Энвер

      Фыр, фыр, фыр, Энвер нюхает носом землю, уже почти промёрзшую. Этим утром наступили первые заморозки и утренний иней даже к полудню не тает. Как только началось обучение, Чонгук велел давать Энверу больше свободы, а лис только этого и ждал.       Он шебутной, изворотливый, как змея, вечно на месте усидеть не может. Жопка и хвост словно отдельной жизнью живут, постоянно виляют. Он тянет обратиться даже дома, скользит когтистыми лапами по гладкому полу, цокая ими, носится туда-сюда, его заносит на поворотах, когда не слушая Тэхёна ворует из-под носа у альфы пирожки и даёт дёру, неловко пытаясь оттолкнуться задними лапками, бежит по ступеням вверх до чердака, а потом, сделав там круг, обратно вниз. Но альфа хороший охотник, ловит его в итоге. Энвер переворачивается на спинку, визжит словно кошка, раскрыв широко пасть от восторга, и дёргается из стороны в сторону, долбит по полу пушистым рыжим хвостом и подставляет пузо для того, чтобы почесали. Фырчит мокрым носом Чонгуку в руку, а после изворачивается и уложившись грудкой на ковёр, задирает хвост, оттопыривая зад… Тэхён ничего с ним сделать не может. От их животного секса и от когтей, в основном Форса, на полу остаётся всё больше хорошо видимых борозд…       — Ты специально так задом виляешь, чтобы у меня вставал? — хохочет альфа, а что Тэхён может сделать, если это всё его лисица? И чем больше свободы получает зверь, чем сильнее становится, чем чаще играется с Чонгуком, прижав ушки и хитро глядя, спрятавшись от него под столом, а потом попытавшись напасть со спины, но оказавшись в захвате сильных рук, дико орёт на ухо и дёргает всеми мышцами тела, дышит, высунув язык, тем больше завлекает своего вожака. И прекрасно осознавая это, Тэхён в первый раз ревнует животное к Чонгуку. Энвер всё больше перетягивает на себя одеяло, Форсу тоже с ним весело, они резвятся на полянках, бегают друг за другом, лижут шубки, лиса учат умываться и правильно тереться об траву, чтобы прогнать из шерсти насекомых. Когда в первый раз Энвер лижет свой зад, обратившись обратно, Тэхёна выворачивает в ближайших кустах.       — Ты привыкнешь. Понимаю, морально сложно, — гладит его по спине Чонгук, вытирает рот и несёт домой.       Но это всё Энвер. Зверь более отходчив, не видит, да может и не осознаёт проблемы, быть трахнутым тремя неизвестными альфами. А вот сам Тэхён отойти так и не может. Секса у них с Чонгуком нет, совсем, пару недель прошло. Но со временем альфа перестал лезть к нему по утрам и вечерам, лапать за зад. Продолжает обнимать, таскать вкусняшки прямо в постель, они даже моются вместе, ласкаются под шёлком струящейся с тел пены, но дальше объятий не заходит. И с одной стороны омега благодарен зверю, что тот удовлетворяет потребности своего альфы. С другой, прекрасно понимает, что не только лиса Чонгук себе в пару выбрал. Но пока что выхода не видит.       Тэхён противится, но лисица становится с каждым днём всё сильнее, и в этот раз сама тянет его. Этот запах он чует скользя по земле, где-то там добыча, у которой лихорадочно бьётся сердце и струится кровь по жилам. Нос почти сводит от этого запаха, уже давно пожухлая трава шелестит по мохнатой рыжей мордочке, пока он громко фырча, быстро и забавно пружиня на лапах, бежит следом. Глаза начинают гореть зелёным, а все инстинкты, словно потягиваясь от долгого сна, оживают и расправляются. Он начинает охоту.       Земляной аромат, холод от неё, хрустящие старые листья, напитавшийся водой серо-коричневый мох и ледяные камни, выступающие корни бьющие по обонянию горечью, свежий аромат сыплющихся сосновых веток и шишек. Энвер бежит за зайцем, что шумно ускользает всё дальше через пожухлую последнюю траву, так и оставшуюся покрытой тонкой корочкой инея. Весь фокусируется только на этом, словно размыкая весь мир вокруг, ведут запах и шум перебираемых добычей лап. Но тот в последнюю секунду, до того как показаться перед взглядом и быть уже пойманным, ускользает в нору, кажется, лишь кусочек серого меха мелькает перед цепким взглядом, а Тэхён несётся следом, пытается затормозить, тянет Энвера, но тот не слушает, у него адреналин заливает весь разум. Вытягивается, пригибает уши, скребёт передними лапами землю и пролезает наполовину в узкую нору в небольшом взгорке. Но дальше дело не идёт, тело сминают стенки норы, он подаётся назад, но крепкие корни уже сжали бока. Дёргается, трепыхается, пока не становится даже больно. Движения начинают причинять дискомфорт, а он не сдвинулся и на сантиметр, перед глазами темнота, в нос бьёт сырость и оставленный ушастыми, для человека противный, запах мокрой шерсти, да разочарование от неудачи. Его обдаёт теплом сохранённым землей, пухом оставленным зайцами, он фыркает и шумно чихает. Находиться одному в лесу, в такой позе неприятно и немного страшновато, он пытается прийти в себя, но всему нужно время.       — Тэ? Куда ты ринулся? — раздаётся где-то вдалеке приглушённо весёлый голос Чонгука. О нет, позор, от которого он никогда не отмоется, если альфа увидит его застрявшим в кроличьей норе… Он упирается скакательными суставами задних лап о холмик норы и пытается вытянуть себя сам, виляет хвостом от ярости, трясёт задом в разные стороны, но бесполезно. Скулит и пищит в темноту и затхлость.       — Так, так, что это тут у нас? — хохочет уже совсем рядом Чонгук. Тэхён фырчит, но вылезти так и не получилось, а зайцы давно разбежались по длинным переплетениям туннелей от его шума и ворчания, и лисьей для них вони.       — Разве этому я тебя учил? — омега представляет, как качает головой Чонгук и хитро светит жёлтыми глазами, в то время, как руки того ложатся на его лисий зад, поднимают хвост. Нет! Омега приглушенно воет и тявкает. Форс прекрасно понимает, что он говорит, но чего теперь то альфу остановит? И Чонгук пристраивается сзади, обращается в волка.       В теле лиса член входит в него совершенно беспрепятственно, раздвигая тугие стенки, быстро проскальзывая внутрь полностью от тут же выступившей смазки. Давит и заставляет лапы дрожать от этого неконтролируемого трения. Каждый раз ощущение, что его порвёт пополам, он даже дышит всегда медленней, каждое нервное окончание ощущает пульсирующий орган и посылает волны наслаждения, от этого кружится голова. Волчара снаружи воет и тут же начинает двигаться, заталкивая его в нору, кажется, ещё больше. Тэхён скребёт землю, визжит, задние лапы распластались и он елозит пузом об жёсткие корни, что мало удовольствия приносит, а альфа продолжает безжалостно долбить и потявкивать. Дырочка со временем уже начинает побаливать, потому что нежного отношения ноль, волк не человек и с этим он смирился, такова его участь как омеги. Чонгук и так безумно терпеливый и понимающий, иного желать он не смеет. Тэхён успокаивается, лишь искренне удивляясь, что это совершенно лишённое нежности, животное отношение заставляет Энвера течь.       Спустя время альфа, обратившись обратно, всё же вытаскивает его из природного капкана, раздвигая своими сильными ручищами хрустящие от этого действия корни и вытягивает наружу, бережно держа, положив руку на незащищённое пузико. Под скулёж и шипение отряхивает шубку, на что Тэхён заставляет Энвера порычать, потому что ободранные бока побаливают, но, впрочем, регенерация уже в самом процессе.       — Я даже не стал в тебе узел оставлять, будь благодарнее, — наигранно вздыхает Чонгук, за что получает вцепившуюся в его нос пасть лиса. И ор на весь, почти дремлющий перед зимней спячкой лес. Пугая заливающихся пением скворцов, что вот-вот готовы улетать в тёплые края до весны.       Некоторое время вожак просто наблюдает за охотой Энвера издалека, не вмешивается, чтобы тот сам догадался и пробудил инстинкты. Но, кажется, лисица не особо ими наделена, за всю неделю так и никакой добычи.       — Давай-ка мы с тобой немного потренируемся. Ты будешь убегать, а я преследовать. Деревня — твоё спасение, — Чонгук подходит со спины, укладывает ладони на его талию и оба смотрят вслед убегающим в разные стороны зайцам.       — Ну нееет, ненавижу бегать, — вздыхает омега, понимая, что терпение его учителя закончилось, откидывая голову назад, на сильное плечо.       — Потому и надо тренироваться. И бежать будешь не ты, а Энвер. Доверься своему зверю, дай ему уже волю наконец, — альфа разворачивает его лицом к себе и укладывает пальцы на грудь, туда, где под рёбрами бьётся сердце принадлежащее не одному лишь Тэхёну, но и дикому, хищному зверю.       — Нет, он ещё маленький! — которым всё-таки управляет именно его человеческая часть. Чонгук смеётся, трясёт головой:       — Вот Юнги тоже не хотел тренироваться в беге от врага, и что в итоге? На Ночной охоте его словил Хобс… одно дело бежать за добычей, а другое самому ей быть. Обращайся, давай, — и шлёпает его по заду. Ну не только Юнги словили на ночной охоте, но, видимо, их собственный союз, образовавшийся во время кровавой Луны, альфа считает посланием Аонгуса, над головой которого птички поцелуев летали в ту ночь.       Энвер уже рвёт грудную клетку коготками, просясь наружу. И как только высвобождается, тут же начинает нарезать круги у ног альфы, проходясь пушистым хвостом с чёрным кончиком по его коленям. Тот улыбается и снова в Тэхёне просыпается ревность. Он одёргивает шибко разыгравшегося лиса, напоминая зачем они тут вообще.       Форс всматривается вдаль, указывает точный и кратчайший путь к деревне, кивает. Омеге не нужно много времени понять, что до трёх считать не будут. Он, пробуксовывая, скользя задними лапами по корке инея, вырывая землю и отшвыривая её, конечно, не нарочно, в морду волку, кидается вперёд. За секунды пересекает поляну и врезав себе же по морде низкой, почти ободранной веткой старой ели, протискивается в чащу. Тяжёлое, размеренное, но спокойное дыхание Форса ощущается за спиной практически сразу. Энвер начинает вилять, сам принимая это решение, быстро, практически молниеносно соображая. Проскальзывает под старым, поваленным деревом, где их сородичи вырыли проход, аж трава не растёт и пройдясь мокрым зелёным мхом по спине, что оплёл весь сломавшийся корявый ствол. Жуткая пасть почти хватает его за кончик виляющего хвоста, но немного притормаживает, пролезая под деревом.       Тэхён не оборачивается, вытягивая передние лапы, мягко приземляется на землю и отталкивается со всей силы задними, далеко занося их вперёд. Проскакивает, выметая вверх ледяные капли, маленький ручеёк, с острыми мелкими камушками. Но немного начинает не хватать воздуха, он шумно дышит и всё чаще спотыкается об скользкие корни, вспоминая по секундам, как уносился прочь от тогда ещё неизвестного чёрного демона на Ночной охоте. Который сейчас настигает его, показывается рядом, сбоку и хитро щурясь, вмиг подпрыгивает прямо на ходу, что даже из виду теряется и придавив своим телом, валит на землю. Они даже чуть проезжаются вперёд, вороша под собой ветки вперемешку с вырывающимися травами.       — Довольно неплохо, лисичка моя, — Чонгук тут же обращается и наклоняется к его морде, кивает вперёд. За частыми, причудливо изогнутыми ветками, уже без листьев, виднеется чёрное сейчас поле, где ещё несколько недель назад стояли стога сена. Энвер фыркает и утыкается носом в вытянутые передние лапы. Но прежде чем рука альфы доберётся до его зада, срочно обращается и трепыхается под сильным телом, потому что земля ледяная. Зверь за шерстью и своей горячей кровью в венах этого не ощущает так остро.       Так начинаются бесконечные дни обучения быть не только воином и охотником, но и оборотнем вообще. Чонгук над ним не смеётся и не издевается, осваивает планшет и составляет таблицу с расписанием занятий. Так и не скажешь, что он дикарь.       На пустой и немного обдуваемой ветром арене никого нет, песок насыпали свежий, принесли с берега реки, утрамбован; мечи, щиты, копья почищены, бочки полны воды. Чонгук ждёт его, сидя на ограждении и удерживая вес, балансируя каким-то немыслимым образом. Грызёт травинку и наматывает на пальцы и ладонь, даже выше запястья, темно-красные мейлихаи, что достаточно длинно свисают. Тэхён облокачивается на входные ворота, дух перевести. Чтобы не растерять одежду обернувшись, потому что холодно, а тёплая светло-синяя джинсовка с подкладкой из белоснежной овечьей шерсти у него одна такая, сам сшил, пришлось бежать на своих двоих, иначе бы опоздал к назначенному вожаком времени. Но и уроки шамана так же продолжаются, от них отказываться естественно не хочется. Так он чувствует свою нужность и незаменимость стае. Папаша Чонгука к ним ни разу больше не пришёл, даже не спросил, как Тэхён себя чувствует. Зато вот Гёнхи и его родители отлично посидели в один вечер, рассказывали весёлые байки, пили великолепное сливовое вино и ели вкусную жаренную на костре оленину. Теперь омега всегда ходит на утренние и дневные патрули по специально для его удобства составленному расписанию, и всё лучше знакомится с прихвостнями вожака, и просто адекватными воинами. Если Чонгука с ними нет, его безопасность доверена Джину.       — С одной стороны, Тэ, ты такой красивый, — задумчиво чешет подбородок Джин, когда они медленно бредут вдоль оврага, осторожно и бесшумно переступая через скользкие пни и поваленные, хрустящие от любого малейшего движения ветки.       — А с другой? — изгибает бровь омега, не особо слушая, всматриваясь в туманную даль, дымка ползёт по земле, застилая весь овраг и скрывая из виду, что нужно и нет.       — А с другой у тебя лицо, — Тэхён под гогот грозных воинов замирает, сжимает зубы, берёт себя в руки и хочет толкнуть Джина в овраг, пусть полетает, но замахнувшись в ярости сжатым кулаком, конечно промахивается. Такой опытный в сражениях альфа ловко уходит влево и вниз, тут же в один прыжок оказываясь за омегой и заключая его в захват, обнимая поперёк груди и даже зажимная по бокам руки. Тэхён рыпается, дёргает ногами и сам не понимает, как его рычание становится всё более животным, а сам он впервые, ловко выскальзывая из одежды, приземляется лапами на землю, его дутая синяя куртка, узкие джинсы и сапоги на шнуровке остались валяться на камнях вместе с кофейным свитером крупной вязки и бельём. Энверу приглашение давать не надо, он вцепляется альфе в икру, где заканчивается сапог и в ярости виляет хвостом.       — Ну вот, другое дело, а то шмоток не напасёшься, — альфа усмехается и ловко отцепляет от себя лиса, поднимая за шкирку. Энвер визжит и пытается цапнуть как может, но не успевает, бережно усаживают на камни и протягивают вещи. Альфы не трогают его, но пристально пялятся на голый зад, когда он всё же решает обратиться и одеться. А как только патруль заканчивается, без стеснения жалуется Чонгуку, не только как своему альфе, но и как вожаку, к нему и с более странными просьбами приходят. И в такие моменты, пока охреневающий вожак держит заинтересованное лицо, кивает, что разберётся, с тем: что кто-то кому-то на территории огорода нагадил, кто-то капусту спер, другие просят больше выпивки на общие праздники стай, хотят не хворост собирать, а грибы, омеги жалуются на своих ленивых альф или альфы на оскорбивших их непоколебимое достоинство вредных омег, а потом трёт виски глядя в окно на удаляющихся оборотней, Тэхён тихо хихикает за стенкой, подслушивая. Но сейчас Чонгук, услышав об этом инциденте, ловит Джина, кидающего своим обернувшимся в волчат детям палки, а те, радостно виляя хвостами, тащат ему их назад…       — Я просил приглядывать за Тэхёном, а не строить из себя учителя, — рыча налетает на друга Чонгук, — обучай свой молодняк, как хочешь, я не лезу, но моего омегу не трогать!       — Да чё ты начинаешь, — закатывает глаза Джин и растягивает гласные в словах, словно устал от пиления своего омеги, — он может обучаться куда быстрее, отдай его нам с Хосоком, как снег с гор сойдёт, вернём обратно закаленным до зубов воином, — и цокает зубами.       — Нет, вам с Хосоком я его не отдам. Вы мелких словно к Рагнарёку готовите, — скрещивает руки на груди Чонгук, демонстрируя свои мускулы, как аргумент не спорить.       — Лучше перестраховаться, — а Джину плевать, он треплет мохнатые уши сына, вьющегося у его ног.       — И я тебе этого делать не запрещаю, но Тэхён не альфа и его жизнь не будет сосредоточенна на сражениях, — Чонгук выглядит яростным, но тон его спокоен. А Тэхён спрятался за мощной спиной и хмурится.       — А ябед мы в отряд не берём, — наконец обращается к нему Джин, но омега уже подготовился: сжёг прямо на ладошке травушки-муравушки льняных семян и тмина, — Ох, чот я не то сожрал, — альфа кидает детям палки и несётся в ближайшие к дому кусты, бормочет себе под нос.       — Ах, ты мерзкий зверь, а ну пошёл отсюда, — Чимин выскакивает на веранду с метлой из темноты, с ноги распахнув дверь и пустив по территории жёлтый свет из дома, и со всей силы начинает хлобыстать мужа по спине, — ты что, псина дикая? Вон сортир в пяти метрах? Гадит где ест! — громко возмущается и рычит, — О, привет, Тэ, как жизнь? — но заметив Тэхёна замирает и тянет улыбку, постукивая древком по ступеням.       — А со мной здороваться не надо? — вклинивается Чонгук.       — Будешь умничать тоже получишь, — грозно машет метлой в руке Чимин.       — И тебе не хворать, — бормочет Чонгук, семейные узы так прекрасны. Их приглашают на ужин, он помогает Чимину, который на сносях, накрыть на стол, то и дело, не выбрасывая шкурки от лука, а подпаливая и втихаря посылая дым на Джина, который развалившись на диване с Чонгуком, чешется.       — Блохи замучили? — хохочет вожак, за что получает тычок в бок от друга. А заметивший, что это дело рук Тэхёна Чимин хрюкает от смеха в ладони и еле как сдерживается, чтобы не заорать на весь дом. Мелкие волчата правда папе помогают, расставляют тарелки и чашки, сами переодеваются в домашнее, моют руки. Готовит Чимин замечательно, запёк куропатку, картошечку с укропчиком отварил и достал для гостей самодельно засоленную селёдку, рябиновую настойку, соус брусничный.       — Я поймал, — гордо заявляет чешущийся Джин, кивая на дымящуюся, покрытую аппетитной оранжево-коричневой корочкой птицу посреди стола.       — Мой добытчик, — Чимин всё-таки гладит мужу шею под подбородком, а маленькие волчата на эту нежность фукают и сжимают в руках вилки, готовые накинуться на еду, получив которую, правда, едят руками. Тэхён в очередной раз убеждается, как же хорошо, что это не его дети…       И вот он стоит на арене, косо поглядывая на замотанные руки Чонгука. Тот ухмыляется и спрыгивает на песок, поднимая в ледяной воздух мелкую пыль.       — Не трясись и не пугай своего зверя, — снимает со стены два отдельно висящих меча.       — Не выгляди так устрашающе, тогда и не буду, — омега берёт один, протягиваемый ему. Он не такой уж тяжёлый, каким казался, правда длинный и не особо удобный в руке, рукоять широковата.       — А как же я должен выглядеть? Мы ведь тренироваться сюда пришли, для этого необходим правильный настрой, — усмехается альфа.       — Настрой, чтобы меня побить? — а Тэхён продолжает коситься на замотанные руки, он видел как альфы мутузят друг друга в таких штуках.       — Я похож на того, кто бьёт своего омегу? — о да, Тэхён знает таких, и Чонгук на этих зловонных троллей точно не похож. Как бы не были сильны оборотни, ни одному омеге, может кроме Юнги, не справиться с тренированным охотником или воином. А метка такая вещь, что ни один альфа своей гордостью не поступится и не возьмет себе под крыло меченого другим омегу, сбежавшего от гнета и тирании. Так они и живут в своём крохотном мирке, молясь лесным богам, чтобы на Ночной охоте их поймал хороший, и в первую очередь не одичавший от своей неконтролируемой власти альфа. Который будет оберегать их и их потомство, а не унижать каждый день.       — Нет, — он мотает головой, гоня от себя позорные и оскорбительные мысли. Даже если Чонгук вызвался его обучать, точно бить до беспамятства не собирается.       — А что так долго думал? Я тебя как-то обидел ненароком? — Чонгук тут же перестаёт ухмыляться, лицо его заостряется, скулы начинают выделяться и он подходит ближе.       — Нет, ты хороший альфа, меня устраивает, — Тэхён не хотел обидеть его ненароком, просто слишком много думает в последнее время. Он гладит альфу по волосам и целует, лишь прижавшись губами, но даря ту нежность, к которой грозное сердце вожака тянется, потому что само бросится забыть, что это такое на самом деле.       — Ну, я рад, — одёргивает свою кофту Чонгук, — Давай я замотаю тебе руки, чтобы удобнее было держать меч. Лишние мозоли не всегда показатель умения, — и принимается за дело, наматывая на кисти омеги такие же мейлихаи, они ложатся на кожу нежно и вообще довольно мягкие. А после, наконец обращает внимание на мечи, — Как тебе этот? Он не должен быть лёгким, но и не настолько тяжёлым, чтобы ты его поднять не мог.       — Думаю, это то что нужно, — кивает омега.       — Когда со временем ты перестанешь так контрастно ощущать его тяжесть, нужно будет выбрать другой, тяжелее, — и теперь, плавно, не монотонно, как любит делать шаман и не фырча как папа, начинает его обучать Чонгук. Он объясняет спокойно, но с интонациями и расставленными на главное акцентами.       — А когда я смогу обзавестись собственным? — и такое не может быть не по нраву и не начать заинтересовывать.       — Когда победишь меня, — усмехается альфа, подбрасывая меч в воздух и ловя его кончик рукоятки вертикально, посреди своей раскрытой ладони. Завораживающее зрелище: такая ловкость, отточенные до привычки движения, не вызывающие словно ни доли затраты сил и концентрации, хотя, это конечно же не так.       — То есть — никогда, я понял, — нервно усмехается Тэхён.       — Ты помнишь, что я твой учитель? И временами я могу быть достаточно жёстким в любом отношении, потому не воспринимай мои советы в штыки и как попытку оскорбить тебя, — альфа подходит ближе убирая меч, чтобы не задеть его.       — Я и не собирался, ты мне уже всё, что нужно доказал.       — Ах, вот как. Значит, можно расслабиться и перестать притворяться хорошим альфой, — сначала Тэхён хочет дать подзатыльник, как привык, но:       — Как ты там говорил отсечь голову мечом? — удобнее перехватывает рукоять и отводит руку в сторону. Но альфа игре с опасным оружием не злится.       — Тэ, ты уступаешь мне в физической силе, это факт, но тебе подвластна магия, в природе которой я вообще ничего не понимаю, как и все остальные. Это одна из твоих сильных сторон. Ты не сможешь победить в лобовой атаке, как бы долго мы не тренировались, — эти слова немного расстраивают от своей горькой правдивости, — Но ты можешь обдурить противника хитростью и выйти из схватки живым, а может и победителем. Я не позволю тебе участвовать в сражениях, это опасно и бессмысленно. Воинов у нас предостаточно, за Юнги я больше не в ответе, как альфа, а как вожак не авторитет для него, но роль отвлекающего на себя всё внимание противника омеги уже занято им. Если ещё и ты будешь на поле битвы, то я потеряю бдительность, а это уже может грозить большими неприятностями для нас. Прошу, не лезь в это.       — Понял, я и не собирался, — кивает омега. Он может и пытается быть независимым, что всегда слишком яро демонстрирует, но понимает, что значит слово вожака. Он буквально в одном доме рос с ним, пусть это был и отец. Но — вожак — для каждого занимает одну и ту же роль. Он объединяет мнение стаи, выбирает путь по которому та пойдёт во многих отношениях, он несёт ответственность за все их жизни. И подчиняться ему нужно, иначе не будет стаи, не будет правил и соответственно защиты от тех, кто захочет перейти личные границы, как тогда те ублюдки в лесу. Вожак тогда принёс спасение и приносит его всегда, не показывая, зачастую, какие именно опасности таились в темноте чащи, окружающей их маленький мирок. На секундочку, на маленькую щёлочку, Тэхёна начали в это посвящать, и он до сих пор в шоке.       — Хорошо, — кивает Чонгук, — Мы не всегда будем только вдвоём, бой с равным по силе соперником просто необходим начинающему бойцу, чтобы хоть увидеть свои слабые стороны, принять это как факт и научиться защищать их, не показывая противнику. Так что тебе придётся сразиться с парочкой таких же подопечных Джина и Хосока, сейчас они учат. Не могу сказать, что согласен со всеми их методами, но учителя они хорошие. Однако, оборотни, которых сейчас обучают, будут грызться до победного, я же тебя обучу другому. Но победить хоть одного из них тебе придётся, без вариантов, — Тэхён сглатывает:       — А почему бы мне не сразиться с Юнги? — Чонгук на это тихо смеётся опустив немного голову:       — Даже самому Хосоку Юнги не победить, не то что тебе. Я был его последним испытанием и да, он стал полноправным воином.       — Я думал, ты самый сильный оборотень наших лесов, — лисья натура всегда рядом с омегой, хочет он того или нет, потому строит глазки, растягивает гласные в словах и подплывает ближе, укладывая ладонь на мощнейшую, накачанную грудь.       — Но не самый быстрый и изворотливый, — прочищая горло продолжает альфа, и поправляет пояс на джинсах, — Он с распоротым боком, аж рёбра торчали, вскарабкался на дерево, затаился и прыгнул мне на шею, обратившись в человека пока летел. Провалялся три дня в бреду потом, но заслужил инициацию.       — И со мной ты также поступишь? — Тэхён отступает на пару шагов, сглатывая и сжимаясь даже весь. Вот тебе и инициация — сходить в лес, поймать дичь. На такое немного не рассчитывал. Выдержит ли он подобное?       — Финальное испытание выбираю не я, а старейшины и шаман. Единственное, я сообщу им время, когда посчитаю, что ты готов. Но даже если ты быстро всё будешь схватывать, никогда не сделаю это зимой, потому что пробираться по двухметровому снегу в чаще та ещё сладкая жизнь, — и эта забота трогает сердце омеги, давно оттаявшее на внимание и доброту от альфы, не являющегося членом его семьи. Он, наверное, влюбился в своего кровавого вожака…       — Значит ты некомпетентен, — и потому позволяет Энверу руководить этой лисьей игрой.       — Абсолютно, — а Чонгук ведётся и расплывается в сальной ухмылочке, уже тянется ближе к нему…       — К этой зиме я буду готов? — но омега осаждает.       — К следующей минимум, — и на этом весь запал как-то мгновенно начинает тухнуть, — Смотри, у нас с тобой одноручные мечи, и их держат между четырьмя пальцами правой руки и ладонью. Большой палец ложится сверху на указательный, либо упирается в рукоять под гарду. Когда вращаешь, ты видел как мы это делали, меч удерживается в кольце из указательного и большого пальцев. Держишь всегда подвижно, напряжение руки только в момент удара, не забывай об этом. Если твоя рука устанет быстрее чем у противника, бросай его и беги оттуда к чёртовой матери, — Чонгук начинает вращать меч между пальцев и даже слышно по свисту, как рассекает воздух. Солнце начинает медленно ползти к горизонту, всё раньше и раньше темнеет, в лесу поют птицы не собирающиеся на зимовку, завывает холодный ветер, — Я обучу тебя всем трём частям владения мечом, атака тоже может пригодиться, а не только защита, — он завершает своё представление ещё одним броском и ловко ловит рукоять в ладонь, — Первое, это средняя треть клинка, для защиты и атак на средней дистанции. В основном используют её, — постукивает пальцем по металлу лезвия, — Далее, сильная — нижняя треть клинка до гарды. Используется для защиты и кастетных ударов на близкой дистанции, — прикладывает руку к низу, демонстрируя, как защищаться от удара, — И третья часть меча — верхняя до острия. Основное рубящее действие в атаке, для защиты используется в крайнем случае.       Показывая все части, он находится столь близко, что сердце бьётся, как после бега, Энвер внутри тихо начинает скулить. Может, уже стоит начинать считать и себя озабоченным животным? Это же просто урок, с самым невероятным альфой и воином их лесов.       — Все удары делятся на кистевые, локтевые и плечевые, а так же на область поражения — верхний уровень — голова, плечи, — Чонгук в один шаг заходит ему за спину и ладони проходятся по шее Тэхёна, — средний уровень — корпус до бедер, — надавливая, сползают по талии и сжимают бёдра, — нижний — ноги, — присаживается на корточки и ведёт ладонями по заду и ногам до колен, — И по способу нанесения — удары лезвием и спинкой, — резко поднимается и подхватив своё оружие, встаёт в позицию уже перед ним. Вскидывая меч вверх, к правому плечу.       — Нет, не так, лисичка, — возвращается к тут же пытающемуся повторить это омеге, — Ноги на ширине плеч, для чего — для устойчивости, — наклоняется к его паху и сам, руками разводит ноги, по телу начинает лихорадочно скакать стая мурашек, словно мошки над болотами, — Представь, с какой силой я могу ударить своим оружием по твоему, а главное, что? Правильно, не свалиться, — довольный результатом его позы, отходит назад на несколько шагов, — Эта стойка предназначена для защиты от рубящих ударов в левую ключицу — и до самой печени, — показывает уже на себе, проводя ладонью, — А так же, не подставляет под меч ни руки, ни ноги, ни голову, тем самым позволяя отбить любую атаку, давай попробуем.       — Я не готов, — только и остаётся ответить Тэхёну на, с безумной скоростью раскручивающийся меч в тренированных руках напротив.       — К атаке нужно быть готовым всегда! — Чонгук тут же замахивается и, скорее всего, даже не со всей силы ударяет своим мечом об его. Металл в руках омеги от этого соприкосновения вибрирует, а звон режет по чувствительному уху, он теряет на секунду ориентацию и оружие вылетает из рук, от этой неконтролируемой силы, — Ничего, попробуем ещё раз, — альфа же поднимает меч и протягивает ему, без ора и закатывания глаз, без обзывательств. Тэхён сжимает рукоять изо всех сил, а ногами пытается врыться в землю. Весь напрягается и смотрит в довольные его разрастающимся запалом и интересом, глаза. Звон вновь оглушает, руки трясутся, его отшатывает, но в последнюю секунду удерживается на ногах, с достоинством держа меч почти в таком же положении. Только в голове словно этот звук гуляет до сих пор, аж мушки перед глазами.       — Очень сложно, — и потому он позволяет себе похныкать.       — В начале да, будет сложно, но поверь мне, ты привыкнешь. Ты не первый омега, который обучается владению оружием и не последний. Уверен, Чимин тоже прибежит.       — Ему не помешает научиться давать хорошего пендаля, — вздыхает Тэхён.       — Следующая позиция, — но Чонгук на провокации не ведётся, отдых закончен, — ноги расставляй широко, левую выдвигай вперед. Меч опущен и отведен клинком назад, справа, как если бы он был в ножнах. Отлично встал, — довольный кивает, — Эта стойка полностью разворачивает тебя к противнику боком и позволяет делать очень сильные горизонтальные и восходящие удары, — альфа демонстрирует на деревянном человеке-столбе для тренировок, с привязанными соломенными руками, как это делается, — Но, подходит только для опытного воина. Однако, чтобы обзавестись умением, нужно практиковаться. Давай, попробуй замахнуться.       Чонгук поворачивается к нему корпусом и сам поднимает меч над левым плечом, позволяя омеге нанести удар, как показывал ранее, на деревянном дружище. Поднимать меч действительно безумно сложно и долго, теперь он и правда кажется тяжелее чем вначале. В итоге, одной рукой не выходит, он хватается двумя, замахивается. Альфа всё это время его знакомства с опасным агрегатом, молча ждёт в позиции, не смеётся, внимательно следит, даже ничего не говорит по поводу того, что он двумя руками схватился. Удар выходит слабый, лязг металла тоже не особо оглушающий, но:       — Умничка! Если сложно одной держать, не следуй четким правилам в угоду всем. Ещё пару раз попробуй, чтобы понять, — и хоть получается с каждым разом всё лучше, Чонгуку даже напрягаться не приходится, это видно, и хоть какую-то защиту организовать. А Энвер внутри не хочет учиться, хочет спариваться, хочет щенков, особенно, когда руки его альфы выстраивают новую позицию идеально точно, с комментариями над краснеющим ухом, — Левая нога выставлена вперед, меч лежит на скрещенных руках, сильной частью клинка — на локте, левая ладонь легонько придерживает его за середину рукояти, и проходится от локтевого сустава до плеча, острием смотрит в лицо противника. Эта позиция позволяет отбить любые атаки и наносить удары и уколы, практически по всем направлениям. В ней ты меньше устанешь, потому что статична. Но к сожалению, постоянно находится на одном месте долго не выйдет, — строгое и сосредоточенное лицо вожака так близко и он уже без сомнения ощущает все феромоны своего омеги. А Тэхёну стыдно и стеснительно, потому что не понимает от чего лис так завёлся и его за собой потянул. Ведь может показаться, что он относится несерьёзно, но это не так! Просто Чонгук столь умело его направляет и со знанием дела объясняет, и он такой красавчик.       — Меч устремлен вперед, располагаясь посередине корпуса. Руки чуть согнуты в локтях. Острие меча смотрит в горло или лицо противника, навершие эфеса — в пупок. Тэ, упирать его в пупок не нужно. Тяжело, понимаю, но сегодня попробовать ты выдержишь.       — Вот, твоя любимая фразочка, — омега пытается хоть как-то сгущающийся феромонами воздух разрядить, но что-то выходит только хуже. А особенно, когда до него долетает петрикор его альфы…       — Но работает же, — тот подмигивает,— Итак, у тебя есть пара ошибок. Ты задрал острие слишком высоко, а руки слишком прямо вытянул, они очень напряжены, это неправильно, — и снова лапает его. Запомнить бы хоть что-то. Но от каждого тренированного и отточенного боями действия с мечом, он видит как мускулы на руках, теле и ногах у Чонгука напрягаются, как холоден и резок его взгляд, и от этого собственные ноги готовы подкоситься. Наверное, никогда прежде Тэхён не испытывал такого чёткого осознания того, что его омежья сущность подчиняется своему альфе.       — Идём дальше, меч над головой, но, слишком далеко назад не забрасывай, не успеешь ударить, и не отводи в сторону левый локоть, можешь остаться без руки. Локти должны быть почти прижаты к голове, и слишком низко не опускай, а то закроешь обзор. Это идеальнейший вариант наносить удары, они сложные из-за того, что меч, так сказать, разгоняется в процессе опускания, но опять же, быстро устаёшь и открываешь живот, одно из самых уязвимых мест, — Чонгук всё спокойно показывает, сам выставляет его руки, ноги и туловище под нужными углами, специально дотрагиваясь до чувствительных точек, но делает вид, что ничего особенного не происходит. Может стоило найти другого учителя? А петрикор тем временем окутал уже всю арену и заставил Энвера валяться на спине, задрав лапы в экстазе.       — Меч опускай вниз, острие при этом должно смотреть в колени противника. Руки и верхняя часть туловища расслаблены, но ноги лучше слегка напрячь — тебе нужно будет сделать меткий, быстрый шаг. Основное предназначение — резкий сбив падающего сверху вражеского меча очень сильным ударом в клинок, а после добить. Та самая секунда для выпада наступает в момент, когда ты видишь остриё на краю обзора сверху. Редко шаг вперёд, — Тэхён прыгает к Чонгуку, — поднимая меч, отражай удар, — и с рычанием отталкивает от себя чужое оружие, — а теперь уже сверху, бей меня в плечо, — и стараясь осторожно, просто роняет меч на плечо альфы.       — Тебе не больно? — и тут же с лязгом стаскивает вниз.       — Нет, ты же не ребром его приложил, — усмехается альфа на его испуганное лицо. И кивает на бочки с водой, откладывает мечи на стол, где уже лежат несколько других, и подаёт ему деревянный, продолговатый ковш с головой остроклювой птицы, полный холодной воды. А Тэхён и не заметил, как запыхался, вроде же ничего не делал особенного.       — Весь смысл боевых стоек в том, чтобы максимально сгруппироваться, обезопасив себя от удара противника и при этом на максимум увеличить выпад с мечом, — продолжается урок, когда они усаживаются на длинную скамейку, — Никогда не блокируй и не отводи клинок клинком, такой прием используется только в отчаянной ситуации, когда другого способа защитить себя уже нет. Меч — это достаточно хрупкое изделие, удары лезвия по лезвию гарантированно оставят зазубрины и однажды поврежденное лезвие может просто сломаться. Это тебе сейчас кажется, что меч тяжёлый, ты таскаешь корзины с ягодами куда тяжелее, но ими, конечно, не дерёшься. И он не очень и большой, тут всего метр, через пару дней привыкнешь. Да, мы будем заниматься каждый день, — кивает он на измученное лицо омеги, — Но завтра не здесь, а в лесу, на охоте. Уже темнеет, не вижу смысла нам торчать тут в ночи, всё равно не практикуемся, на сегодня всё, пойдём ужинать, — они поднимаются на ноги уже в почти непроглядных сумерках, и хоть звериные глаза позволяют прекрасно видеть в ночи, благодаря отражению зажженных на тропинках факелов, не имеет смысла драться в темноте. Начинают ухать филины, выть волки и оборотни, и ветер.       — Спасибо вам за урок, учитель, — закусывает губу Тэхён пристраиваясь рядом с альфой, заводя руки за спину, и плавно переминаясь с ноги на ногу. Может урок и окончен, но возбуждение никуда не делось.       — Сначала секс, потом поужинаем, — Чонгуку до бесконечности намекать не надо. Он подхватывает лёгкое для него тело омеги и закинув на плечо, под хохот, несёт в своё, теперь уже полностью покрашенное в белый и бежевый, со светлыми шторами, голубыми и сиреневыми тонами в мебели и деталях, логово, спариваться.