Одинокий Волк

"Он... сильно изменился "- Едва очутившись вдали от чужих глаз и поборов основной страх, заговорила Забияка -"Я впервые увидела его с момента ухода и могу смело сказать: тот Иккинг, которого мы знали, больше не вернётся." "Откуда тогда ты знала, что он жив? И как его жилетка оказалась в твоих руках? "- Спросил Стоик, медленно помешивая дрова в камине кочергой уже собственного длинного дома. "Когда вы ушли в плаванье почти два года назад, я отправилась найти его, живого или мёртвого. Но не нашла никаких следов и даже намека на его существование... "- Забияка села, все ещё удерживая копье, как последнее, что могло удержать её от дрожи в голосе -"Выбившись из сил, я уснула, не заботясь о холоде или волках. Однако, когда, проснувшись, заметила тлеющий рядом костёр, а под головой вместо твёрдых камней была она. Жестом указывая на жилетку. Так удобно сидящую на ней и безапелляционно забранную у Стоика, едва они пересекли порог дома. Вождь не стал спорить. Судя по одному копью, которое подарил девушке его сын. Он мог судить, что она была ему, по крайней мере, не безразлична. Куда ближе родного отца, если говорить прямо. К тому же, когда она появилась в его старых вещах, старый вождь едва мог скрыть улыбку. Иккинг никогда не делился с кем либо одеждой, заставляя вождя в очередной раз откинуть все грязные слухи, которые, казалось, лились нескончаемым дождем в попытках опорочить ни в чем неповинную девушку. "Затем. когда я снова приходила в то же место, я часто рассказывала, как у нас живётся. И пусть я его не видела, он иногда оставлял мне подарки. Сначала это был рисунок, прикреплённый к стреле, а затем это стало копьё... " - Одна из рук ослабила хватку, медленно стягивая волчью голову. - "А пару дней назад он подарил мне это... " Стоик, не веря, провел рукой по протянутой ему волчьей голове. Признавая мастерство ремесленника и мягкость шкуры которая была выбрана для столь нетипичного аксессуара Только хмыкнув, прося её продолжать. "Лишь когда я отправилась в крайний раз, я попала в засаду стаи волков. Истекая кровью, что было сил, кричала и звала его на помощь. Очнулась уже в его укрытии. "- тихо закончила свой рассказ Забияка. Решив опустить подробности, Забияка заговорила-"Я не могу сказать большего, но прошу. Можно мне пожить под вашей крышей до начала весны? ". Стоик молча выслушал краткий рассказ, Долго думал о просьбе девочки. До него уже доходили слухи о Забияке, немало слухов... Что она спуталась с Хелем, что многие её считали ведьмой. Кто-то даже говорил, что его сын погиб из-за неё. Видя задумчивость на лице вождя, она снова попыталась-"Моя семья меня ненавидит, даже мой брат в последнее время. Он стал другим, неузнаваемым для меня, можно сказать, даже чужим". Тяжелый вздох Стоика заставил её напрячься -"Только благодаря тебе я знаю, что мой сын жив. И кров - это меньшее, чем я могу отплатить тебе за эту услугу. Не каждый отец получает то, что имею я". Так, скрытая от всех, под началом Стоика и вечно хмурого Плеваки, она тренировалась, стараясь избавить голову от лишних мыслей. Избегая встреч с некогда казавшимися ей родными людьми. Так прошёл почти месяц. Каждый день она вспоминала Иккинга, его холодные, но столь родные глаза, которые смягчались, едва стоило ему взглянуть на неё. Его странный суп. Рассматривала то немногое, что он ей подарил не по какой-то причине. А потому, что хотел. Все это грело её казавшееся столь одиноким и сокрытым мраком Олуха от всего мира сердцем. Бывшие друзья и соседи считали её прокаженной по какой-то непонятной для неё причине. Даже её семья, так и не навестила её с последнего прихода брата в общий зал. Казалось, мысль перестраховаться и остаться под крылом вождя была правильной. Когда она только вернулась, она замечала, как люди смотрят на неё косо. А поведение брата заставило её опасаться худшего. Теперь она начинала куда больше понимать того, прошлого Иккинга. Что пел с ней песни и устраивал розыгрыши. Но стоило пойти слуху, что он проклят, как люди начали сторониться его. Радуясь позору, который он получал от наставников. Все это терзало её душу. Её собственные грехи были никуда не меньше, чем у остальных. Ведомая собственной гордостью ли, или опасениями за собственную жизнь и репутацию. Она осознавала одну простую истину, терзающую её пуще всех остальных. Она виновна в его уходе. Кошмары, что готовились разразиться, едва стоило сомкнуть глаза. Одинокий, обреченный на смерть Иккинг. Снова и снова ломал себя. Его игла снова и снова заделывала поврежденную плоть, его слезы, что так и не вытекли из глаз. Превратившись в камень, закаляя сердце. Его шрамы и бои с Олухом за собственную душу. И, что не менее важно, борьба с самим собой. Каждый раз один и тот же сон, каждый раз заставлял её дрожать в собственном ужасе. Не в силах закричать, не в силах пошевелиться. Заставляя её раз за разом наблюдать его мучения. Словно сам Олух пробуждал видения, показывая стоимость её пренебрежения. День сменялся ночью, ночь днем. А она все ждала, ждала и надеялась. Что он придет, придет и заберет её с собой. Мысли уходили в даль, заставляя глаза слипаться, погружаясь в очередной кошмар. Лишь когда наступил роковой день, и вся деревня была собрана вождём в яме, безмолвствуя и ожидая, что же хотел сказать вождь. Сокрытая от посторонних глаз, она выжидала, смотря на открытые ворота, выжидая и готовясь к его приходу. Однако она поняла свою ошибку лишь тогда, когда в рассветом небе появился дракон.