Новый эльф мистера Люциуса Малфоя

— И потом… я же чувствую, он вам нравится. Почему бы не признать этого? — Добби, если ты ему об этом скажешь, тебя не спасет даже Гермиона. — Но мастер Люциус… — Добби, умолкни. Да, ты в чем-то прав, но ведь я не просил у тебя советов! — А я их даю бесплатно. Попробуйте воспользоваться. Люциус вздохнул и будто бы надулся, решив и вовсе не отвечать надоедливому домовику, а тот, словно почувствовав его сомнение, даже не стал уходить, несмотря на то, что бывший его хозяин явно доходил до точки кипения. — А ведь мастер Люциус понимает, что никто из ныне живущих на вас даже и не посмотрит, да? Вы ведь здесь изгой. Для вас это вовсе счастье, что у вас появился такой альфа. — Добби, заткнись. Ради всех богов, заткнись. Люциус едва ли сдерживал почему-то рвущиеся слезы, и зло стерев их с щек, выскочил с балкона, направляясь к камину. — Отец? Что случилось? Ты что, плачешь? — Я устал немного. В глаза что-то попало. Ты извини, я пойду домой, я отвык от общества. — Подожди, я позову Трандуила. — Не надо! Не хочу… Он и так постоянно за мною следит. Я уже устал от его нравоучений. Бросив щепотку летучего пороха в камин, Люциус исчез во вспышке и вывалился из своего уже камина, вытирая все еще бегущие злые слезы с щек. Ну да, конечно. Разве ж чертов Пожиратель смерти может быть достоин вообще чего-то? Как будто бы он пошел туда, чтобы слушать все эти пакости, и от кого? От чертового домовика? Люциус сбросил с себя верхнюю мантию, медленно разделся. У него болела голова, и поэтому он решил что прохладный душ его расслабит, благо пока он был один. Прислонившись головой к прохладной стене, он замер под струйками воды, тихо выдыхая и считая кружащиеся перед глазами звездочки. Раз-два-три, вдох-выдох... Главное — успокоиться. Что ему слова какого-то там эльфа? Но отчего-то так обидно, так больно, не от того ли, что ему сказали правду? Ведь для него и вправду хоть какой-то партнер — и то счастье. А уж такой как король какого-то там королевства, просто красивый альфа — так тем более. Кто-то скажет — опять Люциус Малфой отхватил себе прекрасный кусок. Опять получил то, чего не заслужил, чтоб ему гореть в аду... На занавесь пала тень островерхой короны. — Ты сильно меня напугал. Люциус выглядел не слишком радостным из-за этой заботы, но Трандуил чувствовал себя буквально обязанным его утешить. — Что случилось? — Ничего. — О, омеги отличаются переменчивым нравом, это я помню с незапамятных времен, — промурлыкал лесной король, подавая выходящему из ванны Люциусу полотенце. — Я понимаю, ты считаешь это простым капризом. Просто пришло на ум, что... что... — Люциус понял, что просто не может вот так взять и рассказать историю своей жизни целиком. — Просто я слишком многим себя запятнал. — Потому ты и решился сбежать в эту деревню? — И не только. Альфа устроился рядом с ним в покровительственной позе и величественно кивнул. — Я чувствовал присутствие темной магии в твоем прошлом. — Неудивительно, — пробормотал Люциус, кутаясь в одеяло. Клонило в сон от усталости и из-за нервного дня. — Куда лучше было бы для тебя стать моим наложником, я говорил и скажу тебе это еще раз. В моем королевстве ты был бы под постоянной защитой, народ мой в незапамятные времена жил спокойно, и правил я ими долго и разумно... Жаль, что мои времена прошли, и я никогда более не услышу эльфийских песен и танцев среди светлых осин и берез. Вздох у него вырвался поневоле. Люциус покусал губы, будто колеблясь. Он легко мог представить, насколько тут одиноко эльфу, особенно если там, у себя, он обладал и богатством, и статусом, и был окружен всеобщей любовью. Однако в этот раз судьба нашла Люциуса помимо его воли (как, в принципе, и всегда это случалось). Трандуил, как и до того, искренне хотел утешить по непонятной причине огорчившегося омегу. Это требовало усилий больших, чем вырастить розы на заднем дворе или сплести ветви деревьев так, чтобы они образовали над головой ребристый свод, но недаром он был всемогущим королем эльфов, учившимся у божеств природы, выросшим в блаженные времена, когда мир был молод. Люциус сомкнул глаза, засыпая и не ведая, что мир кругом неуловимо изменился. Эльф вышел, воздел руки к черному куполу небес, усеянному звездами, воззвал к ним на древнем языке, который знаком всем стихиям — и мир отозвался. Все кругом точно дрогнуло. Люциус проснулся будто от толчка. Перед глазами плыло. Можно было подумать, что началось землетрясение, но вскоре деревья шумели, как прежде, а на небе стоял тонкий серп луны. Только вот... все пропало. Трандуил помог омеге подняться, взяв его под руку. — Где мы? Куда ты меня затащил, чокнутый ты эльф? Трандуил пропустил мимо ушей эти жалкие угрозы и рассмеялся над эти магом, который был столь искусен в мелочах, но ничего не понял в целом. — Мы никуда не переносились. Иными словами, мы остались там же, где и были, — снисходительно пояснил он. — Да? Где же тогда всё? Почему все так изменилось? — Ты о деревушке? Ее здесь еще нет. — "Еще"? Где мы? — внезапно Люциуса пронзила страшная догадка. — Ты что, добрался до моего хроноворота? Трандуил гордо задрал нос, объявив, что он выше презренного воровства. Он не нуждается в этом, мир отзывается на его просьбы и без этих ухищрений, и вообще, он ведь уже не раз говорил Люциусу, что возьмет его в наложники, тот что, снова об этом забыл? — Вот я и привел тебя в свои владения, — объявил он. Понемногу светало. Перед Люциусом высился древний огромный лес — его черная громада возвышалась, подавляя и одновременно странно притягивая. Меж стволов мелькали светлые тени, и доносились далекие звуки музыки, грустной, но приятной. — Это эльфы? Трандуил кивнул. Но пустоголовый смертный вместо того, чтобы с радостью проследовать в его владения, отчего-то тоскливо спросил: — Это древняя Англия, да? А людей здесь нет? — Отчего же. Смертное племя уже пришло в эти места, однако вид его довольно непригляден, — не без презрения объявил эльф. — Но мы можем на них поглядеть, если желаешь. Люциус кивнул, и они направились обратно, к большой выжженной поляне, где обитали, видимо, несколько углежогов. Дымились ямы, в которых они жгли уголь, и возвышались местами накрытые лапником жалкие землянки. — Скоро они построят тут прекрасную деревню. — Им не сравниться с моими землями, в которых прекрасные девы рассказывают истории о Первозданном мире. Люциус вздохнул, завел руку за спину, потирая поясницу. Кто бы мог знать, что в поздней беременности может так болеть спина? Нет, он, конечно, заметил что его организм меняется рядом с эльфом, даже заметил, что стало легче дышать, но изменения явно не проходили так быстро, как хотелось бы. И было ещё и непонятно, стоило ли оно того. Он зачастую подумывал, до того, как понял, что живот все-таки растет и все таки он беременный — а нужно ли ему это? Что он будет делать, когда вдруг подтвердится эта мысль? И так и не пришел к окончательному выводу. Нет, был небольшой скандал, когда Люциус встал в профиль и понял, что округляется, и даже, кажется, кинулся в эльфа чем-то вроде полотенца, а после долго сидел у зеркала и пытался смириться вообще с своим телом и тем, что оно жило само, по своим желаниям... но в сухом остатке... Не было ничего. Он не решился извести ребенка. Хотя были в деревеньке и маги-врачи, да и зелья в аптеке продавались. Но и обсуждать что то-отказывался, косясь на ярмарке на прилавки с детскими вещами, но пока ещё проходя мимо. А сейчас, когда эльф будто бы заведённый каждый день повторял ему про то, что он должен стать его наложником, Люциус задумался. Что это означает для эльфа? Это ритуал или что? Почему он настаивает? Или для него это как замужество, чтобы ребенок был рождён в чем-то законном? Или это попытка добраться к его телу, которое Люциус от него оберегал со времени той течки? Эльф с его габаритами уже давно мог бы взять его силой, но... Видимо, ждал, пока Люциус предложит ему себя сам. Или попросит. Потому что голову сносило каждый раз все сильнее, стоило только утром или вечером почувствовать, как он ложится рядом, глядя на него, вдохнуть его запах или докоснуться друг друга. Может быть, он его и не дурманил ничем, но он делал хуже — будил его сущность, его природу, и от этого буйства гормонов было не скрыться. — И что ты в них нашел? Идём, я покажу тебе настоящую красоту. Люциус кинул последний взгляд на землянки и пошел вслед за королем. — Мы действительно переместились, или это только мираж? Они нас видят? Ответом ему стал один из стражников, что склонился перед владыкой в поклоне, и проводил удивлённым взглядом его гостя. Люциус поплотнее запахнулся в ночную сорочку и почувствовал себя неуютно. — Ты мог бы хотя бы дать мне одеться, прежде чем вот так меня позорить. Тонкая ткань не должна была ничего скрывать, так что его положение было прекрасно видно. Впрочем, долго ему не хотелось это обсуждать. Раз уж негодный эльф отказывался отвечать, Люциус сосредоточился на осмотре всего, что видел, а полюбоваться было на что. Изящные лестницы из живых деревьев и лесенок с использованием веревки, огромные дубы, переплетающиеся кронами, синие огоньки магии в самой траве, цветущие в изобилии травы и цветы. И тишина. Только негромкая песня народов леса, что парила под его сводами. — Почему ты не вернёшься сюда? Зачем остаёшься в нашем мире? Тут ведь твои родные. Зачем жить среди тех, кто тебе неприятен? Люциус остановился, замечая восседающую на лесном олене деву, что медленно двигалась мимо них, на мгновение пересекаясь с королем взглядами. — Я и не собираюсь возвращаться, — ответил Трандуил. Здесь все было иначе, сам воздух казался иным, и голос эльфа, звучный и мелодичный, разносился под сводами этого дворца, отдаваясь эхом. — Мы приветствуем тебя, владыка, — мимо прошла череда воинов в легких доспехах, склоняясь перед королем. — Мы рады, что ты вернулся. Люциус потер виски, но после решил не ломать голову над тем, как они тут оказались и не грозит ли им опасность нарушить причинно-следственные связи и встретиться, к примеру, с двойником эльфийского короля. Надо все принимать как должное. И, надо сказать, после этого решения жизнь его стала чуть легче. Но ненамного. Потому что в честь возвращения владыки немедленно объявили пир, который должен был идти с истинно эльфийским размахом — не менее трех дней (пить вино и танцевать эльфы, в отличие от слабых смертных, могли практически беспрерывно). Трандуил вел себя с подданными не без величественности во взоре и осанке, но вместе с тем с любовью, так что Люциусу временами было из-за чего приревновать, особенно когда он одаривал нежным взором какую-нибудь легконогую служанку или снисходительно хлопал по плечу молодого воина. Те, в свою очередь, бросали на Люциуса непонятные взгляды — причина их разъяснилась чуть позже, когда празднество было готово. Началось оно, как и полагается у эльфов, не в залах, тем более, что те были темноваты, да и дворец казался не чередой залов, выстроенных в анфиладу, а хитросплетением узких винтовых лестниц, галерей, переходов и открытых пространств; земля могла вдруг уйти из-под ног, когда там был обрыв, могла нависнуть так низко, точно это была кротовья нора, а не дворец какого-никакого короля. На лесной поляне звучали звуки какого-то струнного инструмента и нескольких флейт, горели костры, на длинные столы подавали травы, коренья, ягод и мясо; лесные цветы окружали их, и сам лес казался еще одним величественным живым дворцом с зеленым куполом, сквозь который проглядывало небо. — Радуйтесь, ибо я вернулся к вам, друзья! — Трандуил отсалютовал кубком. Люциус отпил из своего, от неожиданности чуть не закашлявшись: похоже, ему вместо вина налили ягодного морса. Не успел он возмутиться, как увидел еще кое-что. Его поджидало новое неприятное открытие: оказывается, мясо к столу у эльфов подавали сырым — неудивительно, учитывая, что эльфы бессмертны и человеческими хворями не страдают. Он уже хотел тоскливо подняться и, насадив на ветку орешника кусок мяса посочнее, поджарить его, как почувствовал у себя на колене тяжелую длань владыки, как бы намекавшую поглаживаниями, что вставать прямо сейчас не стоит. К ним склонился высокий эльф с волосами в медную рыжину, по виду начальник стражи. — Дозволь узнать, владыка, кто рядом с тобой? Что за эдель? Трандуил рассмеялся. — О, это не эдель, а всего лишь адан. — Смертный? — все кругом так и отпрянули, точно увидели гигантского паука или другое чудовище. От таких пристальных взглядов впору было смутиться, что, в принципе, с Люциусом и произошло. — Но ведь аданы уродливы лицом, грязны, как свиньи, к тому же лишены всякого умения вести себя в достойном обществе, — возразил страж. — Нет, о достойный Ферен, этот адан к тому же мой новый избранник. Рыжий эльф посмотрел на Люциуса как-то строго и в то же время с недоумением. — Что ж, настолько приглядный на вид смертный, пожалуй, и в самом деле редкость, — снисходительно согласился он. Люциус охотно рассказал бы этому остроухому наглецу, где будет его место спустя несколько веков, но поддерживать репутацию дикаря не хотелось, и он только краснел все сильнее. Эльфы довольно бесцеремонно оглядывали его уши, находя забавной их округлую форму. С каждой минутой ему хотелось покинуть это сборище все сильнее. Что до Трандуила, то тот, напротив, лишь начинал веселиться. Он бросил пару снисходительных фраз о том, что люди слабы, но догадался, что сырое мясо его избраннику не по вкусу, и распорядился зажарить ему целую косулю (хотя тот вполне удовлетворился бы и кроликом). Затем наступил черед танцев, и он потянул омегу за собой, невзирая на все его "я не в форме" — увы, эльфийский танец не то, что человеческий, и может длиться целый час, так что уже на середине шествия, когда Люциус начал бледнеть сильнее обычного, эльф распорядился отвести его в покои. Что ж, второе неприятное открытие его поджидало в комнате. Для начала, он совершенно заблудился во всех этих переходах, так что ему явно надо было бы снова учить разветвления, как когда он был в Хогвартсе. — Ну я так и знал что тут все не как у людей. Его сопровождали два молодых эльфа и одна девушка, служанка, которую с ним и оставили. Взгляды, что они бросали на него, будто бы он чумной или больной, ему не понравились, поэтому стоило ему увидеть и услышать, что эти просторные покои его, девушку он отпустил. Она будто бы замерла у дверей, и потому, попросив ее уйти еще два раза, Люциус наплевал на вежливость и палочкой захлопнул перед ее носом дверь. Еще и руну сверху запечатал, чтобы не входил никто чужой и ему незнакомый. Откровенно говоря, он и Трандуила особо видеть не хотел бы, после того, что он ему устроил, но… Черт, но ведь он его не позорил перед полусотней людей, как он мог так с ним поступить!? Негодование быстро отступило, стоило ему оглядеться. Широкие окна без стекол, большая кровать, изящные стулья и даже кресло навроде того, что эльф сплел себе в его доме — похожее на качалку. Теперь понятно, где он его видел. Полки с книгами, высокая чаша с водой у окна, в которой отражалась луна. Звуки смеха и песен, доносящиеся с поляны. Люциус подошел к окну и отшатнулся — слишком высоко для него. Мда, под ложечкой тут же засосало. Что ж, на кровати нашлось подобие спального платья, в которое омеге пришлось облачиться, предварительно перекроив его под себя, и умывшись в чаше, что стояла у окна — для этого ли она была или нет, он не знал, но звать девушку не хотел, а за неимением большего… Запил мясо, вставшее в горле, почти что сладкой водой и расстелив легкое одеяло, с удовольствием спрятался под него, осмысляя все то, что произошло. Все таки, для него на земле была еще ночь, так что он быстро уснул. И проснулся только от стука в дверь. Кажется, там что-то говорила девушка, но она осеклась, стоило только Люциусу палочкой открыть дверь, попутно заметив, что чувствует в ней больше силы... Интересно, это из-за смены мира? В окружающем его мире больше магии?