Одинокая луна

Два дня прошли тихо. В день возвращения героев чествовали, вечером был пир, и с утра большинство отдыхали после ночи веселья и, чего таить, мучились головной болью, да пили настойки. Замбра не лез, но меня не покидало ощущение, что он просто выжидает. Маг и Тораф были со мной согласны, а потому кто-то из них постоянно держался рядом. Я естественно не возражал. Близость этих двух альф — единственная меня не нервировала и не пугала. Так спокойно я чувствовал себя только в компании детей. Ходить я старался в шкуре, перекидывался только для выполнения своих рутинных обязанностей. Никто в ковене не прохлаждался. Удивительно, как кто-то настолько больной душевно как Замбра, в действительности создал такой крепкий и дружный ковен. Мерзкие преступные наклонности этого альфы не умаляли его достижений. Он привёл свой народ из земель, ставших слишком опасными, в земли оборотней, смог отбить здесь территорию, обустроил новый дом со своими людьми и беспокоился об их благополучии. Замбра договорился с кучей враждующих агрессивных к чужакам оборотней и даже вынудил их платить за защиту. И эта сила, одарённость, повадки лидера соединились в педофиле... На третий день Замбра начал действовать. Уже для всех были очевидны и его намерения, и его отношение к Магу и Торафу, которых он опять отправил в патруль. Обоих! Остальные всё так же трусили бросить ему вызов или заступиться. Нет, не за меня, за их же людей, что рискуют жизнью чаще и чаще. Мои альфы уезжали с тяжестью на сердце, наказав прятаться, но не слишком очевидно, ещё бо́льшие проблемы ни к чему. Замбра пришёл той же ночью — третьего дня. Как мы и обсуждали, по наказу Торафа я заблаговременно сдвинул кровати к двери. Замок на ней конечно не мог остановить мага, но мне нужна была только фора. Мы ведь не знали, когда и как именно Замбра начнёт действовать. С того кошмарного раза прошлым летом прошёл почти год, а орудовал педофил скрытно, не афишируя. Он не может не понимать, что остальные знают и осознанно игнорируют его пристрастия. Я даже хотел уже, чтобы мой организм проснулся и началось половое созревание, молился о первой течке, что изменит мой запах... Видно, я не просто поздний, но и все эти нервы, побои, да пятнадцать лет плена оставили какие-то невосстановимые повреждения, пусть о физических и позаботилась моя волчья регенерация. Надежда, что запах повзрослевшего омеги отпугнёт его, не оправдалась, тело меня не слушало. Я затаился, когда услышал топтание Замбры под дверью. Холодок скользнул по моей коже, а волосы на затылке встали дыбом, подсказывая, что он воспользовался магией. Дверь упёрлась в кровать, и Замбра хмыкнул. Довольно и с предвкушением, как мне показалось. Ночью ещё бывало холодно, но я открыл окно, подхватив заготовленный мешочек с несколькими сухарями в зубы, и встал на подоконник. Прыгать вниз не стал, пусть выйдет бесшумно, но меня там же и настигнут. Я подтянулся и залез на крышу, притворив створки обратно. Когда оконная рама скрипнула, я уже был у печной трубы в стороне. Замбра явно понял, куда я делся, это слишком очевидно, но я рассчитывал, что он не воспользуется магией ошейника. Если направит в него силу и подчинит, меня парализует от давления, и я шумно скачусь по крыше. Моё падение должно привлечь внимание. Я даже надеюсь что-нибудь сломать. Лучше — открытый перелом. В крови с торчащими костями я же стану достаточно неаппетитным для насильника? Замбра ещё возле окна, но на крышу вылезти не торопится, а я уже приготовился бежать со всех ног. Отсюда я допрыгну и до соседнего дома... Видимо, Замбра это тоже понимает, а бегать за мной по крышам такому сильному магу и лидеру ковена несолидно. В воздухе пахнет грозой, но что же он там колдует?.. Пугает? Мои нервы на пределе, всё тело дрожит и не только от холода, неясность сводит с ума, но я сижу, затаившись. Поспешные действия не на пользу. Часа через четыре, не меньше, Замбра отходит от окна, а я стягиваю рубашку со штанами и убираю в свой мешок к сухарям. Перекинувшись, сворачиваюсь в клубок. Наконец-то стало теплее, и я встречаю рассветные сумерки в шкуре. Всё ещё чутко прислушиваясь, проваливаюсь в дрёму. Это удивляло, радовало и беспокоило одновременно. Я совершенно спокойно просидел на крыше до возвращения Торафа и Мага, ел сухари, встречал рассвет и закат. И когда увидел их возвращения во главе отряда, практически скатился с крыши и помчал со всех лап. Вилял хвостом, словно обычный пёс, соскучившийся по хозяйской руке, что почти так и было. Увидев меня довольного и радостного, на лицах моих магов тоже отразились улыбки. К свадьбе особо не готовились. Я надел самую лучшую одежду, Тораф наоборот выбрал скромную, чтобы контраст между нами не бросался в глаза. Мы пришли к большому дубу, где уже толкались все жители поселения, а нас ждал Замбра, чтобы провести церемонию. Рядом с нами встал Маг, а я нервно подрагивал, когда Замбра смотрел на меня с ухмылкой. Даже не слушал его пафосную речь, напутствия молодой семье и остальную дребедень. Замбра вытащил нож из-за пояса, и я невольно прижался к Торафу. — Всё хорошо, малыш, — шепнул Тораф. Мы взялись за руки и протянули их Замбре, только когда он поднёс к ним нож, расцепились и замерли, держа ладони вверх. Глава ковена царапнул ладонь Торафа, а затем, глянув на меня особенно пристально, резанул по моей. Я не сдержал стона боли, ладонь быстро наполнилась кровью, но мы не могли скандалить. Вновь сцепили руки и повернулись уже друг к другу. Тораф смотрел с нежностью, и его взгляд приятно грел душу. Он стал шептать заклинание, по моему телу вновь скользнул холодок. Возле нас закружился ветер, и я увидел, как моя рука от запястья до локтя покрывается свадебными узорами, скрепляя мою связь с Торафом. Красивыми узорами, похожими на завитки, какие бывают на окнах от мороза. Я даже улыбнулся, а порезы на наших ладонях затянулись к концу ритуала. Тораф подмигнул мне и поспешно снял с меня ошейник подчинения. Я в радостном удивлении и шоке ощупал свою свободную шею и, поддавшись порыву, крепко обнял Торафа. В груди всё трепетало от счастья и чувства свободы. Хотя нам больше ничего не было нужно, маги накрыли столы, и мы пировали весь день, а вечером были танцы. Пренебрегая традициями, мы первыми ушли с праздника под комментарии Замбры, что «молодожёнам не терпится устроить брачную ночь». Принимая душ, я вновь рассматривал узор на запястье, даже водил по нему пальцами, наблюдая как вязь меняется, будто ещё формируясь. После меня мыться пошёл Тораф, а я сел на кровати и задумался, что действительно стал супругом Торафа. Зависим от него, как и прежде, но наши роли поменялись. Мой статус изменился особенно сильно. Для моей защиты Тораф зашёл далеко и никогда не просил ничего взамен. Укол тревоги, что вот сейчас... Он захочет... Станет претендовать... — Не спишь? — вышел из ванной Тораф, одетый в свои обычные штаны, и сел рядом. Он вытянул руку, и я посмотрел, как и его узор меняется. — Малыш, ты же веришь мне? Я замешкался, но отмёл сомнения и кивнул. — Валенс, ты для меня словно младший братишка. Дорогой и близкий. Ты и Маг — мои лучшие друзья и семья здесь. — Тораф, — начал я, но застопорился. Я никогда не спрашивал, а альфа сам не рассказывал, но теперь мне казалось, что уже можно. Альфа ждал, не торопил. — А твоя настоящая семья... Родители, братья... Что с ними? Они живут в другом ковене? — Они мертвы, — вздохнул Тораф и мотнул головой. — Родители и брат. Маленький омежка, я не смог его защитить, и он умер по моей вине. Сразу скажу, что помогаю тебе не из-за этого. Я понимаю, что ты не он. Я не тороплю, вижу, что Торафу тяжело, но альфа решает рассказать. — Папа был очень красивым. Самый красивый омега, которого я когда-либо видел. Папа быстро расцвёл, и после его совершеннолетия за ним очень агрессивно ухаживал один сильный маг из одного с ним ковена. Тому уже за две сотни перевалило, а принуждал двадцатипятилетнего омегу к жизни с собой. Проходу не давал. И всё же на одной встречи магов из разных семей папа познакомился с моим отцом, огненным магом, которому тогда было всего девяносто два. Ни силой, ни влиянием отец не мог бороться за папу с тем магом, но родители полюбили друг друга и вместе просили семью отца, его ковен за них вступиться. Однако у того мага оказались слишком длинные руки, хорошие связи и влиятельные друзья. Родителям пришлось бежать с безопасных земель в леса и дикие земли. Они нашли приют в деревне людей, неодарённых в большинстве своём, стали жить в доме на отшибе. Появился я и через двенадцать лет мой братик. Пауль. Милое ясноглазое чудо, все любили его. От папы мы унаследовали силу воздуха. Жили небогато, но хорошо, да и не преследовали нас. Позже я узнал, что во время дуэли тот урод сильно пострадал и ему было не до папы. С нами случилось банальное — прорыв рядом с деревней, у озера. Наш дом пострадал одним из первых. Родители храбро бились с чудищами, сдерживали их стеной огня и ветра, пока люди спасали детей, уводили всех в укрепленное здание церкви. Там в подвалах имелся запас на несколько недель, чтобы можно было держаться в осаде, пока не придёт помощь, за которой послали гонцов и птиц с записками, ну или чудища сами не падут, отторгаемые нашим миром. Из церкви в случае крайней нужны можно было уйти и туннелями, имевшими несколько выходов за пределами деревни. Родителям лишь нужно было продержаться, спасти как можно больше своих соседей... Я был тогда подростком, Паулю исполнилось четыре годика. Несколько монстров проникли в дом, в пылу сражений разбились масляные лампы, начался пожар. Пауль спрятался, — Тораф сжал руки в кулаки. — Я искал его в заполненном дымом доме, проверял комнату за комнатой, почти уже ничего не видя. Звал... Я получил ожоги рук и лица, почти лишился волос, спалил горло, едва не задохнулся, но так и не нашёл Пауля. Меня вытащил кто-то из соседей, вынес на себе. Я кричал про брата, про родителей, но тот человек ответил, что их сожрали монстры, и я прекратил вырываться. В церкви мы просидели пять дней. Пришли патрули магов, зачистили землю от остатков. Дом прогорел, но тело Пауля... Останки мы нашли. Он спрятался в шкафу под одеялами. Я проверял там, но недостаточно тщательно. Мне сказали, что брат задохнулся от дыма и не страдал, когда огонь добрался до него. От тел родителей ничего не осталось, я похоронил брата с их уцелевшими в пожаре вещами и примкнул к патрулю. Я обучался у воинов в походе, а потом и в городе, быстро набирал силу, ведь ничего кроме тренировок меня не интересовало. В сорок присоединился к этому ковену и здесь встретил Мага. Он тоже сирота. Его подобрали плутавшим по лесу, он из караванщиков, из торговых. Выжил каким-то чудом, убежал. Так и живём. Я сглотнул и взял за руку Торафа. Мы сидели, смотря в окно, я думал о прошлом. — Тораф, а ты... Ты не жалеешь, что связался со мной? Ведь можешь найти омегу, и... — спросил я. — Найду — тогда и будем решать, главное сейчас ты в безопасности и свободен, — улыбнулся мне Тораф и погладил по голове. Ох, как мы ошиблись...