Только ты, только твой

Уилл почти бесшумно пересёк лужайку у своего дома, чувствуя, как у него начали намокать от росы носки. Когда он с силой воткнул ключ в замок зажигания, панель управления засветилась огоньками, а в салоне запищал повторяющийся мелодичный сигнал, напоминая о необходимости пристегнуть ремень. Беспокоясь о его безопасности. Уиллу это показалось забавным. В данной ситуации не было ничего безопасного. Ничего здорового. Пристёгнутый ремень безопасности заботил его сейчас меньше всего. Это была проблема будущего, которая станет актуальной только после того, как он выедет на дорогу. Переключившись на заднюю передачу, Уилл сдал тылом — ориентироваться на этом разбитом, покрытом спрессованной грязью отрезке ему помогали лишь многолетнее знание своего участка и тусклый красный свет задних фар. Амортизатор его «Вольво» тихо запротестовал, а салон затрясло, когда Уилл вырулил на дорогу в два раза быстрее обычного. Уилл рискнул это сделать лишь потому, что столько лет здесь прожил. До появления на дороге других машин оставался добрый час, а то и два, да и тогда они должны были попадаться совсем редко. Въехав задом на дорогу, Уилл выровнял колёса и переключился на передний ход, смутно отметив, что в его доме открылась входная дверь — как раз когда он резко вдавил ногой педаль газа. Это была дурацкая затея. Реакция без малейшей финальной цели. Тот телефонный звонок определённо не подсказал ему никакого направления и ничего не прояснил. Уилл понимал, что он хватался за соломинки. На самом деле Ганнибал мог быть где угодно. Уилл даже не слышал его голоса. Но, хотя логически он всё это понимал, чувства твердили ему другое. Логика могла спорить с желаниями лишь до определённого предела. Сердцу не прикажешь, даже если речь идёт о чём-то плохом. Но действительно ли это было для Уилла чем-то плохим?.. С точки зрения морали — да. Вот только Ганнибал бы с ним поспорил, возразив, что это этика закона против стремлений души. Уилл всё это понимал, но такие вещи больше не имели для него значения. Он отодвинул их в сторону ради происходящего здесь и сейчас. Он мчался по просёлочным улицам, избегая срезать дорогу привычным для себя способом, поскольку знал, что его могут здесь засечь. Включив поворотник, он въехал на 494-ю трассу в направлении Балтимора. Через час его машина уже медленно кралась по извилистым улочкам возле дома Ганнибала. Солнце только начинало показываться над горизонтом, когда Уилл обогнул улицу, на которой находился главный подъезд к дому. Неподалёку отсюда наверняка караулила полицейская машина без опознавательных знаков. Уилл даже решил, что вычислил возможного «кандидата», пока проезжал мимо — один из стоявших на улице автомобилей выглядел недостаточно дорого для этой местности. Проехав дальше, до ближайшего перекрёстка, Уилл развернулся и припарковался как можно ближе к одному из переулков. Поставив ботинки на тротуар, он обулся и медленно встал, сжимая в руках куртку. Затем осмотрелся по сторонам, запер машину и зашагал вперёд. В аккуратно подстриженных кустах чирикали птицы. В околице было довольно тихо — местные жители ещё только просыпались, чтобы начать свой день. Скудный утренний свет окрашивал всё вокруг в голубоватые тона близящегося восхода. Ещё не наступившего, но уже совсем скорого, хотя, когда Уилл зашёл в переулок, в углах и выступах заборов до сих пор прятались тени. Здесь было сложновато ориентироваться. Уилл чувствовал себя неловко, как в самый первый свой визит — единственными указателями его продвижения вперёд были виднеющиеся над заборами крыши, ну и общее направление, в котором он шёл. Тем не менее, он узнал нужный участок с первого взгляда — по цвету кирпичной кладки и характерному засову на воротах. Последний отпечатался у него в памяти ну очень ярко. Сейчас этот засов поддался без труда, явив проход к незаметной прежде тропинке на заднем дворе. Ни заледеневшей щеколды, ни слежавшегося снега, который не давал бы воротам открыться... И, разумеется, у Ганнибала оказались единственные незапертые ворота во всей окрестности. От этой мысли Уилл фыркнул. Ганнибал, наверное, был в восторге от перспективы встретиться с потенциальным вором. Всего лишь ещё один кусок мяса, которого никто не хватится. Все входы в дом «украшала» жёлтая полицейская лента. Подойдя к стеклянной двери на кухню, Уилл подёргал за дверную ручку. Заперто. Уилл осмотрелся по сторонам, и его внимание привлекли крупные камни, обрамляющие цветочную клумбу рядом с патио. Взвесив все доступные варианты, Уилл взял один из камней и обмотал полой куртки (чтобы заглушить возможные звуки и обезопасить себя от порезов). После чего шибанул им по стеклу поближе к дверной ручке. Один раз. Второй. На третьем тяжёлом ударе стекло наконец разбилось, и Уилл осторожно просунул руку, чтобы открыть замок изнутри. Отодвинув жёлтую ленту, он распахнул дверь и вошёл на кухню. Внутри его встретила тишина. Безжизненность. Бардак. То, что раньше казалось тёплым и цельным, теперь пребывало в беспорядке, лишённое главного элемента, который наполнял всё это смыслом. Всю посуду вынули, и теперь она усеивала кухонные поверхности. Некоторые тарелки лежали перевёрнутыми. Шкафчики, в которых они хранились, оставили распахнутыми, бросив, когда там ничего больше не осталось. Шагнув вперёд, Уилл закрыл за собой дверь. Затем сделал ещё шаг. Хруст стекла под подошвами заставил его остановиться. Посмотрев вниз, он увидел на полу осколки разбившегося винного бокала. Звуки его шагов по напольной плитке казались слишком громкими. Кроме них не было слышно ничего, что могло бы его отвлечь — только шёпот воспоминаний у него в голове. Пока Уилл обходил кухню, чтобы в итоге заглянуть в гостиную, ему мерещились призрачные запахи их с Ганнибалом совместных трапез и посиделок за кофе. На большом обеденном столе высились скрупулёзно подписанные и запечатанные коробки. Поднявшееся над горизонтом солнце тепло подсвечивало мебельные контуры. Развернувшись, Уилл зашагал по тёмному коридору к Ганнибалу в кабинет. «Я безусловно человек, Уилл». «Думаю, тебе хотелось бы видеть во мне больше злодейских черт. Несмотря на то, как хорошо ты меня знаешь. Я крайне сомневаюсь, что кого-то можно подобным образом классифицировать, относя к безоговорочно “хорошим” или “плохим”». Распахнув двухстворчатые двери, Уилл устремился вперёд, ища хоть что-нибудь. Что угодно. Неугомонность, не дающая ему сегодня ни секунды покоя, нисколечко не ослабла, несмотря на утешение, которое ему приносил этот невероятно знакомый дом. «Я вернулся туда, где мне место, — подумал Уилл. — Домой». На секунду его лицо озарилось улыбкой, которая тут же исчезла, сменившись горьким смехом. Всего три коротеньких шумных выдоха. Окинув всё вокруг взглядом, Уилл развернулся и побрёл мимо маленького журнального столика, на котором стояли полуувядшие цветы, к лестнице на второй этаж. Ступеньки отчётливо скрипели под каждым его шагом. Очутившись на втором этаже, он посмотрел вниз на длинный коридор, в котором были открыты все двери. Оставленные открытыми чужаками, чтобы тем было удобнее рыться у Ганнибала в вещах. Переступив с ноги на ногу, Уилл заставил себя двинуться дальше. В напряжённой линии его плеч читалась решимость. «Несносный мальчишка…» — Не такой несносный, как ты, — пробормотал вслух Уилл. «Это в тебе говорит страх. Страх, который ты прежде задвигал на второй план. Я никогда не был с тобой беспричинно жесток и никогда — в пределах разумного — не отказывался дать тебе именно то, о чём ты просил. Даже некоторые вещи, о которых ты, возможно, не просил. Интересно, почему твой страх ожил именно сейчас?» Ганнибалова спальня находилась примерно в таком же состоянии, как и всё остальное в этом доме. Ящики выдвинуты, предметы не на своих местах. Несмотря на свет из окна, Уилл включил одну из ламп и огляделся, поджав губы при виде царящего вокруг хаоса. Комод и журнальные столики отодвинули от стены, лежавший перед камином ковёр вообще исчез, как и прогоревшие угли. Наверное, их забрали для анализа на наличие человеческих останков, что было попросту смехотворным (уж здесь-то!). Впрочем, Уилл понятия не имел, на что ФБРовцы считали способным Ганнибала. Какие порочные ужасы, по их мнению, могли твориться в этом доме. То есть нет, не Ганнибала Лектера, но Чесапикского Потрошителя, которого они совсем не знали. Они хватались за любые зацепки, за каждый, даже самый абсурдный, клочок потенциальных доказательств. Уилл был не настолько глуп. Обе стороны Ганнибала, как оказалось, не так уж сильно отличались друг от друга — просто он вёл себя гораздо искренне, когда в маске не было нужды. Уилл подошёл к одёжному шкафу. Здесь до сих пор висели вещи, хотя большинство из них теперь были упакованы. Ожидая конфискации попозже. Уилл провёл по ним пальцами, слушая шуршание пластика. Помедлил над по-прежнему закрытыми ящиками и поочерёдно их выдвинул. Те оказались пустыми. Кровать, к счастью, осталась нетронутой. Немного помятой, но всё ещё застеленной. Не утруждаясь снятием обуви, Уилл улёгся на неё и закрыл глаза. «Уилл». «Уилл...» — Уилл! — отрывисто прозвучало его имя. Недовольно. Не мягкий оклик, чтобы привлечь его внимание, но раздражённый тон кого-то, кто был совершенно не рад его здесь обнаружить. Распахнув глаза, Уилл заморгал. Повернув голову, он обнаружил нависшую над собой затемнённую фигуру Джека. Тот стоял, скрестив руки на груди и недовольно выпятив подбородок. — Какого хрена ты здесь делаешь? — без обиняков выпалил Джек. И продолжил, прежде чем Уилл успел что-либо ответить. — Полицейский сказал мне, что ты сбежал неизвестно куда, пока он был в туалете. А ты в это время незаконно проник на место преступления, наплевав на то, что можешь испортить улики. — Как ты меня нашёл? — спросил Уилл, и сел в кровати, свесив ноги. Пытаясь прийти в себя. Он чувствовал себя заторможенно. В кои-то веки ему удалось крепко уснуть. Он не знал, что это о нём говорило. Особенно в свете его принятия собственного желания увидеть Ганнибала, поговорить с ним… Простыни до сих пор пахли Ганнибалом, и этот запах усыпил Уилла не хуже любого снотворного. — Наблюдающий за домом агент увидел в окне свет лампы. Не увиливай от ответа на вопрос. — Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. — Например, почему тебе вообще пришло в голову сюда приехать? Ты месяцами сидел здесь взаперти, против своей воли. Это должно было оказаться последним местом, куда тебе захотелось бы податься. — Всё не так просто, — ответил Уилл. — А по-моему, всё именно так просто. Тебе нечего здесь находиться. Это не идёт тебе на пользу, а кроме того, ты нарушаешь этим закон. Я без труда мог бы тебя арестовать и посадить под наблюдение. — Ты угрожаешь упечь меня в тюрьму, Джек? — Или в психиатрическое учреждение. Вообще-то, учитывая обстоятельства, может, именно так нам и стоит сделать. До тех пор, пока мы со всем не разберёмся... — Нет. Нет!.. — тут же запротестовал Уилл, и затряс головой. Его накрыла злость, словно огромный разрастающийся саван. — Я не неуравновешен. И никогда тебя не прощу, если ты попытаешься так со мной поступить. — Тогда объясни, что ты здесь делаешь. Помоги мне тебе помочь, потому что я не понимаю, что происходит… чем бы это ни было, — Джек неопределённо повёл рукой, подразумевая всю эту ситуацию. — Не могу! — огрызнулся Уилл. — Потому что я всё ещё… я всё ещё пытаюсь понять это сам, понимаешь? Почему ты не можешь с этим смириться? — Потому что ты сидишь в спальне Ганнибала Лектера. Потому что здесь опасно находиться — вот почему. Что бы ты делал, если бы он здесь оказался, Уилл? — Я не знаю, но его здесь нет. Я знал, что его здесь не будет. — Уилл действительно это знал, на каком-то уровне. Или, по крайней мере, знал, что это было крайне маловероятным. — Он уже наверняка покинул город. Оставаться здесь было бы для него самоубийственным. — Ты не можешь этого знать наверняка! — наполовину взревел Джек. Он тоже легко выходил из себя. Это было проще, чем справляться с дискомфортом из-за чего-то, чего он не мог контролировать. Уилл знал, что Джек прибегнул к старому трюку, помогавшим ему настоять на своём. Люди обычно пугались такого поведения и уступали ему. Уилл лишь невпечатлённо на Джека уставился. Его нынче могло напугать очень немногое. — Мне просто… сложно со всем этим справляться. Я могу отсюда уйти, но мысленно я по-прежнему здесь. У меня такое чувство, будто я так никогда отсюда и не уходил, и я пытаюсь сообразить, что с этим делать. Я пытаюсь успокоиться единственным доступным мне способом. Во взгляде Джека читались плохо скрытая жалость и неловкость. Переступив с ноги на ногу, он кивнул, сжав губы в тонкую линию. — Ладно. Ну что ж, это хоть что-то. Тебе нужно с кем-то поговорить — с Аланой или ещё с кем-то. Мне всё равно, с кем, но ты не можешь продолжать сюда приходить, — сообщил он. — Я не могу разговаривать с Аланой. — Тогда найди кого-нибудь, с кем сможешь. Не говори «Нет», просто подумай об этом пару дней. — Конечно, — тихо согласился Уилл, уже зная, что не станет этого делать. Не из упрямства или чувства противоречия, а просто потому, что никто не смог бы понять его так, как понимал Ганнибал. Даже его собственный отец не мог, а ведь он очень старался. Уилл знал, что любой предполагаемый психиатр не сможет его по-настоящему увидеть — или на сколько-нибудь значимом уровне понять. Всё, чего он мог добиться, открыв рот и разоткровенничавшись (чуть больше, чем уже это сделал) — это рецепта на новые таблетки (может, даже парочку разных) и, с немаленькой вероятностью, нелестное описание в какой-нибудь статье по психологии. Уилл без труда её представил. «Цена эмпатии. ФБР-консультант Уилл Грэм настолько глубоко сопереживал печально известному серийному убийце, что теперь считает себя в него влюблённым». Заголовок, достойный Tattler Crime и ему подобных. Джек положил руку Уиллу на плечо, понукая встать и зашагать к двери. И не убирал до тех пор, пока они не спустились на первый этаж и не вышли из дома. — Если ты нам понадобишься, я за тобой приеду, но до тех пор просто предоставь всё это нам, — заявил он. Уилл не привык, чтобы его прогоняли, особенно Джек. Тот всегда был рад возможности вытащить его из аудитории на любую сцену преступления (игнорируя при этом его психологическое здоровье или преподавательское расписание). Тот факт, что нынешнее расследование затрагивало Уилла напрямую, делал отказ Джека ещё более горьким, но, наверное, именно поэтому Джек так упёрся. Уилл ещё не настолько отчаялся, чтобы настаивать на своём. Это могло причинить больше вреда, чем пользы. Понимал ли Джек, как дела обстояли на самом деле? Видел ли он, насколько глубоко Уилл провалился в кроличью нору? Уилла не интересовала возможность помочь ему найти Ганнибала, он хотел лишь хоть как-то к Ганнибалу приблизиться. По настоянию Джека Уилл забрался в машину и поехал домой, сопровождаемый «хвостом». Чтобы обнаружить у своего дома ещё пару полицейских. Джек не стал здесь задерживаться. Переговорив с полицейскими, он снова вернулся к Уиллу. — Пока что я запрещаю тебе покидать это крыльцо без чьего-либо сопровождения. — Но Джек… — Я серьёзно, Уилл. Сиди дома и не рискуй. Я буду на связи. * * * Как оказалось, Уиллу не пришлось долго томиться в неизвестности. На следующее утро он проснулся совсем рано — от того, что кто-то колотил в его входную дверь. — Уже иду! — крикнул Уилл. Солнце успело подняться достаточно высоко, чтобы Уилл увидел сквозь занавески дожидающегося его снаружи Джека. — Немного рановато, нет? — спросил Уилл, открыв дверь. — Для меня уже не так и рано. Я уже два часа на ногах, — отозвался Джек. Выпустив на улицу Уинстона, Уилл пошёл в кухню, чтобы поставить вариться кофе. Зная, что вкус получится не ахти, но Джек, в его наверняка уставшем и невыспавшемся состоянии, будет рад кофеину. Уилл взял всего одну кружку — наливать этот кофе и себе попросту не было смысла, а чего-то получше он пока не раздобыл. — Не думал, что так скоро снова тебя увижу. Чем обязан такому удовольствию? — поинтересовался он, разворачиваясь обратно в сторону кухни и скрещивая руки на груди. В ответ Джек вытащил из-под мышки сложенную газету и, развернув, шлёпнул на стол рядом с Уиллом, заголовком вверх. Это оказался утренний номер National Tattler. «Любовное письмо Потрошителя» — гласил большой жирный заголовок на главной странице. Прежде чем Уилл успел взять газету в руки, Джек снова накрыл её ладонью. — Я не хочу, чтобы ты это читал. Я хочу, чтобы ты оделся и поехал со мной на сцену преступления. — У тебя труп, и ты хочешь, чтобы я на него взглянул, — прокомментировал Уилл. Не в качестве вопроса — он знал этот взгляд Джека и не собирался разыгрывать непонимание. — Я просто хочу услышать твои соображения, — ответил Джек. — Ты не уверен, что это он? — наклонив голову, Уилл задумчиво отвёл взгляд. Ему действительно хотелось взглянуть на ту статью. — Лаундс, похоже, думает именно так. — Это он. Должен быть он. Не буду врать, написанное выставляет в дурном свете всех нас. В особенности тебя. Одевайся, Уилл. Расскажи мне, что ты увидишь. Давай разберёмся с этим и оставим всё в прошлом. Вздохнув, Уилл дрожащей рукой достал из кофеварки стеклянную ёмкость с кофе, наполнил кружку и с лёгким кивком протянул Джеку. — Дай мне пару минут, чтобы я мог привести себя в порядок, — отозвался он, после чего подошёл к одёжному шкафу, взял оттуда пару вещей и вышел в коридор. Во время своего слишком короткого душа Уилл продолжал гадать, действительно ли это мог оказаться Ганнибал, или же все попросту хотели в это верить. С Джека вполне сталось бы потащить его на какое-то совершенно другое расследование, просто чтобы поскорее раскрыть дело, но Уилл всё равно не сумел бы уговорить себя остаться дома. Его разбирало настойчивое желание увидеть эту сцену. Он должен был удостовериться — и, если это был Ганнибал, возможно, ему удалось бы найти какую-то подсказку о дальнейших шагах. Одевшись, почистив зубы и причесавшись, Уилл вернулся обратно в гостиную, чтобы взять необходимые для поездки вещи. Выйдя на крыльцо, он позвал Уинстона, но того нигде не было видно. — У нас нет на это времени. Просто оставь дверь незапертой, и я скажу офицеру запустить его обратно в дом, — сказал Джек. Они успели проехать около часа, когда он покосился на Уилла. — Будет лучше, если ты постараешься эмоционально отрешиться, когда увидишь эту сцену. Я знаю, ты не совсем это контролируешь, но не хочу, чтобы ты испытал шок. — Я постараюсь держать себя в руках. Не может быть, чтобы эта сцена оказалась мрачнее любых других, которые мне доводилось видеть, — негромко фыркнул Уилл. Джек ничего не ответил. Включив поворотник, он съехал с дороги на лесистую полянку. Здешняя трава выглядела неровной: тут короче, там — длиннее, выдавая, что эта территория кому-то принадлежала и этот кто-то хотя бы изредка сюда наведывался, чтобы привести её в порядок. Деревья вокруг были просто огромными. На полянке их было немного, но за её пределами они росли всё гуще. Джек медленно поехал вперёд, держась начеку, чтобы успеть заметить любые препятствия, и вскоре трава у них под колёсами сменилась полосами утрамбованной грязи, образованной проезжающими здесь год за годом грузовиками и квадроциклами. Уилл увидел вдали небольшую рощу, в которой мельтешили люди, а справа от неё — маленький водоём. Это было красивое место — из тех, в которые он охотно наведался бы в свободное время. Припарковав машину подальше от места преступления, Джек выключил двигатель — оставшуюся часть пути им предстояло проделать пешком. Затем облизнул губы и снова повернулся к Уиллу. — Отвечая на твой вопрос: нет, эта сцена не мрачнее других. Но жертва… он очень похож на тебя. Тебе стоит к этому морально подготовиться. Открыв дверцу машины, Уилл задумался. Ганнибал как-то сказал, что не считает его своей жертвой. Что бы ещё данная сцена ни изображала, если её действительно оставил Ганнибал, смысл был не в Уилле в качестве жертвы. Поэтому слова Джека лишь распалили его любопытство. Здесь было влажно. Пока Уилл брёл за Джеком вдоль вереницы припаркованных машин, напоминавших их собственную, с неба прохладно моросило, обещая позже разразиться полноценным дождём. С каждым шагом подошвы ботинок Уилла чавкали по грязи. Это была явно не наилучшая погода для расследования убийства. Многим уликам предстояло просто затеряться во время сбора. Вокруг места с трупом виднелись натянутые полотна прозрачного полиэтилена: криминалисты пытались защитить то немногое, что могли. И торопились собрать как можно больше материала для анализов, явно желая поскорее перевезти труп в более контролируемую обстановку. Они ждали лишь Уилла. Знакомость этой ситуации должна была успокаивать. Уилл успел побывать на стольких местах преступлений (как с Джеком, так и до него). А повидать на фотографиях — и того больше. Однако сейчас его не успокаивало ничто, знакомое или нет. Какая-то часть него не хотела иметь с этим расследованием ничего общего, но это был его единственный реальный шанс узнать нужную информацию. Уилл подошёл поближе, не уверенный, что его ожидало. Джек не любил заранее искажать его восприятие слишком подробными описаниями — тем предстояло появиться в процессе их работы. Его работы. На расстоянии добрых десяти ярдов от трупа начали появляться куски хирургически отделённой плоти, каждый из которых был оснащён собственной пронумерованной плашкой и накрыт куском полиэтилена. Главное «украшение» висело между двух деревьев. «Убитый висел», — мысленно поправился Уилл, не желая лишать трупа личности, низводя его до уровня неодушевлённого предмета. Джек был прав. Использованный для этой сцены мужчина действительно очень напоминал внешне Уилла. Может, он был слегка повыше ростом и чуточку моложе, но сходство оказалось поразительным. Уилл поневоле задумался, как давно Ганнибал знал о существовании этого парня. Или, может, он просто случайно на него наткнулся в течение последних нескольких дней? Почему-то Уилл в этом сомневался. Уилл уставился на труп, на это кошмарное произведение искусства, и у него защипало от слёз глаза. Тело расчленили, но по большей части — лишь поверхностно. Полностью удалили лишь куски плоти с одного бедра и кисть руки. Оставшиеся отрезанные части аккуратно пришили обратно толстой кроваво-красной нитью, так что труп выглядел сравнительно целым. Вместо одного из отсутствующих пальцев у него на руке обнаружился обрывок протянутой сквозь плоть нити, на конце которой покачивалась длинная изогнутая шорная игла, словно Ганнибала потревожили в разгаре работы. Сам палец лежал здесь же, на расстеленном на земле носовом платке. «Ожидая, чтобы его пришили», — подумал Уилл. Посреди грудной клетки у трупа зияла большая дыра, открывающая вид на внутренние органы и ткани. Маятник Уилла с лёгкостью качнулся, заставляя эту сцену обратиться вспять, мгновение за мгновением. Кусочек за кусочком тело собралось воедино. Большинство повреждений были ему нанесены для достижения требуемого эффекта, а не вследствие порыва жестокости. «Этот мужчина — заменитель, эрзац. Мне важнее это показать, а не выместить на нём свой гнев. Я собираю его воедино, но не до конца. На данный момент он не должен быть целым. Он остаётся незаконченной работой, но его создатель — не я. Все необходимые части здесь, он просто ждёт возможности стать целым». Уилл представил скользкую нить у себя в руках, становящуюся влажной и липкой, хотя он бы этого не почувствовал из-за надетых перчаток. Представил каждый нырок иглы сквозь кожу, стягивающий зияющие порезы в его любимом материале аккуратными ровными стежками. Уилл окинул взглядом каждую мелочь, внимательно всё изучая до тех пор, пока у него не заболели глаза. Ему хотелось прикоснуться к увиденному, прикоснуться к телу. «Прикоснуться к себе», — подумал он, ощутив такое острое и резкое желание податься вперёд, что ему пришлось зажмуриться в попытке обуздать эту тягу. Лишь настолько, чтобы снова овладеть собой, чтобы напомнить себе, где он сейчас находился и какую роль ему предполагалось играть. «Это прекрасно», — подумал Уилл. И почувствовал досаду из-за необходимости делиться этой сценой со снующими вокруг людьми. Это опустошало его так, как не смогли бы опустошить ничьи руки. Эта сцена должна была принадлежать только ему. — Уилл? — не выдержал Джек. Уилл кивнул. — Это Ганнибал, — хрипло подтвердил он. Как будто на данный счёт могли быть какие-то сомнения. Откашлявшись, Уилл продолжил: — Он… эм-м… не обрадовался, что наше с ним общение прервали. Он считает меня по-прежнему ущербным. Это — идеализированная версия того, чего он хотел. — Мёртвый ты, — заключил Джек. — Усовершенствованный, — возразил Уилл. — Насколько я могу судить, все органы на месте, за исключением сердца. Разумеется, я смогу сказать это точно, когда он окажется у меня на столе, — сообщил стоящий на приставной лесенке и делающий какие-то заметки Прайс. При этих словах Зеллер скривился и переключил своё внимание с трупа на Уилла. — Потому что ты такой бессердечный? — поинтересовался он. Но дело было не в этом. Вовсе не в этом. Ганнибал хотел оставить сердце себе. Даже приготовив для них эту сцену, он всё равно действовал эгоистично. Что было и посланием к Уиллу, и признанием. Любовным письмом. Насчёт этого Фредди Лаундс не ошиблась. И данное письмо гласило: «Я заботливо помогаю тебе стянуть твои растрёпанные края воедино. Ты не таков, каким тебе полагается быть. И я всё ещё за тебя борюсь». — Наверное, Ганнибал забрал его с собой и съел, — предположил вслух Уилл. — Он с тобой ещё не закончил, — отметил Джек. — Ну, это очевидно, — согласился Уилл, и добавил: — Я его незавершённый проект. Ему не повезло, что ты добрался сюда первым. — Порезы не идеальны. Смотрите, там, где отрезали кусок кости, края остались слегка зазубренными. Наш мальчик выдаёт не самые лучшие свои результаты. Он пользуется любыми подручными инструментами, которые может раздобыть за такое короткое время. Наверное, ножовкой или чем-то в этом роде, насколько я могу судить, — прищурившись, сказал Прайс. — У него ограниченные возможности перемещения. Ты отобрал у него все его игрушки, Джек. Но это не страшно… — отозвался Уилл, и его голос опустился до мягкого бормотания, когда он подошёл к трупу так близко, как только мог, не выглядя при этом подозрительно. — …поработать руками он любит ничуть не меньше. На мгновение повисла тишина. Подняв голову, Уилл обнаружил, что все присутствующие оцепенело уставились на него. Выпрямившись, он шагнул назад, чувствуя себя совершенно неуютно. — А что насчёт цианоза? — спросил Джек. Развернувшись, Уилл зашагал обратно в ту сторону, откуда они пришли. — Уилл? — окликнул его Джек. Уилл бросил на него взгляд. — Я сделал то, что ты хотел, и теперь пойду посижу в машине. Мне нужно побыть какое-то время одному. Чтобы не видеть… этого. Не дожидаясь ответа, он просто продолжил идти, зная, что если Джек захочет что-либо сказать, то скажет. Никто не попытался его остановить. Джек тоже не стал звать его снова. По правде говоря, Уиллу было плевать на технические подробности и описания условий, в которых Ганнибалов подарок хранился до его прибытия. Эта информация лишь ещё сильнее затуманила бы ему голову, отвлекая от размышлений о том, что ему нужно будет сделать. Открыв внедорожник, Уилл скользнул на сиденье и захлопнул за собой дверцу. У него было мало соображений, куда ему двигаться дальше. Послание Ганнибала было достаточно понятным (по крайней мере, для Уилла), но статичным. Уилл надеялся найти в нём какие-то подсказки о дальнейших шагах. Почему Ганнибал не оставил ему никаких подсказок?.. Уилл снова и снова водил взглядом по пустой приборной панели, изо всех сил пытаясь найти возможные решения и прокручивая их под разными углами. От одной из мыслей у него сам собой приоткрылся рот. Ганнибал что, думал, будто Уилл мог разболтать его подсказки ФБР? Он что, думал, будто теперь, очутившись на свободе, Уилл мог захотеть вернуться к своей старой жизни? Будто существовала хоть малейшая вероятность подобного?.. Разумеется, на самом деле такой вероятности не было. Возможно, потратив уйму времени и сил, Уилл сумел бы собрать себя в кучу настолько, чтобы слепить некое подобие не-совсем-уж-жалкой-и-никчёмной жизни, но на это могли уйти месяцы. Годы. Какая-то часть него всегда будет помнить его чувства под самый конец этого плена. Потянувшись рукой под сиденье, Уилл нашарил там маленький рычажок и откинул кресло в чуть более горизонтальное положение, после чего закрыл глаза. Может, ему посчастливится уснуть, и тогда им с Джеком не придётся вести натянутые неуютные беседы по дороге обратно в Вулф-Трап. Он просидел так достаточно долго, чтобы потихоньку начать успокаиваться, но тут кто-то открыл дверцу машины рядом с ним. Уилла обдало холодным утренним воздухом, и его конечности тут же покрылись гусиной кожей. — Я же сказал, что хочу побыть один, — бросил он. И, открыв глаза, повернул голову, чтобы увидеть в проёме незнакомую одежду. Не униформу — значит, это не был кто-то из команды криминалистов. Пришелец наклонился, чтобы на него взглянуть, и у Уилла округлились глаза от неожиданности и шока, а зрачки сами собой расширились. — Здравствуй, Уилл. Услышав этот голос, Уилл чуть не потерял дар речи.