Распаковка

Уэнсдей нашла его при распаковке. Аккуратно сложенный, как кошка среди голубей, пушистый розово-желто-синий свитер дополнял все ее черное одеяния. Уэнсдей не сомневалась в происхождении оскорбительной одежды. Что-то настолько громкое и неприятное могло принадлежать только одному человеку. Энид. Но знание происхождения свитера не объясняло, как он смешался с ее одеждой. Неужели Энид случайно положила его не в тот чемодан? Вряд ли с учетом уникальных сумок Уэнсдей. Может быть, Вещь снова играл с ней, как на танцах? Но какой смысл было прятать свитер Энид? Неужели она настолько сошла с ума, когда собирала вещи, что упаковала сама, не заметив этого? Уэнсдей уставилась на свитер, как будто он специально забрался в ее сумку только для того, чтобы поставить ее перед дилеммой. Свитер, будучи неодушевленным, отказался рассказать, как он попал к ней. — Я должна бросить тебя в мусоросжигательную печь.- Уэнсдей никому конкретно не говорила. Это было самое простое решение, но брюнетка не могла заставить себя сделать это. Она видела, как Энид носила его несколько раз, и идея уничтожить что-то, чем она дорожила, уже не была такой привлекательной, как при их первой встрече. Следующей ее мыслью было отправить свитер обратно его владельцу, но она не знала, где живет Энид. Даже с ее принудительной ассимиляцией в 21-м веке, она отказывалась звонить или, что еще хуже, писать, если только это не было ситуацией жизни или смерти. С возвращением и уничтожением его со стола у Уэнсдей остался один вариант. Сохранить его до следующего семестра Неверморе. Уэнсдей пошла за свитером, чтобы бросить его в глубину своего шкафа, где она никогда не увидит его, пока школа не возобновится. Вместо этого ее рука погрузилась в его разноцветный пух. Это было невероятно мягко. — Прямо как объятия Энид,- Уэнсдей резко оторвалась от свитера, словно тот дымился. Почему ее мозг вспомнил что-то столь смущающее? Между двумя близкими смертями Аддамс не соображала, когда заключала волчицу в объятия. Она хотела объяснить, что это было сделано ради Энид, а не ее, но на самом деле она просто наслаждалась этим. Блондинка держала ее крепко, но с отчетливой мягкостью, как если бы кто-то держал для них что-то хрупкое или важное. Уэнсдей иногда хотела спросить, кто она такая, но никак не могла подобрать слов. Стряхнув с себя воспоминания, брюнетка наконец взяла свитер, намереваясь спрятать его, пока не поймала что-то, чего не чувствовала несколько недель. — Энид?, - спросила она, оглядывая свою комнату в поисках намека на блондинку. Ее не было. Тогда почему Уэнсдей могла чувствовать ее запах? Аддамс посмотрела на свои руки, свитер был ответом на ее вопрос. Словно ответ не был очевиден, она приблизила свитер к лицу. Он пах точно так же, как сладкие духи, которыми Энид всегда обливалась, потому что они «пахли красиво». Знакомый запах пронесся сквозь Уэнсдей, как шар в стеклянном доме. Все напряжение, которое она обычно несла в себе, вытекло из нее, как будто ее разрезали. Недолго думая, она уткнулась лицом в мягкий материал. Каждый вздох был испорчен тошнотворной сладостью, забивавшей ей горло. Брюнетка не могла остановиться. Она стояла там слишком долго и слишком мало времени, чтобы задушить себя фамильярностью, пока шум где-то в доме не разрушил чары. Трясущимися руками Уэнсдей засунула свитер под подушку и попыталась вернуться к распаковке, ее разум никогда не отклонялся от определенного оборотня. А позже той же ночью, когда она закрыла глаза, ей приснилась Энид с ее приводящей в бешенство улыбкой, яркими глазами и запахом этих проклятых духов.