Только ты, только твой

Уиллу пришлось спокойно наблюдать за происходящим. Он мог бы отвернуться. Закрыть голову руками и притвориться, что всё это было ненастоящим. Он мог бы вообразить, что находится в каком-то другом месте — где угодно, только не в неизменно прохладных глубинах Ганнибалового подвала. Но Ганнибал был бы разочарован. Уилл не мог позволить себе его подобным образом разочаровать. И, что ещё хуже, Уиллу казалось, что это было бы неуважением по отношению к Абелю — просто отвернуться и отрицать всё, что с ним происходило. Поэтому Уилл прислонился лбом к прутьям решётки и смотрел. Сквозь накрывший Уилла диссоциативный туман пробивались выразительные интонации бархатного Ганнибалового голоса, описывающего свои действия шаг за мучительным шагом. Уилл — неохотный наблюдатель, Ганнибал — терпеливый учитель... Абель, к счастью, был без сознания. Нет, подумалось Уиллу, всё это делалось не из-за Абеля и не для Абеля. Это делалось для Уилла. — Дальше нам потребуется медицинская пила. Электрические модели быстрее и проще в работе, но я питаю некоторую ностальгию по ручным моделям. Несмотря на дополнительный труд, — сообщил Ганнибал. Уилл стоял достаточно далеко, чтобы упустить большинство тонкостей данной операции. Он повидал достаточно вскрытий, чтобы спокойно реагировать на зрелище разрезаемого человеческого тела, однако тот факт, что Абель был ещё очень даже жив, вызывал у него нервное напряжение, которого иначе не было бы. — Это потому, что ты садист, — пробормотал Уилл. — Разве? — светским тоном поинтересовался Ганнибал. — Это ещё нужно подтвердить сколько-нибудь весомыми доказательствами. Он на секунду поднял взгляд на Уилла, прежде чем снова сосредоточиться на своём занятии. Вместо медицинской униформы он просто надел поверх своей обычной рубашки плотный мясницкий полиэтиленовый фартук и закатал рукава, словно собирался готовить ужин (Уиллу пришло в голову, что в некотором смысле, наверное, так и было. Он сомневался, что сможет когда-нибудь смотреть на Ганнибаловы предплечья, не вспоминая этот момент). Несомненно, всё было стерильным — Ганнибал, похоже, был помешан на аккуратности и чистоте, — но это лишь добавляло его облику кошмарности. Происходящее выглядело именно тем, чем являлось, и Ганнибал не хотел ничего скрывать. Никакой красивой лжи, никаких иллюзий. «Увидь меня». «Узнай меня целиком». — Ты хочешь это почувствовать. Ты хочешь почувствовать вибрацию рассекающего кость лезвия. Ты хочешь почувствовать, как оно вгрызётся в плоть, справившись с задачей. Ты хочешь получить удовлетворение от осознания, что помог этому произойти. От хорошо проделанной работы. — Ни одно из этих наблюдений не имеет ничего общего с наслаждением чужой болью, дорогой Уилл. Возможно, ты проецируешь то, во что тебе хотелось бы верить. В целях самоуспокоения, — задумчиво заметил Ганнибал. После чего, тихо засопев, встал в максимально удобную позу и протянул к своим инструментам руку в окровавленной перчатке. Размяв плечи, он приставил пилу к кости так, чтобы лезвие оказалось немного под углом, и принялся за работу. Ритмичное жужжание движущейся пилы резко контрастировало с нежной, еле слышной мелодией арии. По мере того, как Ганнибал сильнее жал на пилу, у него на предплечьях отчётливо вырисовывались мышцы и вены. Это зрелище было почти непристойным в своей гротескности, но вместе с тем обладало своеобразной дикой грацией. Уиллу не хотелось смотреть на него слишком долго, чтобы не утонуть в собственной голове. Уилл продолжал наблюдать. Они оба молчали. Только когда изменившееся жужжание пилы возвестило, что она прошла сквозь кость, Уилл заговорил снова. — Я больше не знаю, что мне чувствовать, — признался он. — Когда узнаешь, скажи, — ответил Ганнибал. * * * Стол был накрыт безупречно. Маленький торжественный ужин для них троих. Интимное мероприятие. Приглушённый свет, разожжённый камин, в центре стола — замысловатая композиция из тёмно-красных «паучьих» хризантем, костей и спелого граната. В фоне ненавязчиво играла классическая музыка. Негромко, чтобы не мешать возможной беседе. Ганнибал, похоже, всё превращал в торжественные события, хотя и не нуждался в специальных поводах. Хотели Уилл с Абелем того или нет — это происходило. Их осознанное сегодняшнее присутствие было поворотным моментом. Ганнибал обожал внимание, неважно, всего одного зрителя или толпы. Однако Уиллу казалось, что сейчас речь шла о чём-то большем: Ганнибал нарочно демонстрировал им свою театральность и жестокость. Ганнибал был в своей стихии, плотно натянув любимую маску радушного хозяина. Уилл с Абелем сидели за столом друг напротив друга и в неуютном молчании обменивались взглядами, пока Ганнибал вышел на кухню за главным блюдом. Перед ними стояли наполовину полные тарелки. Они оба были в этом кошмаре пленниками, участниками Ганнибаловой игры. У Уилла снова были стянуты путами ноги, а Абель, парализованный после своего падения, был подсоединён сразу к двум капельницам. Уилл знал, что в одной из них находились обезболивающие, чтобы Абель оставался в сознании и сравнительно сносно себя чувствовал. Место во главе стола пустовало, ожидая возвращения хозяина дома. — Rôti de cuisse. Запечённое в глине бедро и вскрытая мозговая кость, — объявил вошедший Ганнибал, и эффектным жестом поставил на стол большое блюдо, источающее ароматы перца, тимьяна и гвоздики. Ловко разбив тонкую глиняную корку незнакомым Уиллу приспособлением, он осторожно убрал черепки. — Люблю готовить с глиной, — тёплым тоном продолжил Ганнибал. — Она добавляет блюдам сочности и придаёт трапезам некоторую театральность. Из глины мы вышли, в глину и вернёмся. Уилл отвёл взгляд, подспудно желая, чтобы его по-прежнему мутило, потому что тогда, возможно, Ганнибал бы над ним сжалился. Но ему было уже гораздо лучше. Ганнибал перестал с ним нянчиться. Мясо снова вернулось в меню. — Мне порезать? — спросил Ганнибал у своих не издавших ни единого звука гостей. За столом повисла долгая пауза, а затем Абель сухо заметил: — Кажется, вы уже это сделали. В ответ Ганнибал только что не поцокал языком, и начал лёгкими элегантными движениями отделять от кости ровные пласты мяса. — Ваши ноги больше не принесут вам никакой пользы. У вас перелом позвонка Т4. Это гораздо более практичное применение вашим конечностям, — пожурил он. Уилл поднял взгляд, когда к нему на тарелку легли тонкие мясные ломтики. За ними последовал фрагмент вскрытой кости, после чего Ганнибал сел на своё место. Медленно моргнув, Уилл потянулся к бокалу с вином. Ему нужно было подкрепить нервы всем, чем только можно, чтобы пережить этот вечер. Разумеется, он чувствовал отвращение. Отвращение к самой мысли это съесть — и к себе. Потому что, хоть Уилл и знал, что перед ним лежало, по правде говоря, от аппетитного запаха у него текли слюнки. Вколотые Ганнибалом наркотики притупили омерзение. Вместе с остальными эмоциями. «Теперь это просто мясо, — мысленно сказал себе Уилл. — Не думай об этом». — Вы были полны решимости получше узнать Чесапикского Потрошителя, доктор Гидеон. Вот он, ваш шанс, — сообщил Ганнибал. У Абеля заходили желваки. Стиснув зубы, он изучил стоящие на столе блюда и сидящих за ним людей. Затем сделал глубокий вдох и выпрямил спину. — Мне вина не дадут? — спросил он, заметив, что вина не было лишь у него. Рядом с его стаканом для воды стоял винный бокал, но Ганнибал его не наполнил. Бокал присутствовал лишь для видимости, чтобы всё выглядело симметрично и не нарушало гармоничную сервировку стола. — Учитывая количество принимаемых вами обезболивающих, не уверен, что это было бы хорошей мыслью, — отозвался Ганнибал. — Прямо сейчас это точно не самая моя большая проблема со здоровьем, — возразил Абель. — Думаю, тебе стоит налить ему вина. Какая разница, — тихо добавил Уилл. — Да-да, спасибо. Вот он, голос разума, — ответил Абель, и тут же перевёл на Уилла внимательный взгляд. Уилл попытался не обращать на это внимания, хотя ему было интересно, что творилось у Абеля в голове. В отличие от Ганнибала (чем бы тот ни являлся), Абель был классическим социопатом и, за исключением, разве что, самосохранения, трудно было угадать, о чём он мог сейчас думать. Поджав губы, Ганнибал ненадолго задумался. Затем согласно наклонил голову. — Я налью, — предложил Уилл, и уже начал подниматься, чтобы взять из сервировочной тележки бутылку вина, однако Ганнибал с лёгким нажимом положил ему на спину руку, не давая встать. — Нет, позволь мне, — отозвался Ганнибал. Сквозь подчёркнуто любезное поведение, которое он демонстрировал большую часть сегодняшнего вечера, начинала проглядывать его истинная сущность. Уиллу подумалось, что лучше всего это было видно по его глазам, выражение которых самую малость ожесточилось — почти незаметно, если специально не приглядываться. Уилл послушно опустился обратно на сиденье, и Ганнибалова ладонь тут же расслабилась, хотя он по-прежнему не спускал с Уилла глаз. — А вы не любите делиться, да, доктор Лектер? — поинтересовался Абель, когда Ганнибал приблизился к нему. — Боюсь, я готов делиться лишь с теми, кто этого заслуживает. А у вас вошло в привычку забирать себе то, что вам не принадлежит, — отозвался Ганнибал. Однако несмотря на свой укоризненный и не слишком довольный тон, всё равно налил Абелю вина. — Как и у вас, — ответил тот. — Вообще-то, я бы даже осмелился сказать, что вам это свойственно больше, чем мне. Возьмём для примера хотя бы… — Абель махнул рукой в сторону Уилла и обратился к нему напрямую. — Разве вам не полагается быть мёртвым? В СМИ считают именно так. — Мне тоже так сказали, — сообщил Уилл. Он думал, что Абель продолжит развивать эту тему, и, возможно, при других обстоятельствах тот так и поступил бы, но когда Ганнибал вернулся на своё место, всеобщее внимание снова переключилось на стол — и связанные с этим ожидания. Воцарилась тишина. — Как в подобной ситуации можно вежливо отказаться от еды? — наконец неловко спросил Абель. — Никак, — ответил Ганнибал. И перевёл взгляд на Уилла, еле заметно приподняв брови. В молчаливом вежливом приглашении. Взяв вилку, Уилл послушно подцепил маленький кусочек мяса. И, поднеся его ко рту, встретился взглядом сперва с Ганнибалом, а потом с Абелем. Оба за ним наблюдали. Один — выжидающе, оживлённо даже. Другой — обречённо, но, как ни странно, с пониманием. Положив мясо в рот, Уилл заставил себя медленно начать жевать. Хотя Уилл знал, что это мясо «поступило» от сидящего напротив человека, на вкус оно было совершенно обычным. Может, знание о его природе заставляло Уилла сосредотачиваться на всех его вкусовых нюансах, на крохотных, почти незаметных отличиях, но в итоге, как ни жаль, это мясо было абсолютно съедобным. У Ганнибала на губах мелькнула сдержанная улыбка. Он выглядел довольным, даже гордым собой. Уилл не мог определить, как он к этому относился — в его эмоциях царил хаос. Затем наступила очередь Абеля. Тот поднёс вилку ко рту и с напряжённым, почти неверящим выражением лица начал есть. Он выглядел глубоко задумавшимся, но под пристальным Ганнибаловым взглядом всё-таки пробормотал: — Мои комплименты шеф-повару. * * * После всего (после ужина с десертом, после кофе и натянутой пассивно-агрессивной беседы; после того, как Ганнибал пошёл спать) Уилл снова очутился в своей комнате. Однако впервые с тех пор, как это помещение стало «его комнатой», был там не один. — Сложно чем-то владеть, не так ли, мистер Грэм? — протянул Абель. Он повернул к Уиллу лицо, но его смотровой стол был наклонён под таким углом, что им было трудно друг друга видеть. — Сложно заполучить, ещё сложнее удержать. Чёртова непостоянная жизнь. Уилл медленно и тяжело вздохнул. В окружающей тишине этот звук разнёсся от плиток многократным эхом, прозвучав ещё более устало. Усевшись на кровать спиной к стене, Уилл наклонил голову, разглядывая сквозь прутья профиль Абеля и обдумывая, стоит ли с тем разговаривать. — Думаю, вы можете звать меня Уиллом. Мы знаем друг друга так, как никто никогда не должен никого знать, — отозвался он. — Однако это несколько одностороннее знание, разве нет? У вас была возможность меня съесть. Мне не досталось ни кусочка вас, — заметил Абель. — Чего бы это ни стоило — мне жаль, что с вами такое произошло. Я бы никому такого не пожелал. — О, я вас не виню. Вы ведь здесь не по своей воле. — Разве? — засомневался вслух Уилл. Он обращался скорее к себе, чем к Абелю, но в итоге получилось и то, и другое. — Не больше, чем я. Хотя в нынешних обстоятельствах я не могу избавиться от ощущения, что вытянул короткую спичку. — Я мог бы драться отчаяннее. Я мог бы сопротивляться… — «Я мог бы умереть», — подумал Уилл. — Но вместо этого я здесь, а вы — там. — Не обманывайте себя, ни один из нас не покинет этот дом полностью невредимым. Отличаться будет лишь финал, — отозвался Абель. — Что вы имеете в виду? — Вы этого не видите? — удивился Абель, и постарался повернуться, чтобы видеть Уилла через плечо. Ему это удалось лишь отчасти. — Как любопытно, что именно вы — из всех людей-то — оказались к подобному слепы. Наш уважаемый доктор Лектер не собирается в сколько-нибудь обозримом будущем позволить вам ускользнуть из его пальцев. — Ну, это очевидно. Я же сижу в клетке, — фыркнул Уилл. — Вы меня не поняли. Что ж, позвольте просветить вас касательно наших обстоятельств. Я на вас чуточку злился после нашей последней встречи. Больше из-за того, что меня снова поймали, хотя боль меня тоже не слишком обрадовала. Я как раз думал, что с удовольствием вас убил бы, и тут вы любезно предоставили мне такую прекрасную возможность… — сообщил Абель. — Я не жалею, что в вас выстрелил, — отозвался Уилл. Он не помнил, как стрелял в Абеля, но знал, что тот собирался убить Алану. А значит, его выстрел был оправданным. Абель небрежно отмахнулся от него свободной рукой. — А я не жалею, что хотел вас убить. Но обстоятельства меняются. Суть в том, что сегодня доктор Лектер загородил вас собой, встав между мной и вами. Наверное, уловил мои намерения. Ваш рыцарь в сверкающих доспехах… — Или вы просто настолько предсказуемы, — беззлобно парировал Уилл. — Какова, по-вашему, вероятность, что он поступил бы точно так же ради кого-то другого? — возразил Абель. Уилл поневоле задумался. Было бы глупо воспринимать речи Абеля Гидеона слишком всерьёз, но они помогали разбавить это одинокое и монотонное существование. — Если это способствовало бы его целям… — наконец ответил он. — И что же это могли бы быть за цели? — продолжил гнуть свою линию Абель, пытаясь заставить Уилла поразмыслить над его словами. — Думаю, ему приятно общество людей, которые знают, кто он и что он. Это удовлетворяет какую-то его потребность. Думаю, он устал от одиночества. И хочет получить зрителей, с которыми можно разговаривать и общаться, — предположил Уилл. — Не прикидывайтесь передо мной дурачком, мистер Грэм. Я знаю, что вы не глупы, — почти пропел в ответ Абель, после чего, уже нормальным тоном, продолжил. — Мне жаль это говорить, но единственный человек, которого Ганнибал Лектер хочет видеть за своим столом — это вы. Он по этому буквально изголодался. Тогда как я — всего лишь мясо для забоя. Помрачнев, Уилл встал с кровати и подошёл к решётке. Озвученный Абелем вариант был как минимум неподтверждённым и очень опасным. Ганнибала сложно было прочесть, и любая ошибка могла стоить Уиллу тех крох симпатии, которые Ганнибал к нему испытывал. — Мне кажется, вы преувеличиваете. Ему просто любопытно посмотреть, что произойдёт. — Как и мне, — согласился Абель. — Однако… мне хочется всё это для него испортить. Думаю, я заслужил право на маленькую месть, вам так не кажется? — Зачем вы мне это говорите? — Потому что мы в этом вместе. Разве мне нужна другая причина? — Враг моего врага — мой друг? — нахмурился Уилл. — Вас это удивляет? — Мне просто трудно поверить, что вы готовы забыть обо всём остальном лишь потому, что мы очутились в одной и той же ситуации. Как-то это слишком просто. — Не в одной и той же ситуации, — поправил его Абель. — Всего лишь по одну сторону. Ну и в любом случае, для меня это будет уже посмертно. Досадно было бы не причинить максимального ущерба. — Вы не мертвы, Абель. Абель посмотрел на него и слабо, натянуто улыбнулся. Он выглядел ужасно устало, особенно его глаза. Это были глаза человека, который уже понял, что его ждёт, и смирился с этим. У Абеля не было никаких шансов самостоятельно отсюда выбраться, а Ганнибал между тем собирался просто вырезать его из мира кусочек по кусочку. У Уилла сочувственно защемило сердце. — Не сдавайтесь, — пробормотал он. Потому что знал, что должен был что-то сказать, должен был что-то почувствовать… И чувствовал — вот только не то, что, по его мнению, должен был. Это были пустые слова с ещё более пустым смыслом. Сотрясание воздуха в попытке фальшивого утешения. — Не жалейте меня, Уилл Грэм. Не думаю, что я это выдержу. Вы что-то для него значите, и поэтому я хочу вас у него отнять. Он сумел бы вас забыть, если бы вы умерли, но вот если вы окажетесь за пределами его досягаемости… Думаю, это будет его грызть. Самое время, чтобы хоть что-то его погрызло. Вот и всё, — ответил Абель. — Вы что-то у него заберёте, он в ответ заберёт что-то у вас, вы заберёте у него что-то ещё... С чего мне вам доверять? — Взгляните на это с другой стороны: что вы, по большому счёту, теряете? — отозвался Абель. «Какой у тебя есть выбор? Что ты, по большому счёту, теряешь?» На следующий день Ганнибал отрезал Абелю правую ногу.