Новый эльф мистера Люциуса Малфоя

Трандуил в это время отнюдь не терзался муками совести, а напротив, чувствовал себя вполне воодушевленным. Ранее единственный сын покинул его ради дружбы, вообразите, с каким-то презренным гномом, но во второй раз он не допустит подобной ошибки и воспитает наследника как положено, не отпуская от себя ни на шаг. Трандуил предвкушал. У него будет еще одно дитя! Впервые за сотни и сотни лет! И так скоро! Учитывая, что эльфы живут бесконечное число лет, что такое пара месяцев? Омега, конечно, достался вредный и даже ершистый, но ничего. Король справлялся и не с таким. Редкостное своеволие — сперва кинулся с обвинениями, потом после завтрака и вовсе сбежал куда-то... К счастью, эльфийский лес был зачарован, так что ни единый смертный не попал бы в него и не выбрался бы помимо воли владыки. Так что переживать не стоило: убежит, поплачет, выпустит пар и вернется. Но, опять же, смертные так неумны, и омега мог по недомыслию навредить будущему ребенку... Так что стоило справиться об его местонахождении, и он подозвал стражей дворцового караула. — Покинул пределы дворца вместе с одним из конюхов, о владыка. Привести его к тебе? Трандуил кивнул — пир, как и положено, продолжался второй день подряд, но он если и захмелел, то лишь самую малость, а вдобавок, похоже, соскучился по омеге. Скоро Люциуса привели — по-прежнему нахохлившегося, как цапля под осенним дождем. — В чем дело? — эльф усадил его рядом и протянул блюдо с ягодами и мелко нарезанными корешками. — Ваше величество изволит издеваться? Вы же меня выкрали. Лишили всего... Бросили сюда. Эльф в недоумении поднял брови. — Твой сын уже взрослый и в заботе не нуждается. Конечно, для эльфенка двадцать пять лет — детский возраст, но, не обманывай меня, для смертного это прилично, и он в состоянии прожить один. А жена и вовсе оставила тебя. И неудивительно. Не понимаю, что вообще заставило ее выйти замуж за омегу! За тобой самим нужно присматривать! На протяжении этой гневной речи он склонялся к Люциусу довольно низко, так что тот легко уловил сильнейший запах вина и напоказ брезгливо скривился, объявив, что даже сидеть рядом с таким изрядно надравшимся папашей для дитя вредно, после чего подобрал сделал попытку удалиться. — Не вздумай! Вино надо мной не властно. Остановись, я при... — и он догнал Люциуса, подхватив на руки, причем сделал это довольно легко. — Отпусти, — тот бессильно поколотил его немного, но сдался. — Ты уронишь нас в пропасть, и мы разобьемся вдвоем... втроем. — Ничего подобного! И, надо сказать, до покоев он донес своего омегу и впрямь уверенно. — Я так тебе неприятен? Или это обычная твоя капризность? Люциус потупился. Сказать, что эльф ему откровенно противен, он не мог, но... — Ты непредсказуем. — Ну, я же эльф, а значит, сродни стихийным силам, — и он улыбнулся. — И я из-за этого должен страдать? — Мне показалось, страдал ты и без меня. — Исключительно от скуки... И по своей собственной глупости. Эльф приобнял его; ладони уже поглаживали спину и бока Люциуса и опустились бы ниже, если бы он не отодвинулся предусмотрительно, чтобы не повторилась вчерашняя сцена. Показывать себя живущим одними инстинктами пустоголовым омегой не хотелось. — Прекрати. И вообще, оставь меня! Иди вон. — Это, между прочим, моя собственная спальня. Люциус раздраженно глянул на него. — Нечего так на меня смотреть. Да, да, наложник должен находиться при господине и ублажать его, а ты? — А еще вышивать? — зло уточнил Люциус. — Ну, если тебе сие занятие неприятно, можешь избрать любое другое по душе. — Я предпочитаю тогда служить где-нибудь в войсках на самой дальней границе, подальше от одного одержимого маньяка! — В твоем положении? Одумайся! Прыгать по деревьям? Слабое человеческое здоровье тебе не позволит. Нет, нет, этого я не разрешаю. Но я уважаю твое пожелание и, когда наследник появится на свет, так и быть, отошлю тебя туда. Трандуил внимательно посмотрел на то, как омега простонал, прижав руку к лицу, и медленно принялся раздевать его, невзирая на все "уйди!". — Ты утомлен, радость. И, кстати, твои одеяния тебе малы. Я же присылал новые? — Ты прислал платье. Эльф не понимал, в чем дело, глядя на него с недоумением. — Я не буду носить платья. — Но ты омега... да еще и в положении. Не говори глупостей, это полезнее, чем твои вещи. — Не буду. Люциус еще дольше бы бубнил, пока владыка медленно стягивал с него рубашку, касаясь обнаженной кожи, а следом и выступающего животика. Опускал руки, раздевая Люциуса до белья и убирая одежду, усаживая омегу в покрывало и бережно закутывая его. — Стража! Они явились как из ниоткуда, беловолосые, статные, старающиеся не смотреть на закутанного в одеяло омегу с распущенными волосами. Хитрый же эльф отдал им вещи только что раздетого омеги, велев их немедленно сжечь. Люциус захотел было возмутиться, закричать, но… вот дела, не смог даже двинуться с места, так и остался, хлопая гневно глазами и взглядом обещая владыке все кары небесные, вот только сними свое чертово заклятье, ушастый! — Теперь будешь. Тебе придется соблюдать здешние правила, Люциус, и мой наложник должен выглядеть прилично, а не как оборванец. Заклятье он однако не стал снимать (Засранец! Тиран! Лопоухий зараза!), вместо этого садясь позади и сбрасывая с плеч мужчины одеяло, обнажая его до пояса. Тонкие пальцы пробежались по плечам, отметили россыпь шрамов и отметок, говоривших о том, что его омега и правда побывал в боях и заметил, как вздрагивает Люциус при любом приближении и касании его со спины. Не в этом ли причина его ершистости — он не привык кому-то доверять? Боится нападений? Или его касались с намерением причинить боль? Трандуил мог догадываться, хотя на самом деле все ответы были бы правдой. Да и он отличался поразительным умением выведывать секреты и разговорить людей, да так что они и сами не понимали, как выбалтывали все. Не зря же он забрал Люциуса после дня рождения сына. И попрощался, и мимоходом выяснил, не будет ли он против, если над его ершистым отцом кто-то уже возьмет опеку. — Не надо бояться. Тебе больше никогда не будет больно, Люциус. Слышишь? Пальцы касались шрамов, гладили спину, ладони осторожно облокотили на себя напряженного омегу, оглаживая его грудь и иногда лаская соски — не чтобы домогаться, лишь доставить удовольствие и расслабить. А уж нашептывания владыки и его поцелуи в шею и покатые белые плечи и вовсе постепенно уняли злость Люциуса. Да и как злиться на того, кого ты не видишь, но чьи руки такие… ммм... мягкие? Вот владыка кладет его на подушки, а сам исчезает на мгновение, возвращаясь и осторожно укладывая его на бок, начиная смазывать чем-то старые шрамы. Те заныли и кажется зачесались, но эльф только шикнул, да по руке его шлепнул, давая понять, что если омега будет шевелиться, то его снова лишат возможности двигаться и говорить. — Но чешется же… — заныл Люциус, уже сам переворачиваясь на живот и чувствуя, как искусные руки эльфа касаются старых ран. — Потерпи. Ты поспишь и тебе станет легче. — Но я не хочу спать… Знал бы он, как ошибался. Запах трав, массаж с головы до пяток, мази, что холодили и в то же время заставляли регенерировать кожу, а то и не только ее, все это привело к тому, что омега задремал под теплыми руками, а владыка притянул к себе этот обнаженный бубнящий что-то комочек и улыбнулся. Кажется, теперь-то он знал новый подход к вредному смертному, оставалось его проверить. Ну и назначить служанку Люциусу, а то этот смертный никогда не привыкнет к правилам. Следующее утро (или это не утро? Под сводами леса словно и не было смены дня и ночи), Люциус проснулся и отдохнувшим, и в то же время полным сил. Стоило набросить на себя покрывало, и подойти к высокому зеркалу в рост, поворачиваясь и обнажая спину, как он охнул — шрамы со спины исчезли. А вместе с ним и боль в поврежденном колене. — Кажется, тебе лучше? Ох, этот вредный эльф был тут! Люциус торопливо натянул на плечи простыню, отводя взгляд и краснея. — Не стоит. Я тоже хочу полюбоваться тобой. — Я что тебе, картина, что ли? Чертов извращенец.. — Тебе стоило бы быть благодарнее. — А тебе стоило бы меня не красть! Судя по тому, как потемнели глаза эльфа, ему не особо понравился такой ответ. По-крайней мере, когда он развернулся и вышел, Люциуса пробрала дрожь, будто бы он и правда переборщил. Следом вошла служанка, и ему захотелось застонать — не комната, а проходной двор! Но после того, как ему объяснили (и не один раз, настолько ему не верилось), что она теперь будет делать, Люциусу хотелось закричать. Догнать этого эльфа и надрать ему уши! Какое там желание не выглядеть дикарем, к черту! К черту всю вежливость! Вы только подумайте, этот нахал велел ей везде его сопровождать, никуда не выпускать без ведома владыки и после завтрака и соответствующего туалета, отвести его в комнату для обучения этикету поведения при дворе, а вечером вернуть сюда и не позволять никуда отлучаться! Каков подлец! Ей-богу, Люциус еще долго дрожал от ярости. Даже не заметил, впрочем, что его все-таки одели в это чертово платье (оно удивительно ему шло), и даже заплели косы на подобие эльфийских дев… Ну а после… — Я не буду ему кланяться! Я не испытываю перед ним ни малейшего пиетета! Он упрямо взглянул на эльфийскую девушку, что пыталась зачитывать ему на всеобщем правила поведения, и уже явно считала его необучаемым. — Можете ему так и передать! "Да видит Эру, мне не раз говорили, что смертные неуправляемы и подобны скорее зверям, но я не думала, что будет так сложно", — как бы говорило выражение лица девы. Но эльфийка была умнее, чем могло бы показаться по ее безмятежному вечно юному лицу, а потому она прибегла к небольшой уловке: — Умоляю, лорд Люциус, смирись, иначе он накажет и меня, и тебя! Люциус покосился недовольно. А дева, конечно, покривила душой, поскольку телесные наказания у эльфов были не приняты, но добилась своего, пусть и отчасти: Люциус согласился последовать за ней. А вот полупрозрачные одеяния, расшитые цветами, отверг, объявив их женскими. — Ты напрасно гневаешься, о смертный, владыка прислал тебе лучшие из одежд... — Нет. — И все же я не позволю бродить тебе по дворцу обнаженным! Хоть ты и смертный, имей представление о пристойности! И тут Люциусу в очередной раз не захотелось казаться дикарем, и он вместе со служанкой отправился пересматривать один сундук в его бесконечных кладовых за другим. После получаса спина снова дала о себе знать, ребенок недовольно толкал ножкой углубившегося в ворох цветных тканей отца, и Люциус наконец-то сделал выбор в пользу свободного серовато-синего одеяния, украшенного узором, похожим на поверхность камня с темными крапинками. При всей внешней строгости оно подходило ему под глаза, хоть эльфийка его и не одобрила. — Боюсь, владыка не будет доволен. Оно чересчур строгое. — Надеюсь, вскоре один из нас получит ребенка, а второй долгожданную свободу, и мне вообще более никогда в жизни не придется носить платья! — Но это мужское платье! Люциус еле удержался от стона и желания сползти по стенке. Следом их ждала столовая. Люциус, правда, настоял на том, чтобы заглянуть на кухню, но увидев на себе заинтересованные смеющиеся взгляды сразу полудюжины служанок и услышав их перешептывания насчет себя, ушел, чтобы не накручивать себя. Интересно, что они о нем говорили? Вряд ли что-то приятное, но... Ладно. Он выдохнул. Вопреки напыщенным словам Трандуила о "столовом этикете", у эльфов в эти незапамятные времена он был более чем прост: ему подали вилку с двумя зубцами, нож и... все. И никаких трех ложек, шести видов вилок и специальных ножичков для устриц, отбивных и прочего. Он надменно фыркнул и в этот раз вознамерился разделать кусок косулятины по всем правилам. Однако... с того до сих пор стекала кровь. — Он недожарен, — отодвинул он его от себя. — Он вообще не... Жарить мясо? О, так делают только слабые здоровьем смертные! Ах да... И мясо унесли. Словом, день выдался непростой, но Люциус держался стойко. Вечером Люциус обнаружил, что у него даже хватает сил, чтобы подольститься и намекнуть на то, что вышивать, готовить и собирать травы — не его удел. — Чего бы тебе хотелось, мой непримиримый? — ласково спросил Трандуил. — Я мужчина и боевой маг. И я многое могу. А твои подданные считают меня дикой зверушкой. Пусть меня возьмут в какой-нибудь серьезный бой, или хоть в засаду против врагов... Тут Люциус замолк: ему пришло на ум, что убивать беззащитных людей как-то... — Что ж, в бой я тебя не пущу — я же не безумен. Но тренироваться в зале ты можешь, думаю, от этого большого вреда не будет. Однако целый день в разлуке... — Трандуил задумался. — Знаешь, раньше, без тебя, дни мои были быстротечны, как капли, что срываются с неба, чтобы тут же раствориться в поверхности водной глади... Но теперь все стало иначе. — Раньше ты был заключен в медальоне, откуда вызволил тебя я, позволь напомнить! И какова благодарность? — ...А потом ты начал использовать меня как слугу. И кто? Презренный смертный! Так что стыдиться мне нечего, и вообще, я считаю, что был хорошим слугой, жаловаться тебе нечего, я продлил твои дни, наградил тебя счастьем новой жизни... Дал возможность все поменять... Тон голоса эльфа был проникновенным и убаюкивал. С ним хотелось соглашаться, чем Трандуил и пользовался. Возможно, в этот раз ему просто везло, поскольку омега был уж очень сильно утомлен сегодня. — А теперь идем спать, — продолжил он, — и, надеюсь, ты не забыл, что покои у нас общие... — Ты бесстыдник, у меня спина болит, — открыто воспользовался своим положением Люциус. — О, я непременно помогу. Ложись на бок, открой спину, а я достану целебную мазь. Следующие минуты прошли более приятно. Люциуса усыпляла тихая эльфийская песнь, руки владыки приятно грели, и даже ребенок затих. Эльф обещал назавтра прогулку по лесу, и с удовлетворением заметил, как омега послушно кивнул, соглашаясь сопровождать его всюду. Все-таки он его приручит, а там, великий Эру, они начнут воспитывать вместе юного принца... Конечно, смертный бессовестно уснул вместо того, чтобы в ответ на ласки ублажить его, Трандуила, ртом, но все равно Трандуил обнял его и с удовольствием затих, погружаясь в невесомый и легкий эльфийский сон.