Nocturne of Remorse

      Всего за какие-то пять лет, миленькая девочка в небесно-голубом платьеце из рода Дюпрэ, достаточно подросла чтобы начать походить на ту кем желала быть. Всё чаще она следовала собственному вкусу в одежде выбирая достаточно практичные современные наряды в которых можно броситься в погоню при необходимости, вместо пышных изысканных платьев принцесс из сказок, что так любила её мать. Да и навещала она его всё так же часто, но теперь не для того чтобы преодолеть страхи выполняя очередное домашнее задание, а для того чтобы это «древнее зло» обучало её давно забытой людьми, да и охотниками тоже, магии. Хотя конечно же, он учил не только ей. С тем, какое собрание реагентов самого разного уровня опасности можно было найти в подвальной лаборатории, в светлую головушку Мишель так же попадали учения забытой в веках химии, что великие умы похоронили из страха признания еретиками и которым не учили в школе.       Наблюдая, как девушка с достаточным энтузиазмом выводит рассказанное им на бумаге, ни на день не изменившийся Алистер всё ещё испытывал достаточно неоднозначные чувства к сложившейся с ним ситуации. По сути он «портил» её в глазах современных охотников, но давал знания что считались необходимостью среди тех кого когда-то знал лично, от чего подобное рвение казалось в равной степени обязательным и противоестественным. Не менее противоестественным было и то, что упрямица исполняла своё обещание. С того самого дня не было момента, в который он бы снова ощущал лишающий самоконтроля голод, продолжая смотреть на свою благодетельницу чистыми как само серебро глазами.       — К чему все эти старания? Ты говорила что семья тебя не признает в любом случае. Так разве не бесполезно учиться? Или решила бросить род отправившись охотиться в одиночестве?       — Нет, у меня ещё есть шанс. Они могут не признавать, но лишатся выбора. Ты же знаешь о нашем семейном оружии?       — Разве можно не знать священную «Искоренительницу Тьмы», шпагу что носил ещё Микаэль Дюпрэ?       — И правда. Дело в том, что на самом деле, далеко не каждый может с ней управиться. Священные оружия как и проклятые требуют особого потенциала, устойчивости к их силам. Поэтому, когда старшему ребёнку в семье исполняется двадцать, он обязан испытать себя на пригодность. Если не совладает с ней, то за звание наследника сражаются остальные дети.       — И ты надеешься получить Искоренительницу.       — Я знаю, что получу её. Тайком, я уже держала её в руках ничего не ощущая. Десять лет учёбы фехтованию не должны пройти даром!       Смотря за тем, как это юное дитя сверкает надеждой, Цепеш просто не нашёл в себе сил сказать хоть слово, зная как это её расстроит. Сколько не старайся, как хороша не будь, а бесполезно это всё, если консервативный баран упёрся в собственное мнение. По какой-то причине, с тех пор он не сомневался что она уйдёт, что раскол Дюпрэ неизбежен, но даже представить не мог как именно это произойдёт. Случившееся, оказалось представлением, достойным его внимания и расцвёвшим исключительно благодаря возможной мерзости человеческой натуры.       С каждым днём, чем ближе был день испытания, тем с большим усердием Мишель изучала всё, чему мог её обучить дампир. Он, видимо, казался ей бесконечным источником знаний, который могут отобрать в любой момент. Особенно, когда ей разрешат стать охотницей заняв место подле братьев. И впрочем, в каком-то смысле она была права — если её свободу обычного ребёнка займут тем, что считают необходимым для охотников, сидеть тут часами больше не выйдет. Стоило бы порадоваться и похвалить, но Алистеру было печально, продолжая висеть и сухо рассказывая очередное заклинание, думать о чужой судьбе, что вот-вот разрушится. Благо, милая леди не замечала его сомнительное состояние иначе бы определённо забеспокоилась предложив себя вновь. А ведь если бы она и правда уходила, он не отказался бы последний раз ощутить этот непривычный вкус молодой девчушки.       Когда важный день наконец таки настал, ожидать что подруга заглянет было глупо с его стороны и он конечно же не ждал. Поразительно, но этот день длился как-то слишком долго и крайне неприятно. То, что ему не нравится мысль встретить несчастную, обиженную семьёй и абсолютно разочарованную Мишель уже завтра, оказывается сюрпризом. Не меньшим сюрпризом стают и внезапно разорвавшие тишину шаги что бегом неслись вниз по лестнице. То, что нынешние Дюпрэ оказались куда более отвратительны и жестоки чем приходило в голову даже Алукарда, трудно назвать чем-либо, кроме сущего кошмара.       Глаза закрыты, на подрагивающих ресницах слёзы, но она без проблем оказывается внизу и ни о что не запнувшись на пути, с разбегу влетает в него, цепляется за скромные остатки одежд дампира прижимаясь так, чтобы было невозможно рассмотреть лицо. Достаточно долго не звучит ни единого звука ни от одного из них, конечно же ей требуется время чтобы прийти в себя и его предоставляют в избытке. Только когда девочка делает пару шагов назад и садится на стул подобрав под себя ноги и обнимая колени, наконец-то стерев с глаз следы слёз он таки заговаривает с ней первым, наблюдая как в ответ поднимается достаточно пустой взгляд.       Его ожидания оправдались — даже с тем что Мишель оказалась единственным ребёнком способным управиться с Искоренительницей Тьмы, подобное развитие событий ни капли не устраивало отца. Тем, что Алистер не мог ожидать, оказалось то что тот отберёт у неё оружие практически сразу и оскорбив так, как ни один мужчина не должен говорить о женщине, не то чтобы родитель о дочери, выкинет прочь наградив вслед теми ударами кнута что успели достигнуть цели. Подобное отношение поразило даже его. Как бы груб и жесток не был Дракула, он оставался любящим отцом что не позволял себе поднимать руку на сына вне наказаний. Ужасающая дикость для двадцать первого века, с которой не выходило смириться.       Естественно, весь вечер и большую часть ночи они провели вместе. Алукард даже практически ничего не говорил, кроме редких утешающих слов что не сильно помогали, зато она могла выговориться. Теперь, слушая жалобы младшей из Дюпрэ, вся дикость её отца начала выглядеть естественно и даже как что-то чего стоило ожидать. Оказывается, он не то что недооценивал дочь, он её ненавидел едва ли признавая за собственную кровь. И пускай старшие братья, в отличии от него, сестру любили, для них как и для матери та была не более чем девочкой, миленьким стереотипом который необходимо оберегать, защищать и ни в коем случаи не подпускать к охоте. То, что Мишель вообще получила доступ к истории своей семьи, к её секретам и этому подвалу теперь казалось не менее чем чудом, учитывая что разрешать подобное не имело смысла с их отношением.       Она так и уснула за их разговором, сидя на стуле и кутаясь в плащ что принадлежал дампиру до заключения тут, а уже утром всё вернулось на круги своя: сначала в школу, а после обеда с семьёй вниз к её неиссекаемому источнику знаний. Вот только, увидев её снова ему стало очевидно, насколько ранее горевший идеей охоты ребёнок оказался сломан в тот момент. О надежде теперь не было и речи, даже приходя к нему она делала это больше по привычке, чем искренне зная зачем теперь это всё. Ручка скользила по бумаге медленнее, никаких вопросов или интересных идей касательно услышанного и тем более никаких разговоров с мечтаниями о будущем, где они могли бы охотиться вместе.       К тому же, с каждым днём она оставалась всё меньше. То, что визиты прекратятся раньше чем настанет шестой год заключения стало очевидно и на это потребовалось всего двадцать дней или около того. На самом деле, считать он перестал куда раньше, убеждённый что оно не имеет смысла, притом прекрасно понимая причины перемен своей юной подруги. Он не только был ей теперь не нужен, но ещё и служил болезненным напоминанием о потерянной возможности. Кто был бы достаточно глуп, чтобы продолжать так измываться над собой?       Проведя в тёмном одиночестве месяц, дампир не сомневался что о нём ни кто не помнит, что в заключении он проведёт ближайшие годы, пока кому-то не понадобится лаборатория и этот несчастный встретит голодного монстра, который кинет все силы на попытку атаковать смертного. Печальная судьба, но другой он себе не видел пытаясь уснуть, лишь бы подавить жажду. Вампирский сон отличался от людского — он был долгим и глубоким, практически полностью отключая все свои органы чувств. Обычно, в него впадали в хорошо защищённых комнатах в стальных гробах, но Алистер не имел подобной роскоши, а потому разбужен был тёплым касанием небольшой ручки к щеке и тихим шёпотом собственного имени. Стоило открыть глаза и рядом никого не оказалось, но сомнений в том что это случилось взаправду быть не могло.       Загадочное пробуждение объяснилось уже на следующий день — он снова услышал знакомые шаги, пускай и звучали они немного иначе. Раньше, она никогда не носила каблуки, сейчас же чётко слышались уверенные и полные злобы удары шпилек о деревянные ступени. Когда Мишель вновь предстала его глазам, на ней оказались стильные высокие сапоги, что на удивление неплохо подчёркивали всё ещё практичный, но куда менее сдержанный наряд. Единственное, что не вписывалось в образ — изысканная белоснежная шпага с инкрустированной изумрудом рукоятью. Цель визита девушки была более чем понятна по одному лишь решительному взгляду, а всё что оставалось Алукарду, это разочарованно вздохнуть ехидно усмехнувшись следом. Он не боялся её ни секунды, напротив наблюдал с неким нетерпением, восхищаясь тем как невинная девочка в синеньком платьеце всего за несколько лет стала этой жестокой, уверенной в том что собирается сделать девушкой.       Шпага сверкнула троицей умелых, молниеносных разрезов от которых цепи жалобно зазвенели рассыпаясь по полу. Парочка гвоздей, даже освящённых, удержать дампира не могли вовсе и Алистер наконец коснулся пола продолжая смотреть на Дюпрэ с загадочной, чуть жалостливой усмешкой. К своему сожалению, он понимал почему она так поступает и возвращая себе пристойный вид, залечив раны и накинув ранее отобранную часть одежд, мужчина оценочно осмотрел её перед тем как перевести взгляд на протянутую ему Искоренительницу.       — Ты уверенна в том, что делаешь? Говорила же, что не собираешься предавать свой род.       — Я — законный наследник своего рода, в моих руках подтверждение этого факта. Это они предали наших предков и род, так что я не собираюсь задерживаться тут и дальше.       — И всё же ты не уходишь от них сама, а говоришь мне тебя украсть.       — Я могу уйти сама, собиралась ещё вчера, но потом… не нашла как иначе уйти вместе.       По тому, как неуверенно Мишель запнулась, было очевидно что приходила она вчера попрощаться, но взяв в руки лицо спящего дампира просто не смогла смириться с мыслью что он останется тут, всеми забытый и в полном одиночестве на года. Милосердие, это столь человечное чувство всегда казалось ночным тварям слабостью, но Алукард не мог не быть благодарен получив подобный дар. Покачав головой, он таки принял чужое оружие и на удивление без единой сложности провернул в одной руке перед тем как взять девушку за плечи второй.       Так как они желали сбежать, Алистеру пришлось ощетиниться, оскалиться и принять более вампирский вид в глазах охотников. Особо, всех Дюпрэ впечатлили крылья — огромные крылья летучей мыши что естественно лежали поверх плаща и помогали ему в маневрировании при беге на сверхлюдских скоростях. Конечно, он закрывал себя девушкой как полагалось в подобной ситуации и старшие братья не осмеливались атаковать всерьёз. Как меч Клемента, так и кнут Акселя не оказывались достаточно близко к цели чтобы даже задеть ловко ускользающую добычу, только копьё Жана не беспокоилось о том чтобы вонзиться в собственную дочь, которая умело имитировала потерю сознания.       Пол часа беготни по знакомому дампиру поместью и наконец таки добравшись одного из выходов на крышу, он оказывается на свежем воздухе под совсем не согревающими солнечными лучами. Охотники решили было, что Алукард в ловушке, что тот совсем уж глупец вырываться в день на верную смерть, но изумлённо застывают, стоит увидеть отсутствие какого-либо вреда. Старший сын, очевидно самый сообразительный из троицы, одними губами произнёс единственное слово что оправдывало подобное — «дампир», но это им не помогает. Алистер едва заметно кивает на его догадку и вновь самодовольно усмехнувшись с разбегу прыгает с крыши лишь для того, чтобы обернуться летучей мышью, как положено по всем легендам. Стоит ему взмыть вверх и охотники больше не могут даже попытаться остановить — арбалеты давно не в ходу, с пистолета так далеко не попасть, да и к тому же, сжимающая шпагу Мишель теперь в его когтях под облаками. Их, казавшийся уж слишком простым, план побега увенчался успехом и единственное что теперь беспокоило девушку, это чтобы вампирские когти не отпустили раньше, чем под ногами окажется крыша его собственного дома.