Под небом из атомов

Всё неправильно. — Я свой выбор сделала уже давно. Я тебя никогда не брошу. Решительная, упрямая. Её слова, врезаются в его разум. Нагнетающая тишина между ними двумя. Пристальные взгляды, направленные друг на друга. Доктор не верит в то, что она говорит. Так не должно быть. В той вселенной её ждёт семья. Джекки, Пит, Микки. Там и только там у неё есть будущее. Шанс жить дальше. Новая жизнь, где она будет… счастлива. — Чем я могу помочь? Слова, обращённые к нему, произнесены столь ласково. Щемит в груди. Там, где учащённо сокращаются сердца. Почему это приносит столько боли? Столько противоречивых чувств, которым нет места. Он отводит взгляд. Роуз не должна видеть, как дуги его бровей хмуро опускаются вниз. Как взгляд становится тяжёлым. Прожжённым, холодным. Злость. На неё. На себя. Он понадеялся. Искренне верил, что она примет верное решение. Что поступит правильно. А сейчас... вновь отдаёт приказы. Говорит что делать. Показывает куда следует нажать. Они активируют магнитные держатели, кажется, оба надеясь на лучшее. Вихревой поток засасывает всё чужеродное. Сама вселенная, самая тёмная её часть раскрывает свои объятья, поглощая даликов, кибер-людей. Но не только их... Его крик. Вопль. Пронзающий изнутри. Собственный голос кажется чужим. Глупая мысль о верёвках возникает неожиданно, будто раскат грома над ясным небом. Осознание окатывает леденящей волной душу его — он знал что так будет. Должен был понять раньше. Когда боль сдавила в груди. Ровно в тот миг, когда Роуз приняла решение. Как посмел забыть столь важный отрывок своей жизни?! Стал слишком стар? Не верит в то, что происходит прямо у него на глазах. Роуз держится из последних сил. Ровно как и он сам. Готов упасть на колени. Перед вселенной. Молит, хотя не верит молитвам. Лишь пустой звук, взывающий к не слышащим его. Роуз держится за рычаг. Держится из последних сил, но пальцы соскальзывают. «Лишь бы ты жила». Тянет руку к внутреннему карману пиджака. Звуковая отвёртка исправит положение. Поможет сделать так, как нужно. Но он лишь отдёргивает самого себя. Чуда не будет. Счастливого конца — нет. На чаше весов только две вещи, и он уже принял решение. Приняла она. И ничего исправить уже нельзя. Дьявол был прав. Есть лишь мгновение. Мимолётное, но столь важное. И он... не делает ничего. Воспоминания, что ранее казались ложными, вновь и вновь вспыхивают в его голове. Он помнит её слёзы, одиночество, уничтожение Земли. Жизнь Роуз в обмен на жизнь миллиардов людей, но равноценный ли обмен? В тех воспоминаниях был её взгляд, её осуждение и его... трусость. Доктор, в глазах которого блеснули слёзы отчаянья. Не в силах оторвать свой взгляд от её лица. Снова и снова корит себя за беспросветную тупость, жестокость и лицемерие, пока Роуз летит в пустоту. Губительная скорбь пожирает изнутри. Она не должна была ему верить. Никогда. Сердце пропускает удар за ударом. Всегда есть второе. Оно никогда не подводит. Как бы тяжело ни было. Насколько больно ни было. А сейчас. Сейчас, душу рвут на части. Секунда длится вечно. Лишь образ её — всё дальше во тьму. "Самое жестокое существо во вселенной — я". Заставляет себя смотреть. Как его Роуз умрёт лишь по его вине. Сердца умирают. Кажется, умирает он сам. Осознавать — хуже чем смерть. Видеть, но не сделать ничего — ад, который следует за ним по пятам. Столько лет. Так много лет, вновь и вновь жертвовать чем-то. Кем-то. Потому что он — Доктор. Потому что нужно спасать других, исправлять ситуацию, чинить сломанное. И поэтому иначе — нельзя. Но происходит то, что он не знал. Не мог знать. Пит. Её отец, с телепортатором на шее внезапно появляется у самого края воронки, обхватывает её тело, забирая с собой. Так просто... Гул давит на барабанные перепонки. Доктору сложно устоять на ногах. Из последних сил держится за ручку, ощущая ноющую боль в мышцах рук. Воронка закрылась. Угрозы больше нет. Он спас человечество. Спас целый мир…, но легче не стало и никогда не станет. Холодит тело. Холодит душу. Выворачивает душу. Чувства смешиваются, сплетаются между собой. Проступившие на уголках глаз слёзы высохли. На большее он не мог рассчитывать. Она жива и только это имеет значение. Пит спас её. Не он. Вина. Гложущее чувство стучит в висках. Доктор бы не смог посмотреть ей в глаза. Невозможно смотреть на ту, которую предал. Эгоистично, так по-человечески сделать вид, что всё в порядке. Это не радость. Что-то иное. До тошноты отвратительное чувство, от которого он хочет избавиться. Разочарование чёткой линией стелет сознание, стоит только представить её лицо перед собой. Вспомнить. Только помнить. Оставить в своей голове образ и не отпускать. Роуз останется там. В параллельном мире. Во вселенной, что немного иная. И Доктор знает, что это значит. Её "навсегда" не суждено случиться. Он ловит спёртый воздух приоткрытым ртом. Перед ним стена. Доктор прислоняется щекой к холодной поверхности. Его лицо не выражает ничего. Без эмоций. Только глаза, что молят о пощаде. Глубокий взгляд обращённый куда-то вдаль. Доктор моргает, гонит это чувство. Не справляется. Ничего не выходит, да и как такое можно просто забыть? Как можно забыть её? Всё понимал и знал. Так много знал и не рассказал. Не поделился с Роуз. Со своей потрясающей Роуз, что заслуживала лучшего. И заслуживает сейчас. Там. Так далеко. Среди совсем иных звёзд. Он — палач. Держал за верёвочки, зная, когда гильотина обрушится на её голову. Ведь мир, целый мир должен существовать, развиваться. Ведь он — защитник этих глупых, но таких замечательных людей. Всё ещё лжец. И не важно, сколько обличий он поменяет. Предатель и трус — вот что осталось от последнего повелителя времени. Только бесконечная боль и предательство самых близких ему. Самых дорогих его сердцу. Но ведь сердец всегда два. Одно разобьётся вдребезги, склеишь заново и можно жить дальше. Он стоит один, вслушиваясь в тишину. По ту сторону стены. Будто она всё ещё здесь. Разломи преграду — и вот Роуз. Выпрыгнет к нему. Обнимет. Прижмётся. Противно. Противно от самого себя. Приоткрывает рот, вновь и вновь проглатывая подступающий к горлу ком. Тяжело. Больно. Потому что предал ту, что не заслуживает этого. Светлая, невероятная, потрясающая Роуз заслуживает лучшего. Не его. Вой. Будто дикий зверь разрывает его изнутри. Рвёт сознание. В широко распахнутых карих глазах лишь пустота. И впредь будет только это. Повелитель времени сломался. Как часы. А ведь он обещал. Обещал, что будет рядом, давал клятву её матери. Что вернёт её домой. Вернёт целой и невредимой. Косвенно всё же он выполнил обещание... Тошно. Запускает пальцы в собственные волосы, до боли впиваясь ногтями в кожу, в надежде на что? На прощение? Сострадание? Нет. Не простит. Себя. И это навсегда.

***

— Верни! Верни меня! — в пустом помещении раздаётся рвущий душу крик. Стена. Хлопки ладоней по стене. Кожа горит. Становится больно, но Роуз плевать. «Я… Я так хочу…» Воет внутренний зверь, взывая к луне. В её душе воет волк. Слёзы, так много слёз. Тушь разводами стекает по щекам. Сгорает, тлеет сердце. Рвутся струны, натянутые до предела. Больно. Лихорадочно трясутся плечи. Сдавливает в груди, словно в этот самый момент не выдержит сердце. Тяжёлые, учащённые удары бьют по ушам. Миг. Приоткрывает рот и застывает. Замирает, боясь спугнуть момент. Ладонь скользит по стене. На коже становится теплее. Всего одно мгновение, которого недостаточно. Он там. Так далеко. Один. Роуз не слышит голос собственной матери. Той, что не может просто остаться в стороне. Джекки обхватывает её за плечи, обнимает, крепко прижимая к себе. И обе падают на колени. У Джекки глаза на мокром месте. Всё хуже, чем могло быть. Всё зашло слишком далеко. Он стал чем-то большим для её дочери. Но все расспросы потом. Всё объяснится потом. Уязвима. Роуз уязвима как никогда. Нужно уходить. В особняке Пита значительно спокойнее. Более безопасно. Джекки ищет чай. Да, чашечка чая не помешает. Но лучше что-нибудь покрепче, да и не только ей. В кладовой, кажется, хранится дорогой алкоголь, но вряд ли её дочка сейчас согласится на него, а сама Джекки выпьет чуть позже. Просто успокоить нервы, которые натянуты как струна, готовая в любой миг лопнуть. Но срываться нельзя. Ради дочери Джекки должна быть сильной, сохранять спокойствие. Просторная кухня с широким столом. Множество кухонной утвари, посуда аккуратно расставлена на полках, упрятана, задвинута в самый дальний угол кухонных тумб. Джекки находит сервиз, что с виду кажется очень дорогим. Вычурным. Белые фарфоровые чашки, украшенные изысканным расписным орнаментом непривычны той, которая привыкла к обычным кружкам из Flying Tiger. Такие не то, что держать в руках, пить из таких страшно. Но она лишь смотрит, вертит чашку и молча кладёт чайный пакетик. — Красиво, конечно, но я бы на твоём месте, не покупала такую бесполезную вещь, как какой-то сервиз, — окинула Пита своим «взглядом». Сейчас она в таком расположении духа, когда то ли хочется по морде дать, как следует, то ли чаем напоить, как в этом случае. И Питу, что стоит рядом, несказанно повезло, потому что Джекки из той вселенной, вполне способна на первый вариант, однако выбирает второй для общего блага. Вливает кипяток в заранее подготовленные чашки. Чуть обжигает пальцы, шипит, да и чёрт с этими пальцами. Её девочке сейчас очень плохо. Остальное подождёт. Запах мелиссы невидимым шлейфом распространяется по кухне. Покопавшись в полке, находит небольшую стеклянную баночку с наклеенной этикеткой «Мята». Сыплет совсем немного в чашку, что предназначена для Роуз. — Надо выпить, — как бы невзначай роняет Пит, направляясь в противоположную сторону от кухни. Джекки молчит на это, лишь слегка закатывает глаза. Гостиная в бежевых тонах. Слегка тошнотворных, примечает она. Всё слишком неестественное, мало уюта, будто произведение искусства, но не дом. Не место, где должны жить люди. Семья. Её дочь сидит на одном из вычурных итальянских диванов. Роуз неподвижна, лишь обхватила себя руками, чуть наклонившись вперёд. Светлые пряди спадают на заплаканное лицо, чуть скрывая докрасна раздражённую от слёз кожу. Всё ещё плачет. Целый мир. Целый мир оборвался в одно мгновение, разделив ровно напополам. Джекки хочет разделить с ней эту боль. Чтобы дочери стало чуть легче, но знание и опыт прожитых лет, твердит совсем иное. Горю поможет только время. — Попей. Хотя бы немного, — Джекки протягивает ей чашку. Роуз молчит, лишь немного поворачивается в сторону матери. Протягивает дрожащие пальцы, подхватывая блюдце. Чашка постукивает, но Роуз ничего с этим поделать не может. Даже если чай прольётся на пушистый ковёр, в ценнике которого нулей больше, чем когда-либо видела Джекки, никто и слова не скажет. Запах от чая исходит невероятный, но разве какой-то чай может успокоить шторм, что творится в душе её дочери? Конечно же, нет. Но Джекки и не просит успокоения, лишь крохотной передышки. Слова были не нужны. Пронизывающий, испепеляющий своей пустотой взгляд говорит о многом. Она не сдастся. Она будет ждать. И как бы Джекки недолюбливала выбор дочери, наперекор её чувствам не пойдёт. Ни за что. — Пойдём. Тебе нужно отдохнуть. Поспать, — Джекки гладит её по волосам. — Мам, — чуть ли не шёпотом проговаривает девушка. — Я не прошу тебя забыть. Сделать вид, что всё хорошо, что ничего этого не было. Умоляю, подумай о себе. Но Роуз не думает о себе. Лишь о нём. Холодная постель. Мягкое одеяло, но не более. Отстранённый взгляд, уставленный в одну точку. Ночь стелет небосвод звёздами, на которые невозможно смотреть без пронизывающей тоски. Роуз прокручивает сотни мыслей, что приводят лишь к одному. Бежит и бежит за своей луной в обличии его. Воет волк, продолжая бежать по следу. В мыслях, снова и снова вырисовывается лицо. Пронзительный, полный пережитых лет взгляд, что всегда смотрел гораздо глубже. Заглядывал в её душу. Она должна быть с ним. Роуз утыкается лицом в подушку, глушит плач, пока её собственный волк рвёт душу на куски. Вот её реальность: заплаканные глаза, докрасна натёртые щёки, что щиплет от малейшего касания, опустошённый взгляд, не выражающий ничего. Но это не правильно. Ведь неважно, насколько катастрофична ситуация….Доктор находил решение. И побеждал. А Роуз была рядом, готовая в любой момент заключить его в объятия. «Нельзя сдаваться. Доктор не сдался, и ты не сдашься» Он придёт. Найдёт её. И Роуз будет ждать. Во снах было проще. Становилось чуть лучше. В глубинах своего разума, становилось спокойнее. Все сны были только о нём. Воспоминания. Обрывистые картины прошлого. Иных звёзд, где они всегда-всегда были рядом. Роуз… Голос его, вырывает из глубокого сна. Она подскакивает в собственной постели. Учащённо дышит, смотрит по сторонам, в непреодолимом порыве рвётся к окну. Стоит пару минут, затем ещё столько же. Может быть, не показалось? Может быть вон там, в темноте ночных улиц, она увидит синюю полицейскую будку? Но нет. Просто сон. Снова ложится в постель. Нужно уснуть, провалиться в дремоту. Переворачивается с бока на бок, вслушиваясь в звенящую тишину. Как долго пролежала в постели? Как скоро близится рассвет, она не знала. Важно было другое. Мысли о былом привели её туда, где ей хотелось оказаться больше всего. Во всей вселенной. Реальность распалась столь незаметно. Сны о прошлом. О невероятном прошлом. Где они спасают в очередной раз людей на какой-нибудь станции. Или едят доселе ей неизвестный фрукт, который окрашивает зубы в зелёный цвет. Ещё ТАРДИС. Сама по себе включается музыка, под которую, смеясь, Роуз и Доктор танцуют, смешно дёргая руками и ногами, а после просто дурачатся. Подшучивают друг над другом, пытаясь переспорить кто же в итоге танцует лучше. Она вновь просыпается, когда кто-то далёкий произнёс тихо: — Роуз... И так продолжалось из раза в раз. Обыкновенный день, наполненный ничем. Бытовуха, редкие походы в магазин, и то только когда мама настырно вытягивала на улицу. Бессмысленное чтение книг, сюжет которых невозможно было запомнить, просмотры телевизора без запоминания даже названия передачи. Редкие проблески улыбки можно было увидеть на лице Роуз, когда Пит и мама ворковали друг с другом, словно те были подростками. В такие моменты она старалась не попадаться им на глаза, лишь бы не спугнуть счастье дорогих её сердцу людей. Микки иногда приходил, но Роуз отстранялась от него всё дальше и дальше, и все его попытки расшевелить её не увенчивались успехом. Она ждала ночи, чтобы вновь увидеть. Чтобы вновь услышать тихое: — Роуз... Каждый сон был ярче предыдущего. Ложные касания, нереальные, всегда растворялись с пробуждением. Но если не отрывать глаза, если продолжать пребывать в этой сладкой дремоте, кончиками пальцев она ощущала теплоту его кожи. И это сводило с ума. Лежит на спине. На ней пижама в бежевых тонах. Одеяло натянуто лишь до пояса. Дремота пребывает стремительно, обволакивает разум. Будто утягивает куда-то. Уводит из реальности, уступая бразды правления фантомным ощущениям, от которых становится легче. Чувствует, как кровать продавливается по левую сторону от неё. Она не решается открыть глаза. Рука. По её предплечью скользят его пальцы. Это прикосновение невозможно спутать с чьим-то ещё. Длинные пальцы, движутся выше, к плечу, подцепляя несколько светлых прядей её волос. Роуз дышит глубже, стараясь уловить его запах. Всеми фибрами души чувствует, как столь желанное лицо становится ближе к её собственному. Горячее дыхание обжигает мочку уха. — Роуз, — протяжно шепчет он. Она готова слушать это вечно. Оставаться в этом бесконечном чувстве. Но где-то внутри, всё так же воет волк. И зовёт за собой. Роуз резко открывает глаза. Видение — больше чем просто сон. Больше чем просто мечты. Прислушивается к себе. Покалывание на затылке разносится импульсом по телу. И это тягучее чувство —лишь усиливается. Не желает терять ни секунды, поэтому вскакивает с кровати, откидывая одеяло в сторону. Нужно всё рассказать, поделиться. И если они ей не поверят, сама рванёт навстречу голосу, и плевать, к чему это может привести. Но они ей поверили. Стоило только произнести имя его. Стоило только рассказать, что во снах приходит только он. И зовёт за собой. Через час вещи были собраны. Потому что это Доктор. А он не может просто оставить всё как есть. Ведь не может?

***

— Две минуты. Столько слёз, столько отчаянья в её глазах. Он нашёл её, но всё рушится. Их история, их приключения не могут закончиться здесь. Их… Перед ней стоит её Доктор. Лишь проекция, до которой невозможно дотронуться. И не имеют значения желания. Только смотреть, внимать движению его губ. Видеть, буквально ощущать на себе всю тяжесть его взгляда. Она, в секундном молчании пытается зацепиться за всё. И пусть "всё" не заканчивается. Но он улыбается, вроде неловко, стараясь за напускным весельем скрыть то, что творится у него на сердцах. Она хочет забрать горести его себе, лишь бы Доктору не было так больно. Просто забрать, ничего не прося взамен. Роуз, так же как и он, неловко улыбается в ответ, пытаясь загасить подступающий ком к горлу. Потеряна. Столько слов, столько всего, что хотела сказать при встрече, в один миг вылетело из головы. Время. Так мало времени. Она поднимает свой взор на мужчину. На этого невероятного человека, который никогда им и не являлся. Доктор смотрит ей за спину, замечая Микки. Странная мысль пронеслась в его сознании. — Ты с мистером Микки? Поправляет светлые волосы, что так настырно лезут в лицо. Слегка удивляется нелепости его вопроса. — Нас пятеро — мама, папа, Микки, я и... малыш. Его глаза. Некогда карие, сделались чернее ночи. И среди этой черноты, на самом дне, она чётко уловила то самое волнение. Ёкнуло. Сердце её забилось сильней. Не понимает. В голове не укладываются мысли. Почему взгляд его стал именно таким. Почему в нём столько сожаления. Почему это так похоже на боль? Доктор приоткрывает рот, подбирая нужные слова. Правильные. — Ты же не... Теперь Роуз поняла. Мешкает с ответом. Для себя она всё уже давно решила, поэтому и мысли не допускала о возобновлении отношений с Микки. О ребёнке и речи быть не может. Всё стало ясно и без слов. Читалось во взгляде его распахнутых глаз, в приподнятых бровях. Смотрит, боясь услышать ответ. Тяжело. В томительном молчании проходит секунда за секундой. Драгоценное время, что уходит. Ускользает от них без возможности вернуться. Вернуть всё назад. Такое было и раньше, а сейчас, просто особый случай вновь подумать об этом. Что бы произошло, если бы их отношения всё же перешли те рамки, которые они выстроили сами? Что бы случилось, если бы столь крепкие стены, что они воздвигнули, рухнули? Уголки губ тянутся вверх. Роуз качает головой. — Не-ет, мама... Тихий смешок срывается с его уст. Становится чуть легче. Им обоим. Но этого недостаточно. Ей тяжело. Ей больно... Ему тоже. Он держится, а она уже не может сдерживать эмоции... — Я… — захлёбывается собственными слезами. «Скажи. Молю скажи. Ты должна». — Я люблю тебя, — Роуз опускает взгляд. Невыносимо. Нестерпимо горько. — Я знаю. Он знает. Должна быть рада, но нет. Столько всего. Через многое прошли. А сейчас… Она видит, как в его глазах плещется отчаяние. Как глубоко он вбирает в себя воздух. Чуть приоткрывает рот, желая сказать что-то ещё. — Наверное, это последняя возможность сказать. Взгляд его блуждает по её лицу. Такому заплаканному. — Роуз Тайлер… Растворяется силуэт. Исчезает. Покидает её. Баланс вселенной восстановлен. Брешь исчезла, оставив его ни с чем. Лишь стоит неподвижно, пока слеза катится по щеке. Он не сказал. Не успел. Накатывает волна. Гонит прочь злобу, обиду с примесью горечи. На весь мир, на ситуацию, на время... на самого себя. Так ничтожен. Повелитель времени снова один. Плачет в одиночестве. Прикрывает глаза, вновь и вновь прокручивая в голове её слова. «Я тебя люблю». Сердец у него всегда два. Одно продолжает сокращаться. Биться в размеренном темпе, пока второе сердце разбито. Чувства убивают. Доктор возьмёт себя в руки. Продолжит жить дальше. Но что делать той, у которой сердце всего лишь одно….