серьёзным. – Родниться с Хаммерами себе дороже, их семейка – сущий ад.              – Как тебе только не совестно думать такое о своём друге и его близких, – желая пристыдить парня, сказал Тимоти.              – О, смотрите, кто вспомнил о совести? Тебе ли говорить об этом, маленький врунишка! Ты будешь помогать или нет? – Эштон, сложив руки на груди, ждал ответа.              Тимоти смотрел на парня, не зная, чего от того ожидать, и пытался найти слова, которые не разозлили и без того раздражённого друга Хаммера. Видимо, молчание слишком затянулось, и Эштон, подойдя ближе к Тиму, отчего он сжался, спросил:              – Ну так что, договорились? – Эштон протянул ладонь, желая закрепить сделку рукопожатием.              Тимоти равнодушно посмотрел на предложенную руку и, обойдя парня, подошёл к входной двери.              – Тебе лучше уйти, мне нужно работать, – указывая на дверь, как можно уверенней сообщил парень, что далось ему очень непросто. Внутри всё трепетало от страха.              – Ну как знаешь, – Эштон вытащил телефон и стал демонстративно набирать номер, поставив гаджет в режим громкой связи.              Спустя несколько длинных гудков, на вызов ответили. Голос показался Тимоти знакомым, но, к его облегчению, это был не Арми.              – Привет, Ник. Как там Нью-Йорк?              – Как и всегда – шумно. Ты ж не о городе позвонил поговорить?              – Да я тут встретил парня, ну помнишь того, которому Арми руку сломал в прошлом году из-за Алекс. И вот думаю, может, он забыл о всех предупреждениях Хаммера?              – Эш, делай что хочешь, но не допусти их встречи с Арми… Он убьёт бедолагу.              – Понял.              Закончив короткий разговор, Эштон, ухмыляясь, смотрел на Тимоти, видимо, ожидая от того какой-то ответной реакции.              – Ты всерьёз думаешь, что я боюсь Арми? И того, что он меня побьёт? – в действительности в голове Тима промелькнули такие опасения.              – Вот сейчас и узнаем.              За окном парковался знакомый «Ягуар», Тимоти смотрел сквозь стекло на выходящего из автомобиля любимого мужчину как в замедленной съёмке. Кажется, и Арми был в лёгком недоумении, видя своего друга и Тимоти в одном месте. По первости осмотревшись и немного оторопев, он всё же подошел к Тиму , приобняв его, поцеловал и обратился к другу.       – Какого чёрта ты меня сорвал с пляжа? Там сейчас сущий ад.              – Да хотел тебя познакомить кое с кем, – сделав длительную паузу и посмотрев на Тимоти, заговорил Эштон. – Ты же не знаком с владельцем этой студии?              – Не понимаю, какое мне дело до местного преподавателя? Рамзи, ты искусством решил заняться? – Арми улыбаясь, наклонился к Тимоти и что-то нежно шептал тому на ухо, но парень был сильно напряжён и не мог разобрать ни слова.              – Ах-ха-ха, Хаммер, ты хоть знаешь с кем тут милуешься? – озлобленно обратился друг к Арми.              Парень с недоумением посмотрел на Тимоти и, выпустив его из объятий, уже всерьёз озабоченно спросил:              – Эштон, говори, какого ты меня сюда позвал? Мне не нравится то, как ты ведёшь себя с Тимом. Я вчера сделал вид, что не заметил твои странные выпады в его адрес, а сейчас ты просишь меня приехать сюда, и что я вижу? Зачем ты преследуешь моего парня? Что, блять, тут происходит?              – Да сдался мне твой парень. Хотел лишь убедиться, что ты в курсе, что он действительно тот, за кого себя выдаёт, – выговаривая всё это, Эштон с особым интересом рассматривал мольберт одного из студентов, стоящий задней стороной к Тимоти и Арми.              Арми непонимающе смотрел на друга и хотел уже было подойти к нему, но в этот самый момент Тимоти взял его за руку и дрожащим голосом прошептал еле слышно:              – Арми, мне тебе нужно кое-что сказать. Только, пожалуйста, попроси его уйти.              Кажется, такая просьба показалась парню очень странной, и он, отмахнувшись от неуверенной хватки Тима, поравнялся с Эштоном. Он долго рассматривал то, что предстало его взгляду. На полотне красовался обнажённый парень вполне себе в целомудренной позе, но в нём несложно было узнать Тимоти: знакомые изгибы, которые Арми готов был ласкать все дни и ночи напролёт, волнистые волосы, зелёные глаза, они даже на не законченной картине хорошо выделялись. Не доверяя увиденному, Арми ладонями потёр глаза и смотрел то на рисунок, то на живого юношу.              – Я не понимаю… – растерянно произнёс он скорее для себя и в какие-то доли секунды подлетел к Тимоти и, ухватив его за плечи, жалобно, умоляюще спросил. – Скажи, что это не ты?              Парень молчал, оторопев, а Арми, тряся его, повторял: Скажи мне, умоляю, Тим! Скажи…              – Как ты уже, должно быть, понял, твоего парня зовут Тимоти Шаламе, – Эштон торжествующе вещал. – Я навёл о нём справки, он явно тобой одержим. Он не пропустил ни одной твоей игры, числится во всех списках зрителей… Он даже в вашей институтской газете писал о тебе статьи. И в Хэмптоне явно не случайно оказался. Дураку же понятно, что решил через Алекс к тебе подобраться, а ты купился, как мальчишка. Он беден, как церковная мышь, приехал из Флориды…              – Заткнись, Эштон, – рявкнул Арми, отчего у Тимоти заложило уши. – Оставь нас одних!              – Ты что это, серьёзно? Решил ещё о чем-то с ним говорить? Всё же ясно…              – Иди на хрен, пока я тебя сам отсюда не выкинул! – отпустив Тимоти и быстро наступая на друга, заорал Хаммер.              Эштон тут же замолк, не на шутку испугавшись, ведь таким разъярённым он никогда не видел Хаммера. Пятясь назад, словно опасаясь внезапного нападения, он покинул студию. Арми стоял спиной к Тимоти, и парень видел, как вздымаются плечи мужчины, а ладони сжимаются в кулаки так сильно, что побелели даже костяшки пальцев.              Он был готов ко всему, пускай его побьют, даже если до полусмерти, лишь бы дали шанс всё объяснить. Сейчас, видя перед собой взбешенного Арми, Тим понимал, что скажи он ему ещё тогда на пирсе всю правду, он бы обязательно понял. Ведь случившееся было лишь недоразумением, и Тимоти не планировал обманывать любимого, но осознание того, что он мог всё остановить, но не сделал этого, горько оседало где-то в груди, сжимая сердце словно в тиски.              – Арми… – тихонько прошептал Тим, посчитав, что другого шанса объясниться у него может не быть.              Хаммер мгновенно развернулся к нему и глядел какими-то опустошёнными глазами, в его взгляде не было ни ненависти, ни злости, он был словно убит необъятным горем.              – Ты хоть понимаешь… – замялся Арми, но, тяжело вздохнув, продолжил более уверенным голосом. – Хоть что-то из того, что ты мне говорил, было правдой? Или всё, начиная от имени и заканчивая признаниями, – наглая ЛОЖЬ! – последнее слово, не сдержавшись, парень выкрикнул.              – Это вышло случайно, – по лицу Тимоти бежали слезы, как бы сильно он не пытался их сдержать.              – Случайно? Как удобно! Случайно подкатил к моей сестре, случайно оставил свою чертову книгу, случайно работал в ресторане моего друга, а потом, наверное, так же случайно позволил себя трахнуть? Так, блять, что ли получается? ВСЁ – ГРЁБАННАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ, а ты вообще ни при чём? ТИ-МО-ТИ! – имя мужчина буквально выплюнул. – У тебя была куча возможностей сказать мне обо всём, но ты настойчиво молчал. Знаешь ли, это не похоже на случайность!              – Арми, – всхлипывая, Тим сократил расстояние между ними и взял Арми за руку, на что мужчина с ненавистью её выдернул и отошёл на шаг назад.              – Пожалуйста, дай мне объясниться… – Тим плакал, глотая солёные слёзы, которые текли уже нескончаемым потоком.              – Слушать очередное враньё? – ехидно перебил его Арми.              – Я люблю тебя, Армиии, – всё, что мог сказать Тимоти, срываясь в истерику.              Ему было настолько всё равно, что о нём подумает мужчина и кем посчитает, спасительно озвучивая свои чувства, он надеялся, что от этих слов что-то дрогнет в Арми и он снова будет тем заботливым и милым парнем, в которого Тимоти так давно и безнадёжно влюбился. Ему казалось, что никто не способен остаться равнодушным от таких искренних признаний, которые вылетали не из уст, а из самого сердца мальчишки. Но, кажется, слова только больше разозлили Хаммера, и теперь он смотрел на Тима с отвращением, едва сдерживаясь, чтобы не ударить. Он так крепко сжимал челюсть, что даже заплаканными глазами Тим отчётливо видел, как ходят желваки на скулах мужчины. Одарив Тима напоследок презрительным взглядом, Арми развернулся и поспешил уйти. Не задумываясь, Тим побежал за ним и ухватился за плечо, но реакция Хаммера была молниеносной, отмахнувшись он нечаянно, не рассчитав силы, ударил Тимоти по лицу, из-за чего тот упал на пол, задевая композицию с яблоками.              Первым желанием у Арми было кинуться к Тиму и успокоить всхлипывающего мальчишку, который сидел на коленях и держался за мгновенно покрасневшую щеку. Но в самый последний момент он себя остановил. Кажется, Тимоти заметил это и с надеждой смотрел на любимого человека.              – Ты мне противен, – с презрением произнёс Арми. – Ползаешь предо мной на коленях, весь в слезах и соплях. И ради чего? Моих денег и моей фамилии?              – Арми… – задыхаясь, молил Тим, но его даже и слушать не стали, продолжая убийственную речь.              – А знаешь, даже хорошо, что ты такой. Мне не придётся придумывать какие-то истории и выдавливать из себя тоску, когда я уеду в Элэй. Думаешь, ты особенный? Хочу тебя огорчить, таких как ты у меня десятки за лето. Я лишь хотел тебя трахнуть… Но учитывая, как ты подо мной стонал, тебе это понравилось. Какой же ты жалкий! Прощай, Тим, точнее сказать, Тимоти, – Хаммер быстро направился к выходу, но, открыв дверь добавил. – Узнаю, что ты ошиваешься рядом с моей сестрой, так легко не отделаешься.              Тимоти сидел на полу в окружении десятка раскатившихся яблок и смотрел на уходящую фигуру. Как только машина с ревом скрылась из виду, он понял, что это конец. Сколько времени он там пробыл, Тим не понимал, пока в студию не зашел Томас и, завидев его, не кинулся к парню.              – Тимоти, что произошло? Тебе плохо? – мужчина испуганно смотрел на опухшее, заплаканное лицо парня.              Тимоти ничего не сказал, а лишь, обняв учителя, разревелся с большей силой. Томас гладил мальчика по спине и тихонько приговаривал, что всё будет хорошо. Спустя несколько минут уговоров, Томас увёл Тима в комнату и уложил в постель, предварительно дав выпить чая с ромашкой. Он сидел у кровати парня и гладил его волосы, пока тот не уснул и его всхлипы не прекратились. Мужчина осмотрел комнату и, изучая стены, увешанные несколькими десятками эскизов с одним и тем же лицом, был уверен, что наверняка знает, из-за чего у его подопечного случилась такая истерика. Ещё утром Тимоти светился от счастья, а сейчас был уничтожен и разбит. Желая дать отдохнуть парню, он тихонько покинул комнату, но, переживая за его состояние, всё же заглядывал к нему в течение дня, чтобы убедиться, что с тем всё в порядке.              Уже к вечеру Тимоти спустился вниз, одетый в домашнюю футболку, шорты и спортивную куртку, явно не его размера. Занятия уже закончились, и он надеялся, что Томас ушёл домой. Но мужчина сидел за столом, рассматривая журнал по искусству и попивал травяной чай.              – Ох, мой дорогой мальчик. Как хорошо, что ты проснулся. А я только чай заварил. Присаживайся скорее, – мужчина суетливо отодвинул стул, приглашая присесть на него парня.              Тимоти не мог ни с кем говорить, он вообще сомневался, что способен сейчас вести какие-то беседы. Казалось, что его лицо опухло настолько, что пошевели он губами, и кожа лопнет, как сильно натянутая пленка. Но не хотелось обижать Тома, учитывая то, сколько всего он для него сделал. Он молчаливо присел и принял предложенную чашку чая. Пить не хотелось, но исходящий от горячей жидкости приятный аромат успокаивал и придавал сил.              – Ну, – мужчина подталкивал Тимоти к откровениям, – не держи в себе, выговорись. Поверь мне, это всегда помогает.              Какое-то время Тимоти тихонько сидел, всматриваясь в золотистую жидкость в чашке. Ему до сих пор казалось, что всё случившееся – это какой-то страшный сон, и вот сейчас раздастся звонок, и Арми назовёт его ласково «Детка» и позовёт на вечернюю прогулку. Но лежащий на столе телефон молчал, хоть Тимоти и смотрел на него каждую минуту, опасаясь пропустить что-то важное. Внутри опять всё сжалось от накатывающей печали и боли, нижняя губа предательски затряслась, а глаза становились влажными. Когда одинокая слезинка упала в чашку, Томас взял руки мальчика в свои и властно потребовал:              – Я умею слушать, Тимми, а тебе нужно высказаться. Ну давай…              На мальчика смотрели с такой теплотой, какую он видел только в глазах своих родителей. Вспомнив о том, что у него никого нет, и всех, кого он когда-то любил, у него отбирает судьба, Тимоти всхлипнул, но, собравшись с силами, начал свой рассказ.              – Арми… – выдержки хватило лишь произнести это имя, после чего Тим вновь сорвался в истерический плачь.              В этот раз слёз практически не было, наверное, они закончились ещё утром, когда он сидел на полу в студии среди яблок и рыдал, как умалишённый.              – Мой бедный мальчик, – мужчина поддерживающе гладил холодные руки Тима, – как же это тебя угораздило так влюбиться в столь ветреного мужчину.              – Вы не понимаете, Том, – утирая свисающим рукавом куртки нос, простонал Тим. – Я его люблю уже очень давно. Он спас меня.              – Конечно, влюблённые всегда видят в своём объекте страсти спасение, – понимающе согласился мужчина.              – Нет, я говорю буквально. Вы же знаете, что семь лет назад мои родители погибли, попав в авиакатастрофу?              В ответ Томас лишь кивнул, внимательно слушая Тима.              – Мне было тогда 13 лет, я думал, что моя жизнь без них никчемна, и не хотел жить. Если бы не моя тётушка, я бы сделал с собой что-то ещё в первые дни после того, как узнал о трагедии. Но она была так мной обеспокоена, что не оставляла меня ни на секунду одного. В день похорон было очень суетливо… Кроме неё, у родителей не было никого близкого, она занималась организацией всего, и уже к вечеру, когда большинство гостей разошлись, в квартире моих родителей остались только друзья, я убедил тетю, что пойду спать. Но сам тайком ночью вылез из окна комнаты и по пожарной лестнице убежал из дома. Я тогда решил, что жить без родителей не смогу. Я всё продумал и считал это прекрасным планом. Перед уходом я выкрал бутылку виски и, когда сидел на ограждении набережной вдоль Ист-Ривер, поглощал её, желая набраться смелости. Но чем больше я пил, тем страшнее мне становилось. Когда я шёл в парк, мне казалось, что утонуть, находясь в пьяном состоянии, – не такая уж и страшная смерть. Я надеялся, что это пройдёт быстро и безболезненно. А самое главное… Я хотел умереть так же, как и мои родители. Кануть в глубины вод. Когда бутылка опустела, я аккуратно поставил её на краешек бетонной набережной, потому что даже тогда не хотелось быть плохим сыном. Я их так любил!              Тимоти помолчал немного и, собравшись с силами, продолжил рассказ.              – Когда пришло время… Всего-то нужно было просто шагнуть вперёд. Я был уверен, там сильное течение в холодную осень, и моё размякшее от алкоголя тело будет не способно сопротивляться, даже если я испугаюсь и передумаю. За всеми этими размышлениями я не заметил, как началось утро, и пустой до этого парк, стал заполняться спортсменами и собачниками. Мне нужно было решаться, а то другого такого раза не выдалось бы. Уверен, к этому времени моя тетушка уже обнаружила мою пропажу и подняла на ноги половину нью-йоркской полиции. Я долго сомневался…              И в итоге, как и всегда, струсил. Я хотел перелезть через ограждения и вернуться домой… Но судьба сыграла со мной злую шутку… Я был настолько пьян, что не удержался и сорвался в канал. Я плюхнулся прямо спиной, сразу же нахлебавшись воды. Я до сих пор чувствую во рту её омерзительный вкус. И вот тогда, барахтаясь там и совсем отчаявшись, я впервые испытал поглощающий ужас. Я пытался как-то сбалансировать своё тело и замереть в воде, ведь я неплохо плавал, но ничего не выходило. Меня словно камнем тянуло на дно… Я кричал, срывая голос. И когда надежды уже не оставалось и я почти смирился с тем, что задуманное глупым мальчишкой свершится, кто-то схватил меня за шиворот и потащил к пологому краю берега набережной.              Когда я почувствовал твёрдую землю под ногами, я отключился. И пришёл в себя, когда какой-то мальчишка ненамного старше меня делал мне искусственное дыхание. Тогда началась моя новая жизнь, та, которой теперь я дорожу. И, родившись вновь, первое, что я увидел, это голубые глаза и счастливую улыбку. Представляете, этот парень обнимал меня, одновременно смеясь и плача, причитая, как счастлив, что я жив. Ожидая скорую, мы сидели обнявшись, согревая друг друга от холода, и единственной сухой вещью у нас была его куртка… – Тимоти плотнее укутался в заветную вещицу. – Вскоре прибыла машина скорой, и меня увезли в больницу. А я даже не узнал, как зовут моего спасителя.              – Его звали Арми Хаммер? – зная наперёд ответ, уточнил Томас.              Тимоти улыбнулся и кивнул, всё же решив выпить уже остывший чай. Больше он не плакал. Оказалось, учитель был прав, иногда нужно просто сказать, а не держать в себе.