Take a chance on danger

— Ты их переместила. Взгляд Эндрю прикован к статуэткам Бетси, расположенным, как обычно, на равном расстоянии друг от друга на верхней полке, но теперь их порядок изменился. Несмотря на это, статуэтка шмеля, которую Эндрю подарил ей некоторое время назад, не сдвинулась со своего обычного места — спереди в центре. — Хм? — Бетси напевает, отрывает взгляд от горячего какао и улыбается. — О, да! Я решила все изменить. Бетси протягивает Эндрю горячий шоколад, садится напротив и ставит свою кружку на кофейный столик. Она тепло улыбается. — Готов начать? Эндрю кивает, Бетси тоже. Она открывает новую страницу блокнота и щелкает ручкой. — Как у тебя дела? Дэвид сказал мне, что ты стал его постоянным гостем. — Это преувеличение. Бетси замолкает. — Будет ли справедливо сказать, что ты посещал квартиру Дэвида чаще, чем обычно? Эндрю обдумывает вопрос и кивает. Бетси делает пометку. — Могу я спросить, почему? Эндрю колеблется, берет кружку, делая глоток, и шоколад обжигает ему язык. Бетси терпеливо ждет. — Я думаю… — начинает он, затем разочарованно хмурится. Прочищая горло, он мысленно ненавидит то, как трудно сформулировать эти вещи. — Я долго убеждал себя выжить, в надежде на лучшее будущее. Бетси ободряюще кивает, делая большой глоток из своей кружки, как будто у них есть все время в мире. По какой-то причине это помогает Эндрю подобрать свои следующие слова немного быстрее. — Надежда — дурацкая затея. Бетси ставит кружку на стол. — Увы, я, по-видимому, не так умен, как думал. Быть кем-то, кто надеется, — и Эндрю скрипит зубами от этого признания, но… Это правда. Эндрю, оставивший закладку в романе, который он еще не закончил, за мгновение до того, как чуть не умер в машине Тильды, — Эндрю, цепляющийся за строку «что, если» каждый раз, когда он использовал лезвие, чтобы остановить себя от нажатия еще глубже, — Эндрю, который знает лучше, чем хотеть, но все равно задается вопросом: а что, если бы я это сделал? А что, если я это сделаю? Бетси постукивает ручкой по подбородку. Эндрю подносит кружку к губам, и замечает, что шоколад становится прохладнее. Делает глоток. — Надежда призрачна, и этого было недостаточно. В конце концов, я дошел до того, что больше не хотел ждать лучшего будущего. Я просто хотел лучшего сейчас. Бетси записывает это. Царапанье ручки по бумаге и резкий вздох Эндрю — единственные два звука в комнате в течение минуты. — Хотеть чего-то было легче, когда это казалось невозможным. Бетси делает еще одну длинную пометку и закрывает блокнот. Аккуратно складывает руки на коленях. Она замолкает на мгновение, возможно, чтобы убедиться, что Эндрю полностью закончил, прежде чем она ответит, а Эндрю думает, что сказал достаточно, чтобы продержаться остаток своего времени в Пальметто. — Во-первых, Эндрю, — начинает Бетси, — это просто фантастика, что ты способен распознавать такие вещи. Самооценка необходима для роста, и ты прошел долгий путь с тех пор, как я впервые встретила тебя. Эндрю хочется поморщиться от похвалы, от того, что ему говорят, что он делает хорошую работу. Он не делает хороших вещей, он не хороший. Но он все равно слегка кивает, и Бетси улыбается. — Во-вторых, вполне понятно, что ты испытываешь некоторое беспокойство. Как ты сказал, надежда в некотором смысле фантастична. То, что вещи, которые ты держал взаперти в своем воображении, внезапно начинают материализовываться, должно быть, очень ошеломляет. Эндрю снова кивает, потом сглатывает. Смачивает губы. — Так оно и есть. Ошеломляюще. Бетси кивает. — Очень важно уметь это определять. Я думаю, что мы часто отождествляем ощущение подавленности с чем-то плохим или негативным. Но это не обязательно должно быть так. Люди перегружены в разных ситуациях — получают предложение о работе, обнимают любимого человека, даже играют в экси. Эндрю усмехается, а Бетси улыбается. — Как ты думаешь, ты можешь выделить конкретный случай, когда ты чувствовал себя подавленным, но это было не в негативном смысле этого слова? Эндрю обдумывает вопрос. Думает о том, как Никки впервые приготовил ему ужин, о утре после первой ночи, которую он полностью проспал впервые за многие годы, о разговорах с Аароном, которые не заканчиваются на неправильной ноте, о невозможном спасении во время матча. Он думает о Ниле — о каждой частичке Нила, потому что никак не может сузить круг его мыслей. Нил — ходячий источник подавленности Эндрю. — Да. Бетси кивает. — Не мог бы ты уточнить? Эндрю открывает рот и, поколебавшись, закрывает его. Поднимает кружку, чтобы сделать еще глоток, но каким-то образом выпивает ее всю. Он так устал. Эндрю думает, что достиг своего предела — по крайней мере, на этом сеансе. Бетси соответственно воспринимает его молчание и улыбается, на ее лице нет никакого неудовольствия тем, что Эндрю уже выжал максимум. — Все в порядке. Мы можем снова встретиться на следующей неделе, да? Эндрю напряженно кивает, и его пальцы теребят нарукавные повязки. Может быть, по привычке. — Хорошо. У тебя есть еще двадцать минут. Хочешь поговорить о чем-нибудь еще? Эндрю качает головой. — Все в порядке. Тогда увидимся на следующей неделе, хорошо? Эндрю кивает. Он встает с дивана, и Бетси провожает его до двери. — Береги себя, Эндрю. До сеанса Эндрю небо было облачным и темным, но к тому времени, как он добрался до стоянки Реддина, оно переросло в настоящую бурю из грома и молний. Эндрю думает, что это какая-то ирония судьбы: после того, как он целый час носит свое сердце на рукаве, погода реагирует так же. Дождь такой сильный, что Эндрю едва может держать глаза открытыми, он щурится, радуясь, что здесь относительно пусто, ищет маз, а потом замечает Нила. Нил, по-видимому, не обращая внимания на проливной ливень, прислонился к машине вместо того, чтобы сидеть внутри нее. По своему характеру он идиот. Его волосы прилипли ко лбу, спутанные, рыжие кудри потемнели, и он улыбается, несмотря на погоду — несмотря ни на что. Небо серое, воздух влажный, а Нил в бежевой толстовке машет рукой на фоне их машины, как будто все это не имеет значения. К тому времени, как Эндрю добирается до него, его собственная одежда промокает насквозь, и он даже представить себе не может, насколько промок Нил. — Загадка, Нил: у чего четыре колеса, четыре двери и один полностью водонепроницаемый капот? Нил смеется. — Я не знал, сможешь ли ты меня найти. Эндрю задается вопросом: имеет ли Нил хоть какое-то представление, знает ли он всю глубину того, что Эндрю мог бы найти его даже в темноте, он мог бы найти его будучи слепым. — Ну, — говорит Эндрю. — Я нашел тебя. Нил ухмыляется, и на его губах капли дождя — капли дождя повсюду, — его лицо мокрое, и он слегка дрожит, так что Эндрю должен убедиться, что они оба будут в машине, где сухо, прежде чем они заболеют. Но Эндрю выжимался целый час подряд и честно, честно. Он думает, что это нормально — позволить себе. Он берет лицо Нила в ладони, оно влажное и холодное, но ни один из них, кажется, не возражает. Нил все еще улыбается, хотя теперь это что-то меньшее, что-то личное. Он кивает прежде, чем Эндрю успевает открыть рот, чтобы спросить, и Эндрю закатывает глаза, как лицемер, — как будто он не рискует пневмонией, чтобы поцеловать Нила прямо сейчас. Они оба придвигаются ближе, а потом целуются, и на мгновение жар всего этого смягчает пронизывающий холод. Они дрожат и промокли насквозь, но Эндрю думает, что прикосновение губ Нила к его собственным — самое теплое, что он когда-либо чувствовал. В конце концов, они отстраняются, и то, только потому, что Нил улыбается так широко, что они больше не могут нормально целоваться. Нил раскраснелся и немного задыхается, а еще дрожит, но теперь уже по другим причинам, и Эндрю опускает руку ему на талию, притягивая ближе. Нил наклоняет голову. — А для чего это было? Эндрю пожимает плечами, крепче обнимает Нила за талию, а другой рукой откидывает назад его влажную челку. — Мне так захотелось.       

***

Если бы Эндрю был ребенком и у него был бы любимый день недели, он бы выбрал пятницу. В пятницу команда встречается в спортзале, а не на корте для утренней тренировки. У Эндрю есть один-единственный урок уголовного права с его любимым профессором и вечерняя практика — это всегда легко — перспектива предстоящих выходных поднимает всем настроение, а обещание поездки в «Эдем» позже в тот же вечер — достаточно, чтобы успокоить Кевина. Пятница — это еще и день стирки, и, хотя Эндрю никогда бы этого не признал, есть что-то почти приятное в том, чтобы стирать белье, пока Нил притворяется, что помогает, а Кевин болтает о какой-то книге по истории, которую он только что закончил. Кевина сегодня с ними нет, у него поздний завтрак с Ваймаком, но Эндрю не возражает. Во всяком случае, он единственный, кто когда-либо делает эту работу из них троих. — Где ты этому научился? — Хм? Нил спрыгивает с сушилки и становится напротив Эндрю, указывая на две стопки белья на скамейке между ними. — Это. Эндрю поднимает бровь. — Складывать? — Ты такой мудак, — смеется Нил. — Где ты научился разделять цвета? — Разве стирка не была неотъемлемой частью твоего детства, кролик? Нил ухмыляется. — О да. Тонны всего этого. Провел свой девятый день рождения в прачечной. Эндрю наклоняет голову. — Знаешь, твоя предыстория настолько трагична, что потенциально это может оказаться правдой. Нил кивает. — Это правда. Эндрю отворачивается, чтобы скрыть свое веселье, и делает вид, что смотрит на часы. Как будто он не гиперболизирует постоянно каждую секунду бодрствования с Нилом. — У тебя занятия через семнадцать минут. Нил делает вид, что устраивается поудобнее на сушилке. — Этого времени более чем достаточно, чтобы выслушать твою историю со стиркой. Эндрю не отвечает, и Нил выжидающе смотрит на него. Эндрю вздыхает: — Ники. — Ники? — Ники. Нил замолкает. — Э-э-эндрю-ю? Лицо Эндрю ничего не выражает. Нил надувает губы и слегка хлопает ресницами. — Неужели ты думаешь, что это подействует на меня? — Наверное, нет, — признает Нил и слегка смеется. — Но на остальных это действует! Они думают, что это мило. Это действует буквально на всех, кроме тебя. И Эндрю закатывает глаза, потому что… это действительно действует на него. Он каждый раз делает это маленькое усилие, а потом, в конце концов, Эндрю просто сдается. Нил симпатичный, Эндрю ненавидит это признавать. Эндрю такой же глупый, как и все остальные. — Никки часто работал в две смены, поскольку с деньгами было туго. Он не всегда был рядом, чтобы заниматься домашними делами; следовательно, стиркой. Нил кивает, его глаза глупо блестят и широко распахнуты, и Эндрю хочется стиснуть зубы. Хочет немного встряхнуть Нила. Он продолжает: — Однажды он застукал меня, выходящего из дома в застиранной белой футболке, и, думаю, ему и в голову не приходило, что мы с моим дорогим братом не научились всему хорошему. По крайней мере, я не думаю, что Тильда учила Аарона стирать белье. Избиение вашего сына — это напряженная работа. Нил ухмыляется. — Белая футболка? — Не может быть, чтобы это было все, что ты запомнил из этой истории. — Дрю, ты знаешь, как хорошо выглядишь в белом? Это крайне редкое явление. Эндрю усмехается. — Я ношу белое несколько раз в неделю. Я практически живу в нем, благодаря твоему драгоценному экси. — Нет, я знаю… — Нил замолкает, кусая губу. Эндрю закатывает глаза. — Хотя серьезно. Ники очень милый. — Твои стандарты прискорбны, Нил. Это прачечная. Нил пожимает плечами. — Мы с мамой редко стирали белье. Мы были только в прачечной, о которой я упоминал раньше, чтобы совершить набег на бюро находок. Я помню, потому что это была первая за много лет пара носков. Эндрю вдруг представил, как вонзает нож в горло Мэри Хэтфорд. Он так же представляет себе маленького, незапятнанного Нила без носков. Он поднимает голову, и его глаза встречаются с Нилом, с теми же глупыми широко раскрытыми глазами и легкой улыбкой. Эндрю вздыхает. — Какого цвета были носки? Нил усмехается: — Оранжевые. — Сто семьдесят. Ты невыносим. — И все же, ты позволил мне остаться, — поддразнивает Нил, снова спрыгивая с сушилки. — Для этого должна быть очень веская причина. Нил подходит ближе и останавливается, когда их рты находятся в дюйме друг от друга. Эндрю кивает, соглашается, практически шепчет в губы Нила: «да». Нил вздрагивает от контакта, прежде чем Эндрю действительно подтверждает это, а затем его глаза расширяются. Это было бы почти комично, если бы сердце Эндрю не выпрыгивало из груди. — Дрю? Эндрю игнорирует его. — У тебя занятия через пять минут. Нил моргает, потом смотрит на часы, тихо ругаясь. Он хватает первую толстовку из аккуратно сложенной кучи белья Эндрю — она принадлежит Кевину и будет огромной на теле Нила. Натягивает толстовку через голову, застревая на полпути, и издает скулеж, граничащий с чем-то таким, что Эндрю вряд ли сможет сейчас услышать. Он извивается еще несколько раз, затем появляется с торжествующей улыбкой. Лицо Эндрю вновь ничего не выражает. — Ты уже закончил? — Ага! — Нил пробегает глазами по телу Эндрю и в отчаянии вскидывает руки. — Гребаные эллиптические функции. Я хочу, чтобы все математики были сожжены. Эндрю закатывает глаза от драматизма, игнорируя знакомую нежность, которая тянет его. — Ты любишь математику. Нил ворчит, слегка подпрыгивая на одной ноге, завязывая шнурок, и Эндрю даже не задумывается, почему он просто не присел на корточки. Нил — загадка с головы до ног. — Ты мне нравишься. И экси. И когда Эллисон стрижет мне волосы. Ненавижу математику. — Я тебя ненавижу. — Врешь, — усмехается Нил. — Иди сюда. Эндрю на секунду подумывает о том, чтобы не подходить, но, честно говоря… Его самосохранение ужасно перед лицом некоего Нила Джостена, а эта версия Нила глупа и игрива, и, откровенно говоря, Эндрю должен чертовски сильно поцеловать его. Они встречаются в долгом поцелуе, руки Нила упрямо сжаты по бокам, а большой палец Эндрю проводит по покрытой шрамами щеке Нила. Когда они расстаются, Нил улыбается чему-то нелепому, и Эндрю хочет убить его. — Увидимся позже? — Боже, надеюсь, что нет.       

***

Неудивительно, что Эндрю видит Нила только несколько часов спустя, когда замечает его раскачивающимся взад-вперед на ногах за пределами Гуманитарного блока. Он щурится, ища Эндрю в толпе студентов, выходящих из здания. Эндрю подходит ближе и замечает, что Нил снял толстовку с капюшоном, которую взял раньше, и теперь щеголяет только в неоново-оранжевой футболке, что ужасно контрастирует с его волосами. Это в паре с леггинсами, которые цепляются за его глупые бедра… Он — катастрофа моды и ходячая опасность для дорожного движения. Эндрю упрямо винит свое отсутствие самосохранения в том, как замирает его сердце. Нил наконец-то нацелился на Эндрю, и, как и следовало ожидать, на его лице появилась самодовольная улыбка. Эндрю превращает свое выражение лица в нечто незаинтересованное, и ему приходится работать, чтобы сохранить ровный темп, внутренне проклиная то, как его подсознание подталкивает его ускориться. Нил все еще улыбается, когда подходит к нему, и Эндрю говорит: — Напомни мне соврать насчет расписания на следующий семестр. — Ты хочешь, чтобы я вспомнил, чтобы ты мог солгать? Смена ролей, верно? По крайней мере, теперь я могу сказать Ники, что мы меняемся. Эндрю открывает рот и тут же закрывает его. Тупо смотрит на Нила целых двадцать секунд, затем за этим молчанием недоверчиво следует: — Ты не скажешь Ники, что мы меняемся. — Не скажу, — с усмешкой соглашается Нил. — Хочешь пообедать? — Прогуливаешь испанский? Никогда не считал тебя прогульщиком. — Вообще-то занятия отменили, — ухмыляется Нил. — Но мне так лестно, что ты интересуешься моим расписанием, детка. Эндрю качает головой. — Могу поклясться, я просил тебя не называть меня так. Ты знаешь… Я… С ножами. — Уверен, ты велел мне пользоваться им каждый день до конца наших дней. — Почти уверен, что отрежу тебе язык. Нил пожимает плечами. — Я могу жить без языка. Эндрю наклоняет голову. — Тогда какая от тебя будет польза? Рот Нила приоткрывается в притворном предательстве. — Ох… Я вижу, как это бывает. Я больше, чем кусок задницы, Дрю! — Да, — соглашается Эндрю, торжественно кивая. — Ты в том числе и твой язык. Нил смеется, приподняв брови и блестя глазами, и Эндрю чувствует это, словно первый день весны. Он не знает, как он стал тем, кто вытянул это из Нила — как это возможно, что он может заставить Нила так смеяться. — Пройдёмся. Нил послушно поворачивается, и они переходят на легкий шаг. — Знаешь, — начинает он небрежно, — в столовой спортсменов разнообразное и питательное меню. Эндрю хмурится. — Ты говоришь, как ходячая брошюра ПГУ. Тебя завербовали для финансовой пирамиды? — Ладно, прежде всего, — Нил начинает, ухмыляясь и перечисляя на пальцах. — Я обижен, что ты думаешь, что меня могут втянуть в финансовую пирамиду. Ты серьезно не веришь в меня, детка. — Ноль веры, — подтверждает Эндрю. — И перестань пытаться превратить «детку» в вещь — у зеленой фетровой шляпы Ники больше шансов стать вещью. Это никогда не будет чем-то. — Уф, да? Скажи это своим покрасневшим ушам, — поддразнивает Нил. Он даже не дает Эндрю шанса среагировать, прежде чем поднимает второй палец. — Во-вторых, Кевин попросил нас встретиться с ним там под видом больших новостей мира экси. Эндрю моргает. — И что это может повлечь за собой? Нил преувеличенно пожимает плечами. — Я не знаю! Это звучит, как чушь собачья. Может быть, он просто хочет поесть с нами? У него социальные навыки заложника. Эндрю наклоняет голову. — Знаешь… Некоторые могут сказать, что у тебя тоже… — Не заканчивай эту мысль, — со стоном перебивает Нил. — Итак. Мы идём? Эндрю останавливается и смеривает его ровным взглядом. — Меня совершенно не волнует, что Кевин одинок. Нил закатывает глаза. — Лжец. Тебе не все равно. Ну же. Это будет весело! Ты можешь взять мой десерт? Эндрю горько вздыхает, желая затолкать Нила в куст, возле которого они стоят. Вместо этого он решительно сплетает их пальцы вместе. — Тогда показывай дорогу, наркоман. Кафетерий спортсменов переполнен, как и большинство мест во время обеда, воздух теплый от пота и чего-то знакомого. Эндрю разжимает их руки как раз в тот момент, когда Кевин замечает их и машет им рукой. — Нил, Эндрю! — Кевин здоровается тем же тоном, каким обращается к прессе, и да — это проверка. — Это Бен. Бен — блондин, сидящий напротив Кевина с нерешительной улыбкой на лице. На нем футбольная майка, а на губе — салатная заправка. — О, смотри, Нил, — говорит Эндрю, вкладывая в свои слова немного бодрости. — В конце концов, у Кевина есть друзья. Выражение лица Кевина искажается, становясь растерянным и немного смущенным. — Вы что, не можете представиться, как нормальные люди? — шипит он. Эндрю пожимает плечами и садится рядом с Кевином, нахмурясь на контейнеры с салатом, которые он выбрал для них. Нил садится рядом с Беном и берет вилку. — Бен, — Нил кивает, показывая вилкой, — у тебя на губе заправка для салата. Эндрю наблюдает, как Бен проводит большим пальцем по губам, выражение его лица немного застенчивое, а глаза устремлены на Нила. Это наводит на размышления, и Эндрю сжимает челюсть. Однако Нил, похоже, даже отдаленно не замечает чужих ухаживаний. Эндрю не удивлен. Бену есть над чем работать. Кевин жестом указывает на Бена. — Бен хочет начать играть в экси, — объясняет он с полным ртом салата. Нил оживляется, поворачиваясь к Бену с тем нетерпеливым выражением, которое появляется у него всякий раз, когда кто-нибудь упоминает его любимый экси. Эндрю находит это в равной степени милым и отвратительным. Он внутренне закатывает глаза. — У тебя есть какой-нибудь опыт? — спрашивает Нил. Бен качает головой. — Ни капли. Мои родители — огромные футбольные фанаты. Это было почти неизбежно, так что я пошел по этому пути. Эндрю хочет усмехнуться, ведь Бен буквально носит свою футбольную майку, они уже знают, что он играет в футбол. Это совершенно очевидно. Кевин решительно кивает. — Но никогда не поздно начать, если ты полон решимости. У Нила не было никакого опыта до того, как он присоединился к нам. — Эй! Я играл в старшей школе! Вот буквально так вы меня и нашли… — Нил защищается. — И младшая лига! У меня была папка с… — Как я уже сказал, — беззаботно вмешивается Кевин. — Никакого опыта. Бен смеется, и это неловко. — Что ж, в любом случае ты теперь великолепен, — он улыбается. — Я ходил на ваш матч. Нереально! Я был так взволнован, что сидел на краешке стула. Эндрю мысленно тошнит. Есть ли у этого парня хоть капля гордости? Он практически трахает ногу Нила посреди этого чертового спортивного кафетерия. И не похоже, что Эндрю это волнует. Нил — не его собственность, он не его ничто. Люди пристают к Нилу буквально все время, но Брайан — или что-то в этом роде — заставляет Нила улыбаться так, словно он повесил гребаное солнце. Улыбка Нила, как бы сильно она ни беспокоила Эндрю, — его самая любимая вещь. Он поймал себя на том, что не хочет делиться этим. Нил все еще улыбается и кивает, как будто он действительно слушает разговор, а не захвачен каким-то дурацким воспоминанием об их дурацком матче за чемпионство. Эндрю сожалеет, что сыграл этот матч. Он сожалеет, что внес свой вклад в эту победу. Может быть, если бы они проиграли, Нил перестал бы сиять от счастья перед этим парнем. В конце концов, Кевин подхватывает разговор, предлагая Бену несколько советов для начинающих, и Нил, время от времени, вмешивается в разговор со своими собственными. Глаза Бена неприятно смотрят на Нила, и Эндрю чувствует, как растущее раздражение Кевина из-за того, что его игнорируют, так и растущее замешательство Нила по поводу того, почему Бен не цепляется за каждое слово Кевина. Эндрю тычет вилкой в кусок жареной курицы и с горечью жует. Сглатывает. Поднимает взгляд и видит, что Нил смотрит ему в глаза. Эндрю наклоняет голову и одними губами произносит: — Пялишься. Нил едва заметно улыбается и слегка пожимает плечами, как будто «ну а чего ты ожидаешь». Эндрю поднимает бровь, и, видимо, этого достаточно, чтобы отметить что-то в Ниле, потому что он поднимается со своего места, хватая сумку и контейнер с салатом. Бен тут же поворачивается к нему лицом и обрывает Кевина на полуслове. — Ты уходишь? Кевин тоже моргает, глядя на него, и Нил жестом подзывает Эндрю. Эндрю насмехается над ужасающим отсутствием утонченности у Нила, но все равно хватает свои вещи и встает. — Мы должны сделать… кое-что. В одном месте, — объясняет Нил, неопределенно жестикулируя, и Эндрю твердо кивает, наблюдая, как уголок рта Нила приподнимается. — О… — произносит Бен совершенно убитым горем голосом. — Тогда, может быть, как-нибудь выпьем кофе? — Нил делает нелестное лицо. Эндрю подавляет смешок. Бен хмурится и потирает шею. — Или… хм. Экси? Мы могли бы. Экси. Эндрю почти не хочет, чтобы это заканчивалось. Ситуация ужасная, занимательная и такая чертовски неловкая. Брайан — настоящий клоун. — Я имею в виду… Наверное? — Нил пытается. — Потрясающе! — говорит Бен с удвоенной энергией и, о, разве он не дерзок? — Могу я взять твой номер? — Можешь взять мой, раз уж я буду тебя учить, — отвечает Кевин, и ух ты, черт возьми, спасибо Кевину Дэю — фраза, о которой Эндрю буквально никогда раньше не думал. Бен выглядит обеспокоенным, а Нил с энтузиазмом кивает, все еще находясь под впечатлением, будто речь идет об экси, а не о его заднице в этих леггинсах. — Если ты ищешь учителя, то Кев — твоя жемчужина. Я имею в виду, он Кевин Дэй, понимаешь? — говорит Нил со смехом, и его тон настолько искренен, что Эндрю хочется поцеловать его. — Конечно… — бормочет Бен, наконец-то смирившись со своей судьбой. Эндрю почти жалеет этого парня, но он, блядь, этого не делает. Ему физически приходится сдерживаться, чтобы собственнически не положить руку на талию Нила. Кевин бросает на них взгляд, который говорит о том, что он точно знает, что они делают, и Эндрю отдает ему честь. После этого они быстро выбегают за дверь, и Нил хлопает Эндрю по руке. Эндрю полсекунды колеблется, прежде чем соединить их руки. Нил тихо напевает несколько минут, а затем начинает говорить: — Думаю, Кевин не был одинок. По крайней мере, Бен был милым. — Милым, — повторяет Эндрю. Нил рассеянно машет свободной рукой. — Ему нравится экси. Кажется, Кев с ним поладил. — Мм, — напевает Эндрю. — Ты довольно часто улыбался, даже с твоим послужным списком. Нил хмурится. — Улыбался? Эндрю закатывает глаза. — На Брайана. Губы Нила дергаются в короткой ухмылке. — Этого не случалось. Я грезил наяву. Об Экси. И поцелуях с тобой. Эндрю на полсекунды хмурит брови. — У тебя действительно однонаправленный ум. — Ага, — соглашается Нил. — Две мои любимые вещи: экси и ты. Эндрю игнорирует то, как его желудок переворачивается, и не реагирует на слова Нила, вместо этого впиваясь ногтями в его ладонь. — Давай поедим здесь? — предлагает Нил, кивая на поросший травой холм, и, не дожидаясь ответа, тащит Эндрю за собой. Как только они усаживаются, Эндрю внимательно смотрит на Нила. Нил встречает его взгляд и наклоняет голову. Его глаза глупо голубые, нос слегка сморщен, уголки рта мягкие. Эндрю на полсекунды представил себе, как кто-то другой видит Нила таким — находится рядом с ним таким. Он очень быстро решает, что нет ни одной мысли, которая нравилась бы ему меньше. — Ты уверен, что не хочешь вернуться туда и поужинать со своим новым приятелем Брэдом? — спрашивает Эндрю. И это не просто тест… любопытство. Эндрю говорит себе, что ему все равно, нравится ли Нилу этот парень. Нилу явно этот парень нихрена не нравится. Он не качается, если только это не Эндрю, а Эндрю ведет себя странно и, может быть, немного неуверенно. И ему это очень не нравится, это очень похоже на потерю контроля. И все же, это не мешает ему добавить: — Он блондин. В твоем вкусе. Нил с нежной улыбкой качает головой. — Его зовут Бен, и только ты в моем вкусе. Эндрю усмехается, несмотря на то, что Нил с честью проходит испытание, глядя на Эндрю так, как тот не может вынести. Он касается губами щеки Нила. — Ты и есть идиот. — Твой идиот, — парирует Нил и поворачивается так, что их лица находятся всего в дюйме друг от друга. Он улыбается, и его глаза болезненно мягки, одна рука все еще переплетена с рукой Эндрю, а другая вертит вилку. Сердце Эндрю сжимается. Мгновение проходит, Нил засовывает вилку салата в рот, и несколько кусочков выпадают, неприятно болтаясь между зубами. Эндрю хотел бы, чтобы этого было достаточно, чтобы разрушить иллюзию, но это не так. Не может быть. Он чувствует так много.       

***

Эндрю вытирает полотенцем волосы, когда слышит это: Кевин и Нил медленно повышают голоса, споря. Он не собирается подслушивать, но крадется ближе к двери, роняя полотенце на кафель. Они только что вернулись с напряженной вечерней тренировки, она была долгой, и хотя первокурсники все еще довольно ужасны, они справились с ней. И все же у Кевина явно есть какие-то мысли. Они оба говорят по-английски, а это значит, что либо им все равно, услышит ли Эндрю, либо они думают, что он все еще принимает душ. Если их растущее раздражение друг другом и является каким-то признаком, то это, безусловно, последнее. Эндрю сжимает челюсти. — Ты оправдываешь его, потому что он твой парень. Это эгоистично! — Ты просто наслаждаешься звуком собственного голоса? Никто не моргнет и глазом, когда буквально кто-то еще в команде будет испытывать трудности, это становится вопросом неповиновения только тогда, когда это Эндрю. Эндрю хмурится при этом слове, борясь с собой. Допустим, формально так оно и есть, но. Ему это не нравится. Совершенно не нравится. — Потому что ему плевать на игру. Дело не в том, что он борется, а в том, что ему наплевать на свое будущее, на команду! Эндрю закатывает глаза. Кевин невероятно драматичен. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Не утверждай, что знаешь, что происходит, это знает только Эндрю. — Он все время пропадает у тренера, пропускает тренировки. — Да, Кевин, у меня есть пара рабочих глаз, я это знаю. Я также знаю, что Эндрю играет по своим обычным стандартам, а тебе просто нужна боксерская груша за нашу серию поражений. — А что будет через несколько лет, когда он закончит университет? Что произойдет, когда он отклонит все предложения стать профессионалом и у него ничего не будет? Тебя ему не всегда будет достаточно, ему нужно что-то стабильное. «Как самонадеянно», — думает Эндрю. Он слышит, как Нил усмехается. — И ты злишься на меня из-за чего? Потому что я не буду давить на Эндрю, чтобы он стал профессионалом? Потому что я не буду пытаться сформировать его мнение на эту тему? — Да! — огрызается Кевин и снова становится громким. — Ты утверждаешь, что так заботишься о нем, так как ты можешь смотреть на то, как он ни к чему не стремится и ни о чем не заботится? — Если ты думаешь, что я не навязываю Эндрю свой выбор, потому что он мне безразличен, то ты гораздо менее умен, чем я думал. Эндрю сглатывает. Это так мучительно. Нил, отказывающийся когда-либо отнимать у него выбор. — Но как ты можешь сидеть сложа руки, когда он тратит свою жизнь впустую? Мы должны убедить его, Нил! — Это не наш выбор, Кевин. Это Эндрю. У него есть время принять решение, и да поможет мне Бог, если ты продолжишь давить на него по этому поводу, то не захочешь узнать, что я буду делать. Кевин молчит в течение затянувшейся паузы. — Ты блефуешь. — Разве? — бросает вызов Нил. — Хочешь это выяснить? Эндрю слышит, как открывается и хлопает дверь, а затем тяжелые шаги — это Кевин, потому что Нил никогда бы не закончил спор, выбежав наружу. Голос Нила звучит неожиданно и пугает Эндрю, когда доносится из-за двери ванной: — Теперь ты можешь выйти. Эндрю с силой открывает дверь с бесстрастным выражением лица, и Нил стоит перед ним, тяжело дыша, его лицо раскраснелось от того, как он взволнован. Он не совсем уверен, как объяснить тот факт, что подслушивал, ведь ему все равно, что думает Нил, и он совсем не сожалеет об этом, но разговор был полностью о нем самом, и у него не было ответов на темы, которые они затрагивали. В конце концов, он произносит дипломатическое: «Привет». Каким-то образом это помогает снять напряжение в теле Нила, он расслабляется, тихо смеется. — Привет, Дрю. Эндрю выходит из ванной, и Нил плетется за ним. Эндрю роется в своих ящиках в поисках чего-нибудь, во что можно переодеться, и чувствует беспокойную энергию Нила у себя за спиной. Он быстро натягивает свежую одежду, прежде чем отвести Нила на нижнюю койку. Они садятся плечом к плечу. — И много ты слышал? Эндрю рассеянно пожимает плечами. — Большую часть. Нил кивает, не выглядя удивленным. — И что? Эндрю вздыхает. — И что, Нил? — Не знаю, правильно ли я сказал. Я знаю, ты велел мне перестать защищать тебя, но… он не может просто так сказать это дерьмо. Эндрю придвигается к нему. — Кевин переживает из-за того, что мы постоянно проигрываем матчи. Мне все равно, даже если он выместит свой гнев на мне. — Мне не все равно, — говорит Нил, как всегда предсказуемый, и Эндрю щипает его за бедро. — Тогда прекрати, — советует Эндрю, как будто это так просто. Он толкает Нила спиной на кровать и нависает над ним. — Да или нет? Нил нетерпеливо кивает, бормочет: «да», и Эндрю прижимается к Нилу вплотную, прежде чем поцеловать его абсолютно везде. Он разбирает Нила на части, пока гнев не забывается, пока разговор не заканчивается — пока они остаются вдвоем. Их смешанное пьянящее дыхание, фиолетовые синяки на шее Нила и отчаянные стоны Нила — единственный звук, который эхом отражается от стен общежития.