Только ты, только твой

Открыв глаза, Уилл заморгал, всё ещё не совсем проснувшись. Затем окинул взглядом ту часть комнаты, которую мог видеть. Занавески пропускали лишь крохотные лучики света, только по краям, и такого слабого (в силу раннего времени), что тот окрашивал всё в голубые тона. Ганнибал прижимался к нему со спины, обнимая его рукой за талию и почти по-собственнически вцепившись пальцами в его футболку. Уилл чувствовал всё его тело от плеч и ниже. Его тёплое дыхание обдавало Уиллу шею там, где Ганнибал уткнулся в неё лицом, устроив нос в нежной ямке за ухом. Уиллу было уютно. Это был несомненный факт, с которым он изо всех сил старался примириться. Он не хотел нервно напрягать мышцы, зная, что Ганнибала это, скорее всего, разбудило бы. Уилл чувствовал не столько панику, сколько дезориентированность из-за резкого пробуждения и остаточную нервозность такого рода, которую постоянно испытывал день ото дня, имея дело с непростыми ситуациями. Пребывание у Ганнибала в спальне казалось ему вполне нормальным, даже правильным, несмотря на свою относительную новизну. И определённо более предпочтительным, чем альтернатива. Противиться не было причин. Не было смысла. У Уилла в голове тут же возник образ пойманного в паутину насекомого, чьи попытки освободиться лишь создавали привлекающую внимание вибрацию. Слишком много телодвижений — и его съедят. Уилл лишь не был уверен, в каком именно смысле. Но не хотел становиться добычей. Закрыв глаза, он предоставил себе дрейфовать на границе сна, зная, что полностью уже не заснёт. Возможно, он так пролежал около часа, а может, всего десять минут. Он не имел понятия, то задрёмывая, то снова выныривая в реальность. Разлепливая глаза, он смутно видел спальню Ганнибала, но затем его веки неизменно тяжелели. Уилл наслаждался этим ощущением уютного тепла, словно мог каким-то образом собрать его на потом, про запас. Словно мог каким-то образом свить из него защищающий от холода кокон, если бы только полежал так ещё немножко. Он не мог избавиться от ощущения, что сделал правильный выбор. Возможно, он просто выбрал путь наименьших страданий? Уилл попытался пробудить в себе какие-то эмоции по этому поводу. Какое-то лёгкое возмущение или протест. Гнев, страх, да хотя бы просто отвращение. Но ему было попросту всё равно. Осознав этот факт, Уилл резко распахнул глаза, и его лицо тут же обслюнявил влажный язык. Отдёрнувшись, Уилл вжался в Ганнибала, который протестующе заворчал. Уинстон, радостно виляя хвостом, опустил морду на край кровати и уставился на Уилла. — Я выпущу его во двор, — практически выдохнул Уиллу в шею Ганнибал и, потерев лицо, выпутался из одеяла. Когда он прищёлкнул языком, чтобы привлечь внимание Уинстона, пёс послушно подбежал к нему. Ганнибал открыл дверь спальни, и та мелодично зазвенела, а вот телефон молчал — то ли был переключён в режим тишины, то ли попросту находился вне спальни. Не услышав звука закрывшейся двери, Уилл перекатился на бок, чтобы на неё взглянуть. Дверь оказалась еле заметно, всего на несколько дюймов, приоткрытой. Уилл счёл бы это случайностью, но знал, что Ганнибал не допускал подобных ошибок. В отличие от своего пребывания в подвале, теперь Уилл мог слышать разные раздающиеся в доме звуки. Тихий скрип той капризной ступеньки на лестнице на первый этаж. Открывшуюся дверь на задний двор. Счастливый лай выбежавшего на улицу Уинстона. Улёгшись на спину, Уилл уставился в потолок, ожидая возвращения Ганнибала. Не сомневаясь, что тот вернётся. Он не слышал, как Ганнибал поднялся наверх, пока тот не открыл дверь спальни. Когда хотел, Ганнибал мог двигаться почти бесшумно. Хитрюга. — Не уверен, что мне нравится, как ты меня проверяешь, — саркастично заметил Уилл. — Как я тебя проверяю. Разве мы оба не занимаемся именно этим? Ты проверяешь меня, а я — тебя. Мы оба пытаемся выяснить, как другая сторона себя поведёт в разных обстоятельствах, — отозвался Ганнибал, подходя к нему. Уилл заметил, что он не стал закрывать дверь спальни. Может, ему звон датчика нравился не больше, чем Уиллу. Сев в кровати, Уилл подпёр спину поставленной на ребро подушкой и смерил Ганнибала не впечатлённым взглядом. И продолжал так сидеть, пока Ганнибал пошёл в ванную чистить зубы, оставив дверь открытой нараспашку. Не иначе, чтобы иметь возможность за ним присматривать. — Это не слишком-то способствует доверию, — заметил Уилл. Прополоскав рот, Ганнибал выплюнул воду в раковину и открыл кран. — Я тебе доверяю, — прокомментировал он. — Покуда можешь держать меня за горло, так сказать? — Думаю, ты рискуешь обнаружить, что я мог бы держать тебя за горло гораздо дольше, чем большинство людей. Уилл засмеялся, неожиданно даже для себя самого, и ответил на улыбку Ганнибала своей собственной, представив эту картину. После чего тихонько хмыкнул — его антагонистический настрой слегка поубавился. — Мне нравится, когда ты смеёшься, — очень мягко сказал Ганнибал. Его удовольствие сквозило во всём, начиная от взгляда, до позы и даже тона голоса. Он повернулся к шкафу, и Уилл уставился на его спину, не зная что сказать. — Это должно звучать подбадривающе? — наконец выдавил Уилл через несколько мгновений. Ганнибал согласно хмыкнул. — Да. Но, боюсь, у меня не получилось. — Ты мало чего боишься, будь то со стороны меня или от кого-то ещё. — Когда тебя окружают монстры, приходится самому стать монстром, которого будут бояться другие. Альтернатива попросту невыносима. Однако даже у монстров есть свои страхи. — Это… по-прежнему не слишком подбадривающе, — проворчал Уилл, но он не злился. Не всерьёз, по крайней мере. Ганнибал снял пижамную футболку, совершенно не смущаясь наличием зрителя. Оставленные Уиллом синяки давно успели сойти. Единственным напоминанием о реальности той ночи на лестнице был розовый шрам на скуле — там, где Ганнибал чем-то порезался и вынужден был наложить себе несколько швов. Зарубцевавшаяся кожа выглядела немного вспухшей, но даже это должно было со временем пройти. Когда Ганнибал стащил пижамные штаны вместе с нижним бельём и вышагнул из штанин, Уилл машинально отвёл глаза. Однако потихоньку снова начал его разглядывать, сверху вниз. Если бы Ганнибал не хотел, чтобы Уилл на него смотрел, то так и сказал бы. Ганнибал был сложен не столько изящно, сколько атлетично. Его широкие плечи красиво сужались до элегантного изгиба талии. Стройность последней почти постоянно подчёркивали столь любимые Ганнибалом жилеты и сшитые по фигуре костюмы, однако были там и «мяско» с мышцами, которые сложно было игнорировать. Во время движения они сокращались и образовывали мягкие ямочки на боках и спине, когда Ганнибал наклонялся или напрягался. Вызывая желание к ним прикоснуться. Хуже того, выглядя очень привлекательно. Взяв чистые трусы, Ганнибал натянул их на бёдра. Трусы оказались из какой-то шёлкообразной ткани, что явно было продиктовано скорее линиями костюма, в котором Ганнибал собирался ходить, чем его личными предпочтениями. Надев носки и тёмно-синие клетчатые брюки, Ганнибал неспешно выбрал рубашку и продел руки в рукава. Затем он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, отчего его грудная клетка расширилась. Застегнув пуговицы на рубашке, он заправил ту в брюки и покосился через плечо на Уилла, на секунду встретившись с ним взглядом, прежде чем продолжить одеваться. Застегнув все пуговицы и молнию на брюках, Ганнибал вернулся в спальню и открыл один из выдвижных ящиков своего одёжного шкафа. Достав оттуда галстук, он набросил его себе на плечи. — Не этот, — вдруг выпалил Уилл. Замерев на середине движения, Ганнибал приподнял брови и с лёгкой полуулыбкой на губах повернулся к нему. — Вот как? — поинтересовался Ганнибал. — Просто… есть более подходящий, — пробубнил Уилл, чувствуя себя глупо. Он и сам не знал, почему вообще решил что-то сказать, но тот галстук показался ему неправильным. Неподходящим, хотя он и не мог точно объяснить почему. В результате слова сами вылетели у него изо рта. Ганнибал элегантно наклонил голову набок, теперь уже полноценно улыбаясь. И указал рукой на всё ещё открытый ящик. — В таком случае — прошу, покажи, какой галстук ты бы предпочёл, — сообщил он. Ну что ж, назвался груздём, полезай в кузов… Раз уж Уилл не сумел сдержать свой болтливый язык, отступить не получится. По крайней мере, элегантно. Выбравшись из кровати, Уилл подошёл к Ганнибалу и встал рядом, вернув заново свёрнутый галстук на место. Затем он провёл пальцами по остальным галстукам, уложенным аккуратными рулончиками в маленькие тканевые отделения — каждый в своё. — Его здесь нет, — наконец пробормотал Уилл. — Может, во встроенном шкафу? — предположил Ганнибал. Уилл покосился на него, но подошёл к шкафу. Он никогда раньше не бывал в этой части комнаты и обнаружил, что встроенный шкаф был больше, чем выглядел через дверной проём. Вся одежда здесь была аккуратно развешена по секциям в зависимости от своего типа — не то что беспорядочный хаос в шкафу у самого Уилла. В шкафу, который был у него на Вулф-Трап, мысленно поправился Уилл, хоть и сомневался, что это теперь имело значение. Во встроенном шкафу Ганнибала оказалось просто огромное количество одежды и обуви — возможно, больше, чем у Уилла когда-либо было за всю его жизнь. Шагнув вперёд, Уилл провёл пальцами по длинной перекладине, на которой висели Ганнибаловы костюмы с узорами. И оживился при виде встроенных ящиков из тёмного ореха, начав выдвигать их один за другим. Запонки, булавки для галстуков, перчатки… и наконец — то, что он искал. Увидев краем глаза какое-то движение сбоку, Уилл поднял голову и озадаченно взглянул на Ганнибала. И уже открыл рот, чтобы задать вопрос, но Ганнибал его опередил. — Да, я действительно надевал все эти вещи. Некоторые — неоднократно. И нет, не все из них были куплены мной. — Подарки, — сухо констатировал Уилл. — Считающиеся достаточно личными, но в то же время не слишком интимными. — Я бы поспорил, что предметы, которые так туго обвиваются вокруг твоей шеи, наоборот, являются очень даже интимными, — отозвался Уилл, наконец отыскав нужный галстук. Он его однажды на Ганнибале видел. Жёлтого цвета, с приглушённым узором пэйсли в голубых и синих тонах. Материал галстука подчёркивали широкие тёмно-синие зигзагообразные полосы, уравновешивая пэйсли. Выпрямившись, Уилл принёс его Ганнибалу, чувствуя себя теперь неловко и неуверенно. Однако Ганнибал не спешил брать галстук. Вместо этого он просто стоял, загораживая Уиллу выход и выжидающе на него глядя. Так прошло одно мгновение, затем другое… Уилл вздохнул. — Да ради всего святого… — проворчал он, подходя к Ганнибалу вплотную. Подняв воротник Ганнибаловой рубашки, Уилл надел на него галстук и пихнул Ганнибала в плечо, чтобы тот повернулся спиной — Уилл точно не смог бы правильно завязать ему галстук, стоя к нему лицом. Ганнибал послушно развернулся, позволяя себя вертеть, лишь снова опустил и пригладил воротник. — Получилось не очень-то, — сообщил Уилл. Не так аккуратно, как если бы Ганнибал завязал галстук сам. По крайней мере, ему так казалось. Ну, так Ганнибалу и надо за то, что заставил Уилла повязать ему галстук. — Думаю, я это переживу, — по-прежнему позабавленным тоном отозвался Ганнибал. И прошёл мимо Уилла, чтобы взять жилет. Уиллу оставалось лишь молча удивляться, почему Ганнибал готов был терпеть неидеально завязанный галстук, когда мог легко это исправить. * * * Самым лучшим в маленьком телевизоре, стоящем на столике по другую сторону прутьев, были не сравнительно обширный выбор каналов и даже не возможность узнать, что творится во внешнем мире. И не его дороговизна (потому что, хотя этот телевизор и был чуть меньше двадцати дюймов, Ганнибал несомненно купил самую дорогую модель, которая только была в магазине). И не качество звука или видео. Все эти вещи имели для Уилла мало значения. Уилл нажал на кнопку «Информация», просто потому, что мог это сделать. Сверху экрана появилась информация о выбранном канале. А в левом верхнем углу — дата и время. «24 февраля. 11:45». Уилл постарался сообразить, сколько времени он здесь пробыл. Джорджия умерла накануне Нового года. Сейчас, несмотря на холод снаружи, погода уже начинала теплеть. — Три месяца? — поинтересовался Уилл вслух у себя самого. Может, чуть меньше, хотя ему казалось, будто он провёл здесь целую жизнь. В какой-то момент он перестал ждать, что кто-то появится и его спасёт. Хотя каждый новый день отличался от предыдущего, они начали сливаться в бесконечную вереницу, помеченную интересными беседами, едой и прикосновениями. И смертями — большими и маленькими, других людей и частичек самого Уилла. «Существует много разновидностей реальности, Уилл». Вздохнув, Уилл закрыл глаза, позволяя монотонному бубнящему телевизору себя убаюкать. Каким-то образом этот звук его успокаивал. — …он не был со мной жесток. Это, наверное, самое худшее в произошедшем. Я не всё помню, но эту деталь помню хорошо. Вплоть до самого конца он обо мне заботился. Вёл себя настолько обходительно, насколько я ему позволяла, — откровенничал женский голос. — Обходительно. Вы говорите о Чесапикском Потрошителе — и к нему применимо такое слово, как «обходительно»? — Знаю, в это трудно поверить, но его действия никогда не казались чем-то личным. Если я делала то, что он хотел, мои условия были довольно комфортными. Распахнув глаза, Уилл уставился на экран, почти не в силах обработать то, что видел и слышал. Даже не будучи с ней знакомым, он видел фотографии. Он знал подробности того расследования. Насчёт её личности невозможно было ошибиться. — Например? — спросил ведущий интервью. — Мне нельзя обсуждать все подробности произошедшего. Расследование официально ещё не закрыто, — отработанно ответила Мириам. — Ах ты сукин сын… — скривив губы, прошептал Уилл. У него внутри закипело что-то злое, мерзкое и абсолютно человеческое. Он не стал давать имя этому неприятному цепкому чувству. Не мог этого сделать — иначе оно могло стать чем-то значимым. Мириам… Спустя столько времени на экране была Мириам Ласс. Живая. Невредимая… ну, или по крайней мере, функционирующая. Она хорошо выглядела, сидя в студии в накрахмаленной белой блузке и чёрных брюках. Загорелая, словно недавно вернулась из отпуска или навестила солярий. «Хорошо восстанавливается», — подумалось Уиллу. — Разумеется, — кивнул журналист. — В этом случае… что вы можете рассказать о нём? У Мириам сделался задумчивый вид. — Уделяющим внимание, хотя только до определённого порога. Думаю, он балансировал удерживание меня в плену с другими вещами. Старался поддерживать свою нормальную жизнь. — Разве у кого-то, кто творит подобные вещи, может быть нормальная жизнь? — О, очень даже может. Он умён, и даже если какие-то аспекты его личности могли казаться непонятными, он производил вполне нормальное впечатление, совсем как вы или я, — сказала Мириам. — Наверное, для вас большое облегчение знать, что вы можете его больше не бояться. Её дальнейшие слова, какими бы они ни были, превратились для Уилла в звуковой шум и бессвязные обрывки. Вопросы, на которые у него не было ответов, вызывали у него ощущение плывущей под ногами почвы. Он часто-часто моргал, однако в отличие от других случаев, когда он чувствовал себя ошеломлённым, сейчас его разум оставался кристально трезвым. Моргание было всего лишь проявлением соскользнувшего самоконтроля, не затронувшего всё остальное. Что совсем не умаляло накатившей на Уилла досады. — Я никогда не теряла надежды. Я знала, что рано или поздно он меня найдёт. Что он никогда не перестанет меня искать, — донесся до Уилла голос Мириам, и он снова переключил внимание на экран. Камера общим планом показывала всех присутствующих в студии людей. Джек сидел справа от Мириам, совсем рядом, и она с бесконечно благодарным видом сжала его ладонь. — Сложно чувствовать себя особенным, зная, что он уже проделывал такое раньше, неправда ли? Заставляет задуматься, сколько их вообще таких было, или что с ними всеми стало… — протянул из-за стены голос Абеля. — Заткнись, — огрызнулся Уилл. — Ты же знаешь, что это правда. — Я сказал тебе заткнуться. Ты ненастоящий. — Ты в этом уверен? Уилл не был в этом уверен. Не до конца. Голос Абеля звучал вполне реально. Уилл даже слышал лёгкое эхо, с которым тот отражался от кафельной плитки, и мог определить его точное местонахождение. Уилл надеялся, что после того, как он узнал правду, эти галлюцинации закончатся, но, как оказалось, это не сработало. — Ты всего лишь продукт моего воображения. Некий… послеобраз. Я тебя даже не знаю, — ответил Уилл. — Если это так, это лишь означает, что я знаю только то, что знаешь ты. Может, я твоя совесть, — отозвался Абель таким тоном, словно делился с Уиллом каким-то секретом. В ответ Уилл почти истерически засмеялся. — Если это так, данный факт говорит всё, что мне стоит знать. Может, он в какой-то момент сошёл с ума. Или сходил с ума прямо сейчас. Несмотря на помощь Ганнибала, который помогал найти всему логические объяснения, Уилла по-прежнему не покидали сомнения. Он хотел Ганнибалу доверять, но не знал, может ли. И тем не менее… Прислонившись затылком к кирпичной стене над кроватью, Уилл погрузился в полноценный просмотр передачи с Мириам, пытаясь всё это осмыслить. Когда передача закончилась, он выключил телевизор и весь остаток дня обдумывал известные ему подробности того расследования и всё, что Ганнибал с ним делал. * * * Вечером Уилл помалкивал, пока они не поужинали и не переместились в кабинет с бокалами и бутылкой вина, откупоренного Ганнибалом на ужин. После своего маленького открытия у Уилла было много времени как следует всё обмозговать. Если Ганнибал и заметил, что он вёл себя более сдержанно, чем обычно, то ничего по этому поводу не сказал. Ганнибал положил перед ним на кофейный столик две фотографии. К каждой был прикреплена стопка заметок, выведенных аккуратным Ганнибаловым почерком. — Что это? — спросил Уилл, но не стал к ним тянуться. — Выбор. До нынешнего момента я обычно занимался этим сам. Сегодня я хотел бы предложить эту любезность тебе, — сообщил Ганнибал. Уилл подался вперёд, чтобы взглянуть на фотографии, но по-прежнему не стал брать их в руки, продолжая вместо этого неторопливо потягивать вино и стараясь игнорировать, как близко сидел Ганнибал. Слишком близко. Слишком, слишком близко. Уилл изо всех сил пытался на него не смотреть, чтобы как-то эмоционально дистанцироваться, но когда он заговорил, в его голосе всё равно прозвучало раздражение. — Ты хочешь, чтобы я выбрал нашу следующую жертву. Кого-то, с кем я не знаком и поэтому не стану из-за них огорчаться. — Я бы хотел, чтобы ты взял на себя более активную роль, да. Их обоих нельзя назвать хорошими людьми, Уилл. По ним никто не станет скучать. — Уверен, кто-то станет. Или по личным причинам, или, по крайней мере, потому что заметит их отсутствие, — возразил Уилл. Взяв его за локоть, Ганнибал забрал у него бокал и отставил в сторону. После чего уверенно коснулся пальцами его подбородка, заставляя взглянуть себе в глаза. Уилл мрачно на него уставился. Но не стал пытаться отодвинуться или вырваться, потому что знал, чем это, скорее всего, закончилось бы. Изучая выражение его лица, Ганнибал нахмурился, выглядя скорее озадаченным, чем недовольным. Должно быть, он недоумевал, что могло спровоцировать у Уилла подобное настроение после столь непримечательного утра. Когда Ганнибал провёл большим пальцем по его губам, Уилл очень всерьёз задумался над тем, чтобы его укусить. Благодаря чему понял, насколько крепко стиснул зубы, поэтому он сознательно расслабил челюсти. Не стоило начинать чего-то, о чём он впоследствии пожалел бы. Вместо этого он приоткрыл рот, повинуясь нажатию Ганнибалового пальца, и напряжение у Ганнибала во взгляде тоже схлынуло. — Посмотри на них, Уилл, — скомандовал Ганнибал. Но Уилл не стал этого делать. — Я хочу поговорить о Мириам Ласс, — заявил он. Моргнув, Ганнибал убрал руки. Затем сел на диванчик рядом с Уиллом, и его лицо приняло вопросительное выражение. — О чем именно, связанном с ней, ты хочешь поговорить? — Я видел сегодня интервью, в котором она рассказывала о своём опыте пленницы. — Я так понимаю, она сейчас проходит период реадаптации, — отозвался Ганнибал. — Не прикидывайся, будто этого не знаешь. Ты держал её в плену, а теперь выпустил. Почему? — Ты бы предпочел, чтобы я её убил? — вопросом на вопрос ответил Ганнибал. — Просто не понимаю, почему ты этого не сделал. Она исчезла три года назад. Все думали, что она умерла. Она отправилась искать Потрошителя, а потом просто исчезла. — Она меня нашла, и эта находка стала взаимной. Точно так же, как ты меня нашёл, — сказал Ганнибал. Затем поджал губы и еле заметно пожал плечами. — Мне хотелось её убить не больше, чем хотелось убить тебя. — Потому что она тебя заинтересовала? Нет… — предположил Уилл, но тут же отмёл эту теорию, потому что та не казалась правильной. Он уставился на Ганнибала, внимательно его изучая, а Ганнибал в свою очередь с неприкрытым интересом смотрел на него. — Не так, как я, — заключил Уилл, и этот факт его лишь самую малость утешил. Ганнибал покачал головой, соглашаясь, но не давая ему никаких дополнительных подсказок. Пока что. Он хотел, чтобы Уилл разобрался во всём сам и додумался до правды, если сможет. — Ты не знал, кто она такая. Да и с чего бы тебе это знать? — Я знал достаточно. — Она, наверное, догадалась случайно. Она была достаточно умной, чтобы правильно истрактовать какую-то случайную улику. После этого ты не мог позволить ей просто уйти, но также не мог её убить… или, точнее, не хотел этого делать. Она была не такой, как твои жертвы. Она не была твоим врагом. Она не была хамкой и не была… — Уилл замолчал, пытаясь сообразить остальное. Ганнибал улыбнулся. Как всегда терпеливо. Он был счастлив оказаться в центре внимания Уилла, как физического, так и умственного. Он практически цвёл от восторга. Сейчас, когда Ганнибал сидел прямо перед Уиллом и мог подтвердить или опровергнуть его догадки, всё казалось таким понятным. Ганнибал реагировал почти осязаемо, даже когда ничего не говорил — это было совсем не то, что сидеть в подвальной камере наедине со своими мыслями. — Она не была свиньёй, — пробормотал Уилл. — Ты не считал её таковой, не правда ли? Но ты её ими кормил. — «Точно так же, как кормил ими меня. Точно так же, как кормил ими нас всех. Отнимая жизнь у одних, чтобы поддерживать жизни других. Словно некий кормилец, то ли насмехающийся, то ли заботящийся — в зависимости от обстоятельств. А иногда и то, и другое», — мысленно поправился Уилл. — Ты сделал её своей пленницей, но не стал её убивать, Ганнибал… почему? У Ганнибала еле заметно приподнялись уголки губ. — Возможно, для симметрии. Я ведь забрал у Джека его лучшего охотничьего пса. Было уместным дать ему что-то взамен. — Дерьмо собачье, и ты сам это знаешь, — буркнул Уилл. — Следи за языком, дорогой, — укорил Ганнибал. Это «дорогой» заставило Уилла на секунду замереть, но он быстро пришёл в себя. Ганнибал не всегда делал ему замечания, когда он начинал грубовато себя вести. Вообще-то, Ганнибал позволял ему гораздо больше, чем кому-либо другому, но Уилл знал, когда стоило себя обуздать. — Ты держал её здесь? Та камера в подвале раньше принадлежала ей? Сколько их было — людей, с которыми ты такое проделывал? — Нет, — тихо ответил Ганнибал. — Эта комната твоя и только твоя. Иначе Мириам до сих пор была бы здесь. Ты не являешься её заменой, Уилл, и она ничего особенного для меня не значила. — Сколько их было? — повторил Уилл. — Ни одного, кого я собирался бы надолго оставить в живых. Это оказалось странно успокаивающим — узнать, что это не было привычкой, что где-то не томились в подобных условиях другие узники, ждущие возможности вернуться домой. Предоставив Уиллу обдумывать услышанное, Ганнибал подлил им обоим вина. Уилл не сразу взял свой бокал, гадая, куда испарились остатки обуревавшей его злости. Он чувствовал лишь усталость, что было забавно, учитывая его почти отсутствующую физическую активность. — Она не помнит твоего лица, — сообщил Уилл, и продолжил, когда Ганнибал ничего не ответил. — Она не помнит о тебе никаких подробностей, только разные отрывки о происходящем. Почему ты не поступил точно так же со мной? — Даже если бы я и попытался, это было бы почти невозможно. Нас с тобой связывают личные отношения, мы слишком хорошо друг друга знаем и слишком часто друг с другом общались. — Думаешь, я бы догадался, кто ты, если бы тебе всё-таки удалось это провернуть? — Знаю, что догадался бы. Даже если бы ты не раскрыл меня тогда, я знаю, что со временем ты бы меня увидел. Я этого хотел и в то же время боялся. Это открытие было неизбежным. И ты бы о нём не забыл. У тебя для этого слишком острый ум. — И ты бы не хотел, чтобы я забыл. Даже если бы мог это обеспечить, — прошептал Уилл, обращаясь скорее к себе, чем к Ганнибалу. — Разве тебе так тяжело здесь со мной находиться? — всё равно ответил тот. Уилл задумался. — Нет, — ответил он. И это было чистой правдой. Существовало множество гораздо худших условий жизни, чем его нынешние, даже учитывая сомнительные склонности и привычки Ганнибала. Его жизнь в плену уж точно нельзя было назвать пределом мечтаний, но учитывая всё, что он знал о мире… и даже некоторые вещи, которые он пережил лично… Неоспоримо было одно — Уилл давно это понимал, но никогда полноценно не сталкивался с соответствующими последствиями. Этот факт не был озарением. Уилла он не пугал и больше не вызывал в нём каких-либо сильных чувств, потому что в глубине души Уилл давно с этим смирился. Ганнибал никогда его по доброй воле не отпустит. Странная штука — принятие. Прими что-нибудь, по-настоящему прими, и это заставит расслабиться судорожно-сплетённый клубок нервов у тебя внутри. В последний раз вздохнув, Уилл переключился на неотвратимое. Взяв первое фото, он открепил его от стопки листов, посмотрел на снимок и начал читать. «Майкл Данкирк». Ниже значились его домашний и рабочий адреса, а также часто посещаемые им места. — Он связан с двумя разными нападениями, а кроме того, возможно, причастен к исчезновению юной девушки, — сообщил Ганнибал. — Я так понимаю, этого нельзя доказать, — предположил Уилл. — Только косвенно. Обе жертвы отказались от своих предыдущих показаний. Скорее всего, их запугали. — А третья? — Она была с ним знакома лично. Исчезла примерно за месяц до первого нападения, жертве которого удалось выжить. — Откуда ты его знаешь? — Я был одним из специалистов, которых пригласили оценить его психологическое состояние ближе к началу суда, — ответил Ганнибал. — Вопреки моей рекомендации мистера Данкирка отпустили. Я не сомневаюсь, что он совершит новое нападение и, весьма вероятно, начнёт эскалировать. Уилл посмотрел на второе фото, пробежавшись взглядом по сопутствующим ему заметках. «Кристофер Аллен». — Преступная халатность и обвинения в убийствах вверенных его заботе людей. Те месяцами голодали и жили в убогих условиях, но поскольку он не был официально известен в качестве их опекуна, никто его не проверял. Он избежал правосудия благодаря юридической формальности. Я в дружеских отношениях с рассматривавшим его дело судьёй. Вскоре после окончания суда тот поделился со мной этими подробностями, напившись на одном из званых ужинов, — сообщил Ганнибал, на этот раз не дожидаясь, пока Уилл спросит. — Его это по-прежнему грызло — неспособность что-то сделать в рамках закона? — уточнил Уилл. — Именно так, — согласился Ганнибал. Уилл положил фотографию обратно на стол и взял свой бокал. Вино показалось ему ужасно кислым. Он посмотрел на один снимок, затем на другой, решая, кого из этих мужчин обречёт на смерть за совершённые ими преступления (если вообще обречёт). И, разумеется, от него будет ожидаться поедание их плоти. Мог ли Уилл назвать такие действия правосудием, или это было бы просто убийством? Должно быть, он надолго погрузился в размышления, потому что Ганнибал заговорил: — Я понимаю, что для тебя это непростое решение. Предоставлю тебе время как следует всё обдумать. — Обоих, — выпалил Уилл. И посмотрел на Ганнибала, который застыл с наполовину поднесённым к губам бокалом. Их взгляды встретились, и Ганнибал почти непроизвольно развернулся к нему. — Я хочу их обоих, Ганнибал, — повторил Уилл.