Одинокий Волк

Кровь неспешно текла по ножу, окропляя землю, образуя небольшие лужицы, медленно отделяя свежую шкуру от туши. Пальцы немедленно принимали алые цвета в попытка аккуратно стянуть ещё свежую шкуру. Аккуратно стягивая её, все ещё покрытую нежным серым, со всей доступной аккуратностью вымеряя рывки и силу, оставляя за собой лишь голую тушу. Клинок вновь пролил кровь, разрезая мясо. Умелые руки разбирали добычу, откидывая ещё свежие кишки на снег. Трепет, с которой он разделывал ещё теплое тело, была фундаментальной, можно даже сказать привычной. Желудок, легкие, кости. все валится в единую кучу. А кинжал все продолжал, подобно перу, что занес мастер, резать с филигранной точностью, позволяя отделить столь необходимое в эту особо суровую зиму. Два тёмно-зеленых глаза взирали позади сокрытой фигуры, с неприкрытым интересом взирая на сам процесс, выжидая в тишине своего собственного куска. Усмешка меркнет на устах мясника, держащего в руках ещё теплое сердце добычи. Бросая его небольшому по меркам дракону, что с превеликим удовольствием оставил охотника. стремясь насытиться собственным лакомством. Топор с привычной ему тяжестью опускался, разрубая начавшее леденеть на морозе мясо, хотя мышцы все ещё продолжали свой функционал, сокращаясь, вызывая некую оторопь, завораживая и вызывая некую долю отвращения. Этот процесс, казалось, тянулся часы, пока все мясо не было окончательно превращено в столь необходимые мясные полосы. Хоть волк и был на его вкус жестковатой добычей, охотник со свойственным ему тщанием укладывал его в обледеневший и занесенный снегом небольшой самодельный погреб. Скрывая добычу от прочих хищников. Неспеша вернувшись к собственному столу, он сгреб остатки вместе с костями, закидывая увесистый мешок к себе на плечи. Вечер, казалось, благоволящий простому отшельнику, тихо и забвенно проходил. Морозный воздух же, ставший столь привычным, лишь успокаивал и позволял расслабиться. "Иккинг! ". - Фраза, брошенная с такой мольбой и столь знакомым голосом, заставила Охотника вздрогнуть. "иккинг, пожалуйста"! Крик, заставляющий перейти на бег. "Иккинг, помоги! " - Стала Апогеем его собственных переживаний. Израненная, облокотившаяся спиной на дуб. Она была там. Тот голос, что порой он слышал во время обходов леса, тот голос, что преследовал его по ночам, заставляя сознание каждый раз вспоминать её лицо. Воплотился прямо перед ним. Явно не замечая происходящего, она выглядела плохо. Даже сейчас, среди туш убиенных волков, измазанная в грязи и истекающая кровью, она была прекрасна. Извлекая клинок и осматривая окрестности на предмет ещё живых волков, он облегченно вздохнул. Опускаясь на колени перед трепещущей жизнью. Он замешкался. Прямо сейчас он готовился к тому, что бы решить. Однако мысли путались и ускользали. Пока находившаяся ещё в сознании, но с обрушившимся на неё бредом Забияка шептала. Шептала всего одно слово, одно имя-"Иккинг". Тяжелый вздох прокатился по близлежайшему лесу, вырывая небольшое облако пара изо рта. Аккуратно, стараясь не навредить, он закидывает её на плечи, в последний момент замечая копьё. Его дар, что сейчас был внутри, вбит в одну из туш. Аккуратно извлекая и со свойственным неудобством продолжая свой путь назад, Иккинг размышлял... "что же мне делать с навалившемся на меня счастьем? ". Беззубик лишь покосился, смотря на столь необычную картину. Заглядывая в глаза потерянной в собственном бреду Забияке и излучая любопытство и недоверие. Иккинг минует его, одарив лишь небольшой улыбкой, медленно взбирается по ступеням, входя в сокрытое от всех логово. Он мог сказать, что переживал. Его опыт врачевания был едва ли достойным. Вечерами накладывать кривые швы или прижигать открытые раны не было столь великим достижением. Однако одно дело делать это на себе, находящемся в сознании, заставляя стиснуть зубы от боли и кричать, корчась в собственное плечо. А совершенно другое - на лишенном сознания человеке. Однако драгоценное время для размышлений уже ушло. Его руки работали быстро. Первым делом, перевязав плечо и затянув жгут на казавшейся без конца кровоточащей ноге, он аккуратно прижигал, заставляя Забияку биться в собственном дурмане. Её крики стихали и начинались с новой силой. Продолжая звать его по имени. Когда все закончилось, Иккинг отер со лба пот, позволяя уставшим от долгих махинаций конечностям расслабиться. Аккуратно поднося небольшую флягу к её рту, наливая столь долгожданную для измученного организма воду. На последок, достав небольшую мазы из местных трав, он медленно втирал в поцарапанную ногу, проливая следом водой, избавляя от любой запрятавшейся грязи и тихо выдыхая. Одежда Забияки в лучшем случае походила на лохмотья, в худшем - остатками от них. Потирая задумчивое лицо, Иккинг отошел к небольшому столу, извлекая свою старую одежду. Не лучшее в нынешнее время, но на первое время должно сойти. Аккуратно, стараясь не смотреть, он стянул с неё старую одежду, скидывая покрытые грязью и кровью вещи в костер, с всей доступной легкостью надевая новый комплект одежды. Позволив себе выйти на улицу, дабы наконец-то обдумать собственные переживания.