Пересадка

Утром снова хочется подрочить. Воспоминания не кончаются: «Ты такой красивый». Сережа ласкает мои плечи, гладит живот. – Не надо. – Надо, маленький. Не отворачивайся, смотри, как ты хочешь, видишь… – Я не хочу. Серёжа смотрит на меня, и в этом взгляде столько горячего презрения. Он больно дёргает за волосы, сжимает их в кулак, отводит голову назад. – Ну и что ты сделаешь? Расскажешь маме? Давай, сделай маму несчастной, забери у неё семью. – Нам нельзя. – Можно, малыш. Иди ко мне, я приласкаю, как нужно. Так стыдно, что хочется перестать существовать. Так охуенно, что хочется застрять в этом моменте навсегда. В 8:45 ни с того ни с сего приходит сообщение от Арсена. «я подумал над твоим предложением, приезжай в гости». Не «я согласен», не «прости, что наговорил глупостей про твоего парня» (друга! Арсен всегда называет Серёжу моим другом), не «какой план?». Не в секретном чате вместе, не в сигнале, а просто смс. Нужно было сразу понять, но я ещё на что-то надеялся. Пятьдесят минут на метро, одна пересадка. Арсен сделал ремонт в хрущёвке в Бибирево – а я помню, как здесь были голые стены, и воздух был так прокурен, что глаза слезились. Когда это было? Лет шесть назад? Теперь тут будто каталог икеи, а ещё Ксения устроила ботанический сад, всюду цветы, большие и маленькие в высоких и низких горшках. – Как дела, Олежек? – Ох, Ксения Александровна, ты бы знала, как хуёво. Из спальни доносится крик младенца. – Извини, дорогой, потом расскажешь все свои печали, я пошла кормить. – Вы что… Вы? Вы всё-таки… Это ваш? Поздравляю! – Да, дорогой. Пойдём-ка покурим-ка. Стоим с Арсеном на балконе, вдаль уходит ряд рифмующихся новостроек. – Ты покурить хотел? – Я давно бросил. – Арсен, мне правда нужна твоя помощь. Если мы Серого не вытащим оттуда, его убьют. Я понимаю, почему ты отказал, у вас теперь ребёнок, но я всё продумал. Это безопасно для тебя. У меня есть план. – Какой же ты идиот, Волков. Пойду чаю сделаю тебе. Тебе зелёный несладкий? Крик ребёнка переходит в равномерный жалобный стон, потом затихает. Проходит время, может быть, минут десять, а может и сорок, я стою на этом балконе и смотрю, как солнечные лучи отражаются в окнах многоэтажек. Приходит Арсен с большой чашкой в одной руке и креветочкой в голубых распашонках в другой. Чай остыл. – Кто тут у нас стоит, такой красивый и бородатый? Дядя Олег? Дядя Олег смотрит важно вдаль, да? Привет, дядя Олег! Подбрасывает вверх ребёнка – на балконе! Я вздрагиваю. Ловит, целует. Подбрасывает ещё раз, пониже. Ребёнок выглядит абсолютно счастливым. – Ты чего такой нервный? Думаешь, я его не поймаю? Поймаю! Мы это любим, да? Олег, прекрати уже дрожать, пожалуйста. Весь как на иголках. – Да просто херово, Арсен. – Я вижу. Ты как спишь вообще? А спина как твоя? Могу угадать. Хватит уже жертвовать собой, твои жертвы никому не нужны. Живи уже. Твой Серёга тебя никогда не любил. – Арсен, иди нахуй. – Не ругайся при ребёнке. Ладно, извини. Может быть, твой Серёга тебя очень любил. По-своему. Но он убил кучу людей очень… интересным способом. Зачем? Из жажды справедливости? Мстил за простых людей? Олеж, ну он построил огромную херобору с огнемётами за миллиард денег. Это… – Ты вообще понимаешь, о чём говоришь? Серёжа, по-твоему, убивал людей, а я белый и пушистый, сирийским беженцам помогал? – Мы с тобой, к сожалению, убивали. И мы оба знаем, что это не было приятно. Ты бы стал себе для этого суперкостюм для этого делать? Уверен, что нет. А знаешь, кто стал бы? Кто-то, кому это нравится, кто получает удовольствие от процесса. Детский сад, Волков, простые вещи приходится объяснять. На войне всегда есть те, кому нравится насилие. А Разумовский устроил себе собственную войну. – Он – моя семья. – Твою мать, Олег! Семья! Люди имена меняют, меняют даже пол! Разводятся. Давай ты не будешь гробить всю свою жизнь, потому что у вас одна двухэтажная кровать была в детдоме? Разумовский живёт свою жизнь, такую, какую он сам себе выбрал. Ты тоже можешь себе выбрать. – Да, и я выбираю свою семью. – Боже, дай мне сил… Ты вообще знаешь, что такое семья? Мы – его семья! – показывает на младенца. – Конечно нет, у таких, как я, вообще не бывает нормальной семьи! Ребёнка они родили… Дурное дело нехитрое. А мне кто родит ребёнка, твоя жена? Даже если так, он ещё не родится, а уже будет жить с клеймом «папа педик». Я понимаю, Арсен, что ты хочешь сказать, но я выбираю Серёжу, это моя семья. А что он не невинный младенец – ну, ещё посмотрим, каким твой вырастет. Выхожу в комнату, быстро собираюсь, натягиваю бонитки. Ксения спрашивает Арсена: «Ты успел ему рассказать?» – «Нет» – «Дурак». Хлопаю дверью, ребёнок орёт так, что слышно на первом этаже.