Нюхли и Жмыры / Nifflers and Kneazles

***

      Холодные зимние ветры утихали с каждым днем. Запах весны наполнял стены Хогвартса теплом и радостью.       События второго задания прошли для Гермионы как в тумане, главным образом потому, что она почти ничего не помнила. В один момент она стояла в кабинете Макгонагалл, а в следующий уже выныривала из-под темных волн Черного озера, и толпы студентов приветствовали Виктора Крама, который вытащил ее из ледяной воды обратно на площадку с трибунами.       За последние дни Гермиона вернулась к привычному напряженному графику, поскольку до третьего задания оставалось еще несколько месяцев, и у нее наконец-то появилась возможность не думать о том, как Гарри со дня на день погибнет... или о том, что Рон снова попытается запихнуть в рот как можно больше еды за завтраком, едва не подавившись.       К сожалению, второе вскоре стало повседневным явлением. И каждый раз, когда девушка ругала его за то, что он ест как свинья, рыжеволосый друг только ухмылялся и набивал рот очередной тарелкой овсянки.       Наряду с тем, что в Турнире Трех Волшебников все было спокойно, Гермиона обнаружила, что занятия становятся все легче и легче. Конечно, некоторые из них иногда были трудными, остальные же – довольно простыми для понимания. Девушка быстро справлялась с домашними заданиями и выходила из библиотеки меньше, чем через час.       К тому же, сейчас у нее было на одно домашнее задание меньше – то самое задание, которое ластилось к ним с Драко, когда бы они ни приходили.       За неделю до этого Гермиона и Драко с нетерпением ждали, когда наконец наступит день, чтобы сдать выпускной экзамен с теперь уже привыкшим к ним и доверчивым жмыром. Сам экзамен был легким, за исключением нескольких небольших трудностей. Ноктис хорошо себя вела и попыталась дать отпор лишь в тот момент, когда Гермиона потерла ей голову, купая ее.       Девушка была уверена, что жмыры очень чувствительны, когда дело доходит до мытья головы, поскольку Живоглот чуть не разодрал ей все руки, когда она впервые купала своего полужмыра.       Тем не менее, настал день, когда им с Драко нужно было попрощаться со своим юным пушистым другом. Как и прежде, Хагрид сказал, что она может приходить навещать Ноктис в любое время – в отличие от нюхлей, жмыров не заберут в Министерство. Гермиона почувствовала облегчение от этой новости, но все же ей стало немного больно, когда уши Ноктис опустились от разочарования, стоило им попрощаться. Маленький жмыр попытался броситься за ней, но их профессор быстро схватил создание. Гермиона не услышала тихое печальное «мяу» из-за того, что «хозяйка» не вернется за ней.       После выпускного экзамена у девушки осталось не так уж много дел, и в расписании стало появляться все больше свободного времени.       В это самое свободное время Гермиона решила сходить куда-то помимо библиотеки и выйти на свежий весенний воздух, чтобы насладиться им вместе с произведением волшебной литературы.       В эти дни она почти все время была неразлучна с тремя близкими друзьями: Невиллом, Полумной и Джинни. Она находила их компанию довольно приятной. Как бы ей ни нравилось проводить время с Гарри и Роном, она замечала, что все ее мысли будто улетучивались, когда заходил разговор о квиддиче. Или Рон продолжал рассказывать об одной из учениц Шармбатона, которую встретил в коридоре.       Честно говоря, Гермиона была уверена, что время от времени этим двоим и правда было нечем заняться.       Эта троица друзей, которых она очень любила, помогала сменить обстановку. Невиллу всегда было что сказать о растениях или о последнем уроке Травологии. Джинни, как обычно, была бойкой и остроумной, и большую часть времени умудрялась не затрагивать тему квиддича. А Полумна... ну, кое-что в блондинке Гермиона так и не могла понять, но она была доброй и чуткой девушкой, у которой просто было богатое воображение. Даже если она по несколько раз в день утверждала, что голова Гермионы кишит мозгошмыгами.       Они вчетвером обычно ходили на прогулки к озеру, где сидели у кромки воды и болтали под звуки пения птиц. Погода была изумительной, и с каждой вылазкой лес вокруг них выглядел чуть более зеленым.       Когда друзья не присоединялись к ней, чтобы насладиться послеобеденным ветерком, Гермиона спускалась одна с прекрасной книгой под мышкой. Она могла часами сидеть под большим дубом, свернувшись калачиком на траве, а ее голова полнилась мыслями и образами персонажей и волшебных миров из ее книги.       В один из таких дней Гермиону посетил неожиданный гость.       Нос девушки буквально уткнулся в книгу, пока ее глаза бегали по строчкам. Легкая улыбка изогнула губы оттого, что ее любимый персонаж наконец признался в своих чувствах к одной особе.       Она как раз собиралась прочитать ответ девушки, но вдруг протяжный голос прервал ход ее мыслей, и она чуть не выпрыгнула из мантии.       – Конечно, Грейнджер выходит на улицу только для того, чтобы почитать очередную проклятую книгу.       Бросив взгляд на блондина на другом конце каменистого пляжа, Гермиона попыталась успокоить бешено колотящееся сердце. Драко ухмыльнулся, неспешно подошел к камню, на котором она сидела, и положил свою сумку рядом с ней.       – И тебе привет, – Гермиона нахмурилась, хотя уголки ее губ слегка приподнялись. – Чем обязана удовольствию видеть слизеринца с самомнением размером с Хогвартс?       – Я полагаю, ты имеешь в виду Забини, – парировал Драко, проводя рукой по волосам.       – О, да, извини, я имела в виду того, с дурацкой прической, из которого получился отличный хорек, – Гермиона с ухмылкой наслаждалась тем, как вспыхнули его щеки при упоминании того случая. Она знала, что он воспринял это как шутку, но все же от этого воспоминания он до сих пор смущенно краснел.       – Никто никогда не забудет об этом, так? – проворчал он.       – Понадобится больше заклинаний изменения памяти, чем я могу вообразить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь забыл о том дне, когда Драко Малфой стал летающим хорьком.       Блондин нахмурился, а шатенка просто сдержала смешок и ухмылку, достойную слизеринца.       – И все-таки, что заставило тебя выйти из замка?       – Свежий воздух, – Драко пожал плечами и проигнорировал приподнятую бровь Гермионы, – и необходимость избежать болтовни Пэнси по поводу последней статьи в «Ведьмином еженедельнике». Клянусь, если я услышу еще одно чертово слово о последнем платье, которое сшила мадам Малкин... я лучше послушаю крик мандрагоры, чем буду терпеть это еще полтора часа.       На этот раз Гермиона не смогла сдержать смешок.       – Разве тебе больше не с кем пообщаться...       Драко вздохнул и начал загибать пальцы, пока перечислял друзей.       – Тео на поле для квиддича. Пьюси все еще в больничном крыле со сломанным носом, мне все равно из-за чего. Блейз черт знает где, Даф вроде бы ушла в библиотеку. И я не хочу даже говорить о том, что у Флинта на уме, потому что в последнее время он только и делает, что задирает одного первогодку из Когтеврана.       – А как насчет двух твоих... телохранителей, если их можно так назвать? – пошутила Гермиона.       – Иногда общаться с ними все равно, что говорить с булыжником, – протянул он в ответ, закатив глаза, и вновь посмотрел на другой берег озера. – Ты можешь сказать что-то самое простое, а они будут смотреть на тебя так, как будто ты дал им рецепт самого сложного зелья и сказал сварить его за пять минут. Поверь мне, эти громилы не самые умные в классе.       – О, а я и не знала, – с иронией ответила Гермиона, склонив голову. Она вспомнила, как Гарри и Рон рассказывали, что Крэбб и Гойл без малейших опасений взяли два парящих в воздухе пирожных и съели их за один укус, а вскоре обнаружили, что в них было снотворное. Девушка улыбнулась и покачала головой.       Временами, хоть это и было довольно грубо, она задавалась вопросом, насколько они тупоголовы на самом деле.       – Итак, раз уж ты вышел подышать свежим воздухом, я теперь, по-видимому, единственный человек, с которым можно поговорить? Учитывая, что ты предпочитаешь не слушать последние сплетни Паркинсон.       – Считай, что тебе повезло оказаться здесь со мной, Грейнджер, – поддел Драко и хитро подмигнул. Гермиона стиснула зубы и закатила глаза, не давая ему увидеть, как румянец поднимается по ее шее и заливает кончики ушей.       Блондин только хмыкнул и сменил тему. Гермиона была благодарна за это и надеялась, что он не заметил румянца, окрасившего ее ключицы в розовый цвет.       По озорному блеску в его глазах она догадалась об обратном.       Девушка снова повернулась к блондину, и они завели непринужденную беседу, конечно, не без привычных перепалок и споров. Они обменивались историями о своих небольших приключениях как в Хогвартсе, так и за его пределами.       К концу их недолгого и милого разговора Гермиона уже схватилась за живот от смеха: Драко пересказал случай, как он покрасил волосы в ярко-зеленый цвет, когда ему было всего шесть лет. Его мать была потрясена, когда позже вечером позвала его на ужин. Поскольку это была магловская краска, ей пришлось ждать несколько месяцев, прежде чем волосы сына обрели привычный платиновый цвет.       К тому времени, как оба ученика успокоились, и Гермиона вытерла слезы от смеха, их внимание привлек отдаленный бой часов, пробивших три.       – Я должна вернуться до того, как Джинни попытается выследить меня, – девушка спрыгнула с камня и подняла свою сумку. Она улыбнулась Драко и пошла обратно к замку, но, увидев, что он собирается остаться, повернулась и глубоко вздохнула.       Это был сущий пустяк, но голосок в глубине сознания, обычно спрятанный за плотиной здравого смысла, побудил ее сказать:       – Рада была пообщаться с тобой, Драко.       С легкой улыбкой Гермиона развернулась и не оборачиваясь зашагала по тропе, чтобы не увидеть слабый румянец, поползший по шее Драко, и очевидное чувство, виднеющееся в его серебристом взгляде.

***

      Она не планировала заводить новый распорядок.       Но сейчас он казался тенью, которая всегда следовала за ней, но которую она раньше не замечала.       Всякий раз, когда ей было нечего делать, не нужно было готовиться к экзамену или перечитывать учебники, Гермиона возвращалась на берег озера. Конечно, она убеждала себя, что делала это по привычке.       Если рядом никого не было, она просто доставала книгу и начинала читать.       Почему-то она была уверена, что он знал точное время, когда ей было нечем заняться и она сидела у озера одна.       Он всегда спускался по дорожке и бросал свои вещи, присаживаясь на другой стороне огромного камня. Эти двое болтали и подшучивали друг над другом, хотя дело никогда не доходило до оскорблений и слишком личных тем.       Это были простые, ни к чему не обязывающие разговоры обо всем подряд: о школе и уроках, последних прочитанных книгах, о предстоящем турнире и каждом из чемпионов, о жизни в Хогвартсе и за его пределами. Что бы ни приходило им в голову, они просто сидели и обсуждали это, пока часы не били три.       Тогда Гермиона собирала вещи и шла вверх по тропинке, прощаясь или в последний раз подшучивая над ним, прежде чем исчезнуть за деревьями.       Она пыталась убедить себя, что спускается к озеру подышать свежим воздухом всего лишь по привычке.       Что это была возможность побыть вдали от школьной суеты.       Она пыталась внушать это самой себе изо дня в день, а тем временем пролетали недели, и финал турнира приближался с каждым днем. Девушка знала, что ей следует попытаться выяснить, что может быть на третьем задании, вместо того, чтобы бороться с голосом на задворках ее разума каждый раз, когда она встречается с неким блондином.       И все же этого было недостаточно. Однажды вечером она лежала без сна, уставившись на балдахин своей кровати, и слушала посапывание Джинни в метре от нее.       В этот день они как обычно общались у Черного озера, и как только часы пробили три, девушка собрала вещи и ушла. Но, в отличие от предыдущих дней, она остановилась неподалеку от деревьев и повернулась сказать ему что-то: остроумное замечание или напоминание о завтрашнем занятии.       Однако она потеряла дар речи, когда встретила бездонный и искренний прямой взгляд юноши.       Легкая улыбка приподняла уголки его губ, а волосы немного растрепались. Он расслабленно сидел на камне, глядя ей вслед с эмоцией, которую она не хотела распознавать.       Плотина, сдерживавшая тот тихий голосок в голове, который кричал, чтобы она хоть раз прислушалась, треснула посередине. От этого по спине девушки пробежала дрожь, а сердце забилось с невероятной скоростью.       Она ушла, и плотина дала еще одну трещину.       Тем же вечером, когда она приготовилась ко сну, а большинство девушек еще не пришло в спальню, все вдруг встало на свои места, и плотину полностью прорвало, отчего ее сознание заполонили мысли и эмоции. Она никогда раньше не думала, что испытает нечто подобное, тем более по отношению к нему.       Летняя переписка, их общение на Чемпионате мира, переход от перемирия к дружбе, его вежливость и доброта на Святочном балу, его волнение за нее после второго задания. Все воспоминания нахлынули одновременно, и она могла поклясться, что сердце на какое-то время словно замерло в груди.       Спустя несколько часов, посреди ночи, когда сверстницы крепко спали в своих кроватях, она ощутила себя такой же беспомощной, как Элизабет Беннет, когда подавляемые ей чувства к мистеру Дарси хлынули рекой, и она все осознала:       Она должна была презирать его за все, что он сделал и как себя вел.       Она должна была сторониться его, потому что он был чистокровным слизеринцем из семьи, которая смотрела на маглорожденных свысока.       Она должна была злиться на него за то, что последние три года он издевался над ее друзьями.       Она должна была его ненавидеть.       Но она не ненавидела.       Она простила его за все прошлые поступки, и уважала его за начитанность и остроумие.       Она не испытывала к нему отвращение за то, что он чистокровный слизеринец, рожденный в семье, которая не принимала ее происхождение.       Она восхищалась его поддержкой и преданностью по отношению к своим друзьям. А еще ценила, что в последнее время он не участвовал в насмешках над ее близкими.       Драко Малфой не должен был нравиться ей больше, чем друг.       Но он нравился.       Говорят, что запретный плод сладок.       До этого самого момента она не знала, правда ли это.

***

      Теплый весенний воздух обдувал его щеки и развевал мантию, пока он шел по тропе к берегу Черного озера.       Обычно Драко не ходил просто так к излюбленному месту для чтения, но в тот день он был готов сделать все, что угодно, лишь бы сбежать от Пэнси. Он уже выдержал целый час ее неугомонных радостных визгов по поводу последних разработок мадам Малкин. Слизеринка продолжала болтать о том, как ей все это подойдет, и постоянно спрашивала его мнение. После того, как она в десятый раз вскрикнула от восторга, у Драко сдали нервы, он извинился и покинул гостиную, сославшись на то, что ему нужно в туалет.       Он не собирался возвращаться, пока не убедится, что это безопасно и что там есть, по крайней мере, еще кто-то, кто сможет окончательно заткнуть ее. Он много раз безуспешно пытался во время «разговора» – если это вообще можно было так назвать – перевести тему с платьев на что-то еще. Но с ее крепкой хваткой вокруг его руки и криками прямо в его барабанную перепонку, у него не особо что-то получалось.       Преодолев последний поворот грунтовой тропы, блондин ожидал обнаружить пляж пустым и безлюдным, как раз таким, на каком он любил проводить спокойный день.       Но пляж был не таким.       Юноша остановился как вкопанный, когда его глаза заметили темноволосую ведьму. Она сидела на краю большого камня, подогнув под себя ноги, и бегала взглядом по страницам книги в руках. Ее мягкие локоны обрамляли лицо и оттеняли карие глаза и светло-розовые губы.       Драко помотал головой, чтобы не думать о ее губах, и сделал глубокий вдох, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце. Он медленно зашагал вперед, ожидая, что она поднимет голову и увидит, что кто-то еще спустился на пляж.       Увы и ах.       Ее глаза были прикованы к книге, и она не замечала ничего вокруг. Решив, что можно немного повеселиться, Драко ухмыльнулся и прочистил горло.       – Конечно, Грейнджер выходит на улицу только для того, чтобы почитать очередную проклятую книгу.       Она подпрыгнула в воздух как минимум на полметра, испуганно пискнула и вскинула голову, чтобы найти того, кто решил присоединиться к ней. В тот момент, когда ее взгляд остановился на нем, ее плечи опустились, и она выдохнула – звучало как облегчение. Грейнджер строго глянула на него, но все-таки ухмыльнулась.       Он стянул сумку с плеча и неспешно побрел к валуну, на котором она сидела. Уже в полуметре от нее Драко поднял сумку и бросил на свободное место рядом с ней.       – И тебе привет, – Грейнджер нахмурилась. Он не упустил из виду, как улыбка тронула уголки ее губ. – Чем обязана удовольствию видеть слизеринца с самомнением размером с Хогвартс?       Драко закатил глаза, прислонился к камню и провел рукой по волосам.       – Я полагаю, ты имеешь в виду Забини, – парировал он.       – О, да, извини, я имела в виду того, с дурацкой прической, из которого получился отличный хорек, – ответила Грейнджер слишком невинным голосом, чтобы уловить злорадный блеск в ее глазах.       Честно говоря, Драко не был уверен, отчего по его шее пополз густой румянец: то ли от насмешки над его прической, то ли от напоминания о его недолгом пребывании в теле белого млекопитающего. Решив, что от последнего, он проворчал:       – Никто никогда не забудет об этом, так?       Он не позволил румянцу подняться выше, даже несмотря на ее ухмылку, которая могла бы превзойти ухмылку любого другого слизеринца.       – Понадобится больше заклинаний изменения памяти, чем я могу вообразить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь забыл о том дне, когда Драко Малфой стал летающим хорьком.       Юноша нахмурился и опустил глаза в землю. Он не был уверен, что сможет сдержать румянец, который грозился залить все его лицо, если она не перестанет так улыбаться.       – И все-таки, что заставило тебя выйти из замка?       – Свежий воздух, – просто сказал он. Не сумев проигнорировать ее приподнятую бровь, он продолжил. – И необходимость избежать болтовни Пэнси по поводу последней статьи в «Ведьмином еженедельнике». Клянусь, если я услышу еще одно чертово слово о последнем платье, которое сшила мадам Малкин... я лучше послушаю крик мандрагоры, чем буду терпеть это еще полтора часа.       Драко продолжал смотреть в землю, даже когда услышал ее смешок. Он не мог контролировать ни ускорившееся сердцебиение, ни подступивший к лицу жар от смущения в тот момент, когда он снова услышал этот ангельский звук.       – Разве тебе больше не с кем пообщаться...       Блондин перебил ее и объяснил, почему остальные его знакомые сейчас заняты. Ей могло показаться, что он просто перечисляет, почему он пока не может провести время ни с кем, кроме нее. Сам же юноша пытался отвлечься от отголосков ее смеха в ушах.       – А как насчет двух твоих... телохранителей, если их можно так назвать? – поддела Грейнджер.       Он сдержал стон при упоминании Крэбба и Гойла. В последнее время он изо всех сил старался немного... «отстраниться», поскольку не хотел, чтобы два болвана следовали за ним по пятам каждый день до конца учебного года. К тому же с ними было не о чем разговаривать, что он ей и объяснил.       – О, а я и не знала, – ответила Грейнджер. Он сдержал желание хмыкнуть, поскольку прекрасно понимал: она знала, что эти двое едва ли умнее горного тролля.       – Итак, раз уж ты вышел подышать свежим воздухом, я теперь, по-видимому, единственный человек, с которым можно поговорить? – она явно старалась, чтобы голос не дрогнул. – Учитывая, что ты предпочитаешь не слушать последние сплетни Паркинсон.       В попытке извлечь пользу из ее смущения Драко пошутил:       – Считай, что тебе повезло оказаться здесь со мной, Грейнджер.       Он знал, что она пыталась сдерживаться как могла, но не упустил из виду, как она покрылась пунцовыми пятнами от шеи до кончиков ушей из-за его слов. Он хмыкнул, но не желая, чтобы Грейнджер игнорировала его все время, пока он сидел здесь, сменил тему разговора.       Однако он не мог сдержать озорной блеск в своих глазах, который ясно давал ей понять, что он видел, как она покраснела.       Вскоре они завели непринужденную беседу, конечно, не без привычных перепалок и споров. Они обменивались историями о своей жизни как в стенах Хогвартса, так и за его пределами.       Драко изо всех сил старался скрыть румянец, когда она расхохоталась из-за рассказа о том, как он покрасил волосы в зеленый цвет, а его мать была совершенно потрясена при виде сына.       Грейнджер схватилась за живот и попыталась сдержать приступы смеха, но, как обычно, у нее ничего не вышло. Он засмеялся вместе с ней только для того, чтобы не выдать своего благоговения перед ней. Ее улыбка растянулась до самых ушей, глаза были закрыты, а слезы текли из-под опущенных век. В общем, он никогда раньше не видел ее в таком состоянии.       Он бы солгал, если бы сказал, что это не стоящее зрелище.       К тому времени, как она успокоилась, отдаленный бой часов, пробивших три, привлек его внимание и заставил отвести взгляд от чуть более непринужденной, чем обычно, Гермионы Грейнджер.       – Я должна вернуться до того, как Джинни попытается выследить меня, – воскликнула Грейнджер, быстро схватив свои вещи, хотя ее лицо все еще озаряла широкая улыбка. Драко смотрел ей вслед, пока она возвращалась к тропе так, будто между ними не произошло ничего необычного.       Драко попытался проигнорировать разочарование от того, что она не воспринимала их нынешнее общение как что-то кроме дружеских разговоров и встреч.       До того, как в голове пронеслась мысль о том, что это значило для него на самом деле, его глаза метнулись к ее, когда она резко развернулась к нему.       – Рада была пообщаться с тобой, Драко.       Грейнджер с улыбкой на лице повернулась и зашагала к тропинке, совершенно не замечая густой румянец на шее и щеках Драко. Он смотрел, как она уходит, и сомневался, стоит ли ему прислушаться к голосу, который грозился перекричать вихрь его мыслей.

***

      Он не собирался менять привычный распорядок.       Просто это случилось как-то само собой, и он не мог толком объяснить происходящее.       Всякий раз, когда ему становилось скучно от безделья, или если кто-то из его друзей – в основном Пэнси – играл на его нервах, Драко спускался к каменистому берегу озера. Конечно, он пытался убедить себя, что это был всего лишь способ убежать от всего этого.       Когда бы он ни приходил, ему каким-то образом всегда удавалось найти ее здесь, как в тот раз, с книгой в руках и поджатыми под себя ногами.       Юноша со временем понял, что она приходила сюда, не имея других дел, и просто наслаждалась свободным временем.       Он всегда спускался по пыльной дорожке и бросал свою сумку рядом с ее вещами, а потом садился напротив нее на краю огромного валуна. Эти двое болтали и подшучивали друг над другом, хотя дело никогда не доходило до оскорблений и слишком личных тем.       Это были простые, ни к чему не обязывающие разговоры обо всем подряд: о жизни в Хогвартсе и за его пределами, о предстоящем турнире и каждом из чемпионов, о последних прочитанных книгах, школе и уроках. Что бы ни приходило им в голову, они просто сидели и обсуждали это, пока часы не били три.       Обычно Грейнджер собирала вещи и шла вверх по тропинке, прощаясь или в последний раз подшучивая над ним, отчего он еще какое-то время сидел с улыбкой на лице.       Он пытался убедить себя, что спускается к озеру подышать свежим воздухом всего лишь по привычке.       Что это была возможность побыть вдали от школьной суеты.       Он пытался внушать это самому себе изо дня в день, а тем временем пролетали недели, и финал турнира приближался с каждым днем. Юноша знал, что должен сосредоточиться на уроках и предстоящих экзаменах, вместо того, чтобы бороться с голосом на задворках его разума каждый раз, когда он встречается с шатенкой.       И все же этого было недостаточно. Однажды вечером он лежал без сна, уставившись на балдахин своей кровати, и слушал противный храп Тео в метре от него.       В этот день они как обычно общались у Черного озера, и как только часы пробили три, Грейнджер собрала вещи и ушла. Но, в отличие от предыдущих дней, она остановилась неподалеку от деревьев и повернулась сказать ему что-то. Он был уверен, что это будет какое-то остроумное замечание или напоминание о завтрашнем занятии.       Он не смог скрыть выражение своего лица достаточно быстро.       Пока он смотрел, как она уходит, легкая улыбка приподняла уголки его губ, а волосы слегка растрепались. Он расслабленно сидел на камне, глядя ей вслед с эмоцией, которую – как он догадался – она точно могла распознать.       Он понял это по тому, как изменилось выражение ее глаз: будто плотина дала трещину прямо посередине. Она слегка покраснела и оставила его одного.       Он ушел почти сразу же после этого и продолжал поглядывать на нее тем вечером за ужином, хоть и не хотел говорить, почему. Она выглядела счастливой в окружении друзей, но что-то в ней было не так, и юноша не мог понять, что именно.       Драко пытался отогнать эти мысли. Но когда он приготовился ко сну, а большинство парней еще не пришло в спальню, все внезапно встало на свои места. Его сознание заполонили мысли и эмоции, пока он по кусочкам собирал целостную картину.       Летняя переписка, их общение на Чемпионате мира, переход от перемирия к дружбе, поцелуй на Святочном балу, ее расслабленность и доброта после второго задания. Все воспоминания нахлынули одновременно, и он мог поклясться, что сердце на какое-то время словно замерло в груди.       Спустя несколько часов, посреди ночи, когда сверстники уже крепко спали в своих кроватях, он бросил взгляд на роман на его тумбочке, и корешок книги будто светился красным, посылая ему сигнал за сигналом.       Что-то вдруг щелкнуло в его голове, и теперь он кое-что понял. Время от времени он чувствовал себя таким же беспомощным, как мистер Дарси, когда тот осознал свое влечение к мисс Элизабет Беннет, и подавляемые юношей чувства хлынули рекой:       Он должен был презирать ее за то, что она дружила с Гарри Поттером.       Он должен был сторониться ее, потому что она была гриффиндоркой и маглорожденной.       Он должен был злиться на нее, ведь она считалась человеком второго сорта из-за того, что принадлежала к другому миру.       Он должен был ее ненавидеть.       Но он не ненавидел.       Он не возражал против того, что одним из ее лучших друзей был знаменитый Золотой мальчик, Поттер.       Он не думал, что она хуже него просто потому, что учится на факультете храбрецов, а ее родители маглы.       Он больше не видел в ней ничтожную девчонку, которая должна целовать его ботинки. Он воспринимал ее как девушку, которая была одной из самых умных ведьм, которых он когда-либо встречал.       Гермиона Грейнджер не должна была нравиться ему больше, чем друг.       Но она нравилась.       Он и раньше слышал, что запретный плод сладок.       И был убежден, что это чистая правда.