Герои Энвелла: Next Generation

Как только Женька выскочила за дверь, Лайла внутренне выдохнула. Всё, теперь её хрен догонишь. У них всё получилось. Ну ладно, не совсем всё, плохо, конечно, что малая убежала одна, но тут уж ничего не поделаешь, Танька одна мымру бы не удержала. Дальше Женьке придётся самой. Зато Лайла теперь могла их троицей гордиться — никто ещё не осмеливался вот так укусить мымру, а потом ещё и повалить на пол. Ух, когда остальные сокамерники услышат, обзавидуются! Жаль, это чувство триумфа длилось недолго. Всё-таки мымра была взрослая, крупная тётка, а они — две худенькие девочки-подростка. Она резко метнулась в сторону — и Танька оказалась дискредитирована. Девчонка сильно ударилась головой о стену, разжала руки и упала на пол. Лайла продержалась чуть дольше — но тут в поле её зрения появился кулак мымры и врезался ей прямехонько в нос. В лице подростка вспыхнула сильная боль, а потом, хоть и чуть слабее, в затылке, когда мымра отшвырнула её к стене. Тихо поскуливая, Лайла закрыла руками кровоточащий нос и перевела взгляд на Таньку. Её подруга лежала на полу, скрутившись калачиком, и держалась за голову. Лайла её понимала: ей-то в драках бывать приходилось, удары по голове — это всегда плохо. Но сейчас она не могла Таньке позволить отлежаться. Мымра куда-то исчезла, но наверняка ненадолго. Им нужно отсюда уходить, сейчас же. — Танюх, надо валить, — прогундосила Лайла и тряхнула подругу за плечо. Та посмотрела на неё расфокусировавшимся взглядом и Лайла поняла — дело дрянь. — Танюх, ну же! — она тряхнула её сильнее, а сама мысленно взмолилась: «Только не теряй сознание, не теряй!». Танька начала потихоньку садиться. Ура, кажется достучалась! Но только Лайла хотела подставить подруге плечо и увести её, как вернулась мымра. Подросток немедленно посмотрела ей в глаза и поняла — на этот раз всё серьёзно. Они таки сумели её достать. Глаза метали молнии ярости, зрачки словно пульсировали, зубы оскалились в озлобленной гримассе, а кулаки, казалось, вот-вот выпустят когти. Парадокс: Лайла прекрасно понимала, что раз она тут единственная в полном сознании, то её сейчас и будут бить, и бить беспощадно, как лупят в подворотне гопники своих жертв, но её это абсолютно не пугало. Потому что когда твой противник теряет контроль первым — это признак того, что он слабее тебя. Это всё равно что неофициальная победа. Поэтому Лайла просто усмехнулась, встала и закрыла собой Таньку. — Пожалеешь, — выплюнула сквозь зубы мымра. — Похуй, — ответила Лайла с мрачным торжеством в голосе и с металлическим привкусом на губах. Она перестала победно ухмыляться лишь тогда, когда кулак мымры врезался ей в рёбра.

***

Маленькая девочка мчалась со всех ног, не разбирая дороги. Куда она бежала? Она уже сама не знала, знала только, что останавливаться нельзя. Почему на улице так не светло? Ведь сейчас же день. Ей такая погода не нравится: ветер слишком сильный, всё вокруг будто серое, о кожу бьются мелкие, но холодные капли. Это дождик идёт. Надо бы найти где спрятаться и переждать его… Нет. Нельзя останавливаться. Иначе будет плохо. Впереди деревья. Они слишком высокие, слишком тёмные, слишком страшные, но бежать больше некуда. Только вперёд. Справа от неё вдруг вспыхивает ярко-белый свет, за которым из ниоткуда выскакивает чёрное, как ночь, чудовище, затем оно издаёт громкий, режущий слух визг… и останавливается в нескольких метрах от неё, обдав горячим дыханием. Девочка его примеру не следует. Наоборот, она ускоряется, и вскоре её окружают тёмные стволы деревьев. Под ногами хрустят листья, ветки тянутся вслед за ней, так и норовя достать, дёрнуть, схватить, навредить… Девочка вспоминает тот самый сон, который ей очень долго не давал покоя. Она как будто оказалась в нём, на сей раз по-настоящему. Вокруг тьма, ничего не видно, она одна. И нет того единственного человека, который мог бы прийти ей на помощь, и, возможно, никогда уже не будет. Но она всё равно останавливаться не станет. «Евгения думает, что она этой своей Кире нужна?» — спрашивает в её голове ехидный голос. Она не знает. Она уже ничего не знает. Но… дороги ведь запоминаются не просто так, верно? Впереди начинает маячить прохудившаяся крыша знакомого здания, и она понимает — не просто так.

***

Кира припарковала машину неподалёку от детдома и, как только вышла, сразу же оглянулась. Вик пока ещё не приехал. Значит, придётся ждать. Кира цыкнула языком. Беспокойство за Женю разрывало её на части, хотелось действовать, вбежать внутрь, сделать хоть что-то, кроме бесполезного стояния на месте! Но Кира понимала: если она сейчас влетит внутрь этакой спасительницей на блатной козе, то неизвестно ещё, как развернётся ситуация, и Вику в итоге придётся спасать не только её, но и сотрудников детдома. Короче, с братом будет безопаснее не только ей. Кира встала возле машины и уставилась на дорогу, чтобы не пропустить коричневый «Пежо» Вика. Она барабанила пальцами по капоту, ёжилась от пока ещё несильного дождя, ходила туда-сюда, даже выудила телефон, чтобы позвонить и поторопить братца, как вдруг у неё за спиной раздался женский голос: — Извините. Кира развернулась и обнаружила ту самую женщину, которая выходила её встречать, когда Сменкина привезла обратно Женю. Как её звали… Анна какая-то там? — Здравствуйте, Кира Андреевна, — поздоровалась женщина, явно выглядя чем-то встревоженной. — Не знаю, помните ли вы меня, но я Анна Михайловна, замдиректора детдома. Я вас ещё встречала, когда вы возвращали Евгению. — Я вас помню, — осторожно ответила Кира, чуя неладное. — А… вы как узнали, что я здесь? — Только что вас в окно увидела. Вы ведь к нам, да? — И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Простите, что я не могу оказать вам должный приём, но у нас сейчас ЧП, и я буду очень благодарна, если вы нам поможете. — Что за ЧП? Тревога внутри Киры всё нарастала, а от следующих слов женщины её кровь превратилась в лёд: — Евгеша сбежала. Вы не знаете, куда она могла пойти? Весь мир ушёл у Киры из-под ног и лишь через несколько минут она смогла из себя выдавить: — Что значит сбежала? — Через чёрный ход, — с отчаянием ответила Анна Михайловна. — Двое из детей постарше украли ключ и выпустили её. От этих слов у Киры где-то в сознании вылетел слишком крепко закрученный винтик. — В смысле «украли»?! — рявкнула она. — В смысле «выпустили»?! А персонал ваш всё это время куда смотрел?! — Кира Андреевна, у нас под сотню детей! — Анна Михайловна ответила твёрдо, но сама на всякий случай сделала шаг назад от бешеной собаки, которая засела в кареглазой тётке. — За каждым уследить просто физически невозможно! — Ага, — сарказмом в голосе Киры можно было резать металл, — и приют ваш чистый как слеза младенца и, как выразилась ваша директриса, из него «нет смысла сбегать»! — Понимаете, тут всё не так просто… — Не понимаю и отказываюсь понимать! — Кира остервенело выхватила ключи и нажала на кнопку, представляя на её месте горло Анны Михайловны. — Я еду её искать, и если не найду, то лучше забаррикадируйте детдом! — Кира со всей силы дёрнула ручку двери. — Но я искренне сомневаюсь, что это вас спасёт! — добавила напоследок. — Стойте! — Анна Михайловна попыталась взять её за плечо, но наткнулась на такой озверелый взгляд, что сразу же передумала. — Пожалуйста, если… точнее, когда найдёте Евгешу, позвоните мне. — Женщина выхватила из кармана пиджака ручку и визитку и быстро что-то нацарапала на задней стороне. Затем протянула Кире и повторила: — Именно мне и именно по этому телефону, хорошо? — С какой радости? — фыркнула озлобленно Кира. — Послушайте, я понимаю, что вы мне не доверяете, но я, честное слово, хочу найти Евгению и помочь ей не меньше вашего! Прошу вас, просто возьмите и сообщите, когда найдёте! Как минимум для того, чтобы я могла отозвать других ищущих. Кира сцепила зубы, но визитку взяла. Взяла молча, потому что ей очень хотелось разразиться гневной тирадой, указать на все дырки в системе безопасности детдома, даже начать угрожать, но это могло подождать. Сейчас всё могло подождать. Сменкина села за руль, хлопнув дверью, судорожно повернула ключ в зажигании, поставила на максимум дворники (дождь успел усилиться) и выехала на трассу, чуть не врезавшись в проезжающую мимо «Сузуки». Водитель громко посигналил ей вслед и явно наградил парой нелестных словечек, но Кире было плевать. Сейчас её мысли были заняты только одной целью: найти Женю. Женя… она же такая маленькая, а Санкт-Петербург такой большой! Куда она побежала? Где её искать? Да и что сказать, когда найдёт? Вдруг она её даже слушать не захочет? Ой, да кого она обманывает?! Кира сейчас была на всё согласна: пусть Женя злится, пусть ненавидит её, лишь бы была в порядке! А всё-таки, где её искать? Кира едва сдержалась, чтобы не проехать на красный свет, и принялась прокручивать все места, где они с Женей были. Её квартира, магазин одежды, супермаркет, дом Вика и Вали, детская площадка, парк, детский сад, заброшка… Сердце Киры пропустило удар. Точно! Там, где они встретились! Бывший собачий приют! Ох, лишь бы она оказалась права, лишь бы не ошиблась! Женя ведь могла побежать в совсем другую сторону и заблудиться…! Пофиг. Кира перевернёт с ног на голову и вывернет наизнанку весь город, если понадобится, а Женьку найдёт. Сменкина даже не выключила мотор, когда подъехала к приюту. Она распахнула дверь, выскочила из машины прямо под дождь, который уже конкретно так подливал, и бросилась в сторону здания. — Женя! — выкрикнула она. Нет ответа. Кира промчалась мимо дерева. Вода стекала с него каплями, будто слёзы с лица. — Женя! — на этот раз чуть громче. По озеру расплывались круги. — Женя, ну где же ты? — и ещё громче. Здание приюта словно играло барабанную дробь, когда капли приземлялись на его дырявую крышу. — Женя, прошу тебя, отзовись! — уже теряя надежду, крикнула Кира. Она стояла прямо перед приютом. Полуразобранные клетки напоминали пасти чудовищ из игры, а дождь на них походил на слюни. А здание даже живым не было, но всё равно напоминало Каркиноса. Вот он уже открыл свою покореженную пасть вместо двери и… — Кира? Кира словно вернулась в реальность. Дверь бывшего приюта, вернее, то, что от неё осталось, приоткрылась и из-за неё выглянула знакомая фигурка. Мокрая от дождя, опять вся в грязи, но живая и здоровая Женя стояла на пороге и тёрла кулачком заспанный глаз. — Женя! — облегчённо воскликнула Кира, бросилась вперёд и стиснула девчонку в объятиях. Через несколько секунд она почувствовала, как Женя обнимает её в ответ. Кира отстранилась и немедленно изьявила требование: — Никогда, слышишь? Никогда больше так не делай! Ты меня так напугала, что… Она не закончила и сразу же сменила тему: — Прости. Жень, ты в порядке? — Ага! — кивнула Женя, глядя на неё счастливыми глазами и тут же защебетала: — Лайка меня к тебе отвести хотела, но тут злая тётка такая выходит и такая: «Куда это вы?», — это было сказано преувеличенно противным голосом, — а мы такие «Никуда!», но она нам не поверила и начала ловить, а я за дверь выскочила и убежала! И вот я здесь. Кира облегчённо рассмеялась. Всё было в порядке. Всё было в порядке. — И я этому очень рада, — честно сказала она, ещё раз обняв Женьку. Затем она сказала то, что далось ей на удивление легко: — Поехали домой. Судя по тому, что лицо Жени выразило множество отнюдь не положительных эмоций одновременно, девочка эту фразу поняла не так как Кира. Она тут же вырвалась и со слезой в голосе выкрикнула: — Нет! Не хочу обратно, не хочу…! — Женя, Женя! — Кира немедленно опустилась перед ней на колени и взяла за руки. — Послушай. Я… Момент истины, Сменкина. Тебе решать, чем всё закончится. Кира глубоко вдохнула и сказала: — Я решила подать документы на удочерение. Женя вытаращилась на Киру во все глаза, а та тем временем продолжила: — И если их одобрят, то тебе нужно будет немного подождать, обещаю, совсем немного, и… тогда ты будешь жить со мной. Вот, сказала. Кира уставилась на Женю в поисках ответа. Ведь девочка имела полное право отказаться, особенно после такого… — С тобой? — переспросила Женя. — Совсем-совсем с тобой? — Только если ты этого хочешь, — ответила Кира. Женя расплылась в улыбке до ушей и воскликнула: — Хочу! И обвила ручонками Кирыну шею. Никаких обвинений, криков, обид — ничего не было. Только радость от воссоединения. И так был подписан приговор, причём Кирыной же рукой. «Гребаной тебе удачи, Сменкина… опять», — подумала Кира, крепко-крепко прижимая малышку к себе.

***

Кира сняла с себя куртку, закутала в неё Женю и повела к машине, крепко держа ту за руку. Не то чтобы та собиралась вырваться и убежать, но Кире просто так было спокойнее. Теперь, когда всё закончилось и Кира перестала переживать, местность выглядела не такой уж и страшной. Клетки выглядели как клетки, здание как здание. Разве что приклеенную к нему бумажку Кира раньше не заметила. Она всего не разглядела, но всё-таки пару слов разобрала: «снос» и «дрессировочная площадка». Кира открыла дверь «Лады», достала из багажника детское кресло, которое так и не сумела отдать, пристегнула Женьку и села за руль. Включила дворники и на всякий случай печку и поехала в сторону дома. Пока они ехали по встречке, Кира первым делом позвонила не Анне Михайловне, а Вику. Решила немного отомстить: пусть ищут ветра в поле, раз не уследили за Женькой. Пока она объясняла ситуацию брату, Кира заодно наблюдала за Женей. Девочка дремала, уютно закутавшись в куртку. Кира слегка снизила скорость. Это оказалось очень кстати не только для разговора, но ещё и потому, что она несколько раз рискнула во что-нибудь врезаться или свернуть себе шею, пока проверяла, не исчезла ли Женька с заднего сидения за те несколько минут, что Сменкина не смотрела. Сейчас всё происшедшее казалось невероятным. Кира даже была готова поверить, что всё это какой-то бредовый сон, но вот же она, Женька, здесь, с ней. И она реально собирается её удочерить… — …Так что можешь пока домой ехать, — закончила Кира. — Дальше будем действовать по ситуации. — Блин, Кира, я именно поэтому и просил дождаться меня! — раздражённо донеслось из трубки. — Не было у меня времени тебя ждать, мне нужно было Женю искать! — возмутилась Сменкина. — Да я не из-за этого! Ты правильно сделала, что нашла её, но сейчас-то ты её куда везёшь? — Ясное дело, домой! — Так вот, это уже называется «умышленное похищение», — объяснил Вик, — и если раньше они не могли обратиться в полицию потому, что боялись потерять бизнес, то теперь они это запросто могут сделать! — Пусть только попробуют! — оскалила зубы Кира. — Я про побег из детдома расскажу. И про то, как они меня подкупить пытались, чтоб я Женю вернула. — Сомневаюсь, что это так просто, — возразил её брат. — Раз в детдоме что-то нечисто, но его до сих пор не закрыли — это значит, что они калачи тёртые, научились изворачиваться. Они всё ещё могут обратить ситуацию против тебя. — Мне всё равно. Женя туда не вернётся, и точка, — не терпящим возражений тоном ответила Кира. Вик уже набрал в грудь побольше воздуха, явно собираясь спорить, но тут же его и выпустил. Он волновался за благополучие Киры как брат, но понимал её как отец. — Ладно, — наконец сказал он. — Пусть будет так. Но давай-ка мы сделаем вот ещё что: ты сейчас позвонишь Анне Михайловне и попробуешь с ней договориться. Если она откажет, ты мне перезвонишь, и я постараюсь разобраться. Всё равно я тут неподалёку от детдома стою. — Я не хочу с ней разговаривать, — заупрямилась Кира. — Я всё понимаю, но если ты хочешь успешно удочерить Женю, тебе понадобятся союзники. Справишься? Кира вздохнула. — Справлюсь, чего уж там. — Тогда жду твоего отчёта. На этом звонок закончился. Кира въехала в свой двор и оглянулась на Женю. Девочка, умаявшись, крепко спала. Сменкина приулыбнулась и нежно, едва касаясь, погладила Женю по голове. Женя что-то пробормотала во сне и слегка переместилась. Кира прищурилась: на шее виднелось что-то тёмное. Она присмотрелась и поняла, что смотрит на пластырь. Под сердцем неприятно закололо. Кире совершенно не понравилось расположение пластыря. Одно дело, если бы он обнаружился у Жени на руке или ноге, но на шее? Это поднимало много не очень хороших вопросов. Кира вышла из машины, накинув на голову капюшон, встала чуть поодаль, чтобы не разбудить свою пассажирку, и набрала номер. Анна Михайловна ответила почти сразу. — Алло? Кира Андреевна? — Да, это я, — ответила Кира. — Всё в порядке, я её нашла. — Слава Богу, — облегченно вздохнула женщина, видимо, закрыла рукой трубку, потому что до Киры донёсся глухой возглас, а потом Анна Михайловна продолжила: — Вы сейчас где? Вам ещё долго добираться до детдома? — Я как раз по этому вопросу и звоню. — Если бы Анна Михайловна знала Киру, то испугалась бы абсолютного спокойствия в её голосе. И начала бы на всякий случай собирать чемоданы. — Я только что отвезла Женю к себе домой. К вам я её не повезу. — Что? — обеспокоенно переспросила Анна Михайловна. — Погодите, Кира Андреевна, так делать нельзя. Вы нарушаете закон… — А вы нет? — холодным как сибирская вьюга голосом спросила Кира. — У вас маленький ребёнок сбежал, вот уже дважды, а вы даже заявление не удосужились подать! Хотя, собственно, зачем, это же детдомовец, никому до него не будет дела, если он где-нибудь в канаве сдохнет! Да и детей у вас полно, одним больше, одним меньше, ведь так?! — Кира едва успела понизить голос с гневного вопля до громкой речи. — Попрошу не вкладывать мне мысли в голову! — Да эта гадина ещё и огрызаться смеет! — Я никогда так не думала и не планирую думать! А побег Евгении — это был несчастный случай! — А пластырь на её шее — тоже несчастный случай? — прошипела не хуже кошки Кира. — Какой пластырь? — В голосе Анны Михайловны слышалось явное недоумение. — Так вы ещё и не знаете?! — выплюнула Кира. — Дайте угадаю, почему Женю выпустили другие дети из детдома вы не знаете тоже? Почему ей пришлось прятаться в заброшенном здании? Почему она не чувствует себя в безопасности в вашем заведении, хотя бы самый минимум? — Кира Андреевна, я же вам сказала, что тут всё не так просто! — воскликнула Анна Михайловна. — Я прекрасно понимаю наши ошибки, но у нас попросту нет возможности их предотвратить! Пожалуйста, просто верните Женю, и никто не пострадает… — Кто-то уже пострадал, — прошипела Кира, — и этот кто-то Женя! Она к вам не вернётся. И точка. — Вам что, плевать на свою безопасность? Вы понимаете, что можете угодить за решётку? — Плевать, — и Кира именно это имела в виду. В её голосе появилось собственническое рычание, когда она сказала: — Она моя. Слышите, моя! Она выбрала меня, так что я выбираю её. И я сделаю всё, чтобы её защитить. Я пойду к СМИ, в полицию, к мэру, да хоть к самой президентке, если придётся! Но вы её не получите. Ясно?! На мгновение воцарилась тишина. Лишь тяжёлое дыхание эхом разносилось по двору, свидетельствуя о недавней тираде. Наконец-то Анна Михайловна заговорила, но сказала нечто знакомое: — Евгеше очень повезло. Она нашла очень особенного человека. И прежде чем Кира успела ответить, продолжила: — Я вам тогда не врала — я действительно желаю Жене добра, да и всем остальным детям тоже. Но дело в том, что того не желает наша директриса. Ей детдом нужен только в качестве прибыли, а на всех остальных ей плевать с высокой колокольни. Кира раздражённо приподняла бровь: — Так чего же вы на неё до сих пор не заявили? — Думаете, мы не пытались? — с бесконечной усталостью в голосе ответила Анна Михайловна. — Она на должности уже давно, изворачиваться научилась. Ни разу не попалась на горячем на камеру, запугивает и вообще если оступается, то всегда находит способ выйти сухой из воды. — Значит, мало пытались! — упрямо заявила Кира. — В меру наших сил. Кира закатила глаза: — Просто признайте, что работу потерять боитесь. — Боимся, но не по той причине, что вы думаете, — вежливо, но твёрдо ответила Анна Михайловна. — К сожалению, не все, но половина персонала — вполне себе адекватные люди. Мы и так из кожи вон лезем, чтобы защитить детей, а если этой половины не станет, им уже никто не сможет помочь. — Неужели всё настолько плохо? — напряжённо спросила Кира. — Настолько, — вздохнула Анна Михайловна. — Был у нас один случай, не помню когда, но один юноша шестнадцати лет и пара его согруппников выбрались из детдома без разрешения, так директриса, словив их, выстроила в шеренгу и принялась материть и унижать. Она это делала в спортзале, мы просто не вовремя узнали. Уж не знаю, что она им наговорила, но мальчика застали за попыткой вскрыться. Мы пошли заявлять. В итоге мальчика отправили в психиатрическую больницу, а уголовное дело о доведении до самоубийства прекратили. — Что?! Но почему?! — возмутилась Кира. — Если мне не изменяет память, из-за «отсутствия в действиях директора учреждения состава преступления». — А я ещё читала, что к вам приходили с проверкой и ничего подозрительного не обнаружили. Почему? — спросила Кира. — О, это я тоже помню, — в голосе Анны Михайловны промелькнул намёк на серьёзный гнев. — Это произошло, когда эта мымра поганая сорвалась и одного из малышей об шкаф швырнула. Мы думали, сумеем наконец прижать, и помогли ему дозвониться оставшейся семье. Те подали заявление, и к нам прислали проверку. И что б вы думали? Мальчик всё отрицал, мол, его не били, он сам упал, а семью свою он видеть не хочет. Эта сука — прости Господи! — его запугала, а кто-то из воспитателей ей помог. Кира шокированно молчала. — Был ещё один раз, когда она сорвалась, — продолжала тем временем Анна Михайловна. — Тоже было следствие, проводили экспертизу: результат тот же. Даже психолог работал, спрашивали у ребёнка. Он упрямо говорил, что всё в порядке. Оно и понятно, его ведь при директрисе опрашивали. Детей вообще почему-то не любят опрашивать при тех, кому они доверяют. — Анна Михайловна вновь вздохнула. — И, помните, я упоминала, что Жене подсобили? Так вот, директриса этих двух девочек избила. Кира побледнела. — У одной сотрясение, а у другой, скорее всего, сломано ребро. Мы директрису едва уговорили их оставить, потому что в больнице их, конечно, залатают, но при этом накачают какой-нибудь дрянью, от которой им станет только хуже. А ещё… я точно не знаю, но вполне возможно, что у неё связи среди, простите за грубость, законников, вот она и творит, что хочет. Так что я вам не угрожала, а предупреждала, когда говорила про решётку. Если вы не вернёте Евгешу, она проследит, чтобы проблемы были у вас, а не у неё. Утверждайте, что вы девочке желаете добра, что это она тут преступница сколько влезет, у вас ничего не выйдет. По опыту, кстати, говорю. Кира, услышав это, приложила пальцы ко лбу. Это был пиздец, другого подходящего слова и не подберёшь. Во что она только ввязывается? — А если я Женю верну, что с ней будет? — всё-таки решила уточнить она. — Её ждёт то же, что бывает и во многих детдомах: её отправят в «доверенную» клинику, сообщат о двойном побеге, попросят разобраться, и девочке выпишут лекарства. Скорее всего, это будет неулептил — это нейролептик, этакий «корректор поведения». А поскольку переносится он не всегда хорошо, у Жени начнутся побочные эффекты: вялость, лишний вес, заторможенность, сокращение мышц. Но главное, она будет двигаться медленно и делать всё, что скажут. А это значит никаких побегов, непослушаний, капризов и тому подобного. И, к сожалению, никакого удочерения, потому что у Жени в личном деле будет написан какой-нибудь отпугивающий диагноз, а с больными детьми, сами понимаете, не всем охота возиться. Кира представила добрую, энергичную, чуткую Женю в виде овоща в теле ребёнка, и буквально всё её существо полыхнуло гневом. Нет, даже не гневом — яростью. Дикой, звериной, неудержимой. Такой, какой может обладать только мать, на чьё потомство позарился враг. Нет. Этого не будет. Она не позволит. И плевать, что она ввязывается в трудности по самое не хочу. Плевать, что это может быть для неё чревато. Женя заслужила, чтобы за неё боролись. — В таком случае я хочу заключить с вами сделку, — сказала Кира не терпящим возражений тоном. — Я помогу вам избавиться от вашей директрисы раз и навсегда, но вы взамен должны будете помочь мне. — В чём? — спросила Анна Михайловна. — Я хочу удочерить Женю, — ответила Кира. — Вы должны будете меня проконсультировать, как заставить это случиться. — Кира Андреевна, я очень ценю ваш порыв, но я же вам уже объяснила — она научилась изворачиваться, у неё есть связи… — А у меня их ещё больше, — ровно перебила её Кира. — Как я уже сказала, Женя в детдом не вернётся. — Она ей пообещала. — И если мне для этого придётся скинуть с должности одну гнусную тётку, я это сделаю. Любыми правдами и неправдами. И вы мне поможете, если хотите, чтобы я поверила, что вам не плевать на детей. Анна Михайловна молчала, казалось, вечно. А потом ответила: — Я согласна.

***

Женя зашевелилась, выныривая из сна, и, протерев глаза, по-совиному моргнула. Вот это сон ей приснился, конечно! Сначала она убегала через лес от какого-то огромного, злобного монстра, потом спряталась от него в домике, а потом к ней пришло доброе, пушистое, а главное, фиолетовое существо, очень похожее на большую собачку с ушками летучей мышки, и обнимало её, вылизывало, голубило. От него пахло кофе, клубникой и домом. У него были глаза цвета плитки шоколада. С ним она была в безопасности, любима и защищена. Как жаль, что это был всего лишь сон. Женя оглянулась, полностью ожидая увидеть стены своей детдомовской спальни. Но нет, её глазам предстали очень знакомые внутренности машины. Те самые, которые она видела всякий раз, когда её забирали из садика. Неужели… неужели всё-таки не сон? Женя взволнованно замотала головой в поисках владелицы машины, но дурацкое кресло перекрывало ей вид. Девочка пощупала ремни, которые удерживали её на месте, нашла кнопку, буквально через несколько секунд выпуталась и подлезла к окну. Кира виднелась сквозь разводы и скатывающиеся капли на стекле: стояла чуть поодаль от машины и разговаривала по телефону. Женя, внутренне ликуя, принялась махать ручонками и стучать по стеклу, чтобы привлечь её внимание. Получилось это не сразу, но в какой-то момент Кира повернулась к ней лицом, и её глаза расширились. Она что-то протараторила в телефон, быстрым шагом приблизилась к Женьке и открыла дверь. — Кира! — радостно поприветствовала её девочка и протянула руки. — Привет, Женя, — похоже, обнимать Женю и при этом не заморачиваться у Киры уже начало входить в привычку. — Выспалась? Малая кивнула, мысленно пытаясь прокрутить в голове то, что случилось недавно. Спросонья это не очень хорошо получалось. — Тогда давай быстро в парадную, иначе промокнем. Женя кивнула и вылезла из машины под дождь. Но как только они вбежали, Кира вдруг что-то вспомнила и, кинув: «Подожди здесь, я сейчас», попыталась броситься обратно к машине. Попыталась, потому что Женя немедленно вцепилась Кире в куртку с возгласом: — Не уходи! Кира обернулась. На неё смотрел тот самый взгляд, которым её одарила Женя, когда Сменкина ей сказала, что собирается отвезти её в детдом. А чего она, собственно, ожидала? Конечно же, её поступок повлиял на Женю. Им обоим теперь с ним жить. Да ещё и этот пластырь… — Жень, всё в порядке, — сказала Кира, успокаивающе коснувшись руки девочки. — Я просто из багажника кое-что достану и вернусь. — Я с тобой, — упрямо заявила Женя. Кира спорить не стала. Затем они стремительно подбежали к багажнику, Кира что-то выхватила, заблокировала машину и затем обе кинулись в парадную. Там Кира обтряхнула что-то чёрное и протянула Жене. — Держи. Она сама не заметила, как облегчённо выдохнула, когда Женя радостно улыбнулась и прижала Кракозябру к себе. Как только обе вошли в прихожую, их сразу же встретило громкое цоканье коготочков о половицы. — Крип! — заулыбалась Женя и попыталась сгрести монстрика в охапку, не выпуская при этом игрушку. Крип ей помог — вспорхнул на плечо и лизнул в щёку. — Привет, забастовщик, — усмехнулась Кира. — Ну что, можешь гордиться, ты всё это время был прав. Крип очень выразительно поглазел на Киру, мол, могла бы и почаще ко мне прислушиваться. — Ай, иди ты, — махнула на него Кира под непонимающий взгляд Жени. — Мир? Когда Крип лизнул в лицо и её, Кира поняла, что мир. — Ладно, Жень, давай раздевайся — и в ванную, — сказала Кира, испытывая при этом чувство дежавю. — А то опять грязная, как чумоход. — Я нечаянно! — вяло возмутилась Женя, сбрасывая обувь. — А за нечаянно моют отчаянно, — Кира с ухмылкой открыла ванную. Но юморное настроение пропало сразу же, как только Кире вновь попался на глаза пластырь. Никак он не давал ей покоя, особенно если учитывать, что она недавно узнала и во что впуталась. Женя сняла куртку и вошла в ванную. Кира протянула два пальца к шее стоящей к ней спиной девочки и спросила: — Слушай, Жень, а что у тебя тут… Кира договорить не успела. Женя отшатнулась от её прикосновения, словно от раскалённого железа, а потом резко повернула голову и клацнула зубами, как собака, к которой подошли незаметно и коснулись без разрешения. Кира едва успела отдёрнуть пальцы. После этого Женя застыла, словно осознала, что натворила, и её глаза немедленно заслезились. — Прости! — жалобно принялась просить она. — Прости, я не хотела! Не отдавай меня назад! От этих слов у Киры чуть не разбилось сердце и полыхнула ненависть к себе. Это происходило из-за неё. Женя не должна умолять, чтобы её находили нужной. Женя заслужила быть любимой. Но Кира оказалась трусихой и… Нет. Нет, хватит себя жалеть, Сменкина. Да, ты совершила ошибку. Но у тебя ещё есть шанс её исправить. И заняться этим нужно сейчас. Кира притянула девочку к себе. Женя прижалась к ней, тихо шмыгая носиком. — Не надо, — тихо сказала она. — Не извиняйся. Извиняться тут нужно только мне. За то, что бросила тебя. За то, что не увидела своего счастья. За то, что заставила тебя, маленькую девочку, сражаться за свою безопасность. — Я не хотела делать тебе больно, я просто испугалась и… прости меня, Женя, — прошептала Кира, уткнувшись девочке в волосы. — Пожалуйста, прости. Женя лишь плотнее прижалась к Кире. — Не уходи, — шмыгнула она носом. — Не уйду, — пообещала Сменкина. Они сидели на холодном полу ванны несколько минут, пока Женя не успокоилась. В конце концов раздался тихий вопрос: — Ты правда хочешь со мной жить? — Правда. — Честно-честно? Совсем-совсем? — Да, Женя, честно и совсем. — И не отдашь меня никому? — Никому. — Обещаешь? — Уже пообещала. Ещё возле заброшки, забыла? За это Киру опять обняли за шею. Именно в этот момент она решилась. — Жень, почему у тебя на шее пластырь? Расскажешь? Женя молчала недолго, но Кире это время показалось вечным. Но наконец она ответила: — Я хотела уйти к тебе. Но меня поймала злая тётка и сказала, что я тебе не нужна и что я живу там. Она неправильно говорила моё имя и вела себя как злюка, и я уже хотела уйти… но она взяла меня за шею, и держала, очень долго. А потом сказала, что я буду жить с ними всю жизнь. И я убежала. Кира остального не слышала. Как только Женя дошла до слов «взяла» и «за шею», ярость, которую она испытала во время разговора с Анной Михайловной теперь казалась жалкой. Потому что эту ярость можно было описать одним словом — тёмная. Беспросветная, неконтролируемая, безудержная, бесконечная тёмная ярость, которую не в силах остановить никто. «Я убью его», — сказала Кира про Моргарта, когда погиб Крип. Она тогда не шутила, и сейчас тоже не собирается. Может, это ещё не написано на бумаге, но Кира теперь мать Жени. А мать защищает. От всего. От мира, от злых людей и, если нужно, от себя. А это значит… — Пока я рядом, тебя никто не тронет, — сказала Кира, и она не шутила. *** — Можно я его сниму? — спросила Кира, указывая на пластырь. Женя немедленно закрыла ручками шею и замотала головой. — Я аккуратно, не бойся, — попыталась уговорить её Сменкина. Реакция повторилась — Почему? — спросила Кира. Женя побегала глазками и призналась: — У меня тогда вся кровь через шею вытечет. Это звучало забавно, но Киру больше напрягло то, что царапина была достаточно глубокой, чтобы из неё вытекла кровь. Чёрт, если эта кикимора занесла Жене какую-нибудь инфекцию, Кира найдёт способ её воскресить и убьёт дважды! — Не волнуйся, не вытечет, — сказала Кира. — Для этого нужен очень большой порез, а твой маленький. Я его просто проверю и всё, ладно? Женя нерешительно, но кивнула. Кира протянула руку со словами: — Чур, не кусаться. Женя вынесла всю процедуру стойко и ни разу не пожаловалась, разве что поморщилась, когда Кира на всякий случай прошлась по порезу ваткой со спиртом. И когда Сменкина ей налепляла новый пластырь, вдруг призналась: — Когда я убегала, меня злая тётка за руку схватила. И я её укусила. Я поступила плохо, да? Кира посмотрела на задумчиво-пристыженную мордашку Жени и с уверенностью заявила: — Нет, правильно. Будет знать, как распускать руки. *** Буквально через час Женька была вымыта, одета, накормлена (любимой овсянкой с фруктами, разумеется) и уложена в постель, потому что буквально после трапезы девчонку начало клонить в сон. Кира довела волочащую ноги Женю до гостевой… её комнаты, в которой так и стоял разложенным диван-кровать, и накрыла одеялом. Плевать, что сейчас день, пусть поспит. Во сне успокаиваешься. Плюс Крип проследит, чтобы ей не приснилась какая-нибудь дрянь. — Кира, — подала голос Женя, когда Сменкина уже собралась уходить, — а мне точно можно жить с тобой? Меня у тебя не заберут? Кира посмотрела ей в глаза и заверила: — Попробовать могут, не буду врать. Но я прослежу, чтобы этого не случилось. — Ничего, — зевнула Женя. — Даже если меня заберут, я всё равно убегу к тебе… я запомнила дорогу… И с этими словами девочка уснула, обняв Кракозябру и с Крипом у изножья кровати. Кира лишь улыбнулась. Теперь она просто обязана довести свой план до конца. Вик наверняка сейчас в поте лица выполняет свою часть, да и Анна Михайловна тоже. А значит, теперь дело за Кирой. Сменкина погладила Женю по голове, вышла из комнаты, тихонько прикрыв дверь, достала телефон и набрала номер Ильи Муромова.

***

План состоял из нескольких фаз. Первая называлась «Обезопасить Женю и Киру». Чтобы мымра не могла привязать Кире статью, а Женю не отправила на промывку мозгов, пришлось разыграть небольшой спектакль. Он, конечно же, вызвал у Киры кучу возражений, но в итоге Женю всё-таки пришлось вернуть в детдом, чтобы Зинаида ничего не заподозрила и отправила Женю в клинику. В тот же день, когда Анна Михайловна завела девочку через главный ход за руку и наплела, что нашла её на ближайшем пустыре, Зинаида позвонила в нужную ей психушку, из которой вскоре приехала белая карета и увезла Женю. Но она, разумеется, до больницы не доехала: во-первых, Анна Михайловна тайком отменила оформление, а во-вторых, водитель, которому уже было не впервой отвозить детдомовцев до больницы, оказался неплохим мужиком и согласился подыграть. И даже подбил на помощь одну из сотрудниц больниц, на случай, если Зинаида вдруг позвонит. После этого времени на выполнение фазы номер два («Подготовка») у них оставалось максимум месяц, поскольку ребёнка больше тридцати дней в стационаре не держат. За этот период нужно было многое успеть, каждый должен был выполнить свою роль. Кире нужно было начинать готовиться к долгой и нудной процедуре удочерения, разобраться во всех её этапах (не без помощи, разумеется), нанятым в качестве страховки Вику и Илье нужно было собрать материал для шантажа, а Анне Михайловне нужно было подготовить детдом к смене руководства и раздобыть все нужные документы на перевод с поста замдиректора на самого директора. Без ведома Зинаиды Мстиславовны, разумеется. Это, кстати, подводило их к третьей фазе, «Нейтрализация». Как уже было сказано, от закона помощи ожидать не было смысла, раз у мымры там связи, так что было принято решение… скажем так, обойти закон. Нет, можно было, конечно, попытать счастья у других учреждений защиты прав человека, но тут многое могло пойти не так. Сотрудников детдома могли обвинить как соучастников в преступлении, от чего они и раньше продолжали молчать, да и Кира теперь могла оказаться на крючке. В общем, с мымрой решили разобраться по-тихому. И именно здесь в игру вошла очень хорошая подруга Ильи. Однажды поздним вечером, когда уже был объявлен отбой, Анна Михайловна подошла к выходящей из туалета Зинаиде Мстиславовне и сказала: — Зинаида Мстиславовна, у вас посетитель. — Какой ещё посетитель? — недовольно спросила та. — Гони его отсюда, рабочий день закончился. — Не могу, он у вас в кабинете сидит и отказывается уходить. — В смысле, у меня в кабинете?! — возмутилась Зинаида. — Как он мимо охраны прошёл?! — Ярослав Григорьевич просто отлучился на секундочку… — вяло оправдывалась Анна Михайловна. — Отлучился он… Ты мне лучше скажи, куда смотрела ты! Сама же ведь тут чуть ли не днюешь и ночуешь! — Так я шла туда же, куда и вы! — Анна Михайловна очень убедительно играла роль запуганного злым боссом сотрудника. — Уволю к чёртовой матери обоих, — прорычала Зинаида, сжимая от ярости кулаки. Когда она ушла в сторону своего кабинета, Анна Михайловна закатила ей вслед глаза. Большинство её бывших сотрудников уволились по своей воле, одну так вообще гипертонический криз шарахнул после очередного конфликта, который закатила сама директриса. Но, похоже, вскоре это прекратится. Анна Михайловна достала из кармана ключ от кабинета директрисы, который перед этим стащила, и тихонько пошла следом. Лишь бы это сработало… Когда Зинаида Мстиславовна вошла в свой кабинет и по привычке закрыла дверь, то сначала никого не обнаружила. Непонимающе хмыкнув, женщина нашарила выключатель. Свет включился, и тогда-то Зинаида и смогла рассмотреть своего посетителя, вернее, посетительницу. Эта женщина была в чёрных штанах, куртке и перчатках. Её лицо закрывали капюшон и опять-таки чёрная повязка, оставляя видными лишь янтарно-карие глаза, но Зинаиду больше напрягло то, что сидела эта незнакомка за её столом. Будто она здесь главная, а Зинаида — гостья. Не успела директриса подать голос, как незнакомка заговорила: — А, вот вы где, Зинаида Мстиславовна. А я вас уже заждалась. Зинаида, с трудом сдерживая гнев от этого нахальства, нарочито вежливо начала: — Здравствуйте, но я, к сожалению, не могу вас принять, мы уже закрыты. Но если вы придёте завтра… Незнакомка взмахнула рукой, тем самым велев замолчать. Словно то, что говорила Зинаида, её совершенно не волновало. — Боюсь, завтра не получится, Зинаида Мстиславовна. Дело серьёзное и не терпит отлагательств. — Когда женщина произносила её имя, в её голосе проскользнула насмешливая нотка. Зинаида чуть не задохнулась от негодования, но сумела это не показать. Да кем она себя возомнила, эта… Кстати, кто это вообще? — Вы уверены, что это не ждёт до завтра? — очень терпеливо спросила директриса. — Не ждёт, — ответила незнакомка, словно точку поставила. Зинаида натянула на лицо заискивающую улыбку. Выгнать бы эту нахалку взашей, но что-то ей подсказывало, что с ней это окажется не так-то просто. Ладно, сейчас разберёмся… — Раз так, то я могу хотя бы вас выслушать, — сказала она, сделав шаг вперёд. — Вот и отлично, — ответила незнакомка, и махнула рукой в сторону стула. — Вы, кажется, не заметили: вы сидите на моём месте, — как можно спокойнее напомнила Зинаида. — Нет, мне это прекрасно известно, — ничуть не смутилась незнакомка. — Вы присаживайтесь, присаживайтесь… — Слушайте, кем вы себя возомнили?! — немедленно потеряла терпение Зинаида. — Я — директриса этого учреждения, и требую проявить ко мне должное уважение! Незнакомка даже не вздрогнула, несмотря на то, что Зинаида была выше неё и шире в плечах. Да что там, она не только не вздрогнула — она закатила глаза. — Я бы проявила, да только вы таковой не являетесь, — ответила она с едва слышной язвой в голосе. — Вернее, не будете являться. Зинаида непонимающе нахмурилась. — Что вы несёте? Кто вы вообще такая?! — Моё имя вам ничего не скажет, — уклонилась от прямого ответа незнакомка, — но если вам так нужно, зовите меня Пуговицей. Так. А вот теперь Зинаида напряглась. Брат ей рассказывал, что псевдонимы используют обычно бандюги. Неужели она нарвалась на одного из них? Да ну, немыслимо! Её саму не назовёшь законопослушной, но она ни разу не связывалась с откровенными преступниками или местными бандами. Она все эти годы была осторожна. Так с чего бы им связываться с ней? В конце концов, вся эта срань и шваль, которые остальные называют детьми, по-настоящему заботит единицы. — Ладно, госпожа Пуговица, — процедила сквозь зубы Зинаида, решив пока подыграть. — И что же у вас ко мне за дело? И села на стул. Незнакомку это явно обрадовало. — Уверяю вас, абсолютно пустяковое, — ответила она. — Вам всего лишь нужно подписать, — женщина вытащила из кармана куртки завёрнутый в трубку файл с бумагами внутри и положила на стол, — во-от эти документы. Зинаида сморщила нос. Ситуация пока отказывалась проясняться. Она что, попала на шантаж? Но как и почему? — А каково… содержание этих документов? — с подозрением спросила она. — Да так, всего понемножку, — и незнакомка перечислила: — Приказ руководителя о переводе замдиректора на должность директора учреждения, ваше заявление об увольнении… Всё-таки шантаж. Плохо. — И вы пришли ко мне за тем, чтобы я их подписала, — заключила Зинаида. — Соображаете, — ответила гостья, словно похвалила первоклашку за правильно решённую задачу. Ну не наглая пигалица, а? Пришла к ней тайком, и надеется её этим запугать? Да ещё и смеет что-то от неё требовать? — А с какой, собственно, стати? — Зинаида Мстиславовна, не притворяйтесь глупее, чем вы на самом деле есть, — послышался усталый ответ. — Нам обеим известно, что да как. Давайте не будем тянуть резину и решим всё по-хорошему, мне сегодня есть где быть. — Сударыня, вы, кажется, попутали, — озлобленно-саркастично усмехнулась Зинаида. — Я в этом заведении хозяйка, и мне решать, когда и кого увольнять. И никакие внезапные требования от непонятно кого мне не указ. — Очень жаль, что вы так думаете. — И тут голос незнакомки резко поменялся: из скучающе-насмешливого превратился опасный, со сталью. От его интонации сложилось впечатление, что перед директрисой сидит не женщина, а хищник. — Потому что вы не выйдете отсюда до тех пор, пока не подпишите бумаги. У Зинаиды натянулись нервы. Почему-то ситуация начинала ей внушать тревогу. Чтобы этого не показать, она встала и пошла к двери: — Я не обязана сидеть и слушать этот бред. Давайте-ка, сударыня, на выход, пока я не вызвала… Тут она умолкла, потому что дёрнула за ручку, и та не поддалась. Директриса нахмурилась. В чём дело? Она же не запирала дверь. Попробовала ещё раз. Тот же результат. — Я же сказала, что не выйдете, — врезался ей холодными когтями в затылок голос. Зинаида Мстиславовна резко обернулась. Женщина осталась на месте, но сама будто оказалась ближе. Наверное, потому, что кабинет директрисе вдруг показался слишком маленьким. Занавешеное окно. Закрытые двери. Казалось, все вещи отошли на задний план, а на передний вышли два хищных янтарных глаза на чёрном фоне. Зинаида быстренько ощупала карманы, но ключ, который должен был в них быть, не нашла. Что… какого хрена происходит?! — Анна! — крикнула директриса, постучав по деревянной поверхности двери. — Ты меня слышишь? Тут дверь заклинило! — Вряд ли она вас слышит, — её гостья явно наслаждалась ситуацией. — Вы ведь сами сказали — вы закрыты. Наверняка она уже ушла домой. — Анна! — выкрикнула директриса чуть громче. — Кто-нибудь! Выпустите меня! — Зинаида Мстиславовна, может, сядете обратно? Мы ведь так и не договорили. Директриса обернулась. Комната опять стала меньше, и превратилась в клетку. В клетку с запертым в ней опасным, плотоядным хищником, которым в кои-то веки была не она. Зинаида застыла на месте и принялась искать другой предмет, который ей мог бы помочь. Но её телефона тоже нигде не было видно. Блять, почему она не додумалась взять его с собой, всегда же ведь брала! — Зинаида, — голос этой… как её… Пуговицы был негромким, но в тишине комнаты прозвучал как взрыв. — Сядь. Она перешла на «ты». Она думает, что загнала её в ловушку. А значит, пришло время нападать. Издав полуотчаянный-полуагрессивный звук, Зинаида приготовилась броситься на женщину, которая посмела заставить её чувствовать себя незащищённой. Пуговица даже не вздрогнула. Она просто подняла руку и сказала: — Не советую. Зинаиде пришлось остановиться. Потому что в руке у Пуговицы покоился пистолет. — Ты не посмеешь, — проговорила пересохшим ртом директриса. — С чего ты взяла? — картинно удивилась Пуговица. — Я в этом деле уже давно, от тел избавляться умею. Камер у тебя в кабинете нет, а пистолет с глушителем. Всё чин по чину. — Тебя видели мои сотрудники! — немедленно возразила Зинаида. — Они о тебе расскажут! И-и ты наверняка попалась на камеры в коридоре! — Наивная, — это было не видно, но Пуговица явно снисходительно ухмыльнулась. — Сама подумай: стала бы я идти по коридорам, если бы знала, что камеры не отключены? Директрису начал потихоньку переполнять ужас. Так это было запланировано?! Подстроено?! Как же она этого не заметила, должны были быть знаки! — У меня родственник в сфере закона! — подкинула она ещё один аргумент. — Он станет меня искать! — Ты имеешь в виду своего брата? — От этого предложения кровь Зинаиды превратилась в жгучий лёд. — К сожалению, он тебе уже не поможет: его совсем недавно арестовали за вождение под градусом. И ещё за подозрительные такие пакетики в багажнике. Сама понимаешь, пока разберутся… — Пуговица многозначительно поиграла пистолетом. Несмотря на панический страх, Зинаида успела позлиться на своего двоюродного брата. От него всего-то и требовалось, чтоб он подстраховал её с поддельным номером и проколами в ведении бизнеса, так нет! Решил вдобавок подсесть на наркоту и загремел на нары тогда, когда больше всего ей нужен! — Но я ведь тебе нужна, чтобы документы подписать, — выкинула женщина последний козырь. Пуговица кивнула и небрежно повела пистолетом в сторону Зинаиды, от чего та немедленно сделала шаг назад. — Нужна, — кивнула она, — но… скажем так, не сильно. Подписи можно и подделать, но мне просто руки неохота марать. Поэтому я бы и предпочла, чтоб ты всё сделала добровольно. Зинаида обессиленно опустилась на стул. — Но… почему вдруг я? Почему сейчас? Кому из ваших я насолила? — Она ведь не ошиблась? Пуговица — член банды, преступной группировки? — Наконец-то ты задаёшь правильные вопросы, — фыркнула Пуговица и устроилась поудобнее, словно готовилась смотреть любимый сериал. — Слыхала про банду такую — «Тарантулы»? Директриса неуверенно кивнула. В Санкт-Петербурге действительно присутствовала такая банда, она даже граффити их символа на стенах видела — красный паук, обведённый кружком, со странным расположением ног. Она знала немного, лишь то, что эта банда воров, причём очень изворотливая. Но ей всегда казалось, что это всего лишь тупые подростки развлекаются, а оказывается — нет? — Так вот, у меня с этой бандой довольно тесные связи, и один из её членов — мой хороший знакомый. — В следующем предложении можно было буквально почувствовать злорадную ухмылку. — Угадай, чьей дочке ты совсем недавно обеспечила сотрясение мозга. Нет. Нет, это не может быть правдой. У Татьяны же написано в деле, что её забрали у матери за неимением прописки, а её отец был отправлен в тюрьму! А он ещё и член банды, выходит? — И что? — хотела спросить уверенно, но предательски дрогнул голос. — Он сейчас в тюрьме. — Верно, — кивнула Пуговица. — Но остальные члены банды — нет. Так что тут одно из двух: либо они добьются его освобождения и он проломит тебе голову, либо разберутся с тобой по его просьбе. Ты и так и так заканчиваешь жмуром в мешке. Зинаида Мстиславовна уставилась в упор на сжатые кулаки. Страх натянул струны её нервов до предела, и те грозились лопнуть. Никогда, никогда она не думала, что окажется на месте жертвы. Жертвами должны были быть обитатели её детдома, это они должны были бояться, это они должны были слушаться требований! Но она запугала их недостаточно и теперь платила за это. — Но тебе повезло: я проходила мимо, — продолжала тем временем как ни в чём не бывало Пуговица. — И я тебе предлагаю более оптимальный вариант. Отец о девочке заботиться не может, но сам желает ей добра. А значит, и мирного проживания в детдоме. Поэтому ты подписываешь документы, собираешь манатки и выезжаешь из города куда-нибудь в глубинку. Я тогда поговорю с «Тарантулами», может, и отговорю тебя заказывать. Если же ты откажешься, то в ближайшее время ожидай пулю в лоб. Тут она пожала плечами. — Но опять же, выбор за тобой. Зинаида Мстиславовна уставилась на бумаги на столе и впилась ногтями в колени. На самом деле выбор был только один. Она взяла ручку. Пуговица лишь победно усмехнулась. Сколько бы ты ни пыжился, а рыбка побольше найдётся всегда.

***

— Так, значит, копия паспорта гражданина, — зевнула Кира с недосыпу, крутя колёсико мышки и проверяя список документов, которые ей предстояло собрать и предоставить. — Заявление с просьбой о выдаче заключения о возможности быть усыновителем… «Бз-з-з!» — Справка с места работы с указанием должности и размера… «Бз-з-з!» — …Размера средней заработной платы за последние… «Бз-з-з!» — Да блин! Кира раздражённо сняла с зарядки телефон и увидела на экране номер Анны Михайловны. Досада немедленно улетучилась: — Алло? Анна Михайловна, что случилось? — Кира Андреевна, — в голосе женщины слышалось благоговение, — не знаю как, но вашему знакомому удалось! Я тут смотрю на подписанные документы, её рукой подписанные! Я теперь без пяти минут официальный директор детдома! Кира шокированно улыбнулась. Неужели получилось?! — И ещё я только что видела, как Зинаида выбежала из детдома и прям по улице бросилась бежать, — продолжила Анна Михайловна. — Это, конечно, очень забавно, но… вы не знаете, мне её стоит остановить? — Зачем? Пусть бежит, раз есть от кого! — позабавленно хмыкнула Кира. — Вы уверены? А вдруг она в полицию пойдёт? — Ну, значит, воспользуемся запасным планом — позвоним Илье Михайловичу и попросим пустить весь материал, что мы набрали, в прессу. Тогда точно не отвертится. Анна Михайловна принялась рассыпаться в благодарностях и убеждать, что теперь Кире ничто не помешает удочерить Женю. А если же всё-таки возникнут трудности, она знает, к кому обратиться. Кира сдержанно попросила Анну Михайловну постараться обеспечить оставшимся детям лучшее существование, чем у них есть сейчас, а после быстро позвонила Илье, потому что номер Пуговицы имелся только у него. Последняя старалась им особо не разбрасываться — всё-таки бывший член банды. На сей раз Кире ответили два голоса. — Ну что, Кира, принимай работу, — сказал голос Ильи. — Мы с Пуговицей уже отъезжаем, она говорит, всё прошло отлично. — Ещё бы оно не прошло, — насмешливо фыркнул голос Пуговицы. — Эта Зинаида ваша капец тупая — поддельный наган от настоящего отличить не смогла. — Пуговица! — возмутился Илья. — Договаривались же без оружия! Для чего я тебе флешку с материалом давал? — Какое оружие? Не было его, — немедленно открестилась Пуговица. — Я ж сказала — наган поддельный! И вообще, у вас свои методы, у меня — свои. — Постой, — насторожилась Кира, — так как же ты её заставила подписать, если не флешкой? — Да так, — ответила со смешком Пуговица, — сказала, что её заказали. — В смысле?! — вопросили Илья и Кира разом. — В прямом. У меня просто пару контактов с прошлых времён завалялась, а один из них тут тайком девочку время от времени проверяет, поскольку отец её на данный момент цинтует… — Что-что делает? — перебил её Илья. — В тюрьме сидит, вот что. Короче, девочка эта одна из тех двух, которых директриса избила. А это, сами понимаете, не канает. Так что я Зинаиде вашей, можно сказать, фору дала, потому что мстить ей сто пудов будут. — Её не убьют хоть? — на всякий случай уточнила Кира. — Убить не убьют, но заключения добиться могут, — садистки ухмыльнулась Пуговица. — Причём не обязательно за насилие над детьми и всё остальное, они могут ей наркоту подкинуть или чего-нибудь ещё. Короче, либо она успеет сбежать в глубинку, либо её посадят. — И поделом ей, — фыркнула Кира. — Зато теперь трижды подумает, прежде чем выкидывать то, что раньше. — Я, конечно, не очень одобряю подобные методы… — протянул было Илья. — Сказал Муромов, — немедленно перебила его Кира. — Так, не надо мне тут! — возмутился тот. — Это было давно! — А за консультацией для статьи ко мне кто приходил? К бывшему члену банды? — тут же добила его Пуговица. — Ладно, ладно, хватит! — явно замахал руками тот. — Я что хотел сказать… тут я соглашусь. С детьми нельзя обращаться… вот так, просто потому что тебе, видите ли, претит их существование. — Что плохо, так это то, что это по-прежнему творится во многих детдомах, — угрюмо буркнула Пуговица. — Да… — Илья подумал пару секунд, а потом вдруг спросил: — Слушай, Кира, вы с Анной Михайловной не будете против, если я наш материал шантажный на статью пущу? Нас многие читают, может, я смогу привлечь внимание к этой ситуации вот так. Не волнуйся, ваши имена я заменю. — Я спрошу, — пообещала Кира. — Спасибо за помощь, Илья. И тебе, Пуговица, спасибо отдельное. Если я могу как-нибудь… — Да ладно, — ответила та, — ничего мне от тебя не нужно. Козявке этой своей нормальную жизнь обеспечь — и мы в расчёте.

***

Буквально через несколько месяцев нервов, нешуточных переживаний, паники, беготни и проклятий в сторону бюрократии Кира сидела на скамейке у детдома с документом в руках, который она всё-таки умудрилась выгрызть. Назывался он «Свидетельство об удочерении». У неё получилось. Ей в это не верилось, но у неё всё-таки получилось. Теперь они с Женькой семья, причём навсегда. Но это её уже не пугало… ладно, враньё, пугало, но уже не так сильно как раньше. — Кира, дай посмотреть! — потыкали её пальчиком в плечо. Кира усмехнулась и протянула Жене документ. Та принялась водить пальчиком по словам «с присвоением ребёнку фамилии Сменкина» и читать по слогам. Кира многое успела обдумать, пока готовилась к официальному переходу Жени в её жизнь, многое понять. Но всё-таки тараканы ушли не все. Может, они уйдут в будущем, но могут и вернуться. Но иметь с ними дело уже будет легче, потому что у Киры появилась причина не придавать им слишком большого значения, а именно такого, какого они заслуживают. Так что отныне они не испортят жизнь ни ей, ни Жене. А если попытаются… что ж, она всегда может позвонить Вику и попросить скинуть телефон его психолога. — Получается, — подала голос Женя, — я теперь… Смекина Гения Кировна? — Сменкина Евгения Кировна, — поправила девочку Кира. Она до сих пор забавлялась с того, как отчество Жени было похоже на её имя, прикольное вышло совпадение. — И ты, получается, теперь моя мама? — с восторгом спросила Женя. — Насовсем? — Получается, да, — ответила Кира, улыбаясь. — Ура! — И обняла Киру. Кира перекинула руку через плечи малышки и поинтересовалась: — Ты с Таней и Лайлой попрощалась? Сказала им за всё спасибо? — Да, — кивнула Женя и поинтересовалась: — Как думаешь, у них будет своя Кира? — Ну, раз своя Кира есть у тебя, то почему бы ей и у них не появиться? Женя очень серьёзно кивнула и спросила, закинув на голову капюшон, чтобы спрятаться от ещё холодного весеннего ветерка: — Тогда… мы сейчас пойдём домой? — Хочешь — пойдём, — ответила Кира, глядя на распускающиеся на деревьях почки, — хочешь — можем ещё немного посидеть. Торопиться ведь некуда. Женя окинула задумчивым взглядом здание детдома… и почесала шею. Кира нахмурилась. В том месте у Жени теперь покоился едва заметный розовато-белый шрам, словно напоминание о пройденных трудностях. И напоминание для Киры, что родителям не пристало передавать свою боль их детям. А также о том, что любовь и счастье — это выбор, и его нужно делать. Не только ради себя, но и ради других. Ради наших детей, мы должны быть лучше. — Эй, — Кира положила руку Жене на плечо. Та подняла на неё глаза. — Тебе нечего бояться. Больше злая тётка ни тебя, ни никого другого не тронет. — …А если она вернётся? — неуверенно спросила Женя. — Поверь мне, не вернётся. — А если всё-таки? — А если всё-таки, то пока я рядом, тебя никто не тронет, — твёрдо заверила её Кира, словно эхо того момента месяцы тому назад. Женя улыбнулась. Кажется, этот ответ её удовлетворил.

***

— Ты дура, — наконец-то вынесла вердикт Танька. Лайла развела руками, мол, уж как есть. Таньку этот жест не утешил. Наоборот, хотелось свернуться под одеялом в клубок и проклинать себя и Лайлу на чём свет стоит. Потому что она это делала из-за неё. Что делала? Ничего такого, всего лишь отказалась от первого за долгое время предложения удочерить её! После удочерения Женьки, их избиения, которое уже стало не более чем отголоском прошлого на теле, и ухода мымры прошло уже несколько месяцев, у них теперь есть реальный шанс получить собственную семью! А эта идиотка… — Лай, ты мне ничего не должна, понимаешь ты это или нет? — спросила Танька, свесив ноги с кровати. — Тебе не нужно тут оставаться… из-за меня. — Конечно, я тебе ничего не должна, я у тебя ничё не занимала, — спокойно кивнула Лайла. — И всё-таки я тут задержусь. Всё равно уже почти два года тут живу… — Это мог быть твой единственный шанс! — воскликнула Танька. — А ты его просрала! И ради чего?! — Ради кого, — так же спокойно ответила Лайла. — Да блять! — уже начиная плакать, стукнула кулаком по матрасу Танька. — Я буду в порядке! С крыши не сброшусь, вены не перережу, на петле не повешусь, собственно, не собиралась даже! Тебе не нужно за мной присматривать, со мной всё будет хорошо! — Но мне без тебя не так будет, — не глядя на неё, сказала её соседка. Танька яростно шмыгнула носом от бессилия и спрятала лицо в ладони. Даже не попыталась скинуть руку Лайлы, когда та обняла её за плечи. Она знала, что не сможет её переубедить. Во-первых, Лайла пипец упрямая, а во-вторых… Ей тоже без неё будет не так. Чёрт, привязалась на свою голову… Чего им теперь только делать? И тут, как по команде, в открытую дверь спальни заглянула Анна Михайловна. — Девочки, к вам можно? — Заходите, — махнула рукой Лайла, не отпуская Таньку. Та не плакала, но была очень близка. Анна Михайловна вошла, подошла к ним и села на кровать перед ними. — Девочки, у меня к вам дело, — начала она. — Лайла, помнишь тех людей, которые приходили вчера знакомиться с твоей кандидатурой? Которым ты сразу же отказала? — Провалами в памяти не страдаю, — съязвила Лайла. — Только я не передумаю, и не надейтесь. Танька уж было вскинулась, готовясь возразить, но её опередила Анна Михайловна. — Да я не о том. Эта пара подумала над твоими словами и… в общем, они попросили меня уточнить, не согласитесь ли вы познакомиться с ними вдвоём. — Анна Михайловна улыбнулась в ответ на шокированные лица Лайлы и Таньки. — Мне кажется, они подумывают над тем, чтобы удочерить вас обеих. Что скажете? Да. Жизнь действительно продолжалась и менялась с каждым днём. И, похоже, даже в лучшую сторону. Ха, кто бы мог подумать?