«Она же не дура» или Другие приключения добавки к рамену

Наруто, конечно, дурочкой не была. Такой как Сакура, например. Сакура Харуно, может быть, и была подкована в теории шиноби и даже, возможно, имела понятия о простых человеческих отношениях, но… дурочкой она была порядочной: думала, что кому-то есть дело до её чувств и настроения, устраивала показательные сцены, демонстрирующие её сволочной характер, а также — также — волновалась об Учиха Саске больше положенного. Её нездоровая любовь к последнему выжившему члену клана проклятых глаз цвела и пахла аж с шести лет. Он не обращал на неё абсолютно никакого внимания, презирал подобных ей. А она продолжала бегать за ним, как привязанная. Дурочка, подумала Наруто, как есть, дурочка. Ино Яманака, когда-то лучшая подруга Сакуры и её названная сестра в пух и прах рассорилась с ней из-за Учихи. У неё вообще был достаточно склочный характер, а разрыв с подругой дался ей особенно тяжело. Тренировки её интересовали постольку-поскольку, а все заработанные деньги она тратила на косметику и украшения. Про Саске Яманака, кажется, уже позабыла, но вести странный образ жизни не перестала. Ино, конечно, не такая набитая дурочка, как Сакура, но всё еще дура порядочная. Хината Хьюга, кажется, тоже испытывавшая симпатию к Саске, была наименьшей дурой из всех троих. Она не пыталась привлечь к себе внимание, демонстрируя скотство своего характера, как Сакура, и не старалась флиртовать с каждым встречным-поперечным, как Ино. Но принцесса клана Хьюга продолжала жалеть себя и не торопилась совершенствовать свои навыки. Хината всё ещё была не в ладах с Неджи, мало общалась с сестрой и сидела взаперти большую часть времени, хотя отец и никто из их клана не садил её под домашний арест. В общем и целом, Хината тоже была в определенной степени дурочкой. А Наруто дурочкой быть не хотела. Наруто обожала тренироваться и поглощать рамен, а также, из-за неспособности хорошо говорить (в свои тогдашние десять лет она порядочно заикалась и не могла связать и двух слов) и общаться с товарищами вне тренировок, была предоставлена самой себе. В итоге, большую часть времени пытаясь улучшить свои навыки и читая дурацкие учебники, а после перейдя на захватывающие романы, она мало-по-малу научилась думать и созидать (довольно неплохо, надо сказать), и говорить (много-много, долго и муторно), и дружить (теперь со всеми она могла найти общий язык, да), и даже нашла себе идеал (Первый и Второй Хокаге. Два великих брата Сенджу. Не залипать же ей на этого смазливого засранца Учиху?). Однако, к сожалению, она всё ещё была девчонкой-сиротой, которую с рождения окружали простые мужики, будь то военные (по большей части) или гражданские. А чему могли научить взрослые дядьки маленькую девочку? В одиннадцать лет Наруто заимела противный голос в голове, именуемый просто и прозрачно — рыжим пидорасом. Вот этот самый рыжий, собственно, был и мотиватором, и идейным вдохновителем. Он же заменял и некую полу-учительскую, полу-родительскую фигуру: выслушивал, как прошёл день низкоранговой девочки-ниндзя, как она поливает матом взбесивших её личностей, мест и предметов, откровенно ржал над ней, давал свои комментарии и отвечал на некоторые вопросы. Каким могло быть воспитание Наруто Узумаки — джинчурики и ниндзя женского пола, проживавшей в деревне Скрытого Листа? Взглянем правде в глаза — на неë мог давить только Хокаге или какие-то мимолетные обстоятельства. Ну, и рыжий пидорас, конечно. Всё. Именно поэтому, осознав правду жизни в свои неполные двенадцать, Наруто перестала пытаться вписаться в миленькую систему жизни обычных жителей Конохи. Узумаки не принадлежала ни к гражданским, ни к клановым, ни к пришлым, да даже к бесклановым отнести её было проблематично. То есть, формально, она и числилась бесклановой — сирота, как-никак — но не более того. Узумаки когда-то были правителями деревни ниндзя, по сути — стояли выше дайме страны Водоворотов, а вскоре и сами члены клана стали приближенными дайме. Некоторое время спустя, Изао Узумаки, один из племянников тогдашнего Узукаге, стал дайме Водоворотов. Но деревни давно не было, официального лидера тоже, и скитались Узумаки по странам, как печально известный народ на другом конце мира. Завис и статус девочки-сироты из Конохи. Наруто, осознав эту информацию в десять лет, пыталась причислить себя хоть к чему-нибудь. Дружила с гражданскими (ведь и жила она в гражданском квартале), но те яростно этому сопротивлялись. Пыталась задружиться с Шикамару, Кибой и Чоджи (как с самыми адекватными представителями кланов вообще), но, как уже говорилось, способности Наруто заводить друзей и складно говорить в десять лет ещё не появились. А бесклановые никого и близко не подпускали, даже себе подобных. Также было и с её товарищами по Академии. Все они разделялись в группки по интересам. Конкретно, девочки вместе восхищались Саске Учихой, общались со своими соклановцами, заплетали друг другу косички. А Наруто всё металась, ведь Саске Учихой она не восхищалась — терпеть его не могла; соклановцев у неё не было; а об её волосах с рыжим отливом и говорить было нечего — в жизни Наруто не дала бы никаким курицам что-то с ними сделать. Густые, но слабо растущие, прядки у неё то вились, то наоборот, висели как пакли, все разной длины и степени порченности. Всё хотела что-нибудь с ними сделать, да сил и времени как-то не находилось. Мальчишки же больше играли, вместе списывали друг у друга домашку и устраивали драки. Наруто, как девчонку, играть с собой не звали, списывать она принципиально не хотела (какой смысл, если ей было вообще плевать на учёбу), а драки она затеивала только с Саске Учихой, с кем отказывались бороться абсолютно все хулиганы разных размеров и возрастов. Все они были дурами и дураками. Так и получилось, что девочка осталась как тот кот, который гуляет сам по себе. Вот она сама и училась быть не дурой. А с двенадцати лет ещё и в компании рыжего пидораса. Рыжий пидорас, на самом деле, был лисом исполинских размеров, да ещё и каким-то мутировавшим — вместо одного хвоста у него их было девять. Мало того, кроме неё, рыжий был никому не виден и не слышен. Характер у него был скверный, чувство юмора — до боли странное, а правила жизни — и того страннее. После неожиданного появления рыжего пидораса в жизни Наруто, его периодических визгов о том, что раз она Узумаки — значит может и снять эту грёбанную печать, что-то перестроилось. Показалось, что некоторые вещи начинают вставать на места. Рыжий пидорас хоть и был существом противным, а иногда и совсем малотерпимым и приятным, всё уж лучше заносчивого мудака Учихи, дурочки Сакуры и абсолютно пофигистически настроенного учителя. Какаши-сенсей, на первый взгляд, умный и зрелый шиноби, оказался таким же пришибленным как и все остальные. Ну и плевать, перевела на человеческий нецензурную тарабарщину рыжего Наруто. Она же, всё-таки, не хочет быть дурой. — Я бы поспорил с твоими утверждениями, — ухмыльнулся рыжий пидорас. — Почему это? — А потому, что ты, малолетка, ведешь себя как этот ублюдок с красными глазками: тоже всех ненавидишь и думаешь о том, что ты — самая умная. — Разве ты, рыжий, думаешь не тоже самое? — ответно ухмыльнулась Наруто. — Я имею на это право, ведь я — Кьюби Но Йоко, биджу, и не абы какой, а девятихвостый! — гордо оскалился он. — И что? Я тоже могла бы родиться, например, химе какой-нибудь, всю жизнь жрать деликатесы, мне бы подтирали задницу золотыми салфетками и таскали на руках. Многие дочери или жены дайме имеют больше власти, чем ты, пидорас рыжий, даттебайо! — Помолчи, дура узколобая, — с нарастающим раздражением проворчал лис, — мне ведь очень-очень много лет. Если бы я, как ты, человечишко, или как этот мудак, нихера бы не делал — обо мне ты и не узнала бы никогда. Я бы просто не существовал. Сам по себе — я почти всевластное существо, но даже я периодически что-то изучаю и совершенствуюсь. Поэтому, малолетняя ты идиотка, оставь этих убогих и займись своим предназначением — печатями. — Чем? — опешила Наруто. — Печатями, — рыкнул рыжий в ответ, — слава о фуиндзюцу твоего клана до сих пор шагает по разным странам. Обычно, подумала Наруто, девушкам говорят, что их предназначение — выйти замуж, нарожать детей и всю оставшуюся жизнь посвятить исключительно выводку сопливых личинок. Такое она слышала и от гражданских, и от шиноби обоих полов. А тут — печати. Видятся с лисом дай бог второй раз, а уже предназначение двенадцатилетней девочки-джинчурики — печати. Что ещё раз доказывает, что Наруто Узумаки была непростым созданием. Но всё же, говоря о науках, стоит здесь отметить, что обучение у такого существа как Кьюби, и такой девочки, как Наруто Узумаки, не могло быть обычным или простым. В следствии чего… — Но…но… — Что «но-но»?! Перестань бесить меня, дура! Ты писать умеешь? — Умею. — Всё. Это всё что тебе нужно для этой работы. Чакра есть, ума не надо. — Я, — взяла себя в руки Узумаки, — я очень плохо пишу. — Тю-ю, — расхохотался лис своим громоподобным смехом, — с таким специалистом как я, тебе будет сложно ошибиться. — Нет, ты не понял. — Чего не понял? — Плохо я пишу, — замялась Наруто снова. Ей пришли в голову те же простейшие взрывные печати — они были даже у ещё не окончивших Академию молокососов. Другое дело, что если бы сама джинчурики попыталась бы такую воссоздать, ушло бы несколько дней, а то и неделя. — Да понял я уже, хреново училась, протирала штаны за партой и ничегошеньки не знаешь, и что? — Рыжий, я реально плохо пишу. — Да что ты заладила, идиотка! Йа лиально плёха пищу, — передразнил её пидорас, — и чё? Мамка твоя тоже всю жизнь с ошибками писала, и ничего, каким-то образом убило её не это. — Ты дурак. Конченный дурак, рыжий пидорас. — Да чё такое-то? Нет, так дело не пойдет. Вставай. Ты слышишь? — уже натурально начал возмущаться лис, — задницу поднимай и чеши рисовать простейшее. — Что простейшее? — зачем-то глупо решила уточнить Наруто. Она конечно же знала, что ничего проще взрывных печатей не существует. — Как что? — раскрыл огромные глаза рыжий, сорвавшись на крик. — Ты совсем поехавшая, оторванная от реальности тупица? Взрывную печать, что ж ещё-то! Давай-давай, выметайся отсюда. Придешь, когда закончишь. Пришла к нему Наруто лишь через два дня. — Я думал, потону здесь, от такой смертной скуки, — иронически пробасил биджу, стоя в этой луже воды, которая даже Наруто была по щиколотку. — Я тебя предупреждала: я плохо пишу, — пробурчала Узумаки в ответ. — Ты совсем? — выгнул невидимую бровь лис. — Что там писать-то? Формулу переписала, кандзи нарисовала и вуаля — рука какого-нибудь дебила валяется в паре метров от него. Ну, что-то я… показывай давай, чё ты там так долго делала? — Вот, — Наруто вынула из-за спины листочек. — Какой мелкий, под стать тебе, — недовольно проворчал рыжий, мол, показывай. Наруто вздохнула, подкинула бумажку, сложила печать и крикнула «Взрыв!». Ничего не произошло. Огромные глаза лиса продолжали сверлить печать. Узумаки крикнула ещё раз. И ещё. Бумажка плавно опускалась вниз. — Взрыв, черт тебя дери, даттебайо! — закричала она в четвертый раз, направив поток чакры в сторону несчастной взрывной печати. Та вдруг замерцала, подернулась какой-то плёнкой и от неё повалили здоровые такие клубы дыма. Лис орал так, как будто его режут на части. От него сегодня юная Узумаки узнала, что его зовут Курама, он «ебал в дышало» некоего Шукаку, конкретно Наруто, «красноглазых уёбков во главе с Мадарой Учихой», поименно каждого Хокаге и весь мир до кучи вертел вместе с родом человеческим. А печать продолжала действовать. — Что ты наделала?! — взвыл разозленный рыжий, невидимый за клубами дыма. — Я пыталась тебе объяснить! — в ответ завопила уязвленная девочка. — Дура! — продолжал как скаженный вопить Курама, — почему нельзя было сразу сказать? — Я же говорила: я плохо, блять, пишу! — также прорвало Наруто, — это ты, рыжий идиот, опять ничего не понял, даттебайо! — Тупица, это называется почерк! У тебя херовый почерк! Погибаю-ю-ю-ю! — орал как полоумный девятихвостый лис, всë ещë сокрытый от глаз Наруто. Только к вечеру следующего дня рыжий смог разобраться с последствиями неправильно нарисованной и использованной печати, которая на деле едва не порвала ткань мироздания и нарушила пространственно-временной континуум. За это Узумаки получила кучу тычков и щелчков, а также под жёстким гнётом Кьюби начала учиться каллиграфии. — Все Узумаки, — любил повторять рыжий, пока Наруто старательно выписывала кандзи, — хорошо владели фуиндзюцу. В этот раз, когда у Наруто выдался свободный денек, не занятый глупыми миссиями и не менее глупыми препирательствами с Какаши-сенсеем, Саске и Сакурой, девятихвостый вновь усадил её за фуины. С того дня — происшествия с взрывной печатью, прошло порядочно времени, Курама уже восстановился и не обижался на неё. Сегодня он был не в пример разговорчивее. — Что ж ты делаешь, несчастная! — притворно провыл Кьюби, когда его нерадивая ученица снова допустила ошибку, — это печать-ловушка! Второе, по лёгкости, фуиндзюцу. Чтоб тебя, это же так просто! — У меня не получается, — расстроенно пробурчала Наруто. Ей было и впрямь тяжело — для печатей требовалась усидчивость, аккуратность, умение быстро водить кисточкой по довольно тонкой бумаге. Всё это, как несложно было догадаться, у Наруто выходило с большо-о-ой натяжкой. Она вновь глубоко вздохнула. Рыжий снова пустился в объяснения. — Даже такой человек, как твой отец, не являющийся членом клана, стал настоящим экспертом и практикующим специалистом в области печатей. А твоя мать вообще была тогдашним общепризнанным мастером печатей, перегнав все страны в сложном искусстве запечатывания. Так что тебе ли, — выставил вперед длинный блестящий коготь лис, ясно указывающий на джинчурики, — кровь от крови Узумаки, плакаться? Да, у тебя почерк хреновый, и чё? Быть как все эти людишки что ли? Давай тогда, раз ты как все, я сразу самоустранюсь, а ты пойдешь мотать сопли на кулак и выть на луну, о том, какая ты особенная, но несчастная, и как тебя никто не понимает! — Но ведь… и ты мало знаешь о запечатывании. Клановых книг, как ты помнишь, у меня нет, — поморщившись, развела в стороны руки Наруто. Слова рыжего пидораса, как всë ещë продолжала называть его девочка, неприятно задели её. — И что? — скептически вперил свой кровожадный взгляд лис. — Велика беда! Стырь их! — Где? — не поняла Узумаки. — Боги, — закатил глаза чересчур эмоциональный биджу, — в пи- — Курама! Ты предлагаешь их выкрасть у старика Третьего? — Почему у Третьего? Думаешь, полоумный старик по вечерам не дрыхнет, а в поте лица трудится, пытаясь познать тайны фуиндзюцу твоих родственничков? — ехидно скривился Кьюби. — Такие вещи обычно хранятся в архивах, — покачала головой Наруто, серьёзно задумываясь о том, куда могли упрятать такие труды. — Была тут одна вещица, в вашей деревеньке, — словно бы издалека начал биджу, — места не знаю, сразу скажу! Но чует моя чакра, вещица наиинтереснейшая. Именно так любопытная Наруто и хитрый Курама обнаружили подземный архив. А к нему в придачу и какой-то тайный лаз. Но в первую очередь — архив. — Я чувствую, — жаловался лис, пока его джинчурики пробиралась вперед, — что воняет старой чакрой, немного схожа со стилем Сенджу. Который Первый, — Хашираму у него язык не поворачивался звать по имени. — Здесь столько свитков, — крутила головой во все стороны Наруто, наконец, добравшись до вожделенного места. На деле, архив был небольшим. Комнатка была размером с две квартиры Узумаки, вся уставленная здоровыми пыльными стеллажами. Отовсюду торчали какие-то свертки, посеревшие и пожелтевшие листы бумаги, кое-где виднелась парочка разваливающихся книг. — Ищи на «Ф», — подсказал биджу, когда Наруто в очередной раз вытянула какой-то старенький договор между кланами. Спустя ещё практически получаса послышалось заветное… «даттебайо!». — Что там у тебя? Дай посмотреть, — сразу послышался голос. — Здесь, цитирую, «Подробнейшее учебное пособие молодым Узумаки в освоении древнего искусства фуиндзюцу». Автор — Шиндаши Узумаки. Первый раз вижу такое имя, — задумчиво почесала затылок Наруто, взлохматив волосы и передав доступ к зрению Кураме. Нашлась еще парочка свитков и даже небольшая тонкая книжка, некогда принадлежащая Мито Узумаки, а также записи других членов клана, живших в Конохе в разное время. Здесь же были и свитки с техниками, некогда принадлежащие непосредственно маме Наруто — Кушине Узумаки. Всего свитков было чуть больше дюжины. Всë это джинчурики шустро сгребла к себе, растащила по карманам и была такова. Вскоре, не без помощи Кьюби, опытным путëм выяснилось, что «Учебное пособие…» авторства предка Наруто могли открыть лишь Узумаки, что требовалось доказать кровью. Не замедлив это сделать, джинчурики смогла получить доступ к разной степени сложности фуиндзюцу. Рыжий пидорас ликовал. Начиналось это замечательное пособие всë с той же взрывной печати, которая рассчитывалась на детей трëх-четырëх лет. Где-то с середины начинались сложнейшие (в общественном понимании) печати сдерживания, призыва и освобождения. Среди них была и та самая техника, на основе который был запечатан и демон-девятихвостый, но, благодаря отцу Наруто, печать была так сильно изменена, что не могла подходить под описания хоть чего-нибудь, представленного Шиндаши Узумаки. Занятия каллиграфией и подобием фуиндзюцу продолжались с ещë большим усердием. Наруто продолжала страдать, ругаться, даже плакать, но рисовать фуины всë свободное время не прекращала. Отношения с навязанной командой так и не складывались, Узумаки оставалась вполне себе нелюдимой дикаркой, не принимающий предложений Какаши-сенсея посидеть в кафе и почем зря не встречающейся лишний раз с сокомандниками. Она ведь не была дурочкой. Однажды, у Курамы было настроение пофилософствовать. Именно в этот злополучный отрезок времени, девятихвостый биджу услышал, что Наруто равняется на братьев Сенджу. — Благодари провидение, что я не фанатка Учихи Саске или его родственников, — злобно хихикнула Наруто, представив, как выглядело бы лицо еë единственного соглядатая-товарища-родителя. — Великий Рикудо, что я сделал не так? — притворно возвел очи к небу лис, — выбирай, тогда уж, Второго Сенджу. — Почему это? — Потому что, он может быть и не был смазливым и сопливым, как некоторые красноглазые, — в отвращении скривил морду биджу, — но и со столь сволочным характером не запечатывал меня и был сильно против проводимой политики Первого, когда тот принял решение запечатывать нас в людишек. — Эй, вообще-то Второй был вполне себе симпатичным дядькой, — категорично вставила Наруто, — особенно, особенно, в сравнении… да со всеми! Красивше был только его брат. — Красивее, — на автомате поправил Курама так, будто бы это он вместо своей джинчурики читал всë, что попадалось под руку. — Стоп, чего? Нет! Только не старший ублюдок Сенджу! — Почему нет, даттебайо?! — разобиделась Наруто, — он намного симпатичнее этих бледнорожих аристократов вроде Учиха и Хьюга. Я читала записки Мито-сама, она пишет о том, что Хаширама был высок, широк в плечах, дьявольски силен и столь же обаятелен! О его силе слагали легенды, но лишь немногие смогли по достоинству оценить его красо- — Хватит! — рассерженно зашипел лис, чей голос пульсирующей болью отозвался в висках Узумаки. — Когда-нибудь, дурочка, я покажу тебе, что такое настоящая красота и величие! — Бе-бе-бе! — совсем по ребячески показала ему язык двенадцатилетняя Наруто, весело расхохотавшись оттого, как болезненно Кьюби реагирует на такие вещи. — Ты просто завидуешь! Всë равно, он очень даже симпатичный… — Исчезни, проклятая девчонка! — совсем уж злобно зарычал лис, взметая ядовитую яркую чакру вместе с хвостами. Наруто унеслась обратно, всë ещë оглушительно хохоча и притопывая ногой. С этого случая, можно сказать, начался еë переходный возраст. Буквально два месяца спустя Наруто очутилась в своëм подсознании крайне напуганная и какая-то… вялая что ли. Демон-лис моментально подскочил на месте и уже хотел было начать раздавать команды, выслушав об истории нападения, как вдруг… — Курама, — жалобно протянула джинчурики, — я проснулась, а у меня… у меня бедра в крови, и футболка в крови, и… кровь, кровь прям там. — Чего? — отупело моргнул Кьюби, не в силах понять что произошло. — Я не знаю, я правда не знаю, — ещë жалостнее затянула Наруто, переминаясь с ноги на ногу, — вдруг, это смертельно? Я не хочу умирать! Рыжий ещë раз оглядел еë, словно сканируя взглядом. Помолчал. — В моë время, женщины называли это «лунные крови», — наконец, соизволил сказать он. — Это смертельная болезнь? — трагически заломив брови полушепотом спросила Наруто, неосознанно прижимая руку ниже пупка. Живот неприятно тянуло. — Это физиология, бестолочь, и это не смертельно. — Как же это не смертельно? Из меня льется кровь! — не поверила Узумаки, тут же повысив голос. — Это нормальное явление, для таких как ты. Для женщин, то есть. Для девушек, — медленно проговорил Курама. Тему женского полового созревания и всего сопутствующего ему ещë не доводилось поднимать. — И что, это всë? Для чего оно? Это когда-нибудь закончится? — В теории, — тоном заправского профессора начал демон, зная лишь азы человеческой физиологии, — это означает, что твой организм способен к зачатию. Проще говоря, — снизошёл лис до растерянной в край джинчурики, — можешь трахаться и рожать детей. — Поэтому у меня оттуда идет кровь? Божечки, не смеши меня, я тут помираю, а он про «трахаться и рожать детей», даттебайо, — нарочито басовитым голосом передразнила его Узумаки. Она и впрямь была в смятении и не знала, что предпринять. — Рикудо, — устало вздохнул лис, — вымойся, да сходи к ирьенинам, желательно, к какой-нибудь женщине. Люди ведь должны объяснять такое своим детёнышам?.. Объяснять тему менархе и менструации в итоге пришлось женщине-Анбу, которая почему-то именно сегодня, спустя полгода, следила за ней. Ещё спустя некоторое время, Кьюби одним вечером не смог дозваться своей подопечной. Вылилось всё это в очередную занимательную историю, которую лис хорошо запомнил на всю жизнь. Наруто с утра обещала заглянуть к нему, в перерывах между миссией в Танзаку, разучивая и создавая печать поглощения, не самую сложную, но определенно более заковыристую и трудоёмкую в исполнении. И вот, прошло уже больше двенадцати часов, от джинчурики — ни слуху ни духу, сознание закрыто, в общем, пиши — пропало! А Курама не за красивые глаза был самым сильным и опасным демоном, потому, заподозрив неладное (скрытую нешуточную опасность, минимум!), смог сконцентрировать частицу своей чакры и плавно вытечь наружу. Создав человеческий облик из того клочка энергии, который удалось вытолкать за пределы клетки и своего сосуда, Кьюби старался понять, где он находится. Во всё ещё лисьих ушах свистел ветер, гнулись легкие ветки деревьев. Команда Наруто заночевала в лесу? Лис внимательно огляделся по сторонам, но признаков человеческой деятельности не обнаружил, кроме сгорбленной фигурки, сидящей на пне. Фигурка то и дело тяжело вздыхала, жалобно шмыгала носом и дергалась от особо сильных порывов ветра, трепавших неровные рыжие волосы. Кьюби был уверен, что над ним издеваются. — Я тебя умоляю, не говори, что ты сидишь тут весь вечер. — Кто здесь? — моментально вскинулась Наруто, чуть не грохнувшись назад. Когда она обернулась, её спина неприятно хрустнула, что ещё раз подтвердило догадки демона. — Всего лишь я, твой одинокий квартирант-учитель-и-просто-сильнейший-биджу, — не мог не ухмыльнуться Кьюби, глядя на ошалевшую Узумаки. Понятное дело, она ревела в одиночестве и ушла в лес, подальше от Танзаку и своей команды. Её заплаканное лицо и отекшие покрасневшие глаза заставили рыжего чувствовать себя очень неуютно. Но сейчас, завидев лиса в человеческом обличии, она совершенно забыла, что плакала уже долгое время. — Курама? Как? Как ты это сделал? А все биджу так умеют? Или это только твоя способность? А почему ты выглядишь именно так? А тело? Это какая-то специальная техника? Оно как у теневых клонов или что? — вопросы из Наруто посыпались буквально спустя секунду после того, как она его увидела и немного поразглядывала. Демон-лис басовито расхохотался. Конечно, его внешний вид не мог не привлекать внимания. Теперь, биджу выглядел как родственник Наруто, ведь тело имел такое же худое, а к нему впридачу острое лицо с глубоко посаженными глазами ярко-красного цвета, сходные по цвету яркие волосы и точно такую же ухмылку в пол-лица! Нельзя было упустить и то, что на Кураме также был весь годовой бюджет Конохи: чудесное атласное чёрное кимоно в пол, вышитое золотыми нитями и расшитое по подолу шёлком, а по груди жемчугом, очень редким и очень дорогим. В жизни своей Наруто не видела такого великолепия, даже когда была во дворце дайме. — Я ведь демон, дурочка, какие теневые клоны и специальные техники? — насмешливо обратился к Узумаки Кьюби, — ты мне лучше расскажи, чё ты здесь делала весь вечер? Лицо у Наруто сразу же скривилось, будто бы кто-то заставил её есть бобовую пасту или Ирука-сенсей, учитель из Академии, стоял над её душой, пока шла контрольная работа. — Плакала, не видишь что ли, — будто бы скучающе бросила джинчурики, всеми силами стараясь не показывать, что в любой момент она сможет продолжить прерванное действие. Биджу присел рядом с ней. Наруто поёжилась. Посидели в тишине. — Будешь молчать, — обманчиво мягко начал лис, — и я тебя покусаю. — Ты этого не сделаешь, — твёрдо сказала Наруто, — ведь не сделаешь же? Кьюби с самым большим скепсисом в жизни внимательно посмотрел на неё. — Ладно, — нехотя начала Узумаки, притворно вздыхая и набирая воздуха в грудь побольше, — я всего лишь хотела заточить кунай. Не перебивай! Я вижу, что ты собирался это сделать. Так вот, кунай. Этот самый кунай я смогла распечатать из свитка Мито-сама, он покрыт специальными печатями, которые увеличивают силу урона в несколько раз. Да, я проверила, не делай такую рожу. Может у меня и херовый почерк, но то что написано другими я понимаю. В общем, точила я этот самый кунай, как вдруг, рядом послышался такой страшный грохот, как будто отвалилось одно из лиц каге на скале. Я дёрнулась и порезалась, а спустя секунду ко мне подскочила какая-то девчонка из гражданских. Мерзкая девчонка. — Что было дальше? — поинтересовался демон-лис, когда молчание затянулось. — А дальше… дальше она начала орать на меня как чокнутая! Представляешь, я эту дуру первый раз в жизни вижу, а она давай орать, что я сука сумасшедшая! — Ты из-за этого рыдала больше пяти часов, сидя на пеньке в лесу в самом сердце розы ветров на отвесной скале? — удивлённо приподнял густую красную бровь Курама. Наруто вроде как даже смутилась. Бровь Курамы поползла ещё выше. — Нет, но пока она орала, успела сказать, что самоубийство — не выход, а даже если и выход, то очень посредственный, — по лицу Наруто лис понял, что ей было неловко рассказывать, поэтому она делала такие большие паузы между предложениями (а совсем не потому что была умственно-отсталой. да уж, дела). — Я пыталась убедить её, что я вовсе не хотела резать вены, но она даже не послушала меня. Кричала, что я общественный порядок нарушаю и меня нужно преследовать по закону. Дура конченная. А потом… — Потом? — Потом она сказала, что с такой рожей и не мудрено, что я режусь! Что она тоже бы порезалась! Ты бы видел её харю! Глазки поросячьи, а один ещё и косит, лоб, больше чем у Сакуры, а накрашена, как портовая шлюха! Посмотрела бы я на неё без косметики, — злобно закончила, уйдя в настоящее шипение Узумаки, для верности ещё сплюнув куда-то в кусты. Рыжий посмотрел на неё большими глазами. Да, Наруто была не слишком воспитанной, совсем не походила на благородную леди, да и благочестивой, как всякие жрицы или девушки из семей со строгой моралью уж точно не была. Но уж чего у неё было не отнять — так это весьма приятной внешности. Если Кьюби что-то и смыслил в людских обликах, то с уверенностью заявлял — Наруто красивая. Её родители тоже были вполне себе. Все Узумаки, вообще-то, были большеглазыми, с хорошей фигурой и практически всегда с более чем привлекательной мордашкой. Курама видел и первый свой сосуд — Мито, в самом расцвете, и второй сосуд (Кушину, то есть), а теперь вот мог лицезреть их логическое продолжение. Продолжение, конечно, отличалось от предыдущих Узумаки, но вид имело более чем приятный. Кроме того, ублюдок Четвертый (все Хокаге были ублюдками, факт) хоть и был бесклановым, но рожу имел почти что миловидную, на которую успешно повелась Кушина. Так что, продолжение вышло ничуть не хуже. Овальное лицо, тонкие черты лица, всё те же большие, чуть раскосые глаза, курносый нос, тёмные брови в разлёт, ещё пухлые щёки, аккуратные полосочки на них (его часть, между прочим, априори плохой или некрасивой не считается!), густеющие и темнеющие с каждым годом волосы, небольшой рот и чуть заостренный подбородок. Конечно, двенадцатилетняя девочка ещё не могла быть сформированной до конца, поэтому и без того тонкокостная Узумаки была почти дистрофиком, с «пацанской» фигурой и неопределенной походкой, которую можно было лишь классифицировать как походку среднестатистического шиноби. В общем и целом, вполне себе симпатичная молодая джинчурики, чего она прорыдала-то пять часов? Фу, подумал Курама, резко поймав себя на этом анализе, до чего меня довела эта малолетняя бестолочь. Сижу и собираю аргументы, почему она не страшная. Прости меня, Рикудо, видно совсем кукухой отъехал в дальние дали. Даже ебанутый Шукаку до такого не доходил. Но у него и джинчурики-женщин не было. Эх, говорили мне, бабы и кабаки до цугундера доведут… — Ты поверила какой-то потаскухе и проплакала здесь весь вечер, вместо того чтобы поесть и поспать? — нарочно строго и сердито бросил лис, намереваясь пристыдить её. — Да нет же! Чё ты бред какой-то несешь? — как от идиота отмахнулась от него Наруто, поежившись на холодном ветру. — В смысле? Так, а от чего в итоге-то? Для чего ты мне всё это рассказала?! — совсем охреневший от жизни ещё раз спросил Кьюби. Он, кажется, совсем потерял смысл и нить разговора и причину этой длительной истерики. — Как от чего? А вдруг, будет как сказала эта пизда! — сверкнула глазами Наруто, уже готовая снова плакать как маленький ребёнок, — вдруг, меня никто никогда не полюбит и я останусь одна! Только с тобой! И так всю жизнь! — и задрожала. Кураме тоже резко захотелось рыдать, но несколько по другим причинам. — Это всё? — Всё. — Подожди, — вдруг начал соображать Кьюби, стянув с себя роскошное кимоно. Помимо кимоно на нём было лишь простые тёмные хакама, совсем не вязавшиеся с шикарностью верхнего облачения. — Ты порезалась кунаем, пока затачивала его? — Ага, — ответила Наруто, подозрительно глядя на процесс снимания одежды своим биджу. — На тебя наехала какая-то полоумная, которая подумала, что ты решила вскрыть вены? — чуть приблизился лис, глядя только в лицо джинчурики с нарастающей неуверенностью. — Ага, — снова ответила Наруто, ещё более подозрительно глядя на сложенное кимоно на коленях рыжего и ещё сильнее поежившись от холода. — И послушав её, ты подумала о том, что, возможно, навсегда останешься одинокой несчастной женщиной в компании запертого в тебе демона? — надев на плечи Узумаки своё облачение, но всё ещё глядя прямо в широко раскрытые глаза девочки, уже абсолютно разбитым и тихим голосом спросил Кьюби. Теперь его лицо было на расстоянии не полностью вытянутой руки. — Ага, — как следует завернувшись в широкое и мягкое кимоно девятихвостого с абсолютным уровнем подозрения и слезами на глазах ответила Наруто. — Я тебя убью, — прямо в лицо выдохнул ей биджу. Вся Танзаку, казалось, проснулась практически в полночь, от жутких нечеловеческих воплей, сотрясающих воздух и страшного шума со стороны леса, что находился повыше скалы. Когда Наруто возвращалась уже утром к своей команде, заскочив в какую-то забегаловку и выпив там миску супа, она выторговала у дочки хозяина несколько кусочков тофу. Всё это удалось ей без видимых препятствий, что порядком удивило её. — Госпожа вызывала Тенко-сама? — спросил какой-то благообразного вида старичок, завидев её, неаккуратно кусающую тофу и подоткнувшую полы роскошного кимоно Курамы. Наруто непонимающе зыркнула на него. Старичок начал отбивать земные поклоны и говорить что-то на неизвестном языке, ползя за ней на коленях. Курама умирал со смеху. — Ты кого ограбила? — практически выплюнула Сакура, как только увидела в дверном проёме Узумаки в распроклятом кимоно. — Совсем ку-ку, сумасшедшая? — Сакура, — осадил её Какаши-сенсей, но тоже требовательно уставился на Наруто. — Да что вы привязались, в самом-то деле! — моментально огрызнулась Наруто, глядя на уродливо надувшуюся Харуно, которая, кажется, готовилась выдать речь о том, почему Наруто Узумаки позорит себя, команду номер семь, Саске Учиха в частности, свой квартал, район, Коноху, Страну Огня и всю нацию в целом. — Это не её кимоно. Оно — церемониальное, мужское, сшито явно не здесь, — протянул скучающий голос из-за угла. Саске Учиха решил выебнуться, ну надо же. — Видите, Какаши-сенсей, — с довольной лыбой практически провизжала Сакура, от восторга даже бросив бамбуковые палочки на стол, — Саске-кун тоже говорит, что Наруто — воровка! — Я этого не говорил. — Сакура, он только сказал, что кимоно — мужское. — Заткнись, дура блять! — И всё-таки, Наруто, — торопливо проговорил сенсей седьмой команды, уже практически услышав на яву и визги разъяренной Сакуры, и злобные выкрики Наруто, а после и Саске. — Где же ты взяла эту красоту? — Где-где, — пробурчала она, — в пиз- — Наруто, — предупреждающе начал Какаши. Сакура и Саске внимательно смотрели на неё, забросив свой завтрак. — Ладно, — недовольно откликнулась Узумаки, садясь за стол и жадно хватаясь за кружку чая. — Это подарок. — Кто мог такой, как ты- — Сакура… — Извините, сенсей. — Продолжай, Наруто. — Это ритуальное кимоно, — словно и не заметив выпада Сакуры ответила воодушевленная Наруто. Саске мимолетно усмехнулся, подтверждая свою правоту. Наруто тем временем таки выпила кружку зелёного чая, и теперь ей было абсолютно похер на всяких розоволосых дур, взрослых бестолочей и красноглазых придурков. — Его используют служители культа Инари. — И откуда же у тебя это? — Я встретила одного из них, а он, увидев, как я замёрзла, отдал мне своё кимоно. — Это бред, — выдал обычно молчащий Учиха, и Сакура влюбленно уставилась на него. — Твоё существование — это бред, — попеняла ему Наруто, заработав себе дополнительные баллы в глазах Курамы и незримое одобрение Тобирамы Сенджу. — Мне тоже кажется это странным, — осторожно заметил Какаши-сенсей, — кимоно, на вид, очень тонкое. — В общем, хватит с нас твоего вранья! Это кимоно не то что не согреет, даже от ветра не спасёт! — победно рассмеялась Сакура. — Или ты хочешь сказать, что где-то в трущобах ты встретила жреца культа Инари и он отдал тебе своё «волшебное» кимоно? — А почему нет? — зубасто ухмыльнулась Узумаки, заложив руки за голову и приняв максимально расслабленную позу. Она наелась и теперь ничего ей не могло помешать играть на нервах других людей. — Я читала: не бывает таких кимоно, которые сохраняли бы чакру или имели бы меховую подкладку, незаметную для окружающих, — с всезнающим видом фыркнула Харуно. Учиха, кажется, впервые с ней молчаливо согласился. — Может быть и не бывает, но это ведь кимоно жреца, проповедующего культ Инари, — серьёзно ответила Наруто. Какаши-сенсей внимательно слушал и наблюдал, чем это кончится. — И что? — вылупила глаза Сакура. — А что подразумевает под себя культ Инари? — как слабоумную, мягко спросила сокомандницу Наруто. — Лисы, — внезапно выпалил Какаши-сенсей. И, кажется, начал догадываться. Саске с Сакурой непонимающе посмотрели на учителя. Потом на Узумаки. Затем на её кимоно. Утро перестало быть томным. — Да какая разница! — всплеснула руками не в меру эмоциональная и взвинченная Харуно. — Дай его мне, и я докажу Саске-куну и Какаши-сенсею, что ты — грязная лгунья! — Валяй, — на удивление быстро и легко согласилась Наруто, практически рассмеявшись от её голословных заявлений, и уже стягивая дар Курамы с себя, — только ты, дурочка, скоро будешь мертва. — Почему это? — А ты — жрец культа Инари? — Пф, — вновь фыркнула Сакура, — как будто ты — жрец культа Инари. — Нет, но я напрямую связана с лисами, поэтому меня оно не убьёт, а лишь согреет и приголубит, когда как тебя эта вещичка убьёт нахе- — Хватит, Наруто, мы всё поняли, — серьёзно и холодно сказал Какаши-сенсей. — А что такое? — будто бы не поняла Узумаки, продолжая улыбаться во весь рот, — что случилось? — Сенсей, дайте мне вывести её на чистую воду! — требовательно и громко заявила вторая девушка в команде. — Хм, — выдал Саске. — Хватит, — ещё раз повторил Хатаке, — а у нас с тобой, Наруто, будет серьёзный разговор. Поговорим о твоём отсутствии с девятнадцати часов вечера до шести часов утра вместе с командой. Сакура демонстративно вышла из дома, приговаривая, что дура Наруто недостаточно наказана, а Учиха спустя несколько секунд покинул столовую через окно. Так команда номер семь в очередной раз не узнала о том, что Наруто — джинчурики девятихвостого демона-лиса. А также, едва не была уничтожена — останься Наруто с ними во время своей не в меру адекватной истерики, рельеф Танзаку и жизни окружающих могли сильно… измениться. * Спустя примерно три месяца с этой злополучной истории Наруто вновь, что называется, учудила. Она спустилась в подсознание к Кьюби, принесла ему пять печатей, изготовленных за сегодня, и уселась на маленький стульчик, который появился ещё тогда, когда лис принудил её заниматься фуиндзюцу. — Хорошо. Очень хорошо, — наконец, выдал Кьюби, как следует разглядев взрывную печать, три ловушки и две пространственные печати. — Постарайся делать эту связку быстрее, хотя, с твоим почерком это уже — чудо. — Спасибо, Курама, — искренне поблагодарила Наруто. Джинчурики собрала в стопочку свои печати и уже собралась уходить, как вдруг… — Подожди. Скажи что это — очередная твоя несмешная шутка, — с твёрдостью в голосе, но полном ахере в глазах выдал лис, глядя на девочку. — Какая шутка? Ты о чём? — заозиралась Узумаки по сторонам, стараясь понять, что имел в виду рыжий. — Ты чё с собой сделала? — уже вкрадчиво поинтересовалась эта махина. — Для чего? Зачем? Всё дело было в волосах. Так долго лелеемые Наруто, которые она отращивала с восьми лет и пыталась кое-как за ними ухаживать, локоны к тринадцати годам доходили до пояса. Эта забавная рыжина и неспособность справиться с собственными волосами, которые то кучерявились, то были какими-то слишком сальными и висели безжизненными паклями всегда забавляла демона-лиса. В общем, его мелкая джинчурики решила проблему, что называется, жёстко и радикально — отстригла свои косы и перекрасилась в чёрный. Теперь она была похожа на того безумного пацана в зеленом костюме, со стрижкой под горшок, ведь Наруто, как несложно было догадаться, стригла себя сама. Чёрный цвет волос Курама, по понятным причинам, на дух не переносил, а тут собственная джинчурики! Какой это был удар! — Рыжий, ты чего? — не поняла Наруто, когда девятихвостый стиснул клыки покрепче и прижал здоровенную лапу к не менее здоровенной грудине. Исполинская слеза выкатилась из левого глаза Курамы, путаясь в густой шерсти. — В самое сердце, бестолочь!.. Теперь ты похожа на Учиха и смесь того пацана в зелёном трико! Прости Рикудо Сеннин, я согрешил… — плачущим голосом с похоронными интонациями молвил лис. — Я уже пятый день так хожу, а ты только сейчас заметил? — удивилась Наруто, в упор не понимая, как существо с такими большими глазами (зрачки Курамы были больше её самой ещё на голову) не заметило кардинальных изменений в её внешности. — Давно тебя так бесоёбит? — не замедлил поддеть Кьюби, глядя на её озадаченное лицо. — Кто на этот раз подкинул столь светлую мысль в твою темную черепушку? — Я сама, — тут же упрямо заявила Узумаки, перекатываясь с пятки на носок. Короткая стрижка сделала её ещё более «пацанистой». — И ничего она не тёмная. — Как раз таки тёмная, — уверенно заявил ей на это лис, — зачем? Ну, скажи мне, как джинчурики — биджу, зачем? — Захотелось, — надулась Наруто. — Что, совсем плохо? — Как тебе сказать? — будто бы засомневался Кьюби. Наруто посмотрела на него с нескрываемой надеждой. Рыжий моментально растянул зубастую лыбу на всё свою немалую морду. Он ведь демон всё-таки. — Очень плохо. Просто ужасно. — Ну Курама-а-а-а-а, — притворно завыла девочка, шмыгая носом и закрывая лицо руками. Выглядело это странно — пацан пацаном, в темной футболке и выцветших желтых широких штанах — а воет дурным девчачьим, даже писклявым голосом. — Помолчи, ради творца! — гигантские уши Курамы уже свернулись в две трубочки. — Что же мне теперь делать? Как я буду жи-и-и-ить? — продолжила пускать сопли Наруто, невообразимым образом успев зацепиться за один из хвостов своего биджу и утираться им. — Во-первых, чёрный — цвет идиотов, неудачников и красноглазых уёбков, — вновь включил профессора девятихвостый, напрочь игнорируя стенания джинчурики и издевательства над собственным хвостом, — чёрный, если так посмотреть, сгодится или в одежде, или если тебя во гроб кладут. Хотя нет, — тут же передумал он, — во гроб краше кладут. — Мои волосы! — всхлипнула Узумаки на всё подсознание. — Вот именно, — подтвердил занудно-утвердительным тоном Кьюби. — Чёрные волосы — признак челяди и жертв аборта — Учих. А ты, — вдруг кровожадно испустил рык лис, заставив свою джинчурики подпрыгнуть, — не грязная Учиха. Ты — благородная Узумаки. — Наполовину, — пискнула всё ещё ужасно расстроенная Наруто, сама не понимая, когда это стало так для неё важно — какого цвета волосы на её голове и как она выглядит. — Наполовину, — милостиво согласился Кьюби, — но ты и без отсутствующей половины — благороднее всех ебанутых красноглазиков. Узумаки моргнула и захихикала. Лис тоже не смог подавить ухмылку. Ему нравилось, когда его сосуд был в хорошем настроении (только он даже под пытками не признается в этом, такова уж натура). — Курама, — снова позвала его крашенная Наруто. — С моих волос это ещё не скоро смоется. Может быть, ты знаешь, как мне помочь? Глаза у джинчурики были при этом такие жалобные, даже не верилось, что они принадлежат не кукле, а живой девочке. — Кхе, — крякнул лис, — чем это я могу тебе помочь? Фуины за тебя рисовать что ли, пока ты, несчастная твоя черная башка, очухаешься от этой травмы? Не на того напала, милая. — Да нет же, — нетерпеливо дёрнула плечом Узумаки и сползла с хвоста демона, — ты же можешь стать человеком! — В смысле? Я? Совсем? У тебя фляга свистит? — Курама теперь задерживал свой взгляд на её макушке, а не «глаза в глаза». Узумаки поняла, что это такой новый способ её выстебать и показать своё отношение к её умозаключениям. Цыкнула на него. — Облик человеческий принять, рыжая ты пидорасина. Я тебя как друга прошу, — снова разобиделась Наруто. Она тут плакалась перед ним, а он!.. Фляга у неё свистит, тьфу! — А друзей «рыжими пидорасинами» не называют, — как бы между прочим ответил ей на это лис, всё ещё глядя не в глаза, а в крашенные волосы. — Ну и хрен с тобой, тоже мне, друг называется, — совсем надулась Наруто и быстрым шагом пошла прочь от него. Вдруг её схватили чуть повыше локтя обжигающе-горячей ладонью, на что Наруто попыталась вырваться и, минимум, откусить эту самую протянутую «руку помощи». — Да успокойся ты, особо буйная, — усмехнулся Курама, осторожно, но крепко удерживая джинчурики на месте и заставляя её стоять смирно. В человеческом теле как нельзя лучше ощущалось босыми пятками, неприятная вода и влажность, которая наполняла всё это место. — Ну и видок у тебя, Узумаки… — Отпусти! — тут же вновь затрепыхалась девочка, вся взъерошенная и похожая на чумазого воробья. Красилась она тоже сама, поэтому на шее, на висках и на лбу были видны пятна чёрной краски. От её злобного лица становилось до неприличия весело. — Я тебе руку откушу. — И не подумаю, — легкомысленно ответил ей Кьюби, — сейчас вернём тебе нормальные волосы. — Чего? — только и успела недовольно вскрикнуть Наруто, как вдруг всё заволокло дымом, а Курама притянул её к себе поближе и крепко прижал свои здоровенные ладони прямо к коже головы. В один миг сверху всё будто загорелось. Только Наруто собиралась открыть рот, как рыжий вдруг зашевелился и принялся от корней волос пропускать всю длину неровно стриженных и неаккуратно окрашенных локонов сквозь пальцы. Он повторил это действие раз десять, а Узумаки показалось, что всё, что было на её голове, с успехом и не без доброй помощи старого друга — сгорело к херам собачьим. — Что ты делаешь? — смогла, наконец, прошипеть Наруто и попыталась отстраниться от всё разрастающегося жара, но лис притянул её обратно. — Помогаю бестолковой девчонке привести свой внешний вид в порядок, а себе — вернуть психическое здоровье после увиденного, — прохладно ответил ей Курама. Сам-то он был в простой белой юкате, а Наруто уже вспотела десятый раз за три минуты. — Готово, — сказал спустя ещё какое-то время Кьюби, отпуская от себя джинчурики, — держи. И вынул из-за пазухи зеркало с ручкой. Узумаки хотела со всей силы, что есть, долбануть по зеркалу, но со всего маху попала по плечу Курамы. Он почти не заметил, но алый глаз у хвостатого дернулся. Наруто пробормотала извинения и всё-таки взяла зеркало в руки. Быть этого не может… Курама выжег всё краску своей ядовитой чакрой, из-за чего волосы у Узумаки стали ярко-красного цвета, схожие по цвету с карминово-алым, которым красили одежду и маски. Также, под воздействием такой сильной чакры, как чакра девятихвостого биджу, волосы у Наруто стали ещё короче, но перестали виться, кудрявиться и торчать во все стороны. Узумаки завороженно рассматривала себя со всех сторон и не верила ни на секунду. Неужели она всегда была такой? Ах, какой это прекрасный цвет волос, как он ей к лицу! — У Мито волосы были темнее, а у Кушины были более приглушенного оттенка, — с видом знатока сказал лис, отбросив свои кроваво-красные волосы назад. Теперь они с Наруто выглядели как несомненные родственники. Наруто спустя секунду подняла голову от зеркала, будто бы отходила от глубокого сна. Внимательно посмотрела на него. А потом как заголосила. — Спасибо-спасибо-спасибо, Курама! Ты самый лучший биджу, даттебайо! — повисла на шее ошалевшего от таких перемен настроения Кьюби Наруто — такие быстрые изменения начинали порядком нервировать уже немолодого демона. Всё-таки, ему было под тысячу, а тут, понимаешь ли, мелкие джинчурики на шее виснут. Курама неловко похлопал Узумаки по спине, в глубине души коря себя за то, что растрачивает драгоценную чакру на… прическу своей хранительнице? Какой бред. Скажи ему, быть может, Кушина, что он, страшный и злобный Кьюби Но Йоко будет тратить свои силы и свою чакру для девчонки-Узумаки, очередной джинчурики, дочки ублюдка Четвертого, а уж тем более: на что? на волосы… новые волосы…боги, он и вправду потратил свои силы на новую прическу для Наруто… Так вот, скажи ему кто нечто подобное — он бы хохотал до болящего брюха, а после вырвал бы шутничку язык и траванул своей чакрой без особых разбирательств. Всё же, даже при кажущемся благодушии и снисходительном отношении к Наруто, Курама оставался демоном, девятихвостым демоном-лисом. Наруто, на следующий же день встретившись с Какаши-сенсеем для получения каких-то бланков-документов поняла, что стала ещё более приметной. У сенсея даже маска начала слезать, настолько сильно его обескуражила новая прическа его ученицы. Гражданские на неё разве что пальцем не показывали, в особенности дети и молодые девушки и парни. Пришлось вернуться обратно в квартиру и в спешке искать платок, чтобы повязать его на голову. После Наруто порылась в учебном пособии от Шиндаши Узумаки, нашла печать, которая отводит внимание, если в неё медленно, на протяжении необходимого времени вливать чакру. В тот же вечер уселась её рисовать и прорисовала до глубокой ночи, пытаясь получить идеальный вариант этого крайне важного фуина. Заснула в пять утра, но была действительно счастлива, ведь они с Курамой проверили и печать действительно работала. А уж тем более с новой прической всё стало совсем по другому!