Только ты, только твой

Ганнибалу подумалось, что утренние звуки и запахи (даже столь холодного утра, как это) отличались своеобразной умиротворённостью, нехарактерной для остального времени суток. В мягком свете пробивающихся сквозь окна солнечных лучей, он принялся вынимать из холодильника и кухонных шкафчиков нужные продукты и аккуратно выкладывать на столешницу. Затем он подготовил сковородки и занялся раскатыванием теста, складывая его тонкими слоями до тех пор, пока оно не приобрело удовлетворительный вид. Нарезав тесто ровными треугольниками, Ганнибал сформировал идеальные маленькие круассаны, смазал их капелькой масла и отправил в духовку. После чего покосился в противоположный конец кухни, на Уилла, который молчаливо сидел с ничего не выражающим лицом, уставившись на что-то, видимое лишь ему. Своей неподвижностью и пустыми глазами он напоминал куклу, но Ганнибал знал, какого рода мысли гнездились у него в голове. У Уилла внутри плескался бездонный лабиринтообразный колодец понимания, готовый при любом вмешательстве хлынуть через край. Потенциал для колоссальной тьмы и колоссальной доброты во всех их многообразных проявлениях. Что Ганнибалу было делать, встретив этого умного и красивого мальчика? Кто-то поглупее просто воспользовался бы им как удобным орудием, неспособный осознать его ценность — очень многие явно так и поступали. Ганнибал не собирался совершать подобной ошибки, однако допустил другую оплошность, позволив Уиллу свободно общаться с Абелем Гидеоном. Впредь ему стоило быть построже. Ганнибалу ужасно хотелось продолжить пускать рябь по этому колодцу, потихоньку вытащить Уилла из всех добровольных оков, которые тот сам на себя наложил. От моральных устоев и принципов, старательно навязанных Уиллу чужаками, не позволяя следовать его собственным желаниям. Однако свобода — настоящая свобода — редко бывала безболезненной. Развитие обычно сопровождалось болью. — О чём ты так напряжённо задумался? — не отрываясь от готовки, с любопытством спросил Ганнибал. — Уилл? Когда Уилл никак не отреагировал на его голос, Ганнибал поджал губы в тонкую недовольную линию. Уилл ушёл в мир собственного воображения… в место, куда Ганнибал никак не мог за ним последовать или попасть самостоятельно, хотя сама идея вызывала у него жадное томление. — Уилл? — снова попробовал он. Медленно моргнув, Уилл открыл глаза и повернулся к Ганнибалу. Он выглядел просто божественно. Такая жалость, что приходилось держать его взаперти. — Что? — просипел он. Его голос был в поистине плачевном состоянии, но вскоре должен был прийти в норму. — Я спросил, о чём ты так напряжённо думаешь. — Не уверен, что моё нынешнее занятие можно назвать «думанием». — Наверняка можно. Твоя голова явно не пустует, — заметил Ганнибал. — Не пустует, — признал Уилл. Повисла слишком долгая пауза. Взгляд Уилла бесцельно блуждал по сторонам, и Ганнибал уже решил, что он не ответит. Но Уилл всё-таки продолжил. — Может, всё как раз наоборот. У меня в голове слишком много мыслей. Так много, что я не могу сосредоточиться ни на одной. Он на секунду взглянул на Ганнибала, но потом снова уставился в окно. И, глубоко втянув воздух приоткрытым ртом, тихонько вздохнул. Ганнибал почти физически почувствовал растущую между ними дистанцию, и это было отвратительное ощущение. «Как кукла», — снова подумалось ему. И, хотя на Уилла несомненно приятно было смотреть, Ганнибалу недостаточно было обладать всего лишь его телом. Его интересовал разум Уилла. Позволить Уиллу ускользнуть — это никуда не годилось. Лучше уж было перерезать ему горло и предоставить истечь кровью, чем смотреть, как он деградирует. Это было бы милосердием, а не жестокостью. По крайней мере, съев Уилла, Ганнибал сохранил бы у себя частичку настоящего него. Ганнибал предпочёл бы, чтобы до этого не доходило, но такой вариант тоже оставался. Однако временами Ганнибал по-прежнему видел проблески настоящего Уилла. Ему просто нужно было найти что-то, способное привлечь его внимание. Что-то, что побудило бы Уилла захотеть остаться вместо того, чтобы уходить в себя. Ганнибал обдумывал эту идею, пока заканчивал готовить завтрак и садился есть. Он заговорил с Уиллом всего раз, напомнив выпить таблетки. Однако продолжал внимательно за Уиллом наблюдать, и собственное пасмурное настроение лишило его удовольствия, которое он испытал бы в подобной ситуации в обычных условиях. * * * Около пяти часов вечера, вскоре после того, как ушёл его последний пациент, Ганнибал получил смс с призывом приехать в Квантико. Дописав последние несколько строчек заметок, над которыми работал, он убрал свои записи в ящик стола и запер офис. Ещё через добрых полтора часа за рулём он предъявил на въезде своё удостоверение консультанта, припарковался неподалёку от входа и поднялся по лестнице, чтобы пройти через пропускной пункт. В лифте Ганнибал на мгновение прикрыл глаза, готовясь к любым возможным событиям и беря себя в руки. Когда створки лифта мягко дзынькнули, открываясь, он зашагал по коридору. Дверь в кабинет Джека была приоткрыта, но Джек оказался там не один (как Ганнибал предпочёл бы). — Джек… Не знал, что ты имел в виду групповую встречу… Не то чтобы я возражал против присутствия мисс Блум, — сообщил Ганнибал с порога, переводя взгляд с Джека на Алану. — Здравствуй, Алана. — Здравствуй, Ганнибал, — гораздо более тепло и менее сдержанно поздоровалась та. Впрочем, Алана всегда была довольно-таки эмоциональной. — Как ты? — Как и можно ожидать в данной ситуации, — отозвался Ганнибал. Войдя в комнату, он пробежался глазами по доске у дальней стены. Кадры дома Уилла сменились фотографиями неизвестной ему сцены преступления. Стопка интересующих Ганнибала снимков обнаружилась на столе, поверх удручающе тонкой папки. Взяв их в руки, Ганнибал перебрал их по одному, критически изучая собственную работу. — Данная ситуация — главная причина, по которой я тебя сюда вызвал, — сообщил Джек. Ганнибал скорее услышал, чем увидел его приближение, отслеживая его перемещения по звукам каждого шага и шороха. — Но речь пойдёт не про Уилла, — тихо сказал Ганнибал. — Насчёт мотивов Потрошителя у нас больше вопросов, чем ответов. Как бы мне ни хотелось обратного, нам нужно жить дальше. Дело Уилла не закрыли и не закроют до тех пор, пока мы не придём к какому-то официальному заключению, но, думаю, пора признать факты. Прошло уже почти два месяца. Уилл исчез. — И жизнь просто идёт своим чередом? Думаю, ты хотел сказать «Уилл мёртв», Джек. Намекать на это, но не говорить этого прямо — неуважительно по отношению к Уиллу, — отозвался Ганнибал, играя полагающуюся ему роль горюющего друга. — Любой гнев лучше направить на расследования, по которым у нас что-то есть. Уилл бы этого хотел, — заявил Джек. Да знал ли он вообще Уилла — хотя бы немного? Ганнибалу вспомнилась уверенность Уилла в том, что ФБР и Джек лично будут его искать. Что они его найдут. Уилл возложил своё неоправданное доверие на человека, заявляющего, будто Уилл хотел бы, чтобы они сосредоточились на расследованиях, которые могли раскрыть. Словно какие-то далеко идущие благие намерения были более достойной целью, чем возможное спасение Уилла. Бедный Уилл ждал и надеялся напрасно. В некотором смысле Ганнибал был рад услышанному. Слова Джека заметно снижали вероятность того, что ФБР сумеет что-то найти. Они переживут потерю Уилла. Станут упоминать его всё реже и реже, и вскоре зияющая дыра, оставленная Уиллом в этой команде, зарастёт. В любой другой ситуации Ганнибал был бы в восторге от возможности поиграть с ФБР, но сейчас его беспокоили вещи поважнее. Однако несмотря на это, он почувствовал крохотную вспышку возмущения. Эти люди Уилла не заслуживали. Они никогда его не заслуживали. Ганнибал решил позволить себе поддаться эмоциям вместо того, чтобы их обуздать — подлить масла в огонь, позволив тому гореть. — Возможные желания или нежелания Уилла уже очень давно игнорировались, тебе так не кажется, Джек? Ты ведь не хуже меня знаешь, что он никогда ничего из этого не хотел. Я был бы тебе очень признателен, если бы ты перестал говорить за него в его отсутствие, когда он не может высказаться за себя сам, — повернувшись к Джеку, Ганнибал помахал зажатыми в руке фотографиями, чтобы подчеркнуть свои слова. — Что именно ты хочешь этим сказать? — спросил Джек, и подошёл к Ганнибалу. Его голос зазвенел от пока сдерживаемой злости. — Потому что это начинает звучать так, словно ты винишь в произошедшем меня, — закончил он, повышая тон в попытке запугать. Ганнибалу уже доводилось наблюдать у него подобное поведение, но ещё никогда — направленным на себя. Отнюдь не впечатлённый, он сузил глаза. — Так и есть, — просто ответил он, сознательно ни капли не повысив собственного голоса. Судя по выражению лица Джека, это было равноценно тыканью пальцем в больное место. — Ты же должен был его защищать. — А ты должен был за ним присматривать, — отрезал Джек. — Если ты винишь меня, вини заодно и себя. Мы оба его подвели. — Поверь, я искренне себя виню. Одно другого не исключает. Однако это не я его сюда вытащил. Вряд ли он когда-нибудь привлёк бы к себе подобное внимание, если бы остался преподавать, — отозвался Ганнибал. — И с этим выбором мне приходится жить каждый день, — ответил Джек. Ганнибалу стало любопытно, могли ли угрызения совести Джека послужить достаточным наказанием за его проступки. Впрочем, в итоге решать было Уиллу. Ганнибал уже открыл рот, чтобы добавить что-то ещё, но лёгшая ему на предплечье ладонь заставила его помедлить. Повернув голову, он увидел, что Алана пыталась подать ему молчаливое предупреждение, непрошенное и ненужное. Её взгляд умолял его остановиться, не усугублять ситуацию. — Прошу прощения, Джек. В глубине души я понимаю, что ты делаешь всё возможное, но, боюсь, в нынешнем состоянии я не могу тебе помочь. Для меня это слишком. Я не дал себе возможности достаточно погоревать, и, похоже, теперь у меня сдают нервы, — сообщил Ганнибал. Несколько долгих секунд Джек молча на него смотрел, после чего отвёл глаза и кивнул, принимая это объяснение и временно беря под контроль собственный гнев. — Я хотел бы узнать твоё мнение о расследовании, которым мы сейчас занимаемся, но понимаю, что сложившаяся ситуация выбила тебя из колеи. Может, тебе стоит взять небольшой отпуск. Привести мысли в порядок, — предложил он, прислонившись спиной к столу и выглядя слегка сожалеющим. — Я как раз об этом и думал, — признался Ганнибал. — По крайней мере, насколько сумею. Мои пациенты во мне нуждаются, но, думаю, в сложившейся ситуации я могу взять пару дней отпуска, а потом некоторое время придерживаться более лёгкого графика. Уверен, пациенты меня поймут. Это освободило бы ему побольше драгоценного времени вместе с Уиллом. Хотя Ганнибал ответственно относился к остальным своим обязательствам, в последнее время он находил их гораздо менее приятными и интересными. А кроме того, тот факт, что Уилл сидел в подвале, никак не улучшал их отношения. Снова кивнув, Джек вернулся обратно и снова сел за стол. — Что ж, тогда поговорим попозже. Я тебе позвоню, если появятся какие-то новости. — Спасибо, я это ценю. * * * Ганнибал еле успел дойти до лифта и нажать на кнопку вызова, как его догнала Алана. — Тебе не стоит себя винить. Случившееся — не твоя вина, — выпалила она. Знала бы она, как сильно ошибалась… — Чувство вины часто нелогично. Уилл мой друг, Алана. Разумеется, мне кажется, что я должен был сделать больше, чтобы ему помочь. И хотел это сделать. До сих пор хочу, — тихо ответил Ганнибал. Сочувственно на него посмотрев, Алана встала чуть ближе, но повернулась лицом к шахте лифта, следя за огоньками на панели управления, пока кабина медленно ехала вверх. Затем Алана положила ладонь на сгиб Ганнибалового локтя, и Ганнибал не стал протестовать. Они оба слабо улыбнулись (хотя, скорее всего, по совершенно разным причинам). — Выпьешь со мной кофе? — предложила Алана. — Конечно, — коротко кивнул Ганнибал, но тут же поправился. — Но только если ты позволишь тебя угостить. Алана тихонько засмеялась. — Ты просто не хочешь пить бесплатный кофе из кафетерия. — Ты видишь меня насквозь. Каюсь, так и есть, — пробормотал Ганнибал. — Я просто достаточно долго тебя знаю. Признай, ты становишься предсказуемым. От этих слов Ганнибалу искренне захотелось улыбнуться шире, но он взял себя в руки и придал своему лицу более сдержанное выражение. — Ты так думаешь? По-моему, комфорт довольно предсказуем просто по своей природе. По правде говоря, Ганнибал предпочёл бы не идти с Аланой на кофе, но в случае его отказа она лишь сильнее встревожилась бы — неизвестно лишь, когда и при каких обстоятельствах. Подавление Аланиных тревог часто требовало тонко сбалансированной уверенности и мнимой общительности. Несмотря на все свои навыки психиатра, Алана не всегда умела соблюдать подобающую дистанцию. Даже когда те, о ком она беспокоилась, не слишком жаждали её внимания. Когда приехал лифт, Ганнибал придержал его створки свободной рукой и пропустил Алану вперёд, прежде чем к ней присоединиться. Алана нажала на кнопку первого этажа, и они поехали вниз, стоя плечом к плечу. Потом Ганнибал снова придержал двери лифта (сначала для Аланы, а потом и для нескольких желающих войти пассажиров), и только после этого нагнал Алану в коридоре. Кафетерий представлял собой небольшой фуд-корт, и, хотя его обслуживала одна и та же фирма, здесь продавались некоторые дополнительные продукты по франшизе. В частности, «Старбакс». И хотя Ганнибал определённо предпочитал свой домашний кофе, здешнюю пережаренную пародию по крайней мере можно было терпеть. Подобные напитки не всегда можно было назвать благом, но им нельзя было отказать в стабильном уровне качества. — А что случилось с твоим лицом? — без обиняков спросила Алана, когда они сели за столик. И протянула руку, замерев в милиметрах от Ганнибалового пореза. Ганнибал видел, что ей хотелось его коснуться, но она понимала, что это было бы невежливо. — Всего лишь небольшая неуклюжесть с моей стороны. — На тебя это не похоже. — Я в последнее время очень рассеян, Алана. — Расскажешь, что именно произошло? — Я бы предпочёл не вдаваться в подробности, чтобы не испортить твоего обо мне мнения. Некоторые вещи слишком стыдно рассказывать. Но всё в порядке, это совсем небольшой порез. Ответный взгляд Аланы был очень красноречивым. В нём сквозили понимание и сочувствие, подкреплённые остальными эмоциями, которые вызывала их дружба. Была здесь и толика мягкого веселья из-за Ганнибалового нежелания рассказывать о случившемся. У Аланы это вызвало лишь дополнительную симпатию — неидеальность и кажущееся смущение делали Ганнибала в её глазах более человечным. И более открытым. — Из-за всего? — спросила Алана. «Из-за Уилла?» — имела в виду она, но не стала говорить этого вслух. — Да, — вздохнул Ганнибал. Алана накрыла его руку своей. Она пыталась его утешить. Покосившись на их кисти, Ганнибал после секундного размышления развернул ладонь вверх, навстречу Аланиной. При других обстоятельствах, в другой жизни, у него появился бы соблазн воспользоваться ситуацией и углубить их отношения, чтобы получше себя замаскировать. Однако пойти на это сейчас означало бы частые визиты Аланы к нему домой. Ганнибал питал к Алане определённую симпатию и не желал ей зла. Ему нравилось её общество, но не настолько, чтобы это дотягивало до уровня романтических чувств. — Со временем тебе станет легче. Знаю, что сейчас тебе так не кажется, но это произойдёт. — Боюсь, мне недостаёт твоей уверенности на этот счёт, — отозвался Ганнибал. — Ты часто о нём думаешь? — В последнее время мне иногда кажется, будто я только и думаю, что об Уилле Грэме. При этих словах у Аланы на лице промелькнула боль. Она сжала его ладонь. — Я могу хоть как-то тебе помочь? — спросила она. — Нет. Но спасибо за заботу, — машинально ответил Ганнибал, но затем замолчал и задумался над её предложением всерьёз. — Хотя вообще-то… есть одна услуга, о которой я хотел бы тебя попросить. Думаю, мне это очень помогло бы. — Я слушаю, — оживилась Алана.