Герои Энвелла: Next Generation

Сегодняшнее утро начиналось как обычно. Слава проснулась от звона Артового будильника и, ворча на несправедливость того, что по утрам нужно идти в школу, кое-как вылезла из постели и застелила её. Потом стала делать зарядку, игнорируя лёгкое головокружение — быстро встала, сейчас пройдёт. После зарядки доползла до кухни, где Арт уже жарил им яичницу с чёрным хлебушком, села за стол и подпёрла голову рукой. — Доброе утро, Мир, — донеслось до её сонного сознания. — Доброе, — буркнула Слава и зевнула. Пока Арт что-то там вещал, Слава мысленно прошлась по сегодняшним урокам. Так, первым уроком у них русский, потом английский, затем литература и, чтоб ей сдохнуть, математика. Помнится, им обещали самостоятельную, а Слава к ней, конечно же, не подготовилась. Ну да ничего, освежит память на перемене. Блин, что-то задержалось это головокружение, никак уходить не хочет. Да ещё и кости слегка ломит… — Кушать подано, — вдруг сказал Арт и поставил перед ней тарелку с горячим завтраком. Слава тряхнула головой, от чего в висках неприятно запульсировало, поблагодарила и немедленно принялась за еду. Та оказалась, как всегда, вкусной, но вот желудок Славы почему-то принял только половину. Странно, но, с другой стороны, она вчера сьела целый пакетик шоколадных хрустяшек, который припрятала от Арта в личном загашнике. Он же у неё за здоровый образ жизни, а это значит что? Правильно, никакого сладкого перед сном. — Всё, не лезет больше, — объявила девочка и оттолкнула тарелку. Арт оторвал взгляд от своей и удивлённо спросил: — Что, совсем? Слава мотнула головой и слегка поморщилась — снова пульсация. — А чего? Та пожала плечами. — Просто не голодная. Арт насупился и уточнил: — Ты нормально себя чувствуешь? Слава подумала, стоит ли сказать про головокружение и ломку, и пришла к выводу, что не нужно. Подумаешь, чуть-чуть голова болит, наверняка по дороге в школу пройдёт. — Да, всё нормально, — уверенно ответила девочка. Арт выгнул бровь, но лезть не стал. Слава со спокойной душой оделась, закинула на спину рюкзак, и они вместе спустились к машине. И всю дорогу Слава ждала, когда же это странное чувство исчезнет. Пока они стояли в небольшой пробке, пока ехали уже родными улицами и пока парковались возле здания. Даже когда Арт взъерошил ей на прощание волосы и сказал: «Хорошего дня. Звони, если что», она не теряла надежду. Но оно не ушло. Слава вздохнула, оглянулась на уже отъезжающий «Опель» Арта и вошла внутрь. Оставалось только надеяться, что к самостоятельной она успеет оклематься.

***

— Ого! Слав, а ты чего такая бледная? Это были первые слова Жеки за сегодня, сказанные в её адрес. И хотя рядом не было зеркала, чтобы проверить, насколько они правдивы, Слава поняла, что дело, похоже, всё-таки дрянь. — Чё, сильно? — спросила она. Жека осторожно кивнула. Слава потёрла лоб — тот оказался теплее обычного. — Я сама не знаю, — призналась она. — Мне с самого утра что-то нехорошо. И никак не проходит. — Так, может, в медпункт? — уже с тревогой спросила Жека. Слава вяло отмахнулась. — Какой медпункт, Жека? У нас по плану уроки, плюс ещё самостоятельная по математике, к которой я ни фига не готовилась. — А если тебе станет хуже? — Не станет. — Слава села за свою парту и принялась доставать учебники. Жека села за парту перед ней и с сомнением протянула: — Ну ладно… Но если всё-таки станет, пообещай, что скажешь, ладно? Слава угукнула и молча уставилась в раскрытый учебник невидящим взором. Жека кинула на неё обеспокоенный взгляд, но приставать не стала. Да и звонок уже прозвенел, готовиться пора.

***

Первые два урока на самом деле прошли довольно быстро, но для Славы они тянулись медленно, словно патока. Каждый, буквально каждый звук отдавался противным звоном в ушах, слова учительницы сливались воедино и теряли всякий смысл, а голова вообще стала как будто ватой набита. И ещё у неё начало крутить желудок, причём конкретно так. Ой, не надо было тот банан на перемене есть, ой не надо было… Но ей его дал с собой Арт, как же она могла его не съесть? — …пусть ответит Смагина, — вдруг услышала она свою фамилию. Ой-ёй, а вот это уже нехорошо. Таисия Николаевна задала ей вопрос, а она его не расслышала. Весь класс на неё смотрит. Во взглядах Жеки и Кира плещется явное беспокойство. Желудок крутит. Что делать, что сказать, что думать? — Смагина, — повторила Таисия Николаевна уже нетерпеливо, — я жду. Нужно встать. Аккуратно встать и попросить повторить вопрос. И плевать, что будут смеяться. Слава опёрлась о парту руками, поднялась на внезапно подогнувшиеся колени, открыла рот… И обнулила все свои старания прямо на пол под истошный вскрик соседки. Дальше всё смешалось. Слава плюхнулась обратно на стул, Жека и Кир немедленно бросились к ней, Йоланта Зимина, чей моднявый рюкзачок Слава немножечко заблевала, верещала, будто её режут, Таисия Николаевна выдавала какие-то инструкции, кто-то ржал, кто-то улюлюкал, кто-то кривился. Всё было очень громко, короче. Слава уже ничего не разбирала, кроме того, что хочет отсюда убраться. Немедленно. Кто-то подхватил её под руки и вывел, нет, почти что выволок из класса. Судя по голосам, это были Жека и Кир. В коридорах (это ведь были коридоры, верно?) царила блаженная тишина. Слава уже хотела выдавить что-то вроде благодарности, но тут задумалась. Стоп, а куда это они её? И где её вещи? — Рюкзак, — только и смогла прохрипеть она, неуклюже дёрнувшись. — Спокойно, я взял. — Кир чем-то потряс у неё перед глазами. Слава не разглядела, что это, потому что у неё всё зрение плыло, но решила поверить ему на слово. — Не волнуйся, Слав, — кто-то погладил её по плечу — Жека, наверное. — Сейчас мы доведём тебя до медпункта, там тебе помогут! Слава что-то промычала и опёрлась на подставленное ей плечо. До медпункта они дошли на удивление быстро, хотя Славе приходилось раз-другой остановиться и просто подышать. Если она слишком ускорялась, у неё начинала кружиться голова и желудок напоминал, что вполне готов недавнюю выходку повторить. Но вот она моргнула, и до её звенящих ушей донёсся стук — громкий, требовательный, раздраженный. — Её нет, — сказал сердито Кир, когда появился в поле её зрения. Кого нет? Медсестры? — И что теперь делать? — Это была уже Жека. — Ну как что — звоним дядь Арту, — как само собой разумеющееся ответил блондинчик. Слава снова неуклюже дёрнулась. — Нельзя… — выдала она. — Самостоятельная… — Слав, какая самостоятельная? — возмутилась Жека. — Ты заболела, тебе домой надо. — Я… сама дойду… — Арт работает, чтобы они могли жить вместе. Ему нельзя отвлекаться. Да, он говорил, что одного-двух пропущенных дней ничего не будет, но всё же! — Угу, а потом тебя из канавы какой-нибудь выуживать, — съязвил Кир. — Давай лучше я сейчас позвоню, а потом попробуем дойти до главного входа. Справишься? Ответом ему стал бессловесный стон. — И-и-или можем тут подождать, — тут же поправился Кир и полез к ней в карман за телефоном.

***

Ситуация продолжала Славе нравиться всё меньше и меньше. Мало того, что её внезапно обуял холод и в горло будто песка насыпали, так она ещё и начала вспоминать, почему ненавидит болеть. Стена возле двери медпункта была такой же холодной, как и в туннеле горки. Той самой, где ей довелось переночевать, когда она была ещё мелкой совсем, не старше пяти-шести лет. После той холоднющей ночки её трясло точно так же. А что было, когда она вернулась, ой… Вспоминать противно. Спокойно, спокойно. Она больше не там. Вон, голоса Кира и Жеки звучат, и Арта тоже. Всё хорошо. Она не помнила, когда Арт отнёс её в машину и отвёз домой. Её тогда волновала только одна мысль, и звучала она примерно так: «Холоднохолоднохочуподтёплоеодеялкохолодно». И ещё надо бы извиниться перед Артом за то, что ему пришлось из-за неё с работы бежать, но… потом. Потом. А то сейчас что-то нет сил. Пока она будет слушать его успокаивающий баритон и знать, что она в безопасности. Теперь уже в безопасности…

***

«Идиот, идиот, идиот», — примерно так звучал мысленный ход Арта, пока он ехал домой. Ну вот как, как он ничего не заметил? Почему не настоял? Ведь проскользнула же мыслишка, что что-то не так, что Мира потеряла аппетит не просто так, так он её не послушал! И теперь заносит в квартиру больного ребёнка с засохшими следами блевотины на губах. Так, спокойно, Мещеряков, держать голову чистой! Сейчас не время для паники или самобичевания. Мире нужна помощь, это прямо как тогда, когда ты нашёл её… Нет. Не думать об этом! Это совсем другой случай, судя по симптомам, самый обыкновенный детский грипп, вполне излечимое заболевание, которое даже шрамов после себя не оставляет. Мира заныла и попыталась свернуться калачиком. Блядь, как же её трясет… Арт забежал в её спальню, раздел, вытер губы, кое-как нацепил домашнюю одежду и закутал её в одеяло. Всё это сопровождалось явно недовольными стонами. — Потерпи, Мир, потерпи, так надо, — негромко произнёс Арт и погладил её по голове. Лоб оказался слишком горячим. Мещеряков сел на край кровати, сцепил пальцы в замок и положил на них подбородок. Так. Что делать, что делать? Как её лечить? Что делал его отец, когда Артём болел? Почему он ничего не помнит? Он вообще болел чем-то подобным? Ну наверняка должен был! Надо звонить отцу. Или всё-таки нет? Может, он сам справится? Что его отец делал, когда Артём болел? ПОЧЕМУ ОН НИЧЕГО НЕ ПОМНИТ?! …А. Точно. Вот почему. Единственный раз, когда Артём таким заболел, случился тогда, когда отца не было дома. Когда они поссорились и он в очередной раз отправился разбираться в своих чувствах. Не взяв телефон. Нет, он, конечно, вернулся, но тогда, когда Арт уже пластом лежал. Он не помнил ничего из того, что отец предпринял. Артём никогда не злился на него за то, что он справлялся именно так. В конце концов, он был отцом-одиночкой со слишком самостоятельным сыном, который ещё в раннем возрасте понял, что его отец не то чтобы не некомпетентный, но всё-таки немножечко раздолбай. Каждый борется с трудностями жизни по-разному. Но… Он у него был один. У него больше никого не было. Неужели он не мог хотя бы телефон с собой брать? Артём выпустил воздух через ноздри, достал мобильный и открыл браузер. Не надо никому звонить, сам разберётся.

***

Так-так-так… Значит, «мышечная слабость, ломота в суставах, подъём температуры, слезотечение, чихание — главные симптомы заболевания». Явно присутствуют. Особенностью течения гриппа у детей является волнообразное повышение температуры. Волнообразное? Что это вообще значит? Ладно, допетрит. «Длительность — 3-5 дней». Уф, не очень хорошо. Ну окей, а лечить, лечить эту хрень как? Ага, вот! «Лечение гриппа у детей включает: — постельный режим; — полноценное питание и обильное питьё; — противовирусные и жаропонижающие препараты; — симптоматическая терапия; — витамины; — иммуномодуляторы. Эффективны и рецепты народной медицины: полоскание горла отварами трав, горячие чаи, ингаляции с ромашкой и зверобоем». Всё, теперь план действий ему более-менее ясен. Первым делом нужно сбить температуру. Потом обеспечить постельный режим, следить, чтобы Мира много пила и качественно ела, и купить ей цитрусовые, ведь больше всего витаминов именно в них, верно? Насчёт средств народной медицины ещё подумаем, а в остальном да! Точно! Всё получится! Стоп, а работа как же? Ведь это же наверняка за один день не уйдёт… Ладно, возьмёт отгул. Ну не может он её в таком состоянии бросить! Женя с Киром сказали, что Миру вырвало — вдруг повторится, пока его не будет? Захлебнуться собственной рвотой вполне реально. А нужные лекарства можно и курьером заказать. Итак, время пошло.

***

День первый Слава всю ночь ворочалась и никак не могла согреться. Этот колючий, противный холод волнами ходил по всему её телу, но как бы плотнее она ни закутывалась в одеяло, он не уходил. Она то проваливалась в сон, то выныривала из него, но в себя прийти не могла — так и плавала где-то на грани между реальностью и сном. Ей тут не нравилось. Тут была бабушка. Тут был её противный голос, который брезгливо интересовался: «Ты чего кашляешь? Заболела, что ли?». Тут было её раздосадованное ворчание: «Вот ещё забота — лечи её теперь, траться на неё…» Иногда она чувствовала её руку у своего лица и в ту же секунду отстранялась так далеко, насколько могла. Ей хотелось плакать и звать Арта, но во рту пересохло, язык превратился в бесполезный кусок мяса и еле трепыхался, цепляясь за нёбо. Но даже если бы она и могла, она бы не стала. Больше она её слёз не увидит. Но где же Арт? Он ведь не бросил бы её, верно? Изо рта невольно вырвался жалобный скулёж. До полуживого сознания тут же долетел мужской голос. Арт здесь, он рядом, она по-прежнему не там. Она в безопасности. Всё хорошо. Снова чья-то рука. Слава кое-как схватилась, кажется, за большой палец и прижала его к пылающей щеке. Ладонь Арта оказалась блаженно прохладной. Слава испустила успокоенный звук и немедленно уснула. *** Этой ночью Арт почти не спал — из соседней комнаты доносилось постоянное шебуршание ткани и тихое покашливание. Он, если честно, боялся даже глаз сомкнуть — вдруг что пойдёт не так, а он не услышит? Как же ему вся эта ситуация не нравилась. Он словно опять вернулся в те времена, когда Мира только-только получила ожог и они оба учились с этим жить. Он ведь тогда тоже был как на иголках, боялся хотя бы один неправильный шаг сделать, потому что от этого зависело благополучие очень маленького и очень хрупкого человека. И, если честно, он до сих пор иногда думал, что не справляется. Ему уже неоднократно говорили, что это нормально, но это же не означало, что ему это должно было нравиться! Что, если просто быть рядом недостаточно? Тут из комнаты Миры донёсся такой несчастный звук, что Мещеряков аж испугался. Его племянница медленно, но верно превращала его из спокойного, рассудительного мужика, которого он с огромным трудом в себе взрастил, в истеричку. И процесс этот, по ходу, необратим. Когда он зашёл к ней в комнату, Мира лежала, скрутившись под одеялом в плотный клубочек. У неё были красные щёки и горячий лоб. Артём присел возле кровати и погладил её по волосам. — Всё хорошо, Мир, — негромко сказал он. — Я рядом. Всё хорошо. Его подопечная дёрнулась и схватила его за большой палец, когда он убирал руку. Затем сла-а-абенько потянула, но Арт понял и прижал ладонь к её щеке. В следующую же секунду она облегчённо выдохнула и заснула. Арт сидел, не зная, как реагировать. Затем импульсивно и неуклюже прижал губы к её волосам. Ох уже эти дети… Ты их заводить не планируешь, даже не подумываешь, а они берут и заводятся. И превращают тебя в вот таких вот мягкосердечных людей. А самое главное то, что ты даже не возражаешь.

***

День второй Слава проснулась совершенно одна, с раскалывающейся головой, противным липким ртом и опять-таки этой клятой дрожью по всему телу. Из окна лился свет. Значит, сейчас день? Надо бы перевернуться. Слава попробовала и поняла, что не может — сил нет. Вата в голове не даёт фильтровать звуки, из-за чего не ясно, дома Арт или нет. Наверняка нет, работу ведь никто не отменял. Блин, угораздило же её так заболеть! Ну вот за что? Она этого не хочет. Она хочет, как ни странно, в школу, к Жеке и блондинчику. Она хочет веселиться с ними, слушать их бредовые идеи, отговаривать их от откровенно дурацких задумок, может, навещать двойняшек. Она хочет учиться играть на гитаре, слушать музон дяди Лёши и Арта, кушать яичницу с зелёным лучком и чёрным хлебушком и вообще всё то, что приготовил Арт. Она хочет никогда не возвращаться туда. Слава растроенно шмыгнула носом и кое-как вытерла каплю, которая вытекла из него. Затем закрыла глаза и постаралась заснуть, но не вышло. Рот теперь на вкус напоминал рассадник какой-то вонючей дряни, в ушах звенело, глаза жгло. А ещё по коридору явно кто-то топал. Выходит, Арт всё ещё дома? А работа как же? Слава попыталась хотя бы сесть, но тело будто налилось свинцом. Арт тем временем толкнул дверь плечом, вошёл и поставил на тумбочку тарелку. — Привет, Мир, — сказал он. — Я принёс тебе завтрак, будешь? Яичница, которую он ей притащил, посыпана зелёным лучком не была, но от неё исходил пар и один из желтков был жидким. Самое то, чтобы отщипнуть ломтик чёрного хлеба, обмакнуть в него и засунуть с наслаждением в рот. Точнее, было бы, если бы горло не ощущалось так, словно его обмотали колючими лианами. Слава невольно скривила губы. Какая же она жалкая, даже поесть толком не может. Опять кому-то приходится на неё тратиться. — Уверена? — Арт, к сожалению, истолковал её реакцию правильно. — Хотя бы чуть-чуть? В глазах вдруг предательски защипало. Слава шмыгнула носом, и по её щеке скатилась слеза. — Мир… — Блин, заметил. Слава поскорее спрятала лицо в подушку. — Эй, ну ты чего? — Арт провел пальцами по её плечу. — Всё нормально. Не хочешь — не ешь. Славе непонятно почему захотелось разреветься. Вот прямо там и тогда. — Ну всё, всё. — И снова он погладил её по голове. Потом спросил: — Обнять? Слава прохрипела что-то вроде «Заразишься», но тот лишь дёрнул уголком рта и ответил: — Зараза к заразе не прилипает. — И притянул её к себе. От объятий Арта легче не стало. Ну ладно, разве что самую малость. *** Это плохо. Это очень плохо. Мира не ест. Мира отказывается есть, хотя со вчера ничего толком не ела. Ну ладно, допустим, от одного дня без еды ничего не будет. Но только вот в чём проблема — как ей тогда лекарства выпить? Желудок-то пустой, она же их попросту выблюет. А температуру сбить как-то надо. Так, Мещеряков, думай… Температуру сбивает парацетамол. Он у него только в таблетках, потому что кое-кто дебил и не додумался взять порошок. Если не получается съесть, значит, придётся выпить. Раскрошить таблетку, нагреть воду и вкинуть в стакан. Должно сработать. Пожалуйста, пусть сработает. Мира села с большим трудом и явным непониманием, что вообще происходит. Арт слегка придержал её и сунул стакан в руки. Та немножко разлила содержимое, но выпила, молодец. После чего плюхнулась обратно на кровать, словно это движение отняло у неё все силы, и сразу же заснула. Ну почему, почему это происходит? Он что-то сделал не так? Что-то упустил? У Миры неправильно развивается иммунитет? Но он же вроде всё делал правильно! Столько перечитал, столько советов переслушал, а оно всё равно не…! Так, булки расслабил, а то реально в истеричку превратишься. Всегда ведь можно свериться с надёжным источником — Интернетом! Ха, хорошая шутка. Но серьёзно, может, что-нибудь на эту тему имеется? …Ага, имеется! Что у нас? «У ребёнка иммунная система достигает уровня иммунной системы взрослого человека в возрасте 10-12 лет. До этого возраста детский организм не способен быстро синтезировать интерфероны, являющиеся первой линией защиты человека в случае вирусных инфекций. У взрослого человека эта линия защиты включается в первые два дня после инфицирования вирусом, а у детей этот процесс может сместиться на…», бла-бла, он это всё равно не запомнит. Главное то, что это нормально. Мира научится бороться со всякими вирусяками по мере взросления. Но он на всякий случай потом эту статью перечитает. Просто на всякий случай. И ещё надо бульон приготовить, раз твёрдая еда ей не лезет.

***

День третий «Паскуда, а не ребёнок…» Хватит. «Одни убытки от тебя да проблемы…» Пожалуйста, хватит. «Да прекрати ты кашлять! Клава из-за тебя спать не может!» Почему она здесь? «Окочуриться мне тут решила? Даже не думай!» Она не должна быть здесь. Он её забрал. «Не мотай головой и пей! Пей, сказала!» Нет, пожалуйста, только не эта горькая пакость! «Выпей. Тебе нужно выпить». Пожалуйста! Вода слишком горячая, не надо! «Мир, пожалуйста». Мужской голос. Он здесь, он здесь, он здесь, она не там. «Тихо, тихо… Всё хорошо. Давай, потихонечку». Она никогда не думала, что будет так рада ощутить жирноватый, но тёплый привкус куриного бульона. *** Было сказано «3-5 дней». Температура не спадает. Что-то не так.

***

День четвёртый Кто-то прижал к её губам чашку с жидкостью. Слава дёрнулась. Раздался мужской голос. Жидкость была не горячей, а тёплой. Она в безопасности. А какой сегодня день…? *** Он не справляется.

***

День пятый Артём достал градусник из-под мышки Миры и его глаза расширились. 39 и 4. Всё, хватит. Он звонит отцу. Плевать, что он не врач, пусть только скажет, что сделал в тот раз, когда Артём заболел. Потому что он явно что-то делает не так. Мира не пострадает по его вине. Только не снова. Отец не отвечал бесконечно долго. Но когда он наконец-то снял трубку, его голос был до неприличия бодрым: — Привет, Артишок! Как… Артём даже договорить ему не дал: — Что ты сделал, когда я заболел? Его отец явно опешил. — В смысле? — В прямом, — немного нетерпеливо ответил Артём. — Ты однажды ушёл, а когда вернулся, я был уже болен и с температурой высокой. Что ты тогда сделал? Отец замялся, а потом вспомнил: — А! Когда тебе лет тринадцать было? — Да, — уже с натиском произнёс Артём. — Как ты меня тогда лечил? От его следующих слов в желудок Арта ухнул камень. — Да никак, я скорую вызвал. — И тут явно заподозрил недоброе. — А что? Что-то не так с Мирабилис? Артём не ответил. Он скинул звонок и, проклиная себя на чём свет стоит, принялся жать на цифры, которые надеялся никогда не набрать. *** Славу разбудили негромкие голоса. Она попыталась продрать глаза, но веки словно приклеились друг к другу. Всё ясно, придётся опять полагаться на слух… Стоп. Голос не мужской, а женский. Голос женский, женский, женский, нет, нет, НЕТ! Слава не знает как, но она здесь. Она нашла её. Надо сопротивляться. Она без боя не дастся. Она её не заберёт. Она… Её лапают-трогают-касаются со всех сторон… кто-то схватил за руку. Кто-то схватил за руку и прижал, за левую руку! И за правую тоже, нет! Всё ещё хуже, чем она думала. Она отдала её маме, а та её благополучно добьёт. НенадоненадопожалуйстаНЕНАДО! Слава не выдержала и расплакалась. *** К Артёму приехали плотно сложенная врачиха и её худенькая ассистентка, которых он встретил возле двери. Старшую звали Белла Эдуардовна, а младшую — Христина Юхимовна. Обе оказались приятные на вид и на манер разговора, от чего мужчина обрадовался, что приехали именно они. Он показал им Миру. Две женщины аккуратно развернули полусознательную мелкую и начали что-то проверять, а он просто торчал бесполезным придатком в сторонке, изредка отвечая на вопросы: — Какие препараты употребляли? Судороги были? Ребёнок уже болел подобным? Ему оставалось лишь удивляться, как они так спокойны, когда он сам прошёл уже через как минимум четыре неприятных флешбеков. И, видимо, по нему это было заметно, потому что ассистентка посмотрела в его сторону и вежливо попросила: — Перестаньте себя накручивать. Всё с вашей дочкой будет хорошо, дети таким сейчас сплошь и рядом болеют. Артём не стал её исправлять — слишком сосредоточился на том, что с Мирой всё будет хорошо. Слава Богу, хоть кто-то может ей помочь. Даже если ей это явно не нравится — вон как кривится. Извини, мелкая, но тут уж придётся потерпеть. Артём и сам никогда не любил с врачами этими… — Христиночка, доставайте спирт, — вдруг сказала Белла Эдуардовна. — Папаша, сейчас понадобится ваша помощь. Артём встрепенулся, проигнорировав «папашу»: — Что надо сделать? — Во-первых, напустить менее панический вид, — выгнула та накрашенную бровь, — а, во-вторых, принести полотенце. Сейчас вашу девочку растирать будем. — Спиртом? — тупо спросил Артём. Где-то он слышал про такой народный метод… — Что вы, нет, конечно! — аж приложила женщина руку к сердцу. — Ребёнка ни спиртом, ни водкой, ни любым другим спиртным растирать нельзя! Вы что, хотите, чтобы она алкогольное отравление схлопотала?! Артём замотал головой: — Никак нет, но… для чего спирт-то? — А это мой, — спокойненько ответила врачиха и опрокинула маленькую бутылочку себе прямиком в рот. Затем пояснила на выпученные глаза Артёма: — Он разбавленный. Будете? — Спасибо, воздержусь, — не зная, что и думать, ответил Мещеряков. Кажется, он начинал понимать, почему народ не доверяет современной медицине. — И правильно, — ничуть не смутилась Белла Эдуардовна. — Так что, полотенце будет, нет? Артём помотал головой и решил закрыть на это глаза. Ну пьёт женщина разбавленный спирт на работе, ну ведёт себя её ассистентка так, будто это норма, и что с того? Сейчас главное, чтобы они помогли Мире. А над абсурдом существования и можно ли было с ситуацией справиться получше он потом подумает. Итак, он принёс полотенце, а «Христиночка» успела подсуетиться и принесла воду. Вот они её развернули — Мира затрепыхалась, явно пытаясь отстраниться. Белла Эдуардовна предупредила, что они её сейчас будут раздевать и взяла её за руку. Мира негромко заскулила, от чего Артём напрягся. Он начал различать в её бормотании такие слова, как «нет», «пусти» и «пожалуйста». Христиночка взяла Миру за вторую руку и они переложили её с бока на живот. Затем она взяла её за обе руки. И тут Мира совершенно разборчиво прохныкала: — Не надо! И следующие звуки были определённо плачем. Артём за несколько секунд оказался между женщинами и Мирой. Из его рта вырывались лишь отрывки того, что он хотел сказать: — Нет… я сам… пожалуйста… она боится… пожалуйста… я сам. Белла Эдуардовна молча подняла руки ладонями вверх, мол, я и не собиралась спорить. Артём сел на кровать, прижал плачущую Миру к себе и принялся шептать то же, что и раньше: — Всё хорошо, Мир, я рядом, ты в безопасности, всё будет хорошо… Это заняло несколько минут, но в конце концов Мира успокоилась. Но из маленького клубочка, в который она скрутилась, вылезать отказалась. Поэтому Арту пришлось раздевать её, держа при этом на руках. Только после этого он кое-как её положил, да и то остался держать за руку, потому что она попросту отказалась её отпускать. Женщины обтёрли его мелкую по всему телу, а потом начали что-то там проверять. Потом выдали ему чёткий список того, что нужно и не нужно делать и принимать, пообещали, что если придерживаться инструкций, то всё пройдёт как по маслу, и что Мира скоро выздоровеет. Но Артём по-настоящему вздохнул с облегчением тогда и только тогда, когда они ушли. По праву он теперь должен был смело пойти поесть, потому что провел весь день несолоно хлебавши из-за нервов. Но он сидел над Мирой и никак не мог отойти. Она испугалась. Она решила, что она не в безопасности. И он думал, что догадывался, почему. Вдруг, как только он отойдёт, она проснётся и решит, что он её опять бросил? В дверь кто-то позвонил. Ребят, сейчас не время. У него тут ребёнок больной и полная тараканов голова. Опять звон. Ребят, свалите и дайте успокоиться, ему ещё ребёнка лечить. Зво-о-он. Вашу ж мать. Артём встал и пошёл рявкнуть на этого настырного продавца, коммунальника, свидетеля Иегова, пофиг. Но за дверью стоял не продавец, не коммунальник и даже не свидетель Иегов. Это был его отец. — Пап? — удивлённо спросил Артём, открыв дверь. — Ты что здесь делаешь? — Так это! — пропыхтел его отец. — Ты мне позвонил насчёт Миры, трубку бросил, ничего не объяснил… Я ж испугался, вот и примчался! Артём поморщился. Точно, он же ведь ничего и не объяснил толком. — Мира заболела и лежит с высокой температурой, но ты не переживай, я уже получил наставления от врача. Я знаю, что делать. Алексей шокированно раскрыл глаза. — Мирабилис заболела? А что ж ты мне не сказал? — Зачем? — честно поинтересовался Артём. — Так я бы помог! — Чем, па? Ты б скорее сам от неё заразился, плюс ты не знаешь, как лечить грипп… — В смысле «не знаю»?! — Алексей явно воспринял это на свой счёт. — Всё я знаю, я ж не нуб какой-нибудь… Артём невпечатлённо опустил брови. — Пап, никто уже не использует слово «нуб», и не заливай, ты же мне сам сказал, что вызвал мне скорую… — Так потому что тебя уже лихорадка била! — возразил Алексей. — Я знаю, чем кормить, какие лекарства давать… — А ещё ты можешь в любой момент уйти и оставить её одну, а Мире сейчас нужен уход, — отрезал Артём. Именно тогда его отец замолчал. — Артишок, я бы от неё не ушёл. — Это не должно было прозвучать так жалобно. — Ну, от меня же уходил. — А это не должно было прозвучать так горько. Артём любил отца и понимал, что он тоже человек, но… он столько носил это в себе. — Это была не твоя вина, — поспешил заверить его отец. — Да знаю я! — Враньё. Он много раз думал, что виноват именно он. Почти всегда. — Но суть в том, что ты уходил, пап, понимаешь? У-хо-дил. Я понимаю, что тебе нужна была помощь, но она была нужна и мне. Мне тоже было больно, но тебя не было рядом, чтобы помочь через эту боль пройти. Воу. Когда этот разговор перетёк именно в это русло? Они же только что говорили про Миру. — Артишок, я… — Алексей не нашёлся, что ответить, и поэтому просто сказал: — Прости. Артём мотыльнул головой. Не об этом сейчас речь должна идти. — Пап, я на тебя не злюсь и не злился никогда. Я всё понимаю, ты делал, что мог. И я доверяю тебе с Мирой, я знаю, что ты её не обидишь. — Мира ещё ни разу не сказала ничего такого, что выставило бы его отца в плохом свете. Он стабильно забирал её со школы, кормил обедами, когда дома в холодильнике был голяк, учил играть на гитаре и ездил с ними на дачу. Им обоим была очень даже приятна его компания. — Но и ты меня пойми: Мира — не я. Я, конечно, сам ещё многого насчёт неё не понимаю, но с ней нужно быть осторожным. Только то, что она тоже самодостаточная, не означает, что это приведёт к хорошим вещам, как вот со мной. Особенно когда она больна. Отец внимательно его выслушал. Он не перебивал и не задавал вопросов. В конце концов он кивнул и спокойно сказал: — Хорошо, я понял. Артём тоже кивнул и решил некоторые вещи оставить в прошлом, а некоторые слова несказанными. Сейчас важно не то, что его отец делал тогда, главное то, что он делает сейчас. — Отлично. Значит, мы договорились? — Он не стал уточнять. Но отец всё понял и кивнул. — Спасибо. А теперь скажи вот что — ты голоден? Я как раз собирался… — Ой, точно! — вдруг хлопнул себя по лбу Алексей. — Я тут принёс… Только сейчас Артём заметил, что отец пришёл вместе с кульком. Внутри оказалась миска ещё тёплой гречневой каши. Артём взял её и понёс на кухню. Там он добавил к ней куриный бульон и несколько овощей, так что обед у них с отцом получился вполне себе питательный, даже если и простенький. Теперь они сидели за столом и ужинали. Словно и не изменилось ничего. — А как она теперь? — спросил отец. — Спит, — ответил Артём. — Врачи приехали и обтёрли, так что, думаю, завтра температура уже будет ниже. — Обтёрли? — уточнил отец, а потом словно понял. — А, спиртом? Артём вытаращился на него. — Ты что, приверженник народных методов? — спросил он. — Почему? — удивился отец. — Именно этим тебя обтирали врачи, когда сбивали температуру. Артём посидел немного с этой информацией, а потом спросил: — У меня хоть отравления алкогольного не было? Отец засмеялся. — Так они ж чуть-чуть! От капельки спирта ещё никто не травился. Артём хотел поспорить, но решил не комментировать. Потом разберётся. Вместо он собрал посуду, положил её в раковину и пошёл заглянул к Мире. Та спала. Артём подошёл и на всякий случай прислушался к её дыханию. Оно было тихим, но присутствовало, а это главное. Он облегчённо вздохнул и погладил девчонку по волосам. Потом повернулся к стоящему на пороге отцу и показал на балкон. Снаружи оказалось прохладно, от чего пришлось накинуть куртки. Артём подвинул две табуретки на их маленький, тесный балкон и сел. Отец пристроился рядом с ним. Они иногда так сидели, когда Артём ещё жил с отцом. Из-за разных обстоятельств — поссорились, экзистенциональный кризис, просто погода хорошая. Был один раз, они так сидели после конкретно болезненной ссоры, когда ещё были свежи раны после Инцидента™, а Артём не мог нормально о них поговорить. Как хорошо, что сейчас это был не тот случай. Артём втянул холодный воздух сквозь ноздри и побарабанил пальцами по парапету. Тянуло на музыку. Он уже хотел повернуться к отцу и огласить эту мысль, но тут увидел, что тот перебирает струны своей… точнее, уже Мириной гитары. И когда только успел? Алексей настроил струны, посидел молча пару секунд, а потом песня пришла сама собой. …И я пытаюсь разучиться дышать Чтоб тебе хоть на минуту отдать Того газа, что не умели ценить Но ты спишь и не знаешь Что над нами километры воды И что над нами бьют хвостами киты И кислорода не хватит на двоих Я лежу в темноте Слушая наше дыхание Я слушаю наше дыхание Я раньше и не думал, что у нас На двоих с тобой одно лишь дыхание…

***

С тех пор Мира пошла на поправку. Артём досидел свой отгул, а потом со спокойной душой передал эстафету отцу. Путь этот был долгий (несколько недель) и тернистый, но они выкарабкались. Мира ясно дала понять, что болеть ей не нравится, но сидеть с дядей Лёшей несколько дней подряд — ещё больше. Мира: «арт» «арт ну он опять включил люди в черном» «мы их уже три раза смотрели» «я так больше не могу арт верниииись прошуууу» Art: «посмотрите люди в черном 2, че» Мира: «арт за что?!» И наконец, когда Мира почти выздоровела, Арт зашёл к ней в комнату и лицезрел такую сцену: его подопечная стояла возле окна и улыбалась, а в окне маячило что-то красочное и радужное. Он подошёл и встал рядом с ней. На крыше гаража сидела Женя и держала огромный лист бумаги. А на самом листе бумаги было написано радужными буквами «ВЫЗДАРАВЛИВАЙ СКОРЕЕ!!!» Как же хорошо, что существует Женя и её доброе сердце. God bless, как бы сказал Фил, подняв при этом набожно руки. Через несколько секунд Мира, уточнив, насколько она ещё заразна, открыла окно и сказала: — Слышь, писюкательница местного разлива, «выздоравливай» пишется через о, а не через а. — Я знаю, — с улыбочкой ответила Женя, — Кир мне сказал. — А с фига тогда пишешь неправильно? — А чтоб ты спросила, — донёсся из-под гаража мальчишеский голос. И когда Мира принялась на них ворчать, пытаясь при этом не скалить зубы, Арт мог лишь молча стоять и стараться не заулыбаться во весь рот самому.