Возможности невозможного

      Арми ворочался с боку на бок в поисках более удобной позы для сна, но сон не приходил. За окном было темно, снова шёл дождь. Парень присел на край кровати и осмотрел разрушенную комнату. Вчера, вернувшись из художественной студии, он крушил всё, что попадалось ему под руку. Вокруг был полный беспорядок, но больший творился в его голове.              Он злился на себя за свою глупость, за потерю бдительности и близорукость. Как можно было не узнать в его Тиме – Тимоти Шаламе? Ведь он видел его тогда на пляжной вечеринке. Но любовь, накрывшая его словно болезнь, слепила. Он знал, всё высказанное им Тимоти – самообман, грязный способ сделать больно. Для Арми он не был очередным летним романом или какой-то интрижкой для насыщенных вечеров. В этот раз всё было иначе, всё было серьёзно и по-настоящему. Даже сейчас, зная, что Тим в чём-то смолчал, он еле сдерживался, чтобы не рвануть к нему и упасть на колени, умоляя простить. Хорошо, что в порыве ярости Арми разбил о стену свой телефон, в противном случае он бы уже давно позвонил Тиму и молчал в трубку, как маньяк, не зная, что сказать. Он и был маньяком, обезумевшим влюблённым, который бился в тихой истерике.       Мог ли Тимоти иметь виды на его деньги или связи? Разве он как-то пытался им воспользоваться? Мальчик запретил Хаммеру даже вмешиваться в рабочие будни в ресторане, когда Арми хотел отпросить его у начальника. Тимоти никогда ничего не просил, отказывался от дорогих ресторанов и проводил время с Арми в обычной кафешке на открытом воздухе. А ещё Тимоти настырно сторонился его: сбежал, когда Хаммер бесцеремонно полез к нему в штаны на пляже, и потом у полицейского участка хотел уйти. Возможно, это был хитрый и умелый способ ещё больше подогреть интерес к себе? Нет, его Тим не похож на коварного соблазнителя. Он такой чистый, скромный и совершенно невинный.              Арми перебирал всё это в голове, пытаясь найти для себя хоть одно оправдание, но всё было тщетно. За окном начинало светать, дождь давно закончился, и день обещал быть солнечным. Спустившись вниз, Арми первым делом направился в библиотеку, там был единственный в доме стационарный телефон. Набрав номер по памяти, он слушал гудки, казалось, вечность, и наконец на том конце ответил немного раздражённый, заспанный голос.              – Алекс? – спросил Арми, желая убедиться, что не ошибся в цифрах.              –Ты чего так рано звонишь, да ещё и с городского. Случилось что-то? – беспокоилась Александра.              – Кажется, я совершил самую большую глупость в своей жизни, – его голос дрожал.              – Ты меня пугаешь…              – Алекс, парень, о котором я тебе рассказывал… – Арми замолчал, не решаясь продолжить. – Помнишь?              – Который не гей и отшил тебя? – едва сдерживая смех, уточнила Алекс.              – Да, – Арми не проникся весёлостью сестры. – Это Тимоти, и так вышло… Я люблю его! И, кажется, он меня тоже… Алекс, я так виноват перед тобой, но я не знал, что …              – Постой! – на другом конце стало тихо, Арми мог слышать лишь дыхание сестры.              – Лекси!?!              – Ты сейчас не шутишь? Или, может, я ещё сплю? – неожиданно девушка тихонько ойкнула.              – Что? Что случилось? – Арми вскочил на ноги с дивана, на котором сидел с тех пор, как позвонил сестре.              – Ущипнула себя… Не сплю! Арми, ты что, правда влюбился в Тимми? В Тимоти Шаламе? – неуверенно уточнила Алекс.              – Да, прости… Это сильнее меня.              – Какое облегчение! – радостно воскликнула Алекс. – Я уж думала, это со мной что-то не так! А он, оказывается, гей! Арми! Немедленно расскажи мне всё в подробностях, я требую!              – Ты не сердишься? – с облегчением уточнил парень.              – На что? Это глупо. Так, не заговаривай мне зубы! У вас любовь, что ли?              – Алекс! Я тебе всё-всё расскажу, но позже… Сейчас я должен идти! Люблю тебя!              – Эй… Мы так не договаривались!              Арми, не теряя времени на объяснения, бросил трубку, не удосужившись её даже вернуть на базу, и поспешил к дому Тимоти. Чертыхаясь про себя, что вчера в порыве гнева куда-то закинул ключи от машины, он сделал пару глубоких вдохов и побежал что есть силы. То ли от нервов, а может, из-за отсутствия тренировок в последние несколько дней, бежать было несказанно тяжело. Хотя для него это было привычным делом, и путь был не самым длинным, который ему приходилось преодолевать. Несколько раз он делал остановки, чтобы перевести дыхание, а затем вновь пускался в бег. Когда он, тяжело дыша, стоял у калитки дома Тима, с ужасом подумал, что парень после всего сказанного Арми не захочет с ним говорить. Но Хаммер был настроен решительно, чего бы ему это ни стоило, он убедит Тимоти выслушать его и добьётся прощения.              Перепрыгнув через низенький забор, Арми приблизился к двери и, когда хотел постучать в неё, ощутил сильнейшую панику. Его тело словно скрутило, руки тряслись, и пальцы сводило от судорог. Такое было с ним впервые. Казалось, что пока эта дверь закрыта, у него есть шанс всё исправить, но, постучи он в неё, Тимоти может и не открыть.              Нервозность не отпускала, лишая рассудка. Арми присел на ступеньки крылечка и, опёршись на дверь, закрыл глаза, мысленно подбирая слова, которые необходимо сказать.              – Мистер Хаммер, – обратился мужской голос.              Арми открыл глаза и увидел мужчину средних лет, который смотрел на него с каким-то подозрением. Томас никогда не встречался с парнем, но он хорошо понимал, кто сейчас перед ним.              – Боюсь предположить, зачем вы ко мне пожаловали, – мужчина достал ключи и, обходя Арми, открыл дверь. – Пришли мне, как и ваша мать, читать морали и сыпать угрозами? Так можете не утруждать себя, мне всё равно на то, что вы скажите. Я знаю таких, как вы. Считаете себя лучше других. Привыкли только брать, не отдавая ничего взамен. Прожигатели жизни, маменькины сынки. Ждёте, что все перед вами падут ниц, а когда не получаете желаемого – разрушаете. Что молчите, нечего сказать?              Арми действительно не знал, что сказать. Он понятия не имел, кто этот человек и за что ему такие «почести».              – Я хотел бы увидеть Тимоти, не могли бы вы его пригласить… Пожалуйста, – что бы ни говорил мужчина, объяснится перед парнем было намного важнее.              – Тимоти уехал, я только с вокзала. – Томас зашёл в дом и хотел закрыть дверь, но Арми ему не позволил, подставив ногу в проём.              – Куда уехал? – взмолился парень.              – Подальше от таких, как ваша семья. Единственное светлое в ней – Александра. Но, боюсь, жернова невежества вашей матери и её перемелют, – дёрнув дверь, мужчина возмутился. – Уберите ногу, мистер Хаммер.              – Прошу, скажите мне, где мне искать Тимоти, – не сдавался Арми.              – Оставьте бедного мальчика в покое. Он сильный, справится с тем, что вы ему в ответ на его безграничную любовь преподнесли. Зато будет умнее и впредь не подпустит к себе таких, как вы, мистер Хаммер.              – Я был не прав, я сожалею! Но вы не можете вмешиваться не в своё дело! Вы не знаете, что лучше для Тимоти, - мужчина начинал порядком бесить.              – А вы, по-видимому, знаете? – Томас усмехнулся. – На его долю выпала масса испытаний, но, несмотря на это, он вырос добрым и искренним, способным любить и творить. Но куда вам с вашим раздутым эго и безмерным самолюбием заметить это. Вы настолько зациклены на себе, что не способны ни на сострадание, ни на взаимность. У вас, мистер Хаммер, другие ценности. Я требую, уберите ногу! Иначе я вызову полицию!              Доводить до этого дела Арми не хотелось, и он отошёл назад.              – Всего хорошего, мистер Хаммер! – Томас закрыл дверь перед носом парня.              Весь оставшийся день Арми провёл в поисках. Он звонил в ресторан своему другу, но и тот подтвердил, что Тимоти ещё вчера вечером предупредил, что увольняется, и даже не пришёл за расчётом. Студия весь день была закрыта. Парень даже связался с университетом, но на просьбу сообщить Хаммеру адрес их студента, ему дали резко отрицательный ответ.              Ближе к вечеру в библиотеку, где Арми, размышляя, ходил из угла в угол, тихонько постучали. Он с подозрением посмотрел на дверь. Персонал их особняка уже знал, что хозяйский сын не в духе, и старался не попадаться тому на глаза, у Мари же был выходной.              Через минуту из-за двери показался Ник, за его спиной стоял Эштон.              – Эй, привет! – как можно более дружелюбно поприветствовал друга Ник. – Тебя второй день не видно, на телефон не отвечаешь. Ты в порядке?              – А этот зачем пришёл? – проигнорировав вопрос, спросил Арми.              – Вот те на… Хаммер, ты пьяный, что ли? – Эштон уверенно вошёл внутрь и сел за рабочий стол, закидывая на него ноги.              – Пошёл вон отсюда! – скидывая конечности друга со столешницы, прошипел Арми.              – Парни, без нервов! – Ник пытался сгладить углы. – Арми, ты на нас-то за что сердишься? Я понимаю тебя, ты расстроен. Но ничего же ужасного не случилось. Подумаешь…              – ПОДУМАЕШЬ? – заорал Арми. – Из-за этого урода я обидел близкого человека. Того, кто меня любил не за это вот всё, – парень обвёл руками помещение, – а за то, кто я есть!              – Он тебя обманывал! – Эштон вскочил на ноги и, доказывая свою правоту, размахивал руками. – Хотел воспользоваться и поиметь.              – Да ты что? Ну спасибо тебе, что оградил меня от такого монстра, сам бы я никак не справился! – с каждым словом Арми всё ближе подходил к Эштону, который стал снимать часы с запястья.              – Парни, парни… Эй! – Ник встал между ними, расталкивая руками. – Давайте все успокоимся и нормально поговорим. Арми, он хотел как лучше, думал тебя водят за нос! Пойми же ты наконец, мы не желаем тебе зла!              – Ты что же это, на его стороне? – Арми толкнул Ника в плечо и хотел уйти из библиотеки.              – Хаммер, ты совсем сбрендил? На друзей из-за очередной дырки кидаешься? – выкрикнул ему вслед Эш.              – Ну дурааак! – тяжело выдохнув, прошептал себе под нос Ник.              В следующий момент Арми уже летел с кулаками на Эштона, который принял оборонительную позу. Ник, силившийся предотвратить столкновение, был откинут в сторону, а Хаммер, завалив Эштона на стол, чистил тому лицо. Всё происходило стремительно: Ник, поднявшись на ноги, оттаскивал взбесившегося Арми, хватая за руки и плечи. Сбрасывая с себя друга, Арми отвлёкся и, замахнувшись в очередной раз, предоставил спасительную секунду Эштону, чтобы отклониться. Кулак парня с хрустом впечатался в мраморную поверхность стола, Арми пронзила острая резь. Он интуитивно схватился за кисть, отчего получил новую порцию жгучей боли.              – Чёрт, – выругавшись, парень осел на пол.              – Блять, что вы творите? Идиоты! – Ник подлетел к парню, осматривая искалеченную руку, которая в миг опухла. – Эштон, скорее возьми лёд там в баре и приложи ему к руке и заодно к своей разбитой морде! Срочно в больницу!              – Я никуда с ним не поеду, – огрызнулся Хаммер, поднимаясь на ноги.              – Хрен с тобой, – Ник забрал из рук Эштона лёд, обёрнутый в полотенце, и аккуратно поднёс его к руке Хаммера. – А ты, – обратился он уже к Рамзи, – сам виноват!

***

      Приговор травматолога был неутешительный: множественный перелом пальцев со смещением. Арми заковали в гипс, и это совсем его уничтожило. В один день он потерял всё, что ему было действительно важно. Тимоти уехал, и Арми не знал, где его искать. А ещё мечта всей его жизни лопнула, как мыльный пузырь. От такой травмы он вряд ли быстро оправится. И даже если лечение пройдёт успешно, а реабилитация полностью восстановит подвижность пальцев, ни один тренер не возьмёт его в команду, зная, как он их сломал. Брать в состав драчуна было слишком рискованно, а причина, как бы он ни упрашивал врача, была подробна описана в его истории болезни. Конечно, со связями его семьи можно было бы исключить досадную запись, но в голове звучали слова Томаса Шапеля: «Прожигатели жизни, маменькины сынки». Сейчас уже Арми знал, кем был тот воинственно настроенный мужчина.              За эти дни он узнал многое о Тимоти. О его семье и трагической гибели родителей, о том, что Тимоти был талантливым и удивительным человеком. За год обучения в университете он внёс неплохой вклад, разрисовав одну из аудиторий в учебном корпусе. А самое главное, сделал это совершенно бесплатно. Он не пользовался положением «любимчика» у преподавателей, коим являлся за свой светлый ум и творческий подход, и посещал все занятия наряду с другими студентами. Тимоти был активистом и вступил в ряды волонтёров, работая по воскресеньям в приюте для бездомных. Как Арми мог подумать о нём те мерзости, что предположил Эштон? Как он мог быть таким идиотом?              С друзьями Хаммер прекратил всяческое общение. Не отвечал на настойчивые звонки Ника, а когда парень пришёл к нему домой, даже не открыл дверь. В душе он знал, они не виноваты. Всё произошедшее – лишь его вина, но он не хотел признавать столь явные вещи. Не сейчас…              Несколько дней он не выходил из дома, практически ничего не ел, а просто лежал на кровати и гипнотизировал потолок. К концу второго дня ему стало казаться, что тот опускается и в конце концов задавит его, как ледяная глыба. Но это и было к лучшему, Арми этого очень хотелось.              Вечером третьего дня внизу послышались возмущённые крики его матери. Она истерически отчитывала служащих особняка, обвиняя в халатности и лени.              – Арманд, – как всегда бесцеремонно, Дрю ворвалась в комнату к сыну. – Что тут происходит?              Женщина с искажённым от злости лицом смотрела на кавардак, ахая и причитая о том, что её сын сошёл с ума. Прижимая к груди осколки какой-то антикварной вазы, которую Арми снёс с постамента ещё в первый день, женщина пыталась выжать скупую слезу, сожалея об утрате.              – Арми! – обратившись в сотый раз к равнодушному сыну, который и глазом не повёл при появлении матери. – Нас что, ограбили? Почему дом выглядит как поле боя?              – Замолчи, – закрывая руками уши, молил Арми надоедливую женщину. – Мама, пожалуйста, заткнись!              – Да как ты смеешь со мной так говорить? – женщина от удивления осела на кушетку, стоящую у кровати парня, и заревела во весь голос, однако слёз на её лице видно не было. – Я вырастила бесчувственное чудовище.              – Ты меня не растила, – не обращая внимание на истерику матери, Арми встал с кровати и надел футболку, лежащую на полу. – Ты вообще не занималась ничем, кроме пускания пыли в глаза соседям и другим толстосумам вроде нашей семьи. Тебе плевать на своих детей, на их интересы и желания. И не устраивай тут цирк, я не верю твоим фальшивым слезам. Если не хочешь принимать меня таким, каков я есть, мне плевать! Но смирись с тем, что я не Виктор, который закрывает глаза на все твои манипуляции и лицемерную заботу. Да тебе эти чёртовы вещи дороже всего!              – Господи, Отец небесный, за что же мне в наказание такой сын! – взревела пуще прежнего Дрю.              – Видимо, есть за что, – усмехнулся Арми. – И да, спроси ещё у него, как он допустил то, что твой сын трахается с мужиками. Часто, много и без презервативов. И знаешь, мне это нравится!              – О боже! – женщина выпрямилась в полный рост и смотрела на сына бешеными глазами. – А я не хотела верить всем этим слухам! Ты… Ты грязный извращенец… Какой позор, что же скажут люди?              – Мне плевать на людей! Ясно тебе! А теперь уходи отсюда, а то ненароком замараешься.              Арми распахнул дверь комнаты и указал женщине на выход. Дрю, в миг собравшись, словно ничего и не было, с высоко поднятой головой пошла из комнаты. Уже в дверях она прошипела.              – Ты пожалеешь об этом! Убирайся из моего дома, у меня не может быть такого сына. Ты точно не мой ребёнок. Должно быть, тебя мне подкинули в больнице. ВОН! – наконец проявив истинные чувства, крикнула Дрю. Её извечно бледное лицо стало пунцовым.              На крики женщины собралось полдома, Мари стояла в коридоре и, прижимая ко рту ладонь, с сожалением смотрела на сцену. Горничная, которая с приездом Дрю намывала полы, замерла, словно статуя, боясь пошевелиться. А по лестнице уже поднимался Майкл. Он был уставшим и злым.              – Мари, – спокойным голосом обратился мужчина к женщине, – попросите всех служащих покинуть это крыло дома. И поторопитесь, пожалуйста.              Экономка моментально вывела из ступора горничную и, таща её за руку, увела в глубь дома. Дрю же боязливо смотрела на мужа, она знала, мужчина слышал её слова.              – Дрю, оставь меня с моим сыном наедине. И выпей чего-то покрепче. Тебе не помешает.              – Я не алкоголичка! – запротестовала женщина.              – Милая, – ласково обратился Майкл, – не вынуждай меня поднимать на тебя голос при нашем сыне.              – Этот мерзавец мне больше не сын! – вскрикнула женщина и поспешила уйти.              Майкл оглядел комнату Арми через открытые двери и, тяжело вздохнув, обратился к сыну.              – Пойдём в кабинет, выпьем. В библиотеке что-то подобное твоей комнате, расскажешь заодно, как это так вышло, что землетрясение… Это ведь оно было? – улыбался Майкл, заглядывая за спину на идущего за ним Арми. – Точечно разрушило наш дом и повредило твою руку, когда ты героически спасал антикварные вазы Дрю.              Впервые за 23 года Арми разговаривал со своим отцом без опасения быть непонятым. Он рассказал ему всё: и про свою мать, и про Тимоти, и про то, что сглупил и всё испортил. То, как он сломал руку, объяснять не пришлось. Отцу уже всё доложили во всех подробностях.              Арми говорил без передышки около часа, а может, и дольше. Когда поток слов прекратился, он тихонько присел на диван и обхватил себя за голову. Раньше парень был уверен, что даже под дулом пистолета не поделится со своим отцом такими подробностями, потому что что бы там ни говорил Томас, он был другим. Не таким, как все в его семье, но хорошо играл свою роль все эти годы, боясь скандалов и нравоучений. Сейчас ему было настолько плевать, что о нём подумают и не отречётся ли Майкл от сына. Хотелось выплюнуть весь этот гной, который копился столько лет внутри, нарывая и доставляя Арми неудобство.              Майкл налил воды в стакан и поднёс сыну, ласково поглаживая того по плечу.              – Я всё знал, – кратко подвёл он итог.              – Что именно? – подняв на отца глаза, спросил Арми.              – О твоей ориентации. О том, что ты не планируешь работать в нашей компании. О сборной. Даже о том, что тебя чуть не отчислили на втором курсе из-за какой-то глупой выходки. Я твой отец. Неужели ты думаешь, что мне настолько безразлична твоя судьба, что моё единственное участие в твоей жизни – оплачивать счета?              – Я не думал так… – немного пристыдившись, возразил Арми.              – Иногда родители бывают несносны. Но и дети преподносят не всегда приятные сюрпризы, – Майкл сел рядом и приобнял сына. – Ты похож на меня. Когда я гляжу на тебя, вижу себя в 20 лет. Столько сопротивления и революционного огня. Но я не был столь талантлив, как ты… И не был столь смел. Я струсил сопротивляться твоему дедушке. А он был…              – Жестокий? – понимая, о чём говорит отец, продолжил он за него.              – Не думаю, скорее сильным. Время такое было. А знаешь, я счастлив, что так всё вышло. Если б я его не послушал, у меня бы не было вас: тебя, Виктора и Александры.              – И многомиллионного состояния, – пошутил Арми.              – Вы – моё состояние, сын. Это то, что важнее всего. Остальное можно купить, заработать. Украсть, в конце концов, если очень нужно. А любовь и чувства – дефицитный продукт, он не покупается ни за какие деньги. Его просто дарят тому, кто дорог.              – А я всё просрал, – тяжело вздохнул парень.              – Не бывает безвыходных ситуаций. – Майкл похлопал Арми по плечу и, поднявшись с дивана, направился к письменному столу.              Он что-то долго искал в ящике, куда-то звонил. Арми молчаливо наблюдал за отцом. Через несколько минут в его руку вложили листок с адресом.              – Что это? – удивился Арми.              – Похоже, я тебя переоценил, сын, – Майкл был весел. – Адрес, где твой Тимоти проживает.              Арми поблагодарил отца и рванул к дверям, но тот его задержал.              – Извинись перед матерью! Я прошу, не усложняй мне жизнь. Я не выдержу её стонов и жалоб. Скажи, что был расстроен и глупо пошутил. Пожалуйста, Арманд.              – Только радии тебя и по возвращении из Флориды, – пообещал отцу Арми, на что Майкл положительно кивнул.              – И, Арми… Мне жаль, что так вышло с твоей рукой, – добавил старший Хаммер.              Арми беззвучно прошептал «спасибо» и вышел из кабинета. Теперь он хорошо знал, что будет делать, и ничего не могло его остановить.              К вечеру следующего дня он уже сидел в самолёте из Нью-Йорка в Форт-Майерс, после чего на машине нужно было добраться до города Кейп-Корал, где и проживал Тимоти со своей тётей. Арми эта изнурительная поездка совершенно не утомляла, он готов был пересечь материки и океаны, лишь бы исправить совершенную им ошибку. Он должен всё исправить, чего бы ему это ни стоило!