Избавиться от кошмаров

Утро встретило Какаши чувством дежавю. Он проснулся от стука и непонятного воя, доносящихся из другой комнаты. Только вот вставать и идти крушить совершенно не хочется. Какаши потянулся, сладко зевая, прикрыл снова глаза. Ничего ведь плохого не случится, если он ещё поспит. - Доброе утро, - прозвучало над головой. Обито держит поднос в руках, Какаши чувствует приятный запах яичницы, поджаренного хлеба и кофе. - Завтрак в постель, - улыбается. Он ставит поднос рядом с футоном, садится. Наклоняется непривычно близко, хочет поцеловать. Какаши отдёргивается, смущается, смотрит непонимающе. - Я сначала схожу умоюсь, - бормочет под нос и выскакивает из комнаты. Какаши закрывается в ванной, переводит дыхание, берёт в узду нахлынувшее смущение. Он бы и рад перестать краснеть, как школьница. Но почему-то с Обито это не работает. Споласкивает лицо, выполняет утреннюю рутину, вглядывается в своё отражение. Возникает чувство, что за стеклом совсем другой человек. Слишком бодрый, слишком взъерошенный. Но он чувствует себя более готовым к встрече с Обито, чем пять минут назад. Он не знает, как относится к тому, что произошло ночью, да и непривычная тянущая боль, хоть и лёгкая совсем, не то, что после тренировок, даёт о себе знать. Но он готов поговорить наконец (собирался-то это сделать ночью вместо всего этого, но что уж поделать). Во всяком случае, Обито не сбежал с утра, приготовил завтрак. Холодным умом Какаши бы оценил свои шансы как достаточно высокие. - Я спас чуть больше половины, - дожёвывая тост, произнёс Обито, подталкивая поднос к ногам. - Спасибо, - звучит всё же с ноткой неуверенности. Какаши садится обратно, стараясь сохранять дистанцию, берёт чашку в первую очередь. Горечь успевшего остыть кофе въедается в горло. Какаши не поднимает глаз, играя заинтересованность в завтраке. Обито исподлобья бросает взгляды. Он сам не совсем понимает, как относится к ситуации. Не каждый день находишь бывшего товарища с распоротыми венами. Не каждый день спасаешь его от кошмаров своим присутствием. Не каждую ночь поддаёшься соблазну разделить с ним постель. - Это было не от отчаяния, - начал первым Какаши. - То, что произошло ночью. Я действительно этого хотел. - Это хорошо, - кладёт Обито руку на неподвижную ладонь Какаши, вынуждая посмотреть на себя. - Даже отлично, - и улыбается. Снова лучезарно и расслабленно, как будто напряжения и не было. - Я хочу попробовать эти отношения, - продолжает уже менее уверенно: - Если ты, конечно, тоже это хочешь. - Хочу, - тихо и лаконично. Ничего лишнего, лишь остывший завтрак и ладонь на ладони. И Обито приближается опасно близко. Какаши не двигается. Чувствует, как тот преграждает свет собой, потом чувствует дыхание. Чувствует неловкий поцелуй. И невольно думает, что тот, кто был волком при свете луны, сам становится смущённым и нерешительным под гнётом солнца. Он отвечает, сминая чужие губы, проходится по ним языком, чувствуя опьянение от чужой уже неуверенности на контрасте. Но останавливает свой порыв, давая им глотнуть воздуха, давая посмотреть друг другу в глаза с самого близкого расстояния. Обито задерживается лёгким касанием пальцев на щеке у основания шрама, отстраняется. Возвращает всё на круги своя. Оставляя только прикосновения чуть дольше и взгляды чуть ярче. Они снова идут на рыбалку, как в первый день пробуждения Какаши, снова болтают, готовят, спорят, болтают, пытаются выбрать фильм, Обито пытается вытащить его в кино, но без шансов. Какаши хватает на первую афишу у входа, после чего прогулка ограничивается походом в магазин и длинной дорогой из двух. Какаши не просит прощения. Обито это не нужно. Какаши всё ещё страшно. Обито это понимает отчасти. Но не может перестать пытаться. Как будто видит в этой игре перетягивание каната затворничества-обычной жизни единственный способ помочь. Но не настаивает. Отпускает верёвку как только оппонент теряется, повиснув под напором, заглянув в бездну между. Просто переступает обратно, протягивает руку, помогает подняться. Какаши лежит в объятиях. Пусть он дал слабину перед развлечением, перед ночёвкой под одним одеялом он спасовал. Перебирает то складки простыни, то чужие пальцы. Уснуть всё так же сложно, но страх отступает. Обито сонно врезается лбом в затылок Какаши, щекочет кожу дыханием, отчего Какаши покрывается мурашками вдоль позвоночника. - Сегодня был последний день моего отпуска. - Что? - Какаши прекрасно расслышал и прекрасно понял, скорее понадеялся. - Завтра я уйду, - ловит пальцами ладонь Какаши, кладёт на футон, оглаживает. - На первые дни я буду брать короткие миссии. И буду приходить вечером. Ты же не против? А что ещё Какаши может ответить? Что он и не задумывался о том, что будет дальше? Сейчас бы человек, вены порезавший, думал о будущем... - Нет, - Какаши сдерживает себя. - Я буду тебя ждать, буду стараться готовить что-нибудь вкусное. Какаши чувствует, как расслабляется Обито. Он хотел сказать, но тянул до последнего. Всё ещё боится оставлять Какаши одного. А сам Какаши не может сказать, что правильно. Он правда не задумывался, что будет потом. Когда Обито уйдёт, когда ему самому придётся вернуться. Время не вечно. Но об этом так просто забыть в романтичной скуке неловкого совместного быта. Какаши и не хочется вспоминать, что было до всего этого. Это явно было хуже. Обито не хочется отпускать. Но ведь вечно он его держать не может. В конце концов, он всё ещё не здоров, и даже Обито, перед которым он открылся, не во всех красках понимает, насколько. Но сейчас Какаши хотя бы чувствует, что у него снова есть силы бороться. Пусть не ради себя или ради него, но ради того, чтобы попробовать. Интерес, предвкушение, азарт, возбуждение. Это всё будет, если он продолжится. Но только если он продолжит. И он не может отпугнуть от себя Обито, если есть надежда на то, что всё будет хорошо. Он продолжает тихонько перебирать пальцы уже спящего Обито и не может перестать думать о том, что всё налаживается в его жизни. Только это ощущение пугает не хуже кошмаров. Как будто сам факт представления спокойного будущего способен перечеркнуть саму возможность этого будущего. Но чем же тогда занимать голову бессонными ночами? А теперь ещё и днями без Обито. Прошло слишком мало времени, но он так привык быть не один. Обито так естественно вписался в его жизнь. В его ошмётки жизни, между миссиями и кошмарами. Чего же это стоило ему самому? Какаши старался не задумываться о том, в каком состоянии был найден. И что чувствовал Обито. Находясь за дверью сознания, это событие и так достаточно жжёт стыдом. Нет, он точно не пойдёт больше ни на что подобное, в каком бы состоянии ни был. Ночь прошла без сновидений для Какаши. И утро встретило его остывающим пространством. Он и правда ушёл. Червячок сомнения в реальности прошедшей недели закрался в сердце, но Какаши постарался задушить его. Ему правда лучше, он не хочет, чтобы все силы, которые потратил на него Обито, прошли зря. Какаши пытается заниматься бытом, пытается развлекать себя, но постоянно ловит себя на мысли, что всё вроде и неплохо, но не то. Насколько же сильно он умудрился привязаться к Обито. Насколько же сильно тот умудрился въесться под кожу. Какаши снимает бинт нехотя. Он уже пару дней может не носить повязку: общими усилиями рана почти полностью затянулась. Аккуратно распорол шов, вытащил крохотные обрывки нити. Скоро совсем зарубцуется. Какаши ещё не придумал, как прятать шрам, особенно на медосмотрах. Надеется, что будет достаточно частичного хенге. Складывает печати на пробу, направляет чакру в руку. Кожа становится гладкой и ровной. Распределяет чакру снова, чтобы скрыть использование от потенциальных глаз. Дестабилизируется, маскировка рябит, то и дело открывая глазу обрывки рубца. Видимо, отвык следить за собственным потоком. Как быстро забываются некогда жизненно необходимые навыки. Нужно будет потренироваться с Обито. Развеивает хенге совсем, возвращается к делам. День тянется медленно, а сосредоточиться на книге или фильме не получается. Постоянно мысли переключаются на Обито, на то, что они теперь вроде бы вместе, на собственные чувства. Он не испытывает какого-то чувства эйфории или пресловутых бабочек в животе. Он безумно рад, что Обито не отверг его, но такое ощущение, что живую и наполняющую часть этих эмоций высосало куда-то. Остались след, контур, цвет, но никаких бабочек. В животе только урчание, напоминающее, что пора бы поесть. Он смотрит на время, прикидывает, через сколько примерно может быть Обито, вздыхает. Думает, что можно приготовить на ужин, чтобы порадовать Обито. Хорошо было бы сходить и купить свежего мяса. Но от мысли о том, что придётся выйти в одиночку, пусть даже ненадолго, на люди передёргивает. Но они всю неделю питались практически одной рыбой. Да и овощей бы взять не мешало бы. Какаши уже готовится выходить, собравшись с мыслями, стоит перед дверью. Но шелохнуться не может, рука замирает в сантиметрах от двери, по затылку пробегает холодок. Отдёргивает руку, оправдывая себя тем, что это глупая идея, что ещё слишком рано. Но ведь с Обито всё нормально? Но Обито - это другое. А что было бы, если бы Обито не остался с ним? Было бы плохо. А что было бы, если бы Обито вовсе не пришёл? Ничего бы не было. И думать о таком не стоит. И потакать своим слабостям тоже. Но дверь всё равно не открывается. Как будто между ней и Какаши поставили невидимую стену, через которую Какаши не может пробиться. Как будто кто-то нашёптывает на ухо возможные последствия его срыва каждый раз, когда он заносит руку, и опаляет кожу могильным холодом. Вдох. Выдох. Взять себя в руки. Это не сложно. Совсем разнежился в этом созданном коконе из тепла и заботы. Разве имеет шиноби право привыкать к такому? Только он коснулся ручки, как та начала двигаться сама. Быстро. Какаши только и успел отскочить и вытаращить глаза, уперевшись в удивлённое лицо, появившееся в открытом дверном проёме. - Привет, ты куда-то собирался? - Обито проходит внутрь, закрывая за собой, всё ещё смотрит заинтересованно. - Нет. В смысле, да, - переводит дыхание. - Напугал. - Прости, - потирает затылок рукой, прикрывает глаза, смущённо улыбаясь. - Я пораньше закончил, так что по дороге к тебе прошёлся по лавкам, - протягивает два пакета с довольным лицом. Какаши неуверенно берёт их, заглядывает внутрь, обнаруживает хороший кусок свежей говядины, аккуратно завёрнутый, в одном и несколько банок пива во втором, поднимает глаза на Обито. - Я решил, что мы давно не ели мяса. Пусть будет небольшой праздник. Какаши ухмыляется под маской, удивляясь тому, как совпали их мысли. Хотя и чувствует стыд за то, что снова принял заботу, а не оказал в ответ сам. Но ничего, у него ещё будет возможность. У них же есть время. Даже сейчас Какаши может помочь, взяв на себя вечерний быт и делясь уютом. И он будет это делать, потому что иначе не сможет. Пока Какаши жарит мясо, орудуя палочками, Обито потягивает пиво, сидя рядом и болтая. Сначала про миссию, потом его внимание цепляется и перепрыгивает на что-то другое. И так и продолжает скакать с темы на тему, пока Какаши не замечает, что Обито почему-то остановился. Он бросает через плечо: - Что-то не так? - не отводя взгляда от раскалённой сковородки. - Да нет, просто любуюсь, - Какаши обернулся, сдвинув в непонимании брови, проследил за направлением взгляда, который не сразу поднялся выше. - У тебя отличная задница, - с такой наивной искренностью, контрастирующей с содержанием, произнёс Обито. Какаши едва сдержал позыв расхохотаться. - Спасибо, конечно, но мясо я всё равно поделю поровну, для дополнительных кусочков придётся постараться получше, - Какаши вернулся к своему действию, перекладывая готовое на тарелки и выкладывая свежее мясо. - Чёрт, мой хитрый план раскрыли, - театрально всплеснул руками Обито. Подумав немного, он поставил банку на стол и подошёл сзади, приобнимая легонько, чтобы не особо мешать, и положив голову на плечо. Он втянул воздух носом. - Как же вкусно пахнет. Я сейчас техники воды смогу без печатей использовать. - Попридержи своё слюноотделение хотя бы пять минут и всё будет готово, - Какаши постарался придать побольше строгости своему голосу, но эти шаловливые ручонки не остановить. Обито нагло схватил вторую пару палочек и принялся тащить уже кусочек ещё горячей говядины. Какаши смотрит с осуждением на довольно жующую морду над своим плечом. - Мог бы и потерпеть. - Так фкушнее, - улыбается, стягивает ещё кусочек и возвращается на место. А Какаши даже злиться не может. Просто улыбается, как идиот, пока Обито не видит. И куда делся тот Какаши, который за подобное палочки в руку воткнул бы? Ну, или хотя бы отругал, прочтя нравоучительную лекцию об уважении и прочем. В прочем, пусть там и остаётся. А этого и так всё устраивает. Когда уже всё готово, Обито набрасывается на еду без риска получить кухонной утварью по башке и конечностям. В какой-то момент Какаши замечает нахмуренные брови, сжатые в линию губы и серьёзный взгляд, задумчиво рассматривающий почти пустую банку, но не видящий её. - Обито? - Учиха поднимает глаза, но выражение его лица не меняется. - Какаши, у меня скоро миссия на неделю минимум. И у меня есть просьба к тебе: пообещай, что дождёшься меня. Какаши как громом ударило. Он замер на месте, чувствуя, как краснеет, пытаясь опустить глаза и разорвать зрительный контакт. Обито нарушил, некое устоявшееся негласное правило - не упоминать о том, что сделал Какаши. И Какаши абсолютно растерялся. Но он способен взять себя в руки и ответить. Пусть хрустнули костяшки и загудели мышцы от напряжения. - Обещаю, - твёрдо, насколько мог, ответил Какаши. И Обито расслабился, смягчился, смог и сам Какаши. Хотя атмосфера больше и не стала такой же лёгкой и небрежной. Пусть Обито и пытается шутить и поддерживать разговор. Всё равно Какаши чувствует нотку горечи на языке, когда улыбается, кивает или отвечает немногословно. Он старался не задумываться о том, что чувствовал Обито, и чего боится сейчас, а сейчас это лавиной наваливается на него. И мозг коварно подкидывает воспоминания о таких же взглядах, которые периодически в моменты задумчивости появлялись у Обито. Какаши старался не обращать на них внимания, мало ли, что может происходить в жизни у самого Учихи, он и не знает, и не хочется лезть в душу. Не до этого пока что, самому бы как-нибудь выжить. Он просто принимал, но ничего не отдавал взамен. И грош цена всем его попыткам что-то вернуть. Какаши так и проходил весь вечер в задумчивости и отстранённости. Хотя Обито и рядом, но самому казалось, что он где-то далеко, вот он дотрагивается до руки, но Какаши не может коснуться в ответ, он слышит голос, но ответить не может. Мысли спутались в грязный ком из стыда и вины, вытягивая из глубины то, что он благополучно закапывал: эти пугающие сны, образы, от которых веет холодом, смертью и болью. Он вспоминает, как пытался понять, что происходит, пытался увязать всё в одну картину, но никак не мог, но осадок оставался и остаётся. И несмотря на тёплую грудь, прижавшуюся к спине, мерное дыхание, ленивые поглаживания, засыпать страшно. Страшно до приступа паники, до колотящегося сердца, до дрожащих пальцев. И Обито это, конечно же, замечает. - Прости, что напомнил, - проводит пальцем по рубцу на вытянутой руке, отчего Какаши вздрагивает. - Для меня это действительно важно. Я сам не до конца понимаю, что чувствую. И уж тем более не могу понять, что чувствуешь ты. Но я не хочу, чтобы всё вот так закончилось, - шёпот звучит едва слышным шелестом и оканчивается лёгким касанием губ на натянувшейся коже на позвонках. Какаши резко отстраняется, садится в темноте. - Хватит, - тихо, стараясь подавить рвущиеся эмоции, от чего голос звучит надломленным. - Что хватит? - Обито привстаёт с футона, пытается положить руку на плечо, но Какаши дёргается. - Хватит ко мне относится, как будто я вот-вот сломаюсь, - хотя, возможно, это и так, но это не то, о чём стоит упоминать. - Как я смогу вернуться к нормальной жизни, если слишком сильно привыкну к твоей заботе. Как я смогу вернуть тебе всё то, что ты мне дал, - добавил он уже тише, как будто не уверен, что действительно хочет, чтобы Обито это услышал. - Так вот, что тебя так взволновало, - он садится рядом, приподнимает лицо Какаши за подбородок, вынуждая того посмотреть в глаза. - Какаши, всё что я делаю, я делаю по собственной воле, не из жалости или чего-то подобного и не потому, что жду чего-то взамен. Это моё решение. А ты можешь в любой момент сказать, что тебе не нравится. Ты меня понимаешь? - Какаши неуверенно кивает, понимая, что его всё ещё гложет изнутри. - Хорошо, - Обито легко целует в уголок губ. - Не заморачивайся на этом. Хочешь, я тебя шлёпать буду после каждого своего "проявления заботы" в качестве оплаты? - выделяет кавычки в воздухе, усмехаясь. - Интересные у тебя тарифы, - Какаши улыбается уголками губ в ответ. Обито ложится обратно, приглашая Какаши лечь рядом. Какаши следует его примеру. Изо всех сил пытается выкинуть из головы всё ещё давящее чувство вины. Пытается, пока не проваливается в забытье. Но оно разрывает ткань сна с новой силой новым кошмаром, из которого Обито едва успевает вытянуть, пока его снова не поглотило. Какаши цепляется за чужую футболку, успокаивает сбившееся дыхание. Обито поглаживает по волосам, пока Какаши не приходит в чувства, проводя снова в своей голове стёршуюся границу между сном и реальностью. Они укладываются обратно, у Какаши всё ещё подрагивают руки. Он не может уснуть больше до самого утра. Когда Обито тихонько встаёт, стараясь не тревожить, он притворяется спящим, не особо понимая зачем. Выжидает, пока шаги скроются с негромким хлопком входной двери. Чтобы начать новую итерацию. Как бы Какаши не старался бодриться, отвлекать мысли, направляя в другое русло, пытаться снова погрузиться в эту глупую грубоватую романтику их с Обито совместных вечеров, но кошмары стали приходить каждую ночь. Как будто разочаровавшись в точечных, но мощных атаках и посылая силы понемногу, беря измором. Недостаточно, чтобы по пробуждении выворачивало наизнанку и душу и тело, чтобы хотелось скрыться от всего и вся, забиться в угол и не существовать, но достаточно, чтобы дёргало конечности от каждого неожиданного звука, чтобы ожидать подвоха за каждым углом небольшого скрипучего дома. Даже у Обито проявились мешки под глазами через пару дней. Какаши не знал, как с этим справится. Иногда получалось всю ночь провести в дремоте, не погружаясь глубоко, но от такого рваного сна днём совершенно не было сил. Но хотя бы Обито выглядел отдохнувшим. И Какаши решил, что так лучше. Его проблемы не должны так серьёзно отражаться на жизни другого человека. Пусть он и понимает, что Обито хочет ему помочь, но он не может возложить всё своё изъеденное нутро на его плечи и расслабиться. Он пытается облегчить заботу о себе как может. Как бы это не звучало. А потом Обито ушёл. Путь ему и его команде предстоял в Кумогакуре. Быстро уж точно не справишься. И непонятно, насколько миссия может затянуться. Какаши и боялся и ждал этого момента. Ему казалось, что за время без Обито он сможет понять, есть ли у него вообще шанс на выздоровление или нет. И он уже решил, что если нет, то он не будет больше шиноби. Не сможет. Паранойя, галлюцинации, дрожь, невозможность периодически контролировать чакру - дерьмовые союзники для ниндзя. Если, конечно, это не симптомы противника. Если Какаши не добьёт себя сам в приступе, то откинется на первой же миссии. Сейчас это ясно для него как день. Не такой уж плохой план. Его хотя бы не запишут в самоубийцы. Вот только не он один может пострадать. Как это случилось в тот день. Да и Обито. Почему-то Какаши кажется, что Обито всё поймёт, если с ним что-то случится. И такой дурак наверняка начнёт винить себя. Какаши снова вглядывается в потолок. Он не знает, чего ждать, но почему-то спокоен. Может, постоянное напряжение даёт уже о себе знать. Хочется просто отрубиться и будь что будет. Так ли важно, что перед глазами, что за глазами, если тело уже не выдерживает. Веки смыкаются сами собой. Сон приходит почти сразу. Какаши стоит посреди поля боя, усыпанного трупами. Кого-то он знает, кого-то нет. Тяжёлое чувство заставляет не отводить глаза, вглядываться в изломанные фигуры, в обезображенные черты лиц. Он не ищет никого конкретного. Ему ничего не нужно. Он просто ждёт, что же на этот раз ментально долбанёт его так, что он закончится как человек. И, видимо, долго ждать не придётся. Он замечает фигуру прямо перед собой, белёсую до пустоты, с вкраплениями такого же пустого чёрного. В искореженном лице почти не угадывается, кем он был и кем мог стать, но глаза всё так же пробивают насквозь. Фигура двигается рывками, будто пропуская кадры, останавливается совсем близко, лишая Какаши воздуха, завораживая злобой и торжеством, плещущимися в разноцветных глазах. Обито медленно поднимает бесцветную руку вверх, обращая внимание на светило, искажённое словно болезнью пятнами томое. Какаши не понимает мозгом, что это, но чувствует, что это конец. Чувствует обречённость, апатию, бессилие. Чувствует тёплые капли, текущие из собственного рта. Слышит слова, произнесённые близко, но будто через толщу воды входящие в сознание: "Это только начало". И его собственное лицо ухмыляется перед ним. Какаши опускает глаза, чтобы увидеть пробитую насквозь грудь. Усталость свинцом заполняет тело изнутри, заставляет осесть как мешок, но он всё ещё смотрит на человека перед собой. Его образ сменяется с бешеной скоростью. От калейдоскопа мёртвых лиц голова идёт кругом, но фоном в чёрном пространстве величественно вздымается прокажённая луна. Какаши закашливается, давится каждым вдохом, судорожные попытки дышать разламывают скованность тела. Он скрючивается в эмбрион в судорожной попытке поймать воздух. Видит в полутьме красные капли на некогда белых простыне и подушке. Восстанавливает дыхание. Чувствует мерзко холодящую влагу у рта и носа. Смачивает её пальцами, вглядывается. Он чуть не захлебнулся во сне из-за банального назального кровотечения. Было бы смешно, если бы не было побоку. Какаши пошатываясь поднимается с футона, чувствуя кожей неприятный промозглый взгляд. Смахивает нахлынувшее плечами, считая, что всё остатки кошмара. Но чувство не пропадает, когда он входит в ванную, пока смывает кровь с лица, пока решает взглянуть ли в зеркало или пойти обратно и попытаться снова уснуть, не оглядываясь. Он всё-таки выпрямляется, поднимает глаза, поправляет мокрой ладонью непослушную чёлку. По ту сторону на него смотрят два глаза. Один тёмно-серый, а второй - не его.