Freaks. Dusty cassette of Youth.

Dead I am the life, dig into the skin

Knuckle crack the bone, 21 to win

*** *** ***

— Ты точно можешь аж на три дня умотать? — и Паша начал заметно нервничать, судорожно скролля что-то в телефоне. — Просто пойми, в этом деле приукрашать нельзя, подставишь нас обоих... — Да господи! — эмоционально взмахивает руками Тора. И тот отрывается от мобильника, поднимая пристальный взгляд на явно раздражённого парнишу. — Я же сказал что могу, значит так оно и есть, какого дьявола ты мне не веришь? Короткая пауза, наступившая после сего риторического вопроса, прерывается вибрацией пришедшего на телефон Паши сообщения. Бегло прочитав текст оного, тот кивнул сам себе и тут же расслабился, словно выдыхая едва начавшуюся нервозность. Недолго думая, и даже не глядя, Кайсаров тянется за новой сигаретой, и лишь подпаливая кончик и делая глубокую затяжку он оборачивается, возвращая свой взгляд обратно на парнишку. — Да просто понять не могу... — на выдохе молвит, отвлекаясь на пепел. — Что у вас за батор такой, раз оттуда на такое время беспрепятственно умотать можно... — Я уже взрослым туда попал, — пожимая плечами отвечает Тора. — Поэтому не такой бытовой инвалид, как все те, кто с детства раннего там живёт. — И что это объясняет? — изгибает бровь брюнет, вновь кивая на него. — Ты всё ещё несовершеннолетний. — Выхи впереди, Паш, — расплывается пьяненькой улыбкой Тора, и от этой самой улыбки ранки на его губах вновь начинают кровоточить. Сигаретный фильтр окрашивается красным, наполняя никотиновую затяжку чётким металлическим привкусом, но сам парнишка этого, казалось, даже не замечает. — Я просто отпросился. На том и закончился их довольно длинный и особо ниочёмный диалог. Паша вот и не опьянел даже, хотя выпил на порядок больше Торы, которого от этого джина развезло довольно заметно. Даже в такси он сел с его помощью. Так и едут теперь. И Тора понятия не имел, куда именно. И сам не понимал, зачем согласился на всю эту затею в принципе, да и на какую затею согласился — тоже не известно. Паша просто предложил. Тора просто согласился. Один хрен ему было нечего делать. Да и любопытство, признаться, раздирало. Даже не столько любопытство, сколь... предвкушение чего-то. Чего-то точно интересного. Но он не донимал. Молчал, держа всё это в себе, зная, что излишней разговорчивостью и любопытством временами выводил из себя даже Фила. И не хочется ему, чтобы в свете этого он ненароком довёл самого Пашу, о пределах терпения которого так и не узнал за это время совсем. — Сейчас тебя со штрихом одним познакомлю. Рамой зовут, — тем временем, Паша заговорил первым, украдкой поглядывал на водителя через зеркало лобового окна. — Рамазаном вообще-то, но мы его до Рамы сокращаем. И ему так-то это подходит больше, сам поймёшь потом почему. Думаю, вы с ним поладите.

*** *** ***

Просыпается Тора только от того, что с дивана встаёт Паша. Диван был большой, места бы и на четверых сполна хватило. Так что причиной пробуждения послужили едва слышимые поскрипывания пружин и тихие шаги Кайсарова в сторону двери. Тора делает вид, что спит. Раз не будят — значит ничего пока что от него и не надо. И это странно в какой-то степени. Когда дверь закрывается, Тора достаёт из-под подушки мобильник, видя на экране 12 часов дня. Он давно так долго не спал, и не был уверен, по какой именно причине его так хорошо вырубило. "— Я познакомился с ним года три назад, примерно при таких же обстоятельствах. Он тоже тогда у нас жил, но там в шарагу поступил и свалил в Мурманск. А я блять здесь остался. По-хорошему, тоже так-то надо было валить, да поздняк уже метаться. Кста, ему предки хату эту купили. Не люкс, конечно, но и не халупа", — говорил Паша, закрывая за Торой дверь такси. Павленишвили уже тогда понимал, что ввязывается во что-то странное, ещё когда в окно провожал взглядом стеллу на въезде в Мурманск. Теперь же, когда с абсолютной лёгкостью и даже неким безразличием Паша начинал понемногу вводить его в контекст происходящего, Торе оставалось лишь понимающе кивать, собирая воедино все эти крохи информации, по-обыденному довольно скупо выдаваемые Пашей. И Рама этот оказался совершенно не таким, каким Тора его представлял. Короткостриженый да высветленный до пепельного блонда, с серьгами в носу и в ушах, парнишка даже представить не мог, что Паша может дружить с кем-то подобным, да и что некто подобный может обитать не только в каком-нибудь хипстерском центре Питера или Москвы, попивая тыквенный латте со вкусом монтажной пены, а в их пролетарском Мурманске, в обычной пятиэтажке. Посмотришь, и даже не скажешь, что это Рамазан Хасам-какой-то-там, уж слишком он не походил на кого-то такого, преспокойно затаскивая обоих за порог по-современному обставленного дома, и ведя на кухню. Зато вот "Рамой" являлся вполне себе, потому что первое, на что Тора обратил внимание — стоящий в углу на подоконнике бонг, тут же мысленно проводя аналогию с индуистским Рамой и сдерживая порыв ляпнуть первую же пришедшую на ум шутейку про расширение сознания. Говорили они не долго. Да и в основном между собой, лишь пару раз обращаясь к Торе. Тот охотно отвечал, пристально глядя за реакцией этого парня, который, как оказалось, был на 2 года их обоих старше. И реакция была спокойной, особого энтузиазма в общении Рама не испытывал, но и неприязни тоже, уже хорошо. "— Ты чёт тихий какой-то, нормально всё?" — вполголоса молвил Паша, едва следовало Раме уйти спать, оставляя на обоих холодильник, в котором Кайсаров и копался, доставая на стол какие-то кастрюли. — "Рама безобидный, его бояться нечего, он... ну не как ты, короче, но тоже чутка припизднутый. Не в обиду. Но ты понял". "— Но я понял", — парирует Тора, усмехаясь и вскидывая голову, убирая с лица мешающие кудрявые прядки. — "Припизднутый... Здорово ты, конечно, о своих друзьях", — последнее отдаётся явным сарказмом, вызывая ответную улыбку и на лице Кайсарова. "— Ну, на то они мне и друзья, что с ними так можно", — и с этими словами около Торы оказывается большая тарелка с разогретым жареным картофелем. Половина палки копчёной колбасы стачивается на доске под ритмичный стук довольно острого ножа, который вкупе с гудением микроволновки создаёт непривычный шум, но такой... приятный что ли..? Да, обоим он был странно приятен в этот момент. Ну и развезло же, раз выводит на такие чувства от обыкновенных звуков дома... — "А чего ты ждал? Что я как эти все нашинские "аыы бля, за базар давай, чё сказал бля", и что кенты мои такие же, это что ли? Быдла в мире, конечно, как говна в канализации. Но знаешь чё? В гробу я этих обрыганов видел, вот чё я те скажу". "— Вовсе не думал, что ты быдло", — парирует Тора, подцепляя кусочек колбасы и одним махом отправляя его в рот. "— Так и ты не такой", — вытаскивает картошку из микроволновки Паша, однако за стол не садясь, лишь облокачиваясь бедром о разделочный и держа горячую тарелку в руках, вытаскивая из ящика ещё одну вилку. "— А какой тогда?" — вскидывает голову Тора, устремляя загоревшийся оранжевым пламенем взгляд на парня напротив. "— Припизднутый, яж сказал". Так и продолжался их вчерашний поздний ужин. Чужая еда оказалась на порядок вкуснее той, что готовили у них в приюте. А может, просто такая же, только приготовленная по-другому. И после такого ужина самой природой на уровне инстинктов было заложено отрубиться в глубокий сон, оставляя все проблемы в дне прошедшем. Хотя кому он врёт, Тора разве что выигрывал у этой жизни лишние часов 11 на беспамятство. А дальше всё равно придётся разбираться в происходящем. Быть может, он и рад был бы научиться избеганию, как это делает Паша. Делает, не трепля себе нервы лишний раз, но тем не менее продолжая втупую упрямо следовать за собой и своими намерениями. Однако же, Тора так не умел. Даже не просто не умел — не мог себе позволить. Потому что кроме тебя самого решать твои проблемы некому. Ещё одна база, на фундаменте которой он выстраивает свою личность долгие годы... Так и лежал, бездумно глядя в потолок и пытаясь что-то понять. По сути — два разных мировоззрения, два разных стиля проживания жизни. Разные характеры, разные судьбы, да всё, чёрт его дери, разное! По всем признакам они должны конфликтовать. Только вот, что-то конфликтов у них никаких доселе не случалось, даже напротив, друзья они так-то и довольно близкие. Это и имеют в виду, когда описывают подобные явления? Да хрена с два! Тора не верил, что противоположности могут притягиваться где-то кроме мира физики. Чем больше у вас различий — тем больше вы будете пытаться доказать друг другу, что именно ваш вектор мыслей правильный. Напротив, на одинаковости взаимоотношения меж людьми строятся, причём любыми. Однако вот, здесь выходит что-то иное. Торе это нравится, да... Только вот пугает ещё вдобавок, и сильно. Потому что он-то прекрасно понимает, какие именно чувства будоражит в нём Паша. И чувства эти им обоим абсолютно не нужны, для их же обоих блага. Тора бы и дальше продолжал лениво отслеживать весь этот полубессвязный поток сознания. Продолжал бы, если бы эхо голосов, заглушаемое закрытой кухонной дверью, вслед за щелчком замка не переместилось в коридор. — Да нормальный он, — по голосу непривычно легко считывается эмоция эдакого закатывая глаз, что опять же удивительно, ведь Паша никогда особо ярко не интонировал. Торе покаместь даже казалось, что любые яркие проявления эмоций у этого парня обрублены ещё на этапе формирования плода. И тем не менее. Такой вот непривычно цветной голос привлекает внимание сразу же. — На сарказме парниша, но без гона какого-то. На ебало его не смотри, это другое. — Да без проблем всё, раз ты его привёл, — легко, словно наотмашь раздаётся Паше в ответ. — Просто поинтересовался, чё нельзя чтоль? — звучит уже значительно громче, сопровождаясь звуком приближающихся к двери шагов. — У него и поинтересуешься, — раздаётся уже у самой двери. — Тора, — как последняя резко открывается. — Вставай и хавать к нам залетай, принцесса спящая. Или царевна, кем она там была... — Угу, — стараясь казаться наиболее сонным, отвечает Тора, на вид нехотя ворочаясь в кровати. Шаги удаляются обратно в сторону кухни. Едва Торе стоит спустить ноги на пол... И пары секунд в таком пространном состоянии не проходит, как его словно водой ледяной окатывает, заставляя всем телом вздрогнуть и ещё раз взглянуть на то самое место, где только что стоял Кайсаров... Чёрт, Кайсаров... Это что, он только что поручился за него что ли? Дела...

*** *** ***

— Ну чё, принцесска-безнадзорница, ты-то готов к поездке? — молвит уже зашнуровывающий армейские ботинки Рама, распрямляясь и закидывая за спину рюкзак, в ожидании ещё двоих неспешно одевающихся парней. — Куда едем? — стараясь сделать голос как можно более безразличным, отвечает Тора, уже протягивая руку за курткой. За это утро прояснилось не так уж и много. Однозначно то, что в дальнейшем количество людей вырастет. Что платить будут "по классике кто-то, с кем рассчитаются в понедельник". Что поездка будет долгой, на несколько дней. И "никаких ставок, вам блять деньги деть некуда? Ну так пришлите их мне, всяко лучше чем букмекерам", как орал на кого-то в голосовом Паша, после чего общая беседа тут же сама собой смещалась в русло вреда всякого рода ставочек, бинарных опционов, инфоцыган и прочего дерьма современной реальности, прогнозирующих мгновенную прибыль без приложения усилий как таковых вообще. Только вопросы всё ещё оставались. И основной: что блять вообще происходит? Однако Тора молчал, приняв происходящее за чистое кино, о концовке которого по закону жанра лучше не знать до последнего. Правда, кому лучше — не понятно. — Сначала до Петрозаводска, потом в Сортавалу ещё часа 2 пилить. В Лахденпохье, все хаты ещё хер проссышь когда сняли, так что базируемся в Сортавале. Нам же и лучше, этот городишка побольше выйдет. Правда, оттуда до той же Лахды где-то час на машине пилить, но ничё, разберёмся... — потягиваясь, отвечает тому Рама. Тем временем без конца работающие шестерёнки в голове Торы, протяжно скрипнув, замерли, давая их обладателю время обработать новую информацию. Петрозаводск. Сортавала. Карелия, ёб её мать, они едут в Карелию, причём на самый её юг, на Ладогу. Свыше тысячи километров, чёрт... — А зачем нам туда? — уже заметно более озадаченно молвит Тора, по очереди смотря то на одного, то на другого парня. На кой хрен им сдалась Карелия зимой? Та ещё и какие-то трудновыговариваемые деревни аж на самой на Ладоге. Что им там делать вообще... — Да ты, как я понял, просто чудесатый какой-то парень... — после таких же странных переглядок с Пашей довольно заторможенно молвит Рамазан. — Согласился, блять, сам не зная на что... — Называй меня авантюристом, — отбрёхивается Тора, намереваясь сбавить градус напряжения под личиной легкомыслия. Если у Фила срабатывает, значит Тора тоже так может. Вот и отмахивается, однако всё ещё надеясь понять хотя бы что-то. Рука так и замерла, найдя себе опору в виде всё той же тёмно-красной куртки. — Вот и завидую я таким людям, — вскидывает брови Рам, также обращая внимание на эту вещь. — Эй, ну ты же всерьёз не поедешь в этом? Чувааак, да ты ж околеешь как последний чорт, я те отвечаю... — и тут уже Рама окидывает оценивающим взглядом самого паренька. — Так. Худак у тя тёплый... Вон, справа, моя авиаторка висит. На пятно на рукаве не смотри — это машинное масло и оно не отстирывается. Бери, тебе по размеру должна быть, мы считай одинаковой комплекции. Паш, ну ёб твою, мог бы и позаботиться, ну в самом деле... Не круто вот так вот делать в принципе, — последнее прозвучало как карикатурное старческое ворчание, отчего Паша, доселе лишь слегка улыбавшийся, уже открыто хохотнул. И Рама закатил глаза, отворачиваясь от приятеля вновь в сторону Торы. — А авиаторку мою себе оставь, она канадская, хер где такую тут найдёшь, а я всё равно её уже не ношу. Подарок, блять, малоимущим. В честь знакомства. И Рама, едва было начав суетиться, всё же успокаивается, открывая дверь в подъезд и пристально наблюдая, как Тора облачается в новую вещицу. И вещица, надо признать, весьма ему шла, и по размеру, и по самому стилю. Даже Паша одобрительно хлопнул того по спине, всё ещё посмеиваясь и выходя вслед за приятелем. Тора покидает эту квартиру последним, подбирая с пола свой полупустой рюкзак и резво закидывая его за спину, подмечая, что в авиаторке такое действие намного удобнее, собственно, как и сама ноша на спине. Намного удобнее. Напоследок окидывая взглядом всю далеко не бедную квартирку, он подмечает, что, пожалуй, эти пара дней будут самым странным, что происходило за всю его жизнь. И это, надо признать, интригует... Так и сбегают по лестнице, каждый в своих мыслях. Около подъезда Паша закуривает, не глядя протягивая пачку и Торе и выдыхая никотин в уже постепенно темнеющее северное небо. Рамазан пошёл откапывать из наметённого за ночь сугроба машину, на которой они, как и предполагалось, и проедут всё это расстояние. — Я в ахуе, чел... Честно, думал, я тебе вчера сразу всё рассказал. Неловко вышло... — это он так извиняется? Вот уж действительно неожиданно. И Торе вновь хочется сострить на эту тему, однако... Что-то его всё-таки останавливает от подколки в адрес приятеля, заставляя вместо того просто проглотить её вместе с табачным дымом. Так и молчит, не имея ни малейшего представления, как на это реагировать. Что вообще говорят в таком случае? Так, чтобы это не звучало ни нагло, ни надменно, ни грубо. Чтобы вот по-нормальному. Тора вот не знает. На его памяти перед ним вообще никогда и не извинялись. Ни прямо, ни завуалированно. И Паша поставил его в тупик своими словами, вот же... Который раз уже, и как он только это делает. — Не, ну с другой-то стороны, — прерывает ненадолго наступившее молчание Кайсаров, обращая взгляд в его сторону, — ты-то какого хрена молчал? Чел, обычно в таком случае на берегу решают и проясняют моменты... — Сам не знаю, — честно отвечает тот. — Ты просто сказал, мол в понедельник уже в школу придём. Остальное для меня менее важно. А неизвестность веселит, по крайней мере самому пытаться чёт понять интереснее. Такой ответ тебя удовлетворит? — такой ответ не удовлетворит даже его самого. Но что поделать, если и сам не понимаешь, чем мотивированы твои же действия? По крайней мере, сказанное хотя бы похоже на правду. Может, и не всю, но точно не является ложью. А значит, всё в порядке. — Пиздец ты, — вновь усмехается Паша, в неверии мотая головой. — Ну ладно, — и успокаивается, медленно затягиваясь сигаретой. — Ща Рама отогреет корыто своё, потом за Дашкой тут по пути заскочим и в путь. Ты не передумал? — Вот если бы передумал — я бы точно сказал, не перестраховывайся ты так сильно... — провожает того взглядом Тора, и сам следуя за старшим аккурат к подъехавшей к подъездной дорожке белой мазде. — Это хорошо, — отвечает Паша, оборачиваясь и открывая тому заднюю дверь, жестом приглашая внутрь. — Потому что мы так-то на ралли едем. И Тора едва не спотыкается на фрагменте голольда, очищенном от снега и заботливо отполированном местной снегоуборочной машиной.

...Ралли?

*** *** ***

— В общем, ралли. Первый этап традиционно в Карелии проходит. Вот это, — показывает Паша какую-то схему на экране мобильника, — это трасса. Ключевое отличие ралли от кольцевых гонок или, допустим, кросса — в отсутствии стадиона и трибун, с которых удобно наблюдать за происходящим. Так что стоят зрители вдоль самой трассы, да... Так, о чём я? А да... Трасса — это самые интересные дороги Карелии, по которым до и после соревнования ездят местные. Во время ралли часть этих дорог перекрывают, а часть работает в штатном режиме и экипажи гонят по ним аккурат с обычными местными и подчиняясь ПДД. Более скажу — жюри пизды вломят, если нарушат. Короче говоря, скукота, на мой взгляд. А вот эти отрезки, жёлтые которые, спецучастками именуются. Их как раз и перекрывают, и вот там экипажи уже гоняют за 130 по пересечёнке, прикинь? Вот туда нам и надо. Там всякие повороты, виражи, трамплины и прочая веселуха. Всё, конечно, относительно безопасно, но в кустарном понимании этого момента. Зрители о своей безопасности заботятся сами, а проезжать трассу правильно стоит в интересах самих же экипажей. Типо, понимаешь, там, в машине, 2 человека сидят. Один за рулём, а второй схему трассы ему читает, чтобы тот скорость не сбрасывал в таких вот поворотах, зная какой он и что будет за ним дальше. Поэтому это и интересно просто до опизденения, они так летают, что чёёёрт!!! Там и перевороты, и заносы, и чего только нет! Это, бля, внатуре круто! Паша объяснял так заворожённо, активно жестикулируя и показывая что-то на карте, пытаясь объяснить какие-то правила и тайминги, называя какие-то фамилии и клички экипажей, рассказывая про какие-то случаи и основные правила поведения. Такой увлечённый, Тора прежде никогда его таким не видел, даже представить себе не мог, что этот тёмный и странный тип может с таким энтузиазмом говорить о каких-то сложных технических вещах, вдобавок действительно на доступном языке объясняя про всякие усилители и систему безопасности, маршруты трассы, судейство и прочее... абсолютному нубу. И Тора улыбался, кивая и уточняя какие-то моменты. Потому что интересно, чёрт его дери. Особенно, когда человек, доносящий тебе это, так увлечён. Волей-неволей заразишься от него подобным настроем, даже если тема к тебе абсолютно никакого отношения не имеет. Хотя, может дело было персонально в Паше. Ведь что Тора про него вообще знает? За пару месяцев — не так уж и много, как бы то печально ни было. Хотя познакомиться с ним поближе как раз хотелось, и даже очень. Тору тянуло к чему-то такому, больному и опасному как и он сам, и тянуло со страшной силой и абсолютно понятным чувством. Но увы, не то чтобы этот парень в принципе распространялся лишний раз о себе, он зачастую даже от прямых вопросов умудряется увиливать, не подпуская близко никого и ничего, до последнего оставаясь самодостаточным и закрытым от посторонних глаз. И притягивает такое, глупо отрицать. Особенно когда видишь, как этот образ грубого маргинального психопата, щедро выстраиваемый чужими слухами и сплетнями, просто нещадно раскалывается при личном знакомстве, при первом же диалоге, хватает даже парочки клещами вытянутых фраз, хотя бы отголосками выдающих его мнение и позицию, да мало-мальски что-то о нём... Однако, время идёт, вот уже два месяца как они знакомы, друзья даже вроде как. И Тора всё ещё ничерта о нём толком не знает. Ни о друзьях, ни о увлечениях, ни о семье, да почти ни о чём. Хотя даже это "ни о чём" было в разы больше всего, что знали о нём остальные их знакомые вместе взятые, и Тора прекрасно это понимал. Однако, Тора знает ещё кое-что другое. Знает уже о себе, и саморефлексии с лихвой достаточно, чтобы понимать, какие именно чувства этот Паша в нём вызывает. Просто нравится. Его влечёт, тянет к этой тёмной ауре, и поражает, как просто этот парень каждый раз действует вопреки от него ожидавшемуся, оттого тянет к нему ещё сильнее. Паша радовал Тору. Своим образом мыслей, своим более взрослым естеством и просто устрашающей силой, скрывающейся в глубине чёрных глаз. Тора был просто грёбаным самоубийцей, и знал это прекрасно. — Тора..? Ты точно норм, не заболел вчера? Виснешь как 95я винда, ей богу. — Я всё слушаю! — резко оживляется тот, взмахивая руками и всем корпусом разворачиваясь к тому. — Просто понять пытаюсь, как вообще всё это действо обстоит, типо что из себя представляет в живую... Это... сложно так-то... Типо, я не понимаю, как это смотреть в живую, когда ты какой-то отрезок по сути видишь. А пока они всё ещё едут на ралли. На, чёрт того дери, ралли аж в самую Карелию. И Торе как-то... легко всё это время что-ли... Может, сам до конца ещё ничего не осознаёт, но и волнения не испытывает. Лишь живой интерес и предвкушение чего-то... особенного может. Ведь позвал его именно Паша. — Нашинские, ну кто в Сорте ща, — заметно более расслабившись от ответа, продолжает он, — сегодня туда ездили места нам искать поинтереснее. Как раз на спецучастках. Если с СУ в этот раз голяк, то в крайнем случае на сервисе повисим, там тоже неплохо, машины рассмотреть можно поближе. Но мы в прошлом году оттуда смотрели, в этот раз хочется именно на трассу. — Если всё вообще выгорит, — вставляет доселе необычайно молчаливый Рамазан, паркуясь на самом краю автобусной остановки и включая аварийку. — В смысле выгорит? — хмурится Тора, с лёгким прищуром оглядывая сначала Пашу, а потом и вглядываясь в глаза Рама, пристально зыркающие на того же Пашу через зеркало на лобовом стекле. Тора понимал, у них явно был какой-то свой язык, ведь со слов того же Паши, знакомы они далеко не первый год. Интересные они однако, такие вот близкие человеческие взаимоотношения. У Торы вот таких не было, хотя казалось бы, его социальности можно только позавидовать. Чего не скажешь об асоциальном и довольно апатичном на людях Паше. Хотя, по правде говоря, именно так дела и обстоят на самом деле, просто наоборот. Людям свойственно вести себя иначе от них ожидавшемуся. Тем временем в боковое зеркало можно было увидеть, что обегая сугробы к машине уже бежит какая-то девчонка, очевидно, та самая упомянутая ранее "Дашка". — Ооо, Пал Игорич, всё-таки решил рискнуть, да? — радостно улыбается она, плюхаясь на свободное пассажирское кресло около Рамы, попутно здороваясь и с ним, сразу же после этого многократно ударяя того по локтю. — Эй, кто-то говорил что время на заезд во двор тратить не хочет, бла-бла-бла, а что в итоге? Я вас блять прождала 20 минут на грёбаной остановке в -15!!! Совесть-то вообще есть, идиот?! — Ой, ну простите, Дарья Викторовна, — закатывает глаза Рама, выруливая обратно на дорогу и устремляясь к выезду из города. — Не велите казнить, моя госпожа! — Иди нахер, Рам, я замёрзла, — отмахивается девчонка, снимая с плеча портфель и закидывая его назад, — Паш, будь другом, кинь на полку. Ой, а ты должно быть тот самый Тимур, верно? — и только тут она замечает и третьего парня, также сидящего на заднем сидении и слегка машущем ей рукой в знак приветствия. — Верно, — "тимур"? Сообразил однако... И Тора улыбается, исподтишка зыркая глазами на всё того же расслабленного Пашу. — Ну, я Даша, и я думаю мы поладим, раз ты дружишь с нашим арестантом. И поскольку он всё-таки здесь, с нами, помолись кому-нибудь, чтобы мы доехали без приключений и вернулись обратно без ментов... — молвит в ответ Даша, судорожно растирая краснющие руки и грея их над печкой. — Ну или на крайняк заставь его разучить что-нибудь из репертуара Круга, а то он у нас только "Владимирский централ" знает, да и тот не полностью. — Сука! — уже хохочет Паша, пихая её кресло ногой. — Слыш, портниха, харэ шить мне тут, тоже мне, швея-мотористка нашлась. — Протестую, оскорбление судьи! — отвечает тому она, перегибаясь через кресло и отвешивая тому по макушке. — Плюс пять лет трудовых работ, квартиру мою драить будешь. — Купола-то мне хоть наколешь в процессе? Ну, знаешь, вместе с домиком у ручья. Пусть течет по воле струйкой тонкою. Чтобы от него портной судья, — указывая пальцем на Дашку, следом наигранно театрально поворачивая кисть к себе, — не отгородил меня решеткою. — Ну вы ещё машину мне тут разъебите, так мы вообще никуда не доедем! — ворчит Рамазан, и Даша моментально садится на своё место и даже пристёгивается, всё продолжая и продолжая отпускать подобного рода шуточки, только уже в адрес самого Рама. Паша же всё ещё хохочет, закрывая тыльной стороной руки часть лица. Следом же, вскинув голову, он устремляет взгляд в потолок и глубоко вздыхает, окончательно успокаиваясь и переводя взгляд за всё это время молчаливо наблюдавшим за происходящим Торой. — А что может "не выгореть-то"? — наконец выпаливает последний, с внимательным прищуром глядя на всех в этой машине, и в первую очередь на самого Пашу. — Ну, скажем так, — на выдохе начинает он. — Россия, конечно, великая наша держава и всё такое, но учёт у меня снимается в следующую пятницу только. А доселе я отмечаюсь раз в неделю и технически не могу даже границы задрищенска нашего покидать. Даже больше скажу, мы вот на такси вчера ехали, а его нам так-то Рам вызвал, от греха подальше. — А сейчас мы едем в другой регион, — кивает Тора, улавливая ход его мыслей. — Не просто в другой регион, я ж не просто так с России начал. Так вот, принято говорить, мол границы у нас только на бумажках нарисованы и всё такое. Только вот Карелия — это республика, и там могут шмон по документам на въезде устраивать... — и после этих слов в машине наступила воистину зловещая пауза. Оно и не удивительно, если его поймают — мало точно не покажется. Ещё и за неделю до окончания приговора обидно вдвойне. Влетит также и Торе, как только установят его детдомовское происхождение и квалифицируют происходящее как побег... Рискуют, и рискуют знатно. — Да не боись, — ободряюще встряхивает его Паша, увидев столь загрузочное состояние приятеля. — Я так пару раз в Мурманск ездил — не ловили. В прошлом году также на ралли были — мимо всех постов проехали. Раме вот тоже в январе что-то в Карелии надо было, его вроде тоже не стопали. В этот раз тоже должны проскочить. — Да ты прям оптимист, — нервно иронизирует Тора, но от Пашиных слов часть того напряжения действительно угасает. Нет, спокойствием тут не пахло и изначально. Только вот таких нюансов доселе и не мыслилось. Кир бы их обоих уже проклял, что ж, они и вправду оба стоят друг друга. — Нихрена, — заметно помрачнел и Паша, кусая изнутри щёку и бегло посматривая на такого же нервозного парнишку. — Мне вообще по жизни не то чтобы везёт. Просто в этот раз что-то уж слишком долго. Должно же это когда-нибудь закончиться, сечёшь?

*** *** ***

— Блять, это была самая ёбнутая дорога в моей жизни... — Так не произошло ж ничего такого... — И тем не менее! 10 ёбаных часов на заднем сидении, мои ноги мне этого не простят! — Паша был необычайно ворчлив, но, кажется, отнюдь не злобен... И даже не пытался казаться таковым. — В прошлый раз я на переднем ехал, там колени не упирались в кресло... Дорога до Сортавалы действительно выдалась довольно долгой. И довольно громкой, ни Рамазан, ни Дарья Викторовна не затыкались ни на минуту, то и дело подшучивая над "беглым арестантом". Оба в процессе даже переименовали Пашу в своих контактах, вдобавок поставив на аватар Цируля, и Тора, признаться, хохотал с этого не меньше, будучи инициатором последнего действа. Успешно же и без лишних досмотров миновав погранпост на границе с Карелией, в машине стало заметно громче, чем было. И как-то на удивление быстро всё происходит. Торе всегда казалось, что процесс заведения себе приятельства и уж тем более дружбы выглядит как-то иначе. На это требуются целые месяцы, нужно больше друг друга узнавать и чаще встречаться по прошествию времени. Даже с Филом всё это действо было долгим процессом — тот несмотря на кажущуюся лёгкость, на редкость закрытый человек, и чтобы подступиться к нему действительно близко, требуется затратить много сил. И это при том, что Фил довольно добродушный и спокойный парень, чего не скажешь о всегда мрачном и заёбанном Паше, эдакой бешеной собаке, которая откусит любую неправильно протянутую к ней руку. Однако вот, уже в конце февраля, спустя лишь каких-то несчастных полтора месяца, Тора обнаруживает себя здесь, на дороге в неизвестность, в окружении едва ли не случайных людей и... Паши. Это пашины люди, и судя по их стилю общения, как Тора и полагал, собака не такая уж и злая. Может, даже вообще не злая, вона как смеётся, и вона какие байки из жизни травит, наперебой с друзьями рассказывая о всяких их общих похождениях и ситуациях. И Торе интересно. Поначалу молчаливо интересно, лишь бы не спугнуть такую непривычную, но такую приятную, даже желанную атмосферу... дружбы? Чёрт, ведь это действительно чем дольше шли часы, тем больше становилось на неё похоже. А значит — можно было полноценно расслабиться. — Тимур, как-тя-там-по-батюшке, Павленишвили! — машет перед его лицом Паша, останавливаясь буквально в паре десятков сантиметров от него. — Бесоевич, — кивает тому Тора, и на лицо вновь спадают порядком отросшие кудри. И правильно что спадают, после таких частых полётов в далёких мыслях, становится максимально неловко... А может неловко от чего-то другого... Блять! Чё за... Так, всё. Нельзя так часто отключаться, тем более в такие моменты. Подумает обо всём когда-нибудь потом, обязательно подумает, в мельчайших деталях воспроизводя в памяти каждый миг, что произошёл и произойдёт в ближайшее же время. Но не сейчас. Точно не сейчас... — Виндовс ты, ебучая, 95, Тимур Бесоевич! — и видит бог, Паша закатил глаза в стопятидесятый раз за это утро. Может, Тора просто уставший, оттого такой заторможенный сейчас, хотя ранее за ним такого особо не наблюдалось. Господи, да кого он обманывает? Очевидно, что-то точно вывело его на улицу прошлой ночью, и вряд ли это что-то ограничивалось сугубо его разукрашенным лицом. И Пашу такое вот его поведение последних нескольких часов напрягает даже больше, чем если бы парнишка в привычной своей манере просто бы забил на всё происходящее. И была ли эта манера действительно привычной. Впрочем, потом у него спросит, узнается всё когда-нибудь, как мыслил Кайсаров, решая больше не зацикливаться. Хрустнув шеей, он спокойно возвращает взгляд на парнишку, как в его голове будто бы что-то щёлкает. — Стоп блять. Бесоевич? Это твой отец типо "Бес"? — Ну... Во-первых, "Бесо". Но если тебе так комфортно, можешь считать меня и потомственным бесом, я не возражаю, — усмехается Тора, моментально возвращая самообладание и поднимая искрящийся взгляд демонических золотых обратно на Пашу. Вот, так-то лучше. — Ха-ха, нихуя! Да тыж тогда у нас "Дьявольское отродье", чё ты этим не пользуешься? Будь у меня такое отчество — яб даже не думал... — Тебе репутации моей мало? — изгибает бровь Тора, вальяжно обходя Пашу и приглядываясь к прилавку с хлебом. Да что это, чёрт того дери, за связь такая, инстинктивная, как у животных... впрочем, каковыми они по сути своей и являлись. Чёрт. Глупо ж отрицать-то. Жесты, движения, мишура всякая, говорящая не прямым текстом а долбанными полунамёками, создающая тот особенный уровень связи, для которого слов и не требуется... Это оно меж людьми и так бывает? Тора не верит... Но впрочем... По приезде в Петрозаводск, Паша первым делом начал знакомить того с остальной частью компании. К счастью последнего, добавилось только двое, и они были, мягко говоря, своеобразными. Высокая блондинка с типичной инстаграмной внешностью и её парень, на полголовы её самой ниже, лысый и забитый татуировками по самую шею. "— Ленка так-то в РДСе выступает", — едва заметив довольно хмурую реакцию Торы, поясняет Паша. — "Знаю, у всех у вас такое ебало когда узнаёте. Но представь её за баранкой Сильвии! Слепом Ниссане S13, с кучей усилух разной степени законности, стирающей на полигоне шины так, что только успевай заказывать. Она так-то не любит ралли, но уважает просто как другое направление движухи этой всей. А здесь чисто ради нас, выкроила себе выхи, чтоб повидаться..." — на последнем заметно взгрустнул и сам Паша, следом же, словно отмахиваясь, мотнув головой и переведя взгляд на внимательно следящего за ним Тору. — "В том году нас было больше. И их тоже. Мы на сервисе вместе висели все три дня, так и познакомились. Короче, бывший её сюда в том году затащил. В этот раз мы с Рамой и Дашкой не рассчитывали, но вот тоже предложили мол "го встретимся, все дела", а эти взяли да и согласились. А она всё про дрифтерские свои сходки затирает, мол это увидеть надо. Я и не спорю, надо... когда-нибудь. И РДС конечно". "— Для этого надо как минимум уехать", — пожимает плечами Тора, параллельно сокрушаясь о паре десятков новых аббревиатур, свалившихся на его больную голову. — "А чтоб уехать — надо как минимум что-то из себя представлять. В плане, обладать какими-то навыками, профессией, деньгами"... "— Так ты тоже из этих?" — ведет бровью Паша. "— Которых?" "— Имхо — бери и делай, Тор", — Паша поджимает губы, загадочно улыбаясь и прикрывая глаза. — "Люди любят всё усложнять. На деле вот в такой вот попытке просчитать все риски и подстелить везде где можно соломку, вы тупо трусите и теряете время..." "— И чего ты тогда сам не переехал в том году?" — моментально реагирует Тора, внимательно наблюдая за реакцией Паши, лицо которого, тем временем, стало ещё более нечитаемым. — "Ты не подумай", — тут же отсекается тот, — "я как раз не из таких. Но двигаться в никуда тоже не вариант..." "— Почему...?" — хмурится Кайсаров. Потому что даже не пытался. И если так задуматься, то... Тора и сам ответить не может. А вот Паша будто бы понимал что-то. Что-то другое, ещё пока недоступное для его восприятия. И не от того, что Тора глупый или что-то в этом роде. Просто, он сам пока ещё не думал в эту сторону. Да и по восприятию Паши было понятно, что это что-то явно безрадостное. Они обязательно об этом поговорят потом... когда-нибудь... Ведь в данный момент Паша довольно радостный. — Выходит, батя твой тоже был откуда-то с Кавказа? — не без улыбки вопрошает тот, будучи чуть поодаль, вытягивая шею и смотря на тот же прилавок с хлебом, около которого стоял и Тора. — Да хуй его знает откуда он был, — буквально отмахивается парнишка выхватывая с полки на вид самый свежий батон и вручая его в руки Паши. — То ли морячком каким залётным, то ли ещё кем-то, кто съебался и бросил нас там, я не в курсе, — плавно разворачиваясь и идя вперёд спиной. Каждый его жест сквозил эдакой лёгкостью, беззаботностью вкупе с безразличием, неидеальной маской натянутым поверх его лица. — Бабка никогда не говорила о нём, а мать я свою толком и не помню, её как прав лишили, так та и съебалась куда-то. Куда — тоже не ебу, да и пошла она... Отчество мне бабка дала от своего отца. Она тоже Бесоевна, вот и меня в честь прадеда кличут. Сделали так, чтоб с документами потом проще было, ну, знаешь, заполнять всю эту канитель бумажную. Да и похер мне как-то, я и прадеда не знаю совсем, вот и не пользуюсь. — Почему тогда не дедово, а через ещё одно колено? — изгибает бровь Паша, кивая Торе в знак развернуться, чтобы не врезаться в стеллаж. И тот оборачивается, однако по инерции всё же налетает, едва не сталкивая с того какие-то банки с закрутками. Ухватившись руками за полку и сохранив равновесие, Тора заметно выдыхает, качая головой и едва заметно вздрагивая всем телом от осознания того, на сколько бабок они бы сейчас влетели. Следом же чуть придя в себя и вспомнив, на чём закончился разговор, парнишка продолжает. — Почему не дедово... — заметно более нервозно молвит тот, закусывая губу и невесело усмехаясь. — Тут... своя история...

*** *** ***

— ЕБАААААААТЬ! — выкрикивает Тора, с бешеными глазами смотря на улетевшую в кювет машину. Белая, обклеенная красными узорами, субару не вписалась в поворот, пробуксовывая колёсами на дороге, и при налёте на идущий вдоль обочины сугроб, три раза перевернулась вокруг своей оси, окончательно оседая днищем в снежном покрове. Организаторы, дежурящие на этом s-образном повороте, наперегонки со зрителями моментально подбегают к машине, дёргая ручку двери и помогая выйти пилотам. Разбитое стекло, сильно помятая дверь со стороны штурмана, но главное — слетевший обвес бампера, который пробил колесо. На этом их гонка закончена, машину ждёт ремонт, а этап провален. Однако к днищу машины уже цепляют трос, посему, постучав по крыше, один из техников произносит нечто навроде "пусть сидит", как раздаются новые хлопки и свисты со стороны поворота. — Импрезик как у Коллина МакРея, — затягивается сигаретой Паша, довольно хладнокровно наблюдая за ситуацией. — Сдурел?! — моментально перехватывая за руку уже было рыпающегося к эпицентру Тору. — Нельзя на трассу ща выбегать, алё! — указывая куда-то за поворот. Там, как оказалось стоит человек с флагом, в этот момент размахивая им по кругу. Тишина зимнего леса с отдалённым стуком дятла и ещё более далёким гулом с трассы прерывается постепенно нарастающем рёвом мотора. Значит — летит следующий экипаж, мысленно заключает Тора, с куда большим напряжением поглядывая в сторону поворота, то и дело стреляя взглядом к сошедшему авто. В этот самый момент на бешеной скорости выносится ещё один "импрезик", зелёный, обклеенный всеми возможными стикерами. Однако и он вскоре, сделав примерно такое же количество оборотов, врезается в первую машину, останавливаясь полубоком, колёсами на её крыше. — Ахахаха, нихуяяя, — мотает головой Паша, откидывая истлевшую сигарету в сторону, хватая Тору за руку и перебегая гоночную трассу. — Да что ж вы делаете-то! — выкрикивает один из техников, со злостью ударяя по крылу этой самой второй машины. В это же время сам Паша уже подскакивает на капот первой, открывая дверь болида сверху, забирая стеночку и помогая выйти только что слетевшему с трассы экипажу. Тора наблюдает за этим с каким-то странным внутренним ощущением. Вокруг так много всего, так много людей... Столько всего происходит, его психика с непривычки будто бы перегружается. Ещё с первого залёта гоночного болида, на бешеной скорости пронёсшегося мимо его глаз, на повороте окатившего снегом стоящих там журналистов, Тора начал понимать, отчего именно Паша столь восхищается виражами азиатско-итальянской классики на российском бездорожье. "— Ралли, Тимур, это штука для профи", — многозначительно кивала ему Дарья Викторовна, указывая на Ленку и продолжая, — "Вот даже она не вывезет пока ещё. Ей только по асфальту, пересечёнки она как огня стремается"... "— Схренали я стремаюсь?!" — моментально реагирует та самая Ленка, отрываясь от процесса нарезания принесённых парнями на ужин куриных грудок и наставляя нож против Дашки. — "Просто не люблю". "— Ну да, конечно", — прыскает в ответ Дарья Викторовна, разворачиваясь обратно к плите и разгоняя по сковородке кубик масла, который всё никак не хочет таять, медленно разогреваясь на такой же медленной электроплитке. И, замечая то, как Тора взглядом гипнотизирует каждое её движение, она быстро меняет тему. — "Тимур, масло будешь? Не машинное, ну так, на всякий случай..." "— Соглашайся", — тут же вторит ей Ленка. — "Иначе Пашка и Рама вдвоём его сожрут и не подавятся". Поначалу Торе казалось, что девушки в конфликте. Ну, если и не в конфликте, то недолюбливают друг друга уж точно, иначе никак не объяснить такие взаимные выпады и довольно жёсткие подколки в адрес друг друга. Он прилично наблюдал за их взаимодействием. И пусть времени прошло всего ничего — всё лежало на поверхности. Дашка была девчонкой "пацанского" уклада, буквально как сам он, Рамазан или Паша, только в юбке. Грязно материлась, из горла хлестала пиво и говорила с ними на одном языке, так что Торе с ней было максимально комфортно. А вот Ленка же — это совсем другое. Стереотипная блондиночка с накачанными губами и большими сиськами, такая, каких обычно на постеры в порножурналы рядом с машинами фотографируют, и даром что тоже из деревни родом. Тора поначалу как раз думал, что эта Ленка на хвосте с тем татуированным парнем, и что это именно он — главный фанат автомобилей, и удивился же, когда узнал, что этот татуировщик по сути точно такой же как он нуб в этом деле, как и сам Тора. И хоть убейте, но он до последнего не верил. "— Масло-то будешь, ё-моё? Давай, пока Паша не сожрал вместе со всем запасом печенья на завтрашний день", — уже довольно привычно ворчит Дашка, наконец-то растапливая сливочное масло на сковородке. — "А то тут как с алкоголем. Чем больше выпьет комсомолец — тем меньше выпьет арестант". "— Что-то я начал сомневаться, что ты мне не машинное предлагаешь", — прыскает в ответ Тора, — "не, я, конечно, тот ещё аппарат, но пить предпочитаю калгон. Чтобы служить долго. Кстати, что будет если залить калгон в машину..." "— УВОЛЬ!" — буквально взвопила Ленка. — "Я только всё в своей девочке прочистила, даже представлять такое извращение не хочу..." "— Кстааати", — оборачивается Дашка, скрещивая руки на груди и, чуть прищурив взгляд, пристально глядя на Ленку, — "кто-то, помнится, говорил, что новую рулёвку устанавливать будет". "— Я, кстати, ещё и каркас безопасности доработала. Показать?" — со значительно большим энтузиазмом отвечает та, следом поворачиваясь и к Торе. — "Погнали, ты же тоже ничего такого и в жизни не видел. Хоть ликбез тебе организую какой-никакой"... По крайней мере, вчерашний вид вблизи стального каркаса, занимающего прилично места внутри салона, малость успокоил Тору. Он ведь нагуглил аварии на ралли, и после каждого видео с переворотом, выносом на обочину, с последующим врезанием то в дерево, то в столб, он невольно вздрагивал, хмурясь и качая головой. И Паша называл это "обычным делом", дополнительно нагнетая тем, что неграмотно тюнингованные машины ещё и вдобавок загораются. А видя же, что немного перегибает, спокойно пояснял: "там система пожаротушения есть. Кольца снаружи и внутри. Любое дёргаешь — всю машину пеной зальёт и никто не пострадает. Плюс все в костюмах ещё специальных, огнеупорных, дающих дополнительные минуты в горящей машине без ущерба телу". И сейчас, глядя на двойную аварию, где одна из машин буквально перевернулась на бок, останавливаясь обоими колёсами на крыше предыдущей улетевшей в кювет, Тора не без интереса заглядывает в лобовое стекло. И увиденное его буквально поражает, разжигая огонь энтузиазма в его и без того бесовском нутре: экипаж был просто устрашающе спокоен... Тем временем Паша помогает вылезти штурману, тут же протягивая руку и пилоту, вытягивая его через пассажирское сидение на капот первой машины. Какие-то ещё люди, по большей части из толпы собравшихся зрителей, цепляют к днищу второй машины плотный канат, намереваясь начать вытягивать её с обочины. — ЕДЕТ, ЕДЕТ!!! — кричит оказавшаяся подле Торы Ленка, указывая рукой на всё того же мужчину с флагом, и парнишка реагирует моментально. Раз две машины подряд с одного поворота улетели примерно в одинаковый кювет, то третья снесёт всех, кто сейчас стоит у второй. Гипотетически... Поэтому без раздумий хватая рядом стоящую Ленку и ещё какого-то молодого парнишку с камерой и в светоотражающей жилетке, Тора буквально выволакивает их с внешнего угла поворота и прячет за грудой покорёженного металла сошедших с трассы гоночных машин. Наблюдая за этим, остальные собравшиеся также находят себе ближайшее укрытие, в относительно безопасном месте оставаясь в ожидании следующего экипажа. Паша также спрыгивает с капота, оказываясь позади Торы, и цепляет того, уж больно далеко высунувшегося, за локоть, дёргая назад. И третий экипаж не заставляет себя долго ждать. С постепенно нарастающим рёвом двигателя в зоне видимости оказывается маленькая хонда, довольно зрелищно вырисовывая пируэт на резком повороте, осыпая собравшихся вокруг аварии снегом из-под колёс. — Этот вроде вписался, — молвит парнишка с камерой, — не забывая делать кадры, захватывая в объектив и стоящую со внутренней стороны поворота толпу. — Нихрена, слишком быстро, — словно сам себе отвечает Тора, тем самым обращая на себя какой-то странный, пристальный взгляд Паши, полный некоей интриги вкупе с... одобрением? Однозначно, ибо следом тот меланхолично и плавно возвращает глаза на хонду, пилот которой, чтобы вписаться во второй угол идущего английской буквой s поворота, выкручивает руль в обратную сторону, теряя управление и скатываясь передней частью машины в овраг. — Этого вытащим! — выкрикивает с обратной стороны дороги Рамазан, уже убегая в сторону хонды и тем самым завлекая остальных зевак за собой! — Верёвку блять давайте, время, время!!! — А ты молодец... — задумчиво молвит Паша, вновь пристально глядя на Тору, который также не спускает ответного взгляда со старшего. Такой спокойный на вид, однако если приглядеться — нотки вызова довольно ярко сквозили в зачаровывающем пламени золотистых глаз. Тора выглядел абсолютно привычно, словно в своей обычной среде обитания. Это-то и было изумительно... — Давайте, тянем, мужиков много! Ну же, время! — командует какой-то парень, и Паша с Торой синхронно поворачиваются на его голос, не медля присоединяясь толпе, вытаскивающей с обочины буксующую хонду.

*** *** ***

— Ёбнешься! Пять машин подряд в один и тот же, сука, кювет!!! Блять, я раньше думал, мол все аварии на ралли повидать успел! — непривычно эмоционально машет руками Паша, подкуривая сигарету, но раз за разом прерываясь на новые и новые эмоциональные восклицания. — Ага бля, хуй там плавал! — наконец вдыхая никотиновый дым и протягивая зажигалку хлещущему вишнёвый гараж Торе. Девчонки ушли за маком, ведь весь вчерашний запас еды "четыре мужицких рыла" схавали в одночасье, хотя предполагалось, что хватит этого на оба дня, что они ужинают в такой компании. Рамазан и тот лысый татуированный парень, имени которого Тора и не спросил, уехали сразу в Сортавалу и без ужина отсыпаться перед долгой дорогой. Ему ещё с Ленкой возвращаться в Питер, а вот Раме придётся везти всех троих на север, обратно в Мурманск. Но это было бы скучно, просто поехать домой, не так ли? Вот остальные четверо и не поехали, предпочтя провести ночь в городишке побольше, через 2,5 безумно громких часа оказавшись в Петрозаводске. Утром тот лысый приедет вместе с Рамом на машине последнего в центр столицы Карелии. Там обменяются, да и разъедутся: одни на юг, в Питер, другие же дальше на север, всё глубже погружаясь в бесконечную полярную темноту. И чем ближе эта перспектива, тем меньше всем этого хочется. Поэтому всё что у них есть — остаток ночи, который они проведут в Петрозаводске стирая шины "девочки", принадлежащей Ленке, и, соответственно, с ней же и за рулём. И Тора на пару с Пашей заранее предусмотрели подобный вариант. По крайней мере по две бутылки вишнёвого гаража на каждого не во втором, так в третьем круглосуточном им продали ещё вчера, когда они за продуктами на всех ходили, вот и сидят теперь около единственного на весь город 24-часового макдональдса в ожидании девчонок с заказом. После Ралли — самое то. Да и ралли... мать его... что это вообще было? — Звучит на очень много денег, — парирует тому в ответ Тора, украдкой глядя на усевшегося на капоте ленкиной гоночной Сильвии чрезвычайно оживлённого Пашу. — А ты думал? Автоспорт — это вообще не для бедных... — вальяжно потягивается тот, поднося к губам бутылочку дешёвой вишнёвой алкогольной химии. — И не для арестантов, — парирует тому в ответ Тора, припоминая, на чём циклилась большая часть шуток всего сегодняшнего дня. И Паша вновь прыснул, наверняка намереваясь припомнить что-нибудь ещё из каким-то чудом запомнившегося блатного репертуара. Однако, в этот раз не стал, давя улыбку в сигаретной затяжке. И Тору это вновь погрузило в пучину терзающих его всё это время мыслей. Собственная адаптивность порой поражала даже его самого, однако... Этот день, все эти три странных дня, отсчёт которых начался на том бордюре у круглосуточного. Чёрт! — Знаешь, иногда некоторые вещи... прошибают как-то... — Ха? О чём ты? — хотя, кажется, Паша понимал о чём. Полупустая парковка большого торгового центра, освещается многочисленными белыми фонарями. Их холодный свет едва попадает в этот угол, в котором припаркована ленкина сильвия, на чьём капоте оба сейчас и сидели — всяко теплее, чем внутри, за отсутствием задних сидений — на железках. И удобнее. Несмотря на приблизительные -15 за бортом. Гул машин и шорох колёс по асфальту едва долетали до них тихими отражёнными от десятиэтажных хрущёвок звуковыми волнами. Треск деревьев, едва колышимых на слабом ветру, также вклинивался в эту атмосферу спокойствия, создавая привычную магию зимней ночи, такую знакомую и ровно такую же опостылевшую. — Знаешь, один мёртвый поэт в своё время пел... как же там было... "Чтобы человек удержался в здоровом сознании нужно всего лишь-то только бутылка бурбона и близкое сердцу больного тепло человеческих рук..." — в порыве Тора махнул рукой, расплескав часть напитка себе на руки. И, возможно, это его немного привело в чувства. Горько и довольно болезненно смеясь, он продолжил. — А когда этого нет всего... "Ночь шепчет, слышишь, соседи ебутся, а где-то в неведомых странах растёт лемонграсс! А тебя убьёт любовь и спиртное, вот так замыкается бессмысленный круг". Лемонграсс, Паш. Ле-мон-грасс... Потому что Петрозаводск, коим Тора его впервые лицезрел, ничем не отличается от их родного города. Он такой же непроглядно тёмный и холодный в свете белых фонарей, продуваемый всеми возможными северными ветрами, свистящими порывами гуляющими промеж фасадов зданий, с промзонами вдоль берегов Онежского озера и темнотой зимней ночи, бетонной плитой придавливающей её обитателей. Тора вообще не любил зиму. Столько лет жить на крайнем севере за полярным кругом в окружении бесконечных ледяных снежных просторов можно даже просто всецело возненавидеть. Потому что ночь на севере — это пустота. Темнота, пустота и промозглый холод. А где-то в неведомых странах... — У моего бати... не отчим, а биологический который, — Паша, казалось, чувствовал, о чём столь пространно пытается поведать ему Тора. — У него друг был, одноклассник, так ещё и вместе в армейке служили, в общем, прям друзья-друзья... Дядь Витей зовут, — и Пашка улыбается, делая ещё один глоток тёмно-красной вишнёвой жидкости. — Сына он всегда хотел. Чтоб на рыбалку, чтоб также на ралли кататься, чтоб паяльником работать и вот это вот всё. А у него дочка, представляешь? — Дарья Викторовна? — усмехается Тора, однако кошки на душе скрести начинают отчего-то только сильнее. — Кто же ещё... — но Паша этого, казалось, не замечает. — Любит он её, конечно, тоже, даже стрелять в лесу по банкам научил, но... Но дочку ты в гараж не затащишь и в болтах копаться не научишь. Не то это, короче, хоть он и правда её любит, даже всё вот мне норовит сосватать. Но это так, отступление. А так он да, о сыне мечтал, да вот не вышло. И тут я есть, как сорняк и как раз без батька. Ну и давай он меня во всё это вовлекать, я как раз с ним и с Дашкой в леса стрелять ездил, на лодке мы в море с ними выходили и всё такое. И в том числе лет с 12 за руль сажать меня начал. Дашка водить только пару месяцев назад захотела, а вот дядь Витя по машинам фанатеет примерно всю жизнь, как и батя мой. Ну и... ты как раз много интересовался про учёт. — За рулём поймали? — изгибает бровь Тора. — Да я сам придурок, — отмахивается Паша. — Машина Рамазана была, мы на ней как раз и приехали сейчас. Тогда он ещё на два города жил, и компашка наша была побольше, остальных ты не знаешь и не в них суть. Дело в том, что Рам нас всех на Найтивыход повёз. А баба его тогда... ну, пиздец, если честно, но я не лез, хоть и обрадовался, когда они наконец разошлись. Так вот, истерики, вой подняла, мол "плевать как, но домой его волоките". А он на радостях на баре тогда прибухнул... Мы планировали у Дашки на квартире остаться, дядь Витя с женой его против не был. А эта дура давай Рамазану названивать, орать, визжать... Ну, мы и решили всё переиграть, да вернуться. Я самый трезвый из нас всех был, потому что в слэм лазил, а там пьяным быть вообще противопоказано. Рам в слюни, ещё один тип тоже еле на ногах стоял, девка его водить не умеет. Ну, последних двух мы Дашке тогда и скинули, а этого придурка я повёз по трассе к бабе его неадекватной. И знаешь, на самом подъезде к его дому нас взяли и стопанули — я ремень не пристегнул. Отбрехался, конечно, будто бы по просёлочной с соседней деревни вёз, мол поймите правильно, все дела. Но всё равно в итоге просидел ночь в обезьяннике с бухим Рамазаном. А так как у меня за драки уже с полицаями не ладилось, тут у них просто полыхнуло, они и впаяли мне полгода учёта, чтоб поднасрать. Мать моя не была против, даже поддержала их, мол может "так мозги на место встанут у непутёвого". А как менты узнали, сколько нас в семейке — ей сочувствовать резко начали с таким сыном. Поэтому мне только полгода. Поэтому Рамазан ещё 30.000 штрафа сверху заплатил, за то что руль доверил. — Довольно прозаично... — Зато слухов ходит, что ебанёшься.... "Пьяный угнал тачку", или даже "избил кого-то на концерте", кто-то ещё говорил мол "когда в клетке с отборной нечистью сидел, то всех там перепиздил", с этого я веселился больше всего. Хотя, в тот момент Рамазана можно было считать отборной нечистью, и пару раз по роже он от меня получил, когда пьяный начинал гон. А так технически, да, всё прозаично. Я "в 16 сел за руль чужой машины", и всё тут. Я не трогаю всё это дело, пускай говорят что хотят. Вот только... — и его будто бы что-то обрывает на полуслове. Прикрыв глаза, он вновь подносит к губам бутылку. — Только чего? — аккуратно подаёт голос Тора, помогая Паше развить застопорившуюся мысль. — Когда ночью в клетке сидел — всё о том же думал. Я даже не был пьяным, понимаешь? За рулём с 12, я умею водить, и притом охуенно. В Америке у каждого старшеклассника есть машина. А здесь я за одну вынужденную вылазку в пиздёнышном городке на крайнем севере огрёб по шее. Думал всё, мол просто... Просто почему так выходит... — ведь именно об этом Тора тогда и говорил. И Паша как никто другой это понимает. — Где-то ты можешь дуть травку прямо на улице, а где-то есть государственный регламент правильных стрижек. Где-то ты можешь пить просекко с 16 на террасе с видом на Средиземное море, а где-то морозить задницу на бетоне в ментовской камере за то что на улицу после 10 вечера вышел. Где-то в неведомых странах растёт лемонграсс, Тора, а тебя здесь убьёт дешёвое спиртное, и так и замкнётся весь этот бессмысленный круг. Торговый центр всё-также светился вывесками дискаунтеров. Один из фонариков над растяжкой уличной рекламы начал мигать, делая освещение скидок на колбасу ещё более тусклым. Мимо проезжает дряхленькая девятка, остановившись на светофоре и заглохнув. — Мир слишком разнообразен, Тор. Потому что пока ты созерцаешь вот это, — кивает Паша на перекрёсток, — есть места и получше. Ралли в конце концов. Хотя и я бы предпочёл скорее Формулу-1 с трибуны наблюдать, ей богу. Но если вечно об этом думать — выход в окно покажется ещё привлекательнее. — Там, где нас нет горит невиданный рассвет, — пьяно и грустно улыбается Тора, пропевая строчки из ещё одной песни. — Ты хотя бы пытаешься. Знаешь, "Свою Калифорнию" здесь устроить. — Да просто скуку разгоняю, — пожимает плечами тот. — Знакомо, да? — чуть улыбается, поворачиваясь в сторону парнишки, смотрящего в ответ так заворожённо... Тора был довольно красив, это глупо было бы отрицать. Ещё глупее было бы считать его легкомысленным шутом. Нет, в глубине этих золотистых глаз действительно есть обоснования его чрезмерной наглости. Есть таковые и у Паши. И пусть проявляются они у обоих по-разному, их истоки довольно схожи, если не сказать, что одинаковы. Паша видел это, в каждом разговоре, каждом движении, каждом намерении и каждой озвученной мысли. Тора же — нет. Оттого в данный момент он чувствовал себя иначе. Принятым? Да, быть может, только сейчас он и понял, что Паша его... принял. — НУ ВЫ ЕЩЁ ЗАСОСИТЕСЬ ТУТ!!! — вопит Дашка, ещё у самого выхода из тц замечая чрезмерно близко сидящую друг к другу парочку.