Только ты, только твой

Ступеньки заскрипели под весом нескольких спускающихся по ним людей. Уилл с Джеком уставились друг на друга с разных сторон решётки. Затем Джек медленно опустил пистолет. — Кто-нибудь, принесите дрель, чтобы открыть этот замок! — рявкнул он в сторону лестницы. Люди засуетились, словно муравьи в потревоженном муравейнике. Первыми в подвал спустились ФБРовцы и полицейские, за ними вскоре последовали криминалисты. Зажглись потолочные лампы, затопив помещение ярким светом, от которого у Уилла почти заболели глаза — подвал с его спартанской чистотой и белым оформлением выглядел почти клинически. — Джек? — позвал Уилл. Им овладела слабость, обосновавшись в груди и в конечностях; непонятное беспокойство, которому он не мог подобрать названия. У него противно зазвенело в ушах, не больно, но дезориентирующе. Уилл почти не мог поверить, что снова видит Джека и даже находится с тем в одном помещении. Он давно перестал надеяться, что его когда-нибудь найдут, живого или мёртвого. И, несмотря на такую близкую свободу, только и мог, что стоять на месте, не в силах сделать ничего другого, кроме как смотреть и ждать. Джек осторожно подошёл к решётке. Он явно не знал что сказать, поэтому Уилл заговорил первым. — Как ты меня нашёл? Моргнув, Джек, похоже, пришёл в себя. — Благодаря материалам по расследованию, — ответил он. — Я перечитывал подробности последнего дела, которое мы закрыли, и заметил твою маленькую приписку на полях. Не знаю, почему я сразу её не опознал, когда мы работали над тем расследованием. То ли был слишком рассеян, то ли она выглядела настолько привычной. Как бы там ни было, тогда я не обратил на неё внимания. Засопев, Уилл отвернулся и покачал головой. — Я видел этот мелкий почерк достаточно часто, чтобы поехать и сравнить его с твоими лекционными записями, но я не хотел верить тому, что это означало бы. Я отправил все бумаги по тому расследованию на анализ ДНК и отпечатков пальцев. На краешке одного из снимков мы нашли чёткий отпечаток твоего пальца — и я всё понял, — продолжил Джек. — Неопровержимая улика, — ответил Уилл. — Вопреки всем ожиданиям — да. Уилл расхохотался, но этот смех совершенно не напоминал счастливый. Уилл прислонился лбом к разделяющим их холодным прутьям. Издаваемые им хриплые звуки казались немного безумными даже ему самому. — Всё будет хорошо, Уилл. Мы тебя отсюда вытащим, — заверил Джек, как всегда неправильно истрактовав нюансы выражения его лица. Или, может, просто видя то, что хотел увидеть. «Ганнибал понял бы правильно», — подумал Уилл. Ганнибал всегда понимал его правильно, но Ганнибала здесь сейчас не было. Уилл был в раздрае не потому, что жаждал оказаться на свободе, но из-за понимания, что всё это происходило из-за одной маленькой совершённой им глупости, одного действия, которое он толком даже не продумал. Оставляя ту приписку, он не подумал, что кто-то может её заметить и сообразить, что её оставил Уилл — он просто машинально сделал то, что всегда делал при работе с материалами. Смотрел, расшифровывал улики, строил догадки. Знакомые и привычные действия в ситуации, с которой он тогда не мог примириться. — У нас тут труп в морозилке, Джек, — крикнул из противоположного конца подвала Прайс. — Ну, наверное, даже несколько трупов, но один из них в целом состоянии. — Оставь его пока, — отозвался Джек. Затем перевёл взгляд на Уилла. — Я так понимаю, ты об этом знал? Уилл слабо кивнул. В конце концов, что ещё он мог сделать? Он не стал добавлять ничего полезного, гадая, обнаружат ли ФБРовцы после этого всего какие-то доказательства его соучастия в убийстве Майкла Данкирка. Он понятия не имел, насколько Ганнибал был осторожен с трупом, которого никогда не планировал выставить на обозрение или позволить найти. — Есть что-то ещё, что мы, по-твоему, можем здесь найти? — Не знаю. Не то чтобы он со мной обо всём откровенничал. Я видел лишь то, что он хотел, чтобы я увидел. Показался полицейский с дрелью, и Уилл шагнул назад. Под напором инструмента дверь издала противный скрежещущий звук, а затем замок поддался. Дверь открылась. У Уилла закружилась голова, когда он неуверенно вышел из своей тесной комнатки. Добровольно — впервые за всё время. Он чувствовал себя необъяснимо уязвимым и испытывал донельзя странное желание просто заползти обратно. Его взгляд метнулся к маленькой камере, которую Ганнибал установил под одним из столов. Не пряча, просто убрав из виду. Уилл сомневался, что Ганнибал её установил, предполагая чьё-то присутствие. Скорее всего, он просто хотел иметь возможность проверить в течение дня, как там Уилл. Видел ли он Уилла прямо сейчас? Он ведь наверняка должен был знать о происходящем, правда? Данный канал их возможной связи оборвали у Уилла на глазах, и Уилл поймал на себе задумчивый взгляд Джека. — Вы его уже поймали? — спросил Уилл. — В настоящий момент местонахождение Ганнибала Лектера не установлено. Последний раз его видели в собственном офисе. Он сбежал оттуда через задний двор, воспользовавшись окном на втором этаже. И с тех пор нигде не был замечен, — сообщил Джек. Нет. Значит, ответом было «Нет». Они не знали, где Ганнибал находился или куда мог податься. Ганнибал мог уже успеть покинуть страну, и Уилл не совсем понимал свои чувства на этот счёт. Его не устраивал ни один из существующих вариантов развития событий. Если Ганнибала поймают, то или упекут в тюрьму, или застрелят на месте. Если Ганнибал сбежит, неизвестно, кому ещё доведётся умереть. А Уилл останется здесь, без какой-либо развязки и возможности двигаться дальше. Опустив ладонь Уиллу на плечо, Джек уверенно направил его к лестнице. С колотящимся сердцем, держась рукой за перила, Уилл медленно зашагал по ступенькам. Когда он вышел из кладовой, в кухне царил хаос. Вся посуда и кухонная утварь Ганнибала высились стопками на столешнице, и какой-то мужчина проводил их опись, ища возможные улики. Если ФБРовцы ещё не осознали весь масштаб творившегося в этом доме, то вскоре должны были, учитывая разделанное Ганнибалом мясо и содержимое его холодильника. Уилла вывели в коридор и оставили ждать в гостиной, в то время как Джек вернулся в подвал раздать очередные указания. Неприкаянный, толком не знающий что делать, Уилл встал под одним из окон, стараясь не путаться ни у кого под ногами. На улице было хмуро и серо. Шёл дождь и сгущались сумерки. Для упрощения сбора улик в доме зажгли все лампы, но Уиллу подумалось, что при обычных обстоятельствах Ганнибал бы уже через несколько часов вернулся домой. Уилл чувствовал себя от него отрезанным, застрявшим между двух реальностей. С Ганнибалом — и без него. Столь резкая перемена пробуждала в нём старые привычки самоуспокоения, но он пытался ни о чём не думать. Что было довольно сложно, учитывая ситуацию. Уилл представил, как в реальности Ганнибала он сейчас сидел бы на своём стуле в уголке кухни, составляя Ганнибалу компанию, пока тот готовил бы для них ужин. Может даже, помогая Ганнибалу с чем-то простеньким. Вино уже было бы откупорено и оставлено подышать — что-то, комплиментирующее рецепт, предназначенный для крольчатины или свинины. Ганнибал объяснял бы Уиллу свои действия, рассказывал бы о каких-то мелочах, связанных с происхождением или способом приготовления данного блюда. Его спокойная и уверенная аура омывала бы Уилла как бальзам, служа неизменным якорем и стараясь выманить те его грани, которые Ганнибал считал наилучшими. В реальности без него… Уилл осмотрелся вокруг. Он бы находился по другую сторону расследования. Что в нынешней ситуации совершенно исключалось, Уилл прекрасно это понимал. Сейчас он превратился из помощника в потерпевшего. Уилл принялся наблюдать за несколькими находившимися в комнате людьми, роющимися в вещах Ганнибала. Гостиная была не настолько горячей зоной, как кухня или подвал. Наверное, поэтому Джек его здесь и оставил. Когда какой-то агент небрежно взял со столика Ганнибалов блокнот для рисования и начал листать его страницы, Уилла захлестнуло ощущение ужасной неправильности. — Не трогай! — рявкнул он, и выдернул блокнот из чужих бесчувственных пальцев. Это было инстинктивным поступком, опередившим запоздало включившуюся логику, подсказывающую, что да, это сцена преступления, поэтому, разумеется, ФБР хочет всё здесь осмотреть и изучить. — Это вещественная улика, — явно опешив, ответил агент. В эту секунду рядом с Уиллом возник Джек и взял у него блокнот, прежде чем сказать хоть слово им обоим. Открыв блокнот, Джек бегло просмотрел его содержимое, в процессе чего его взгляд и линия рта становились всё более жёсткими. Затем он поднял глаза на Уилла. Это было чем-то слишком личным, произошедшим слишком рано и слишком ошеломляющим. Уилл знал, что в этом блокноте находился как минимум один рисунок, изображавший его нагишом — тот, для которого он добровольно позировал. От мысли, что Джек его увидел, Уилла заколотила дрожь. Он быстро-быстро заморгал, чувствуя подступающую к глазам влагу, но если Джек и хотел что-то по этому поводу сказать, то в итоге передумал. Захлопнув блокнот, он сунул его Уиллу. Обвив тонкую книжицу руками, Уилл прижал её к груди, словно в попытке защитить. У Джека во взгляде промелькнули отвращение и жалость. Уилл не знал, предназначались ли эти эмоции ему, или Ганнибалу, но увидел их обе и понимал, что за ними крылось осуждение. — Сэр? — окликнул стоящий напротив них ФБРовец. — Оставь это. Там нет ничего важного, — пренебрежительно бросил Джек. Но это было неправдой… или, по крайней мере, Уилл так считал. Хоть он и не видел содержимого блокнота, его личная вовлечённость указывала на обратное. Нервно закусив губу, он не стал ничего говорить, сосредоточившись вместо этого на другом важном для себя вопросе. — Где мой пёс? — Наверное, уже в Квантико. Не волнуйся, скоро ты его увидишь. Тебя отвезут к криминалистам. Им нужно будет осмотреть вас обоих, прежде чем тебя отпустят. Я уже отправил агентов установить наблюдение за твоим домом. — Мне это не нужно. «Ничего из этого, — подумал Уилл. — Мне ничего из этого не нужно». — Сурово. Но если Лектер объявится, чтобы снова тебя увидеть, я хочу, чтобы там кто-то был, — отозвался Джек. — Он уже скрылся, Джек. — Я не хочу на этот счёт рисковать. Уж сделай мне одолжение. Чем скорее мы его поймаем, тем скорее все смогут спать спокойно. Повисла напряжённая пауза, тяжёлая из-за стольких невысказанных вещей. Когда Джек заговорил снова, то лишь для того, чтобы спросить: — Тебе нужно что-то ещё? — На кухне, рядом с раковиной, стоит баночка с таблетками, — вспомнил Уилл. И продолжил, когда Джек бросил на него странный взгляд: — Я принимал их от инфекции. Он сказал, что мне нужно пропить весь курс, пока таблетки не закончатся. — Откуда ты знаешь, что он говорил правду? — не удержался Джек. — Я этого не знаю, но таблетки, похоже, работали. Мне сложно спорить с результатами. — Нам нужно будет их проверить. Я не могу позволить тебе просто взять и уйти с баночкой каких-то неизвестных таблеток, Уилл. Уиллу пришлось ещё немного подождать, но в конце концов его усадили в машину на заднее сиденье. Час, который заняла поездка, тянулся и тянулся. На Уилла нацепили полиэтиленовый чехол, чтобы сохранить любые возможные улики. ФБР не светило найти на нём ничего, чего не было бы и в доме, но к этому времени Уилл уже просто хотел, чтобы всё это поскорее закончилось, поэтому не стал спорить. Коридоры Квантико выглядели точно такими же, как и раньше. Уилл успел побывать здесь столько раз, что помнил каждую мелочь. Ему было любопытно, не испытывал ли он сейчас какую-то форму шока. Он чувствовал абсолютную отстранённость, всё казалось пустым и каким-то приглушённым. Не то чтобы ему было сложно думать, но все его мысли занимало желание, чтобы его оставили в покое и чтобы ему не требовалось через всё это проходить. Сопровождающий Уилла агент (хотя Уиллу не требовались никакие провожатые) повёл его по зданию. Каждый их шаг сопровождался шуршанием полиэтилена и лёгким смущением Уилла из-за взглядов проходящих мимо людей. У Уилла даже на ступнях (без обуви, лишь в носках) красовались маленькие полиэтиленовые чехлы. Он видел это всё в чужих взглядах… его эмпатия считывала эмоции, стоящие за каждой парой поджатых губ и сузившихся глаз. Его считали жертвой. С тяжёлым свистом двери распахнулись и снова закрылись у Уилла за спиной. Его повели к рабочему месту Беверли. При появлении Уилла та подняла голову, и на секунду её лицо сделалось совершенно пустым, но затем она слабо улыбнулась. Обойдя стол, она осторожно тронула Уилла за плечо, стараясь, чтобы этот контакт оставался минимальным. — Эй. Привет, — поздоровалась она в воцарившейся неловкой тишине. — Привет, — сумел тихо ответить Уилл. — Не думала, что когда-нибудь снова тебя увижу, — призналась Беверли, и отмахнулась от привёвшего его агента. Положив на пол большой лист бумаги, она сделала Уиллу жест туда встать, после чего задёрнула вокруг них занавеску, чтобы обеспечить им некоторую приватность. — Ага. Извини. — Не извиняйся. Я уж точно не жалею, что ты нашёлся. В нашей работе это не так уж часто происходит. — Что мне нужно де… — начал Уилл. — Просто сними верхний слой одежды. Постарайся по возможности оставить его в полиэтилене. Я потом соберу с этих вещей анализы. — Мне никогда раньше не доводилось оказываться по эту сторону, — признался Уилл. — Не переживай, я в этом хороша. Много времени это не займёт. Положив блокнот Ганнибала на край ближайшего стола, Уилл послушался, нервничая отнюдь не только из-за перспективы оказаться перед Беверли почти голым. И вперился взглядом в пол, не желая видеть её мысли. Встав на новый выложенный лист бумаги, он снял с себя всё, кроме нижнего белья, и сложил в кучу из ткани и полиэтилена. Беверли ничего не сказала, но Уилл почувствовал, как она замерла. Всего на мгновение, после чего снова пришла в движение, надев новые перчатки и взяв свои инструменты. Собрав с Уилла анализы на волокна ткани, она взяла у него мазки, даже вокруг следов укусов Ганнибала. Затем сделала соскобы у него из-под ногтей и коротко обрезала сами ногти. Дальше пришёл черёд фотографирования его повреждений. От вспышки камеры Уилл заморгал; всего лишь ещё одно унижение, которое ему нужно было вытерпеть. Наконец всё было помечено ярлыками, задокументировано и аккуратно убрано в папки. — Что-то ещё, о чём мне нужно знать? — спросила Беверли, и Уилл сразу понял, на что она намекала. Не нужно было быть гением, чтобы сообразить, как он выглядел, стоя тут в синяках и со следами как укусов, так и ярких засосов, явно сексуального характера. Все решат, что Ганнибал его насиловал, и от этой мысли внутренности Уилла словно скрутило в тугой узел. — Нет, — отрезал он. Беверли не стала настаивать, отчего симпатия, которую Уилл к ней испытывал, немного усилилась. — Позаботься о том, чтобы содержать всё в чистоте. Человеческий рот — отвратительное место, — сообщила Беверли, и протёрла все следы укусов антисептиком. После чего на минутку вышла, вернувшись с серыми спортивными штанами и фирменной ФБРовской футболкой. Уилл просидел в кабинете Джека как минимум полтора часа, дожидаясь, пока вернутся остальные. Джек молча просмотрел пухлую от бумаг папку, прежде чем поднять на Уилла взгляд и заговорить. Он выглядел смирившимся, а его голос звучал тихо и угрюмо. — Если у тебя есть какие-то соображения по поводу того, где он может быть, нам это пригодилось бы. — Ты думаешь, он делился со мной подобными вещами? Это не так, Джек. Мы о таком не разговаривали. — А о чём разговаривали? Уилл потёр глаза и вздохнул, чувствуя себя ужасно уставшим. Затем начал рассеянно дёргать за нитку, выбившуюся вдоль нижней кромки футболки. — О еде. Морали. Боге. Удовольствии. Боли. Философии. О чём угодно, что он считал для меня полезным. Не знаю, какой ответ ты хочешь от меня услышать. — О каннибализме и убийствах? — спросил Джек. — Конечно, — согласился Уилл. — Видишь ли, я никак не могу понять, почему ты сейчас передо мной сидишь. Если бы он тебя убил, как всех остальных, вряд ли кто-либо когда-либо об этом узнал бы. И я никак не могу взять в толк, что делает тебя таким особенным. — То же самое моё качество, из-за которого меня хотел заполучить ты, — не в силах удержаться от едкой улыбки, отозвался Уилл. — Ах, вот как? И что же это за качество? — Способность понимать. * * * За окошком проплывал размытый пейзаж, становящийся всё более зелёным. Машину вела Алана, а на заднем сиденье сидел Уинстон. Собирающиеся на стекле дождевые капли оставляли после себя длинные росчерки, и вся поездка сопровождалась размеренным шорохом работающих «дворников» и шуршанием шин по мокрому асфальту. Выданные Уиллу ботинки оказались ему слегка велики. Уилл не знал, где их раздобыли (наверное, даже к лучшему — можно было не представлять, у кого их украли). Что касается Аланы, большую часть дороги она молчала, бросая на Уилла вороватые взгляды. Ей хотелось поговорить, это было мучительно очевидным, но она пыталась дождаться, чтобы Уилл начал разговор первым. Чего он совершенно не собирался делать. — Уилл, — не выдержав, наконец осторожно начала Алана. — Тебе не следует винить себя в случившемся. — А с чего бы мне себя в этом винить? — Ну… для людей, очутившихся в твоей ситуации, не редкость идти на поводу у своих похитителей, чтобы выжить. Что бы ни произошло, никто не станет считать тебя за это ответственным. Скорее всего, Алана имела в виду его «диету», но Уилл поневоле задумался, что ещё она могла успеть услышать. — Стокгольмский синдром. Да, я знаю. Боги, Алана, я изучал это в университете. Мне не нужно, чтобы ты мне это разжёвывала. — Ну, хорошо. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я буду рядом, когда тебе понадоблюсь. Когда тебе нужно будет поговорить, — уточнила она. «Когда», а не «если». Словно не было никаких сомнений в том, что Уилл захочет именно этого. Словно в сложившейся ситуации это он был каким-то проблемным. Уилл снова закусил губу, пока не почувствовал вкус крови. От жалости, которую Алана практически излучала, его чуть не передёргивало. Проведя столько времени с Ганнибалом и его тщательно контролируемыми эмоциями, Уилл уже почти забыл, каково это — оказаться бомбардируемым желаниями и ожиданиями других людей. Их было так много… слишком много, как на его вкус. — Ну, мне не нужно. — Нам нужно поговорить об этих вещах, — настояла Алана. — Нам ничего не нужно делать. Или, по крайней мере, мне не нужно. — Никто не смог бы догадаться, на что он способен. Узнав правду, я была в шоке точно так же, как и все остальные. Он так хорошо это скрывал… «Не настолько в шоке, как я», — подумал Уилл. Похоже, Алана собиралась просто навязать ему свой разговор в одностороннем порядке, и от него требовалось лишь присутствие. Может, ей всегда именно это и было от него нужно, а может, такая реакция была вызвана её дискомфортом. Как бы там ни было, у Уилла не было сил ни на то, ни на другое. Все его внутренние ресурсы уходили на то, чтобы хоть как-то держать себя в руках и не расклеиваться. — Извини меня, Уилл. Если бы я могла перенестись в прошлое и сделать всё заново, зная то, что знаю сейчас, то никогда тебя с ним не познакомила бы, — продолжила Алана. — Ну, ты не можешь этого сделать. И я правда не хочу об этом говорить, Алана. Не хочу и мне это не нужно. Что мне нужно — так это приехать домой и остаться одному. Мне жаль, если это не совпадает с твоими желаниями, но я просто… прямо сейчас я просто не могу. На некоторое благословенное время наступила тишина, и вот впереди наконец показался его старый фермерский дом. Свернув на неасфальтированный подъезд, они медленно подъехали к уже стоящей под домом полицейской машиной без опознавательных знаков. — Уилл, — снова заговорила Алана. Её тон звучал умоляюще, и Уилл понял, что она собиралась начать всё по новой. Она попросту не могла оставить эту тему в покое, считая, что всё произошло по её вине. Однако несмотря на это понимание, Уилл отстегнул ремень безопасности и распахнул дверцу, даже не дожидаясь, пока машина полностью встанет. Выскочив под дождь, он открыл заднюю дверцу со стороны Уинстона. К тому времени, как Алана выключила двигатель и открыла водительскую дверцу, Уилл уже стоял на крыльце, вытаскивая свой запасной ключ от дома. После чего он удрал внутрь, оставив Алану стоять снаружи. В нём бурлили раздражение и беспомощность, усиливающиеся с каждым её словом. Если бы он сейчас не сбежал, одному богу известно, что он в итоге мог ей наговорить. Закрыв дверь, Уилл на какое-то мгновение просто прижался к ней спиной, пытаясь выровнять дыхание. Снаружи хлопнула автомобильная дверца, и комнату прорезали яркие лучи передних фар, пока Алана разворачивала машину. Нащупав на стене выключатель, Уилл зажёг свет. В доме влажно пахло застарелой затхлостью и заброшенностью. Всё было покрыто слоем пыли и выглядело как-то неправильно. На горизонтальных поверхностях до сих пор виднелись следы порошка для снятия отпечатков пальцев, некоторые вещи стояли слегка не на своих местах, а то и вовсе отсутствовали. Лишившаяся постельного белья кровать зияла голым матрацем, на котором лежали подушки без наволочек. Разувшись у входной двери, Уилл отложил в сторону Ганнибалов блокнот, который по-прежнему держал в руках, и зашагал вглубь дома. Возле кухни его встретил сладковатый запах разложения. Определить его источник было нетрудно: одну из стен «украшало» огромное пятно крови, словно от артериального фонтана. Оно тянулось до самого пола, на котором виднелись характерные продольные полосы, словно кого-то выволокли отсюда на задний двор. Уилл не сомневался, что те или иные следы крови встречались до самого крыльца, и лишь гадал, как Ганнибал ухитрился изобразить отметины, выглядящие так, словно кто-то пытался цепляться пальцами за кафельную плитку. Представив, как Ганнибал стоял тут, наклонившись, чтобы оставить эти следы собственными затянутыми в перчатки руками, Уилл фыркнул. Его тихое веселье быстро испарилось, когда он прошёл в другой конец комнаты. «Он забрал меня не отсюда, но умер я здесь», — подумалось ему. От всего этого нужно было избавиться. * * * Фаянсовое дно умывальника покрыли причудливые разводы тонких, почти неразличимых на фоне розовой жидкости красных нитей. Уилл отжал тряпку, чтобы смыть с неё большую часть крови, и вернулся к оттиранию оставшихся пятен. После чего выбросил тряпку в мусор — уже четвёртую за время этой уборки. Светлая краска на стене выглядела потемневшей. Её было уже не спасти — кровь давно успела впитаться глубоко внутрь. Уиллу предстояло просто съездить в строительный магазин и купить новую краску. Вытянув из раковины затычку, он подождал, пока стечёт вода, после чего потратил ещё пару минут на мытьё умывальника. Несмотря на несколько распахнутых окон, запах отбеливателя был почти удушающим, но всё же это было лучше запаха разложения. Вытерев лицо тыльной стороной ладони, Уилл сходил в другой конец комнаты за мусорным ведром. Затем поставил его возле холодильника, и открыл и то, и другое. За немногочисленными исключениями (в частности, в виде пары соусов), всё содержимое старенького Frigidaire отправилось в мусор. Пока Уилла не было, его еда просто стояла в холодильнике, медленно приходя в негодность. Завязав мусорный мешок, Уилл вынул его из ведра и заменил на новый. Ему ещё повезло, что большая часть продуктов лежала в пластиковых контейнерах, иначе беспорядка было бы гораздо больше. Вынеся мусор на задний двор, чтобы разобраться с ним утром, Уилл взял в кухонном шкафчике стакан и вернулся в гостиную. При его появлении Уинстон поднял голову и застучал по полу хвостом, но не стал вставать со своей лежанки. Другие собачьи лежанки вокруг него так и остались пустыми, придавая комнате одинокий вид. Остальных псов больше не было — им нашли хорошие дома (по крайней мере, так Уиллу сказали). Они с Уинстоном остались в этом большом доме лишь вдвоём. Потянувшись к бутылке виски, которую он оставил на рабочем столе, Уилл плеснул себе порцию на два пальца. Потом, секунду поразмыслив, добавил ещё. Кресло тоненько заскрипело, когда Уилл в него плюхнулся и откинулся на спинку. Уилла качнуло, и его взгляд упал на кожаную обложку блокнота Ганнибала. Сделав хороший глоток виски, чтобы собраться с духом, Уилл потянулся к блокноту. Виски приятно обожгло ему горло, а затем и гортань, до самого пищевода. Отставив стакан, Уилл взял блокнот в руки и открыл. Поначалу на большинстве здешних рисунков были здания и растения, время от времени перемежаясь художественными ню и, один раз, изображением ночной бабочки. Ни на одной из работ не было даты или каких-либо подсказок о том, кто или что были на ней запечатлены. Тем не менее, они позволяли безошибочно отследить, когда именно в жизни Ганнибала появился Уилл. Полузаконченные наброски, сырые, но достаточно детализированные, чтобы Уилл мог узнать на них себя. Характерные позы или, что чаще, очертания кудрявой копны волос, становящихся всё лучше прорисованными по мере того, как Уилл продолжал листать страницы. Перевернув очередную, он застыл, и у него на губах, вопреки всему, заиграла слабая улыбка. — Ах ты лжец… — засопел Уилл. И провёл по рисунку кончиками пальцев, хоть и понимал, что может размазать графит. На нескольких страницах Уилл был изображён сидящим за столом на «своём» стуле на кухне и смотрящим в окно. Одна или две работы запечатлели его спящим в выбранной для него Ганнибалом одежде. И с особенно памятным синяком. Ещё пара страниц были посвящены его сонному, почти мечтательному выражению лица. А ведь Ганнибал говорил, что будет рисовать Уилла только с его разрешения! Наконец появился рисунок, для которого Уилл позировал: с чуть откинутой и наклонённой головой, закрытыми глазами и приоткрытыми губами. На эту работу явно потратили больше времени, она была прорисована гораздо подробнее, чем предыдущие. Уилл выглядел расслабленным, сидя на стуле у Ганнибала в спальне и свесив ногу на пол. Следующие рисунки… Уилл, смущённо уставившийся на художника. На некоторых страницах мелькал Уинстон: лежащий рядом с Уиллом у камина, растянувшийся на спине, играющий с тем обрывком верёвки… Снова Уилл, романтически изображённый в разных стадиях раздетости. Иногда — в позах, которые он совершенно не помнил, чтобы когда-либо принимал. «Творческий домысел», — подумалось Уиллу. Все эти рисунки были очень качественными, но что бросилось Уиллу в глаза больше всего — ближе к концу блокнота Ганнибалу всё чаще удавалось запечатлеть его улыбающимся. На этих рисунках была любовно прорисована каждая мелочь, тщательно выведена каждая линия. Неужели Ганнибал видел его именно таким? Это лицо совершенно не напоминало Уиллу отражение, которое смотрело на него из зеркала.