Blow job

      В столовой было оживленно. Группа разодетых девушек что-то увлеченно обсуждала, заняв едва ли не половину специальной зоны, где можно было выбрать себе еду. Какаши сжал пальцами поднос — все еще пустой, — а потом протолкнулся сквозь толпу. Кажется, девушки хотели громко возмутиться, но, едва его увидев, замолкли и разбежались сами. Как говорится — себе дороже.       Обычно в школах было принято измываться над теми, кого самые сильные поставили в унизительное положение. Ведь на ком еще можно самоутвердиться, если не на самом слабом и немощном? Даже миловидные девушки могли оказаться теми еще садистками, если просто позволяли себе дать волю и не сдерживаться. Хатаке и прежде это замечал. Он не всегда был изгоем. Когда-то они с Обито были практически друзьями, просто одними из учеников школы. Но если Учиху считали неудачником, хоть и с большими задатками, то Какаши прослыл гением. Ему давались абсолютно все предметы с невероятной легкостью, он решал сложнейшие задачи еще тогда, когда его одноклассники были на стадии простых. Всегда отстраненный от всех, плохо идущий на контакты и в принципе не имеющий большой потребности в круге общения, Хатаке все же дружил с Обито и Рин. Он помогал другу, позволял списывать домашнее задание и подкалывал его по поводу влюбленности в общую подругу.       С тех прошло несколько лет, изменилось все и весьма радикально. Из человека, которому в целом все равно, но который всегда заступался за тех, кого обижали, Какаши превратился в того, кого все игнорируют. Да, прежде и он, и Обито на дух не переносили любые формы дискриминации, заступались за слабых и в целом были весьма славными ребятами.       Какаши помнил улыбку маленького Обито. Будучи гордым, Учиха не признавал, что он в чем-то хуже. Он чаще получал сам, и Какаши приходилось его выручать. И всякий раз Обито смеялся и благодарил его с улыбкой на лице. Та самая улыбка пропала навсегда тогда же, когда появились шрамы.       Набрав на поднос нужную еду, Хатаке поспешил скорее унести ноги из столовой. Он прекрасно знал, что любит есть Обито — пищевые привычки бывшего друга не изменились с годами. Стоило поспешить и отнести еду как можно скорее, как знать, может он успеет вернуться и поесть сам. Впереди была математика, опаздывать на любимый предмет и уж тем более пропускать его совершенно не хотелось.       Какаши ощутил направленные на него чужие взгляды. Асума и Куренай, тоже бывшие друзья. Когда-то Хатаке весьма неплохо с ними общался, воспринимая их дружбу как должное. Но потом все весьма резко прекратилось. Они не ссорились, не приходили к какому-то конфликту — просто с Какаши оборвали общение. Его считали прокаженным, ведь он был виноват в страшной трагедии, так что Хатаке не посмел бы их винить в чем-то.       Стараясь не обращать внимания на косые взгляды, Какаши покинул столовую. На его удачу, двенадцатая аудитория находилась рядом. Нумерация начиналась сразу после столовой. По пути при этом практически никого не встретилось, не считая двух младшеклассников, которых вообще непонятно как занесло на третий этаж.       Сосредоточившись на деле, Хатаке направился в сторону нужной двери. На подносе, помимо стандартных онигири и куска жаренного мяса, была тарелочка с данго на деревянной шпажке. Помнится, Обито всегда брал именно это, а Какаши едва ли не каждый день твердил, что это калорийная пища, что питаясь так, Учиха растолстеет. Что ж, Какаши ошибался не только в этом.       Он сам терпеть не мог сладкое, а Обито мог питаться только сладостями. Они всегда были разными, не только в этом.       Хатаке остановился перед дверью, на которой висела табличка «12. Клуб Акацуки». Сюда посторонним вход был строго воспрещен, поговаривали, что даже учителя не рисковали заходить в аудиторию без стука. В этом клубе состояло сразу два представителя семьи Учиха, что уже делало его привилегированным.       Переведя дух, Какаши открыл дверь. Он надеялся на то, что Обито будет в помещении один, что он просто заберет поднос и прогонит Хатаке. В конце концов, мог же он быть не в настроении издеваться над кем-то. Впрочем, надежды были тщетны, Учиха все еще был на него зол.       Опасения подтвердились сразу же. Обито сидел за столом, заваленном какими-то книгами и листами. Он восседал на вполне обычном стуле, рядом стоял такой же, на нем покоилась его сумка. По другую сторону стола сидел еще один участник клуба, один из самых первых, насколько знал Какаши. Нагато Узумаки был родом с Хоккайдо, он всегда выделялся за счет рыжих волос, но был тихим и спокойным настолько, что порой казался приведением. Он оказался в школе два года назад, вместе со своей подругой по имени Конан. Слухи гласили, что они оба были из сиротского приюта, но настолько одаренные и талантливые, что директор лично пригласил их в школу.       — А, это ты… — должно быть, приход Какаши прервал разговор. Обито махнул рукой, точно подавая команду псу. — Дверь за собой закрой и иди сюда, я голоден.       Хатаке выдохнул. Ему совершенно не хотелось надолго задерживаться в этом кабинете, но если Учиха произнес именно эти слова — он определенно полон желания немного поиздеваться.       — Я все принес, — он добрался до стола и поставил поднос на самый край. — Можно мне уйти?       Нагато тут же окинул его нечитаемым взглядом. Какаши знал точно — этот человек его ненавидит, как минимум не любит. И на то тоже были свои причины. Думая об этом, Хатаке ненавидел себя все сильнее и сильнее. Всего лишь одна-единственная ошибка, но как же дорого она в итоге стоила. Да, он облажался, принял неправильное решение. Это только его вина и ничья больше.       — Уйти? — Обито усмехнулся. — Чего это ты так торопишься?       Он посмотрел на Какаши, заставив того почувствовать себя еще неуютнее.       — Я… хотел пообедать до урока.       Учиха поджал губы. Казалось, будто его порывает плюнуть в лицо Хатаке, а потом ударить ногой в живот, и Какаши честно не понимал — почему он не сделает именно так? Не проще ли избить неприятного тебе человека до полусмерти, а потом сделать так, что его просто выкинули из школы? Это было в силах Обито, все это знали. Он ведь любимый внук Мадары Учихи, одного из двух самых главных людей для школы. Хаширама Сенджу был главнее, что Мадаре уступал всегда и во всем. Так что любая просьба Обито исполнялась сразу же.       Но это, как видно, слишком просто.       — Со мной пообедаешь, — Учиха фыркнул. — Сядь сюда.       Он указал на второй стул, занятый его сумкой. Какаши растерялся, не зная, что предпринять.       — Может, мне лучше уйти? Вы ведь о чем-то важном говорили, я вам помешаю.       — Когда тебя волновали подобные глупости? — взяв со стула сумку, Обито опустил ее на пол к своим ногам. — Сядь, живо.       Это был приказ, от которого по телу прошелся холодок. Хатаке сглотнул. Он мог развернуться и унести прочь ноги, конечно мог. Но что-то держало его с невероятной силой, не позволяя двигаться или хотя бы дышать полной грудью. Что-то, что исходило от Обито, какая-то непонятная темная аура, блеск безумия в глазах.       Какаши подчинился. Он с трудом сделал пару шагов в нужном направлении, ватные ноги не слушались. Учиха демонстративно не смотрел на него, пока Хатаке не присел рядом, как раз по правое плечо.       — Думаю, это хорошая идея, — заговорил Нагато, явно продолжая прерванный разговор. — На праздник нужно устраивать подобные мероприятия. Но ты уверен, что нам позволят принести алкоголь? Директор ведь против подобного.       — Директора никто и не спросит. Кого вообще волнует, что он думает? Старый хрыч как миленький все позволит.       — Почему ты так уверен?       Какаши опустил взгляд в пол. Он не хотел никак вникать в тему разговора и вообще понимать, о чем эти двое говорят. Должно быть, праздник в честь основания. Для старшеклассников это всегда большое событие, эдакая возможность оттянуться, забыв об учебе.       — Почему я не должен быть уверен? Расслабься, Нагато, как я захочу — так и будет. Эй, Какаши, не сиди без дела.       Хатаке вздрогнул и посмотрел на Обито.       — Что?       Тот не стал к нему оборачиваться, напротив — вовсе повернулся спиной, опираясь локтями о столешницу.       — Плечи мне помассируй. И постарайся сделать все как надо, а то я все еще злюсь.       Какаши прикусил губу. На ум тут же пришли воспоминания из беззаботного детства и те редкие моменты, когда они втроем с Рин оставались наедине. То в лесу на полянке, то в беседке рядом с парком, то в спортзале после уроков, куда чаще — в школьном дворе. Обито вечно строил рожицы или же недовольно куксился, а Рин повторяла, что у Какаши просто золотые руки, что он все делает идеально. Она была слишком высокого мнения о нем. Да, Хатаке пару раз разминал ей плечи. Помнится, Учиха ревновал и тоже вызывался сделать ей массаж, но у него не получалось. Ладони были слишком грубыми, правильно рассчитать силу не выходило. Не то, что у Какаши.       Кажется, на обед он не попадет. Хатаке уставился на спину Обито, из-за его плеча на Нагато, а потом уже за его спину — в стену. На миг показалось, будто это все происходит вообще не с ним, будто он видит все со стороны. Стоило уйти. Определенно.       — Шевелись. Я знаю, ты хорош в этом. Чертов идеальный Какаши хорош во всем, верно?       Да, очередная месть. Как только подобное вообще приходило в голову Обито?       — Твой личный массажист?       Узумаки вообще не изменился в лице, так что Какаши не понял, шутил ли он или интересовался всерьез.       — Вроде того.       Выхода не было. Хатаке сжал руки в кулаки. Он бы не смог ударить Обито, даже если бы сильно захотел, но вот ударить стол или разбить своими же руками, например, стекла в окне — это показалось хорошей идеей. Так можно было навредить себе.       Расслабившись настолько, насколько это вообще возможно, он протянул ладони вперед и крайне неспешно коснулся пальцами плеч. Учиха, ощутив это, кивнул и продолжил разговор. Казалось, они оба увлечены обсуждением предстоящей вечеринки, но плечи Обито были ощутимо напряжены, а Нагато то и дело поглядывал на Какаши своим нечитаемым взглядом. Будь Хатаке наивнее, решил бы, что в этом взгляде есть жалость.       Ему потребовалось минута, чтобы заставить пальцы умело проходиться по чужим плечам, разминая как надо, как Какаши всегда делал это прежде. Постепенно получилось абстрагироваться. Он сосредоточился на процессе, перестав слышать, что происходит вокруг, о чем говорят эти двое, перестав осознавать, где он вообще и с кем. Так было легче. Он смотрел лишь на спину Обито, в который раз осознавая, насколько он крупнее и мускулистее. И выше. И сильнее, наверное. Учиха всегда отличался силой и привычкой идти напролом, брать все нахрапом, особо не думая о последствиях.       Какаши же всегда был взвешенным и рассудительным. Лишь один раз он поступил необдуманно — так, как Обито поступал всегда. И в итоге это обернулось крахом его жизни.       — Достаточно.       Грубо отстранившись, Обито опрокинулся на спинку стула, а Какаши, уставившийся на его профиль, осознал, что просто выпал из реальности на время. Наверное, кое-кто прав на его счет: стоит сходить к врачу и получить рецепт на таблетки, а то в самом деле с головой что-то не так. А Обито, как оказалось, успел поесть. На подносе оставалась только шпажка с тремя шариками данго. Цветные, как он любит. Когда они были маленькими, у Учихи были две страсти — леденцы и данго. Возможно, еще Рин, но он прямо об этом никогда не говорил.       — Совсем о тебе забыл, ты ведь не обедал.       Какаши не понимал, сколько уже прошло времени. Он мог уже опоздать не только на обед, но и на урок.       — Ничего страшного.       — Нет-нет, тебе стоит поесть.       Обито улыбнулся, вышло откровенно насмехательски. Он немного раскинул ноги, держа в пальцах левой руки шпажку. Какаши проследил за тем, как его ладонь оказалась на уровне паха. Это выглядело странно.       — Я обойдусь, спасибо.       Если Учиха предлагал ему пообедать чертовыми данго, он определенно хотел поиздеваться. Какаши на дух не переносил сладкое всю свою жизнь, Обито об этом знал.       — Не обойдешься, — все с той же пугающей улыбкой сказал Учиха. — Ешь, если не хочешь, чтобы я запихал эти три шарика в твою глотку силой. Я это могу, ты ведь знаешь.       Какаши замер. Хотелось спросить прямо — зачем тебе это, почему это все продолжается, когда ты уже прекратишь? Но эти вопросы никогда бы не сорвались с его языка. Он сам знал ответы.       Признав в очередной раз поражение, он нерешительно протянул руку, чтобы забрать шпажку, раз это так принципиально. Но Обито, поняв этот жест, мотнул головой.       — Ешь так.       Шпажка с данго все еще была в его пальцах, все еще на уровне паха возле самой ширинки. В этом была суть очередного унижения. Хатаке прикрыл глаза. Обито было весело, несомненно. Нагато просто смотрел, не позволяя понять по лицу, есть ли у него вообще какие-то эмоции. Сглотнув, Какаши нерешительно склонился. В самом деле — унизительно.       — У моего деда есть пес, — внезапно заговорил Учиха, обращаясь к Узумаки. — Он его лично дрессировал. Сам знаешь, дед у меня отбитый, так что пес вырос закаленным. В итоге и я научился дрессировке. С псами вообще не сложно.       Хатаке замер, едва его губы успели достичь красноватого сладкого шарика. Отчего-то ему стало очевидно, что Учиха вполне умышленно заговорил о псе. Словно в этом был вполне недвусмысленный намек.       — В самом деле?       — Еще бы. Просто нужно раз указать, где их место. Но сделать это надо жестко и властно.       Шпажка с данго совершенно внезапно исчезла. Между тем правая рука Обито оказалась на затылке, пальцы зарылись в волосы и крепко сжали. Но не успел Какаши и ойкнуть от боли, как его вжали лицом в чужой пах. Он даже не сразу это осознал. Губы сквозь ткань маски коснулись ширинки — эта мысль наиболее четко отпечаталась в сознании.       Он попытался вырваться, но Учиха сильно дернул его чуть вверх, потом снова вниз — вплотную к своему паху лицо.       — Вот так вот. Пес не сразу, но понимает, что да как.       Очередная попытка вырваться успехом не увенчалась. Обито шикнул, снова причинив ощутимую боль, так что на глазах Какаши выступили слезы. Больно. Унизительно. Просто паршиво. По человечески обидно, в конце концов.       — Думаешь, этот пес все поймет?       Учиха снова дернул за волосы Хатаке, теперь уже заставляя его тереться лицом о пах.       — Думаю, да. Он хоть и псина, но не без мозгов. Все должны знать свое место, да, Какаши?       Наконец, его отпустили. Хатаке и сам не понял, как повалился на пол. Он был в ужасе, глаза предательски блестели от влаги, но Учиху это ожидаемо не тронуло.       — Тебе виднее.       Нагато поднялся на ноги и отошел куда-то к окну, а Какаши попытался подняться на ноги. Тело не слушалось, но ему все же удалось с ним совладать. Смотря на него в упор, Обито медленно потянул шпажку к лицу и демонстративно прихватил зубами тот самый, первый шарик. Хатаке поднялся на ноги и отошел на шаг в тот момент, когда Обито пережевал и сглотнул.       — Пусть это будет тебе уроком, Какаши. Еще раз я увижу, что ты мило общаешься с новеньким — и на твоем месте будет он. А про тебя все начнут говорить, что ты отсасываешь каждому желающему. Я доступно изъясняюсь?       Он не шутил, это было до ужаса очевидно. Хатаке кивнул, боясь заговорить.       — Славно. Можешь проваливать.       Не ожидая, пока Обито передумает, Какаши рванул с места. Руки дрожали, пока он открывал и закрывал потом за собой дверь.       — Ты весьма жесток с ним, — заметил Нагато.       Учиха же потянулся за вторым шариком. Он так ничего и не ответил.       Тем временем Хатаке со всех ног понесся по коридору в сторону лестницы. Он опаздывал на математику, стоило поспешить. Едва свернув за поворот, Какаши столкнулся плечом с парнем, которого совершенно не заметил.       — Ой, прости… О, это же ты!       Слух узнал голос раньше, чем глаза отыскали уже знакомое лицо. Новенький. Это был тот самый новенький, из-за которого так взбесился Обито.       — Отвали.       Стоило унести от него ноги как можно быстрее.       — Эй, подожди, Какаши…       Новенький старался быть дружелюбным, до сих пор понятия не имея о том, где он оказался. Сложно было его винить в таком неведении.       — Отвали от меня!       Хатаке перешел на крик, чтобы эффект был более ощутимым: Генме, этому наивному дураку, нельзя и близко к нему подходить, особенно если в радиусе пятидесяти метров есть Обито или кто-то из Акацуки. Чтобы адекватно донести эту мысль до новенького, придется сказать об этом словами. Но поговорив с ним, Какаши подставит и себя, и Генму. Оставался второй вариант — нагрубить так, чтобы новенький просто перестал пытаться наладить с ним диалог.       Хатаке убежал к лестнице, оставив недоуменного Генму одного. На урок он все же опоздал.