Только ты, только твой

Ганнибал понёс голого Уилла сквозь полутёмный дом. Выйдя из кухни, они миновали длинный коридор и поднялись на второй этаж, к комнатам, которых Уилл никогда раньше не видел. В дверях спальни Ганнибал приостановился зажечь свет и зашагал дальше, оставив дверь в ванную широко распахнутой и не утруждаясь включением здешней лампы. Отодвинув стеклянную створку душевой кабины, он сгрузил Уилла на кафельный пол и отошёл, чтобы разуться и закатать рукава. Уилл бросил на него осторожный взгляд. Опасливо, не желая Ганнибала провоцировать, если можно было этого избежать. Отодвинувшись как можно дальше, к самой стенке, он сполз на пол. Его мысли автоматически перепрыгнули к последнему разу, когда он видел Ганнибала с точно так же закатанными рукавами. Неумолимо выстраивая ассоциативные цепочки между этим жестом, едой и кровопролитием. Изучающе глядя на Уилла, Ганнибал очень медленно приблизился. Его лицо выражало странную смесь сожаления и понимания, и Уилл изо всех сил постарался подавить свою эмпатию и не проникаться к нему сочувствием. Коснувшись его щеки кончиками пальцев, словно желая убедиться, что он действительно здесь, Ганнибал направил душевую лейку в сторону и включил воду. По стене душевой кабины побежали холодные струи, быстро нагреваясь. Ганнибал подставил под них ладонь, лично проверяя температуру, после чего повернул душ так, чтобы вода потекла на Уилла. Затем Ганнибал присел на корточки, коснувшись коленями бортиков кабины. Плотная ткань его брюк начала стремительно намокать, но он не обращал на это никакого внимания, сосредоточенный только и исключительно на Уилле. — Иди сюда, — мягко позвал он, протянув к Уиллу руку. Он вёл себя с Уиллом так, словно пытался успокоить бродячее животное, от которого точно не знал, чего ожидать. Наклонившись вперёд, чтобы очутиться в душевой кабине, он сомкнул пальцы у Уилла на предплечье. От этого прикосновения Уилл вздохнул и обмяк. Ему некуда было больше бежать и, по правде говоря, он устал пытаться это сделать. Когда Ганнибал потянул его к себе, Уилл послушно двинулся навстречу, усевшись прямо перед ним. Вылив себе на ладонь немного шампуня, Ганнибал принялся ритмично втирать его Уиллу в волосы. — Твой вчерашний поступок был очень храбрым и очень глупым, — сдержанно сообщил он. Уилл покосился на него через плечо, и Ганнибал открыто встретил его взгляд, приподняв брови, словно ожидая возможных возражений. Когда таковых не последовало, Ганнибал продолжил: — Я не знал, хватит ли у тебя духу попытаться меня убить ценой ещё чьей-то жизни. Теперь знаю, и, хотя такой подход вызывает у меня определённое уважение, он также вынуждает меня задуматься, сколько тебе можно давать свободы. Уилл лишь наклонил голову, слегка хмурясь. У него создавалось абсурдное ощущение, будто Ганнибал его отчитывал, словно непослушного ребёнка. Откровенно говоря, Уилла удивляло, что он был до сих пор жив (и тем более получал такой заботливый уход). Ещё сильнее его удивляло, что Ганнибал, похоже, готов был простить ему произошедшее. Когда Ганнибал начал осторожно смывать с его прядей мыльную пену, Уилл закрыл глаза и запрокинул голову назад, наслаждаясь струями благословенно горячей воды, смывающими события последних дней. Это было невыразимо лучше, чем мёрзнуть. Это было приятно до невозможности; то, что при обычных обстоятельствах воспринималось, как нечто само собой разумеющееся, сейчас казалось ему истинным блаженством. Поколебавшись всего секунду, он перестал сдерживаться и подался назад, до тех пор, пока не упёрся в Ганнибала, который коснулся его мыльными ладонями. Всё ещё бережно, но в то же время уверенно. Насколько эта ситуация была нездоровой? Насколько нездоровым был сам Уилл, ища утешения у того самого человека, который проделал с ним столь жуткие вещи? Но Ганнибал был чем-то знакомым. Даже если эти заботливые грани его личности оказались бы притворством (в чём Уилл сомневался — хотя бы частично они должны были быть настоящими)... возможно, Уилл мог простить себе этот коротенький миг слабости. Всё его жизненное пространство сейчас состояло из Ганнибала — от мраморной плитки до запаха мыла. Уилл перевёл взгляд на Ганнибаловы руки, свободно лежащие у него на бёдрах. От брызг душа на этих руках блестели капельки воды, повисшие на тонких волосках, словно роса, и мерцающие на свету. В некоторых местах вода успела пропитать ткань и оставить на рукавах Ганнибаловой бледной рубашки тёмные пятна. И благодаря Уиллу эта рубашка становилась всё более мокрой с каждой секундой. На одном из Ганнибаловых предплечий, с внутренней стороны, красовался большой синяк, исчезающий под краем рукава. Он уже начал приобретать пёструю расцветку и вскоре обещал налиться неприятной синевой. Уиллу стало интересно, как далеко этот синяк тянулся. Сколько его оставалось спрятанным под тканью. Подняв руку, Уилл провёл по синяку пальцами. Наверное, ему полагалось порадоваться, что он причинил Ганнибалу вред. И какой-то частичке него хотелось порадоваться. Хотелось вцепиться в Ганнибала зубами и ногтями; разорвать его на кусочки. Однако сейчас, видя результаты своих действий, Уилл чувствовал странное неудовлетворение. Он снова провёл рукой по Ганнибаловому синяку, от запястья к локтю, на этот раз с ощутимым нажимом. Больше ладонью, чем пальцами, потому что те болели от легчайшего прикосновения, даже от контакта с водой. Если Ганнибалу и было больно, он никак этого не проявил. Не отдёрнулся и не издал ни звука. Вместо этого он грациозно поднял другую руку и, сомкнув пальцы у Уилла на бицепсе, наклонился вперёд, чтобы со вздохом уткнуться носом ему в лопатку. Уилл слегка повернул к нему голову в молчаливом вопросе, а потом, не думая, машинально накрыл его щёку ладонью, словно это было самым естественным движением на свете. И почувствовал, как Ганнибал еле заметно напрягся и застыл под его прикосновением. Неестественно и, наверное, готовый в любую секунду атаковать. Монстр, но в то же время и человек — где-то глубоко внутри. Уилл отодвинулся ровно настолько, чтобы обернуться и посмотреть ему в глаза. Подняв голову, Ганнибал встретился с ним взглядом и накрыл его ладонь своей. Повисшее между ними напряжение схлынуло. — Мы оба в этой ситуации делаем разные выборы, Уилл. У тебя есть выбор. Я бы хотел выбрать то, что мы оба сможем выдержать, — сказал Ганнибал. — Я не могу… я так не могу, Ганнибал, — тихо ответил Уилл. Его голос надломился, перейдя в сдавленный скулёж. У него с трудом получалось напрягать своё измученное горло настолько, чтобы перекрыть шум воды. — Я больше не хочу бороться. — Так не борись, — отозвался Ганнибал. Возможно, с его точки зрения, Уилл вполне мог так поступить — для Ганнибала мораль ведь была всего лишь продуктом совести, чем-то, что он лишь притворялся, будто соблюдал. Еле заметно сжав пальцы у Уилла на кисти, Ганнибал повернул голову и на мгновение коснулся губами чувствительной кожи у него на запястье, прежде чем убрать руку. Не совсем поцелуй, но всё равно нечто сентиментальное. После этого Ганнибал встал и выключил воду. Уилл остался сидеть на месте, наблюдая сквозь матовую створку душевой кабины за его размытым силуэтом. Раздевшись, Ганнибал исчез в спальне, чтобы вернуться уже одетым в красные пижамные штаны и с чистым полотенцем в руках. Заинтересовавший Уилла синяк тянулся у него до самого плеча, а на боку, по которому пришёлся основной удар от падения, обнаружился ещё один. Когда Ганнибал протянул Уиллу руку, тот за неё ухватился и позволил поднять себя на ноги. Быстро вытерев его полотенцем, Ганнибал завернул его в свой чересчур большой халат и отвёл обратно в спальню, где откинул одеяло и поставил подушки вертикально, прежде чем усадить Уилла на кровать и набросить ему на ноги одеяло. Затем Ганнибал зажёг прикроватную лампу. — Сиди здесь. Никуда не уходи, — мягко предупредил он, и вышел из спальни. А куда Уиллу было податься, даже если бы он отсюда ушёл? Какой в этом был бы смысл? Уилл заторможенно, как в тумане, сидел на месте, пока Ганнибал не вернулся, неся в одной руке стакан с водой, а в другой — аптечку первой помощи. Придвинув к кровати стул, Ганнибал сел и, отложив аптечку, поднёс стакан ко рту Уилла, чтобы тому было легче пить. И не убрал руку, даже когда Уилл тоже взялся за стакан. Словно не был уверен, что Уилл сможет самостоятельно его удержать. Осушив стакан до дна, Уилл откинулся обратно на подушки и не стал протестовать, когда Ганнибал начал обрабатывать самые серьёзные ранки у него на пальцах изопропиловым спиртом. Теперь, в чистоте и тепле, его стало клонить в сон. — Ты меня чем-то опоил? — с подозрением спросил он. — А мне нужно это делать? — в тон ему отозвался Ганнибал, даже не поднимая головы. Полностью сосредоточенный на своём занятии. Нет. Ответом было «Нет», но Уилл этого так и не произнёс. Ему подумалось, что Ганнибал, наверное, и так это знал, потому что не стал стреноживать ему ноги. Вместо этого Ганнибал осторожно вытащил у него из пальцев несколько заноз и забинтовал самые повреждённые места. Закончив, он погасил все лампы одну за другой. Когда Ганнибал лёг в кровать, матрас немного прогнулся под его весом, и Уилл закрыл глаза. Он чувствовал щекой лёгкое Ганнибалово дыхание и слабый запах его одеколона, витающий в воздухе и исходящий от наволочки. Уилл уснул под мысли, что, как ни досадно, и то, и другое его успокаивало, служа доказательством, что, по крайней мере, он был не один. * * * Открыв глаза, Уилл тут же встретился взглядом с Ганнибалом. На этот раз у него не было никаких иллюзий насчёт своего местонахождения — он давно успел привыкнуть к этому дому. А вот что было непривычным — так это комната, в которой он лежал. И тот факт, что он умудрился проспать всю ночь, ни разу не проснувшись. Ганнибал до сих пор выглядел чуточку сонным; ему на лоб мягко падали растрёпанные пряди. Но он явно не спал (и рассматривал Уилла) уже довольно давно. Заметив, что Уилл проснулся, Ганнибал окинул его ищущим и немного любопытным взглядом. Уилл перекатился на спину, чтобы разорвать их зрительный контакт, и потёр глаза. — Боже, это довольно жутко, — пробормотал он. — Прошу прощения, — отозвался Ганнибал. — Я не хотел вызвать у тебя дискомфорт, Уилл. Просто я сообразил, что ни разу толком не сумел запечатлеть тебя на бумаге. Очень жаль упускать подобную возможность. Уилл покосился на него, а потом демонстративно уставился в потолок. — Как будто я могу тебе помешать. — Наоборот, в этом отношении я не стану ничего делать без твоего молчаливого согласия. За время нашего знакомства я нарисовал множество твоих версий, но ни одна из них не передаёт полностью человека, которого я перед собой вижу. Уиллу стало интересно, какую версию него Ганнибал имел в виду. Человека, который не смог от него убежать? Или того, которого он сломал? Или какого-то совершенно другого? Ему не хотелось узнать ответ. А ещё он не понимал, почему Ганнибал нуждался в его разрешении. Но раз уж это было его выбором… — В таком случае, мой ответ «Нет». Автоматический ответ. Уилл не смотрел на Ганнибала, когда это произнёс, но отказать ему хоть в чём-то было несомненным маленьким удовольствием. — Рад видеть, что к тебе возвращается твоё упрямство. Ну что, будем вставать и завтракать? — вполне добродушно спросил Ганнибал, после чего встал и подошёл к шкафу, чтобы взять оттуда халат (вместо полноценной одежды), оставив дверцу приоткрытой. Уилл сообразил, что он ещё не успел принять душ. Уилл продолжал наблюдать за Ганнибалом, пока тот не бросил на него вопросительный взгляд. До сих пор чувствуя себя немного затуманенно, Уилл не сразу сообразил неуместность своего внимания. — Извини, — выдавил он. Что показалось ему совершенно абсурдным после вчерашней ночи и всех личных границ, которые они друг с другом пересекли. — Я больше обеспокоен, чем задет, — отозвался Ганнибал. — Понятия не имею, что ты имеешь в виду. — Уверен, что имеешь, — не согласился Ганнибал, но не стал настаивать. По крайней мере, пока что. Уиллу подумалось, что возобновление этой темы было лишь вопросом времени, но он был рад временной передышке. Ему сложновато было собраться с мыслями — он до сих пор чувствовал себя странно апатичным и эмоционально хрупким. Ганнибал продолжал сновать по комнате, собираясь, и Уилл уставился в окно, сев лишь тогда, когда Ганнибал подошёл к кровати и терпеливо ему улыбнулся. Затем Ганнибал приглашающе тронул его за плечо, и Уилл послушно встал, чтобы последовать за ним в коридор. Пройдя мимо нескольких закрытых дверей, они вошли в явно редко используемую гостевую комнату со здоровенным деревянным шкафом. Она выглядела такой пустой, что Уилл весьма удивился, когда Ганнибал распахнул дверцу упомянутого шкафа, оказавшегося битком набитым одеждой. Протянув руку, Уилл коснулся перекладины для вешалок, подвинув несколько висящих здесь костюмов… и вдруг узнал некоторые из них. — Эти костюмы… не может быть, чтобы все они были для меня, — медленно сказал он. — Разве не может? — спросил Ганнибал. — Их так много… «Слишком много», — подумал Уилл. И, повернувшись, вопросительно взглянул на Ганнибала, сам не зная, беспокоиться ему или чувствовать себя польщённым. В конце концов, он провёл здесь меньше двух месяцев — такое количество одежды явно было излишним. Кроме костюмов тут были и другие вещи, но костюмы занимали чуть ли не половину. Ганнибал перевёл взгляд с Уилла на содержимое шкафа. Он что, смутился? Сложно было даже представить, что Ганнибал мог смутиться. Если и так, он определённо ничем себя не выдал. — Некоторые из них новые, — сообщил Ганнибал, словно это каким-то образом объясняло, почему Уилл, по его мнению, нуждался в доверху набитом одёжном шкафе, хотя совершенно никуда не выбирался. Уилл кивнул. Он обычно покупал всего одну или две вещи за полгода-год, поэтому все они казались ему новыми. Проще было просто не спорить. Он машинально потянулся за чем-то поудобнее: свитером и парой брюк. Когда он оделся, они спустились на первый этаж. * * * По наблюдениям Уилла, Ганнибаловы завтраки всегда были чуть более неформальной трапезой (ну, по крайней мере, по Ганнибаловым меркам). Вся кухня излучала тепло. Занавески над окном возле раковины были приподняты, и в солнечном свете плясали еле различимые пылинки. Уилл уставился на это окно и на яркий свет, кажущийся ещё ярче благодаря лежащему на улице снегу. Интересно, остались ли там следы его ног? Впрочем, Уилл не двинулся с места, не желая обнаружить, что доказательства его пребывания за пределами Ганнибалового дома уничтожил новый снег или ветер. Словно Уилла там никогда и не было. Словно он вообще никогда и не жил. Вместо этого Уилл сел на стул (который, наверное, уже мог считаться «его» стулом. Похоже, с течением времени он умудрился обзавестись здесь самым разным имуществом — у него появились своя комната, своя кровать, свой душ, свой стул… а теперь ещё и свой одёжный шкаф, чёрт бы его побрал). В кухне аппетитно пахло пекущимися круассанами, колбасками, яичницей и свежевыжатыми апельсинами. — Уилл? Медленно моргнув, Уилл попытался сообразить, что ему только что сказали. — Что? — Я спросил, о чём ты так напряжённо думаешь, — отозвался Ганнибал. Он снова обеспокоенно хмурился, как и вчера вечером. Проведя ладонью по волосам, Уилл покачал головой. — Не уверен, что моё нынешнее занятие можно назвать «думанием», — признался он. — Наверняка можно. Твоя голова явно не пустует. — Не пустует, — неохотно согласился Уилл. Попытаться описать его нынешнее состояние было почти невозможно, но он всё-таки попробовал. — Может, всё как раз наоборот. У меня в голове слишком много мыслей. Так много, что я не могу сосредоточиться ни на одной, — с этими словами он снова устремил взгляд на окно. Когда завтрак был готов, Уилл механически принялся за еду. Он даже не задумывался, что именно ел, и не распознавал вкусы — просто руководствовался мышечной памятью. Молча и отстранённо. Если Ганнибала и задело подобное отсутствие общения, он ничем этого не выразил. После завтрака он отвёл Уилла обратно в «его» комнату в подвале, где тот уселся на своём матрасе (гораздо менее удобном, чем матрас, на котором Уилл спал прошлой ночью, хотя уж точно не самом худшем матрасе в его жизни). Брезент со шлакоблоками так и остался в дальнем конце комнаты, едва видимый, а вот продолговатый ящик, задвинутый под одну из стен камеры Уилла, закрывала от обзора душевая занавеска. Уилл порадовался, что ему не придётся смотреть на этот ящик, и помрачнел от напоминания о его существовании и понимания, что он может очень быстро снова туда угодить, если не разыграет свои карты правильно. Уставившись на шлакоблоки, он молча кивнул, когда Ганнибал попрощался с ним перед уходом на работу. — Ну вот мы и вернулись. Дом, милый дом, ура-ура! Или вам кажется более уместной аналогия о том, что всему своё место, и всё на своём месте? — как только закрылась дверь в подвал, раздался насмешливый голос из-за стены. — Вам ведь полагалось сбежать, знаете ли. — Абель? — неверяще спросил Уилл, тут же вставая с кровати и придвигаясь к разделяющей их стене. Прижав к ней ладони, он повернул голову в направлении голоса Абеля. — Не думал, что снова вас увижу… — Ну, строго говоря, мистер Грэм, вы меня сейчас и не видите, не так ли? — риторически заметил Абель. — Вам больно? — Не стоит задавать этот вопрос, когда вы знаете, что ответ «Да». Определённо «Да». Однако его голос звучал не так уж плохо — насколько Уилл мог судить. Благодаря обезболивающим, Абель вообще большую часть своего здешнего пребывания не казался очень уж страдающим от боли. Вздохнув, Уилл отвернулся от стены и, прижавшись к ней спиной, сполз на пол. И почему-то представил, что Абель за стеной сидел в точно такой же позе (Уилл знал, что кроме душа, а теперь и ящика, за той стеной не было почти никаких предметов, поскольку Ганнибал ничего там не делал с тех пор, как вытащил его из ящика). — Я имел в виду, больно ли вам прямо сейчас, — уточнил Уилл. — Нет, уже нет. Ценю вашу заботу, но, думаю, я бы предпочёл поговорить о вас. — А что насчёт меня? — Действительно, что же насчёт вас?.. Не могу сказать, будто понимаю, что в вас привлекательного — не обижайтесь, но вы не в моём вкусе. Но вы определённо в чьём-то вкусе… — отозвался Абель, с особенной тщательностью чеканя все «т». Несмотря на его почти неизменную саркастичность, Уиллу показалось, что он говорил серьёзно. Уилл задумался над всеми Ганнибаловыми мелкими прикосновениями изо дня в день — теперь, когда Уилл находился в его власти, их стало больше, чем во время их прежнего общения. И задумался над всеми Ганнибаловыми проявлениями фамильярности — однако в то же время засомневался. Хотя Уилл не мог не признать, что очень многие ситуации казались ему интимными, ни одна из них не ощущалась сексуально заряженной. — Понимаю, почему вы могли так решить, но он ведь иностранец. Он вырос не в Штатах, поэтому его представления о том, что является или не является социально приемлемым, могут отличаться от наших. С тем же успехом с его стороны это может быть проявлением дружелюбия или желания контролировать, и я не очень-то хочу выяснить, что произойдёт, если я неправильно пойму ситуацию и его оскорблю, — возразил он. — Вы столкнули его с лестницы. Если уж это его не оскорбило, то я даже не знаю, что оскорбит, — протянул Абель. — И тем не менее, вы целы и невредимы. Ну, по большей части. — Вы понятия не имеете, о чём говорите. — Я знаю, что у вас вроде как расстройство эмпатии и всё такое, но давайте не будем заводить беседу о наших эмоциях, — отозвался Абель. На это Уилл улыбнулся. — Боже упаси. — Бог не имеет к этому ни малейшего отношения. Уж поверьте мне — я видел зло. А вот дьявол, между тем, разгуливает сейчас у нас над головами, приглаживая волосы и ещё хрен знает чем занимаясь. — Вы сами — зло, — поправил его Уилл. — Cемантика, — фыркнул Абель. — Что именно вы хотите сказать? — Я хочу сказать, что вы, в отличие от всех нас, находитесь в довольно-таки уникальном положении, поскольку являетесь его слабостью. Просто подумайте об этом хорошенько — и сделайте собственные выводы. — И на какие же мои выводы вы надеетесь? — уточнил Уилл. Ему было любопытно и, хотя он не собирался доверять Абелю, как следует всё не взвесив, он готов был выслушать его идеи. — Он Дьявол, мистер Грэм. От Чесапикского Потрошителя не убежать, если уж вы привлекли его внимание. Он вас не отпустит и его не поймают. Если вы хотите, чтобы всё это закончилось, вам придётся его убить, — сказал Абель.