Все, что нам дорого

Застыв на месте, Сяо Чжань снова и снова перечитывал эти слова. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя… Он словно мог слышать в своей голове, как Ибо произносит эти слова. Непреодолимое чувство радости наполнило его грудь теплом, посылая табуны мурашек по всему телу. Кончиками дрожащих пальцев он водил по синим чернилам на странице. Улыбнувшись, он тихо хмыкнул. Ибо любил его. Сяо Чжаню потребовалось столько времени, чтобы смириться с тем, что то, что он чувствовал к Ибо, на самом деле было любовью, но оказалось, что сам Ибо разобрался в своих чувствах гораздо раньше. Он осознавал это и много раз пытался донести их до Сяо Чжаня. И Сяо Чжань не мог не задуматься над тем, что если бы он принял свои чувства раньше, Ибо чувствовал бы себя более комфортно, в попытке признаться ему. Но теперь это уже не имело значения, потому что все итак было ясно. Все это время они оба чувствовали одно и то же. По мере того, как первоначальное удивление и волнение от открытия постепенно утихли, улыбка Сяо Чжаня также медленно сходила с его лица. Он нахмурился, скривив губы в болезненной гримасе. Счастье переполнявшее его всего мгновения назад, быстро превратилось в невыносимую боль. Ибо любил его. Хотя у него не было никакой возможности узнать наверняка, пока он не вернется в Сеул, его инстинкты и логика подсказывали ему, что Ибо наверняка потерял часть своих воспоминаний. И эта часть, насколько он мог судить, заключала в себе всю их историю любви, от начала и до безвременного конца. Если бы сейчас он показал этот дневник Ибо, тот, несмотря на то, что, возможно, узнал бы свой почерк, не догадался бы, что он принадлежит ему. У Сяо Чжаня перехватило горло и сердце больно сжалось в груди, когда он сжал в пальцах блокнот, края которого расплывались в его глазах. Он моргнул, и несколько слезинок упали на кремовую бумагу. Он быстро попытался стереть их пальцами, но одна из капель попала на иероглиф «любовь», из-за чего он размазал его поперек строки, в попытке стереть с бумаги. Чернила растеклись и часть текста стала едва читаемой. Это зрелище, словно пророчащее их будущее, еще больше усилило его уныние. И тем не менее, он все еще пытался сопротивляться накрывающим его эмоциям. — Я не могу так себя вести. Его память может вернуться, — сказал он, словно пытаясь убедить в этом самого себя. Он вытер щеки рукавами. — Я не должен терять надежду. Самовнушение не подействовало, и он снова уставился на размокшую страницу. Даже если Ибо каким-то чудесным образом все вспомнит, останется ли между ними все по-прежнему? Ведь точно так же, как он не смог привести в порядок размазанные чернила, в жизни были вещи, которые, однажды сломав, уже было невозможно починить. С полными слез глазами Сяо Чжань закрыл дневник, опасаясь, что еще больше намочит страницы. Глубоко вздохнув, он наклонился, чтобы спрятать дневник туда, где он его нашел и свежие слезы потоком хлынули из его глаз. — Хватит! — отругал он самого себя, вставая и сердито вытирая лицо рукавом. Он кинул быстрый взгляд на дневник, торчащий из-за спинки кровати, а потом с тяжелым чувством в груди, еще раз протянул руку, засовывая его поглубже и придвигая тумбочку обратно. Если память вернется к Ибо, он будет знать, где его найти, и Сяо Чжань, если его об этом спросят, просто объяснит ему, что произошло и извинится. Если удача будет на его стороне, возможно, отношения между ними еще возможны. Однако Сяо Чжань, все еще испытывал чувство вины из-за аварии и считал, что это весьма маловероятно. Если память Ибо не восстановится, то, возможно, он найдет блокнот только когда будет переезжать отсюда. Скорее всего это случится в далеком будущем, и он не будет иметь ни малейшего понятия, откуда там этот блокнот и почему текст на последней странице размыт, и всегда ли так было. К тому времени, Сяо Чжань наверняка, исчезнет из его жизни, так что это уже не будет иметь никакого значения. От одной этой мысли Сяо Чжань сдавленно всхлипнул и закрыл глаза руками, быстро вытирая слезы. — Достаточно, — сказал он себе. Он всхлипнул еще несколько раз, прочистил нос, а потом посмотрел на часы. Был ранний вечер. Ему нужно было закончить здесь со всеми делами и вернуться домой, чтобы подготовиться к полету, запланированному на следующий день. Решив, что у него нет времени на то, чтобы предаваться жалости к самому себе, он вытер руки о штаны, а потом снова взялся за простыню и продолжил застилать постель. Но так как это занятие не требовало особых умственных усилий, его разум снова заполонили тревожные мысли. Зная то, что он знал сейчас, и зная то, что он, скорее всего, безвозвратно потерял, имело ли смысл вообще возвращаться в Корею? Ведь каждое мгновение, проведенное рядом с Ибо, будет похоже на посыпание свежей раны солью. Сяо Чжань прерывисто задышал, изо всех сил пытаясь удержать слезы. А затем, почувствовав, что немного восстановил контроль над чувствами, возобновил свое занятие. Но не смог перестать думать о случившемся. Не был ли он слишком суров к самому себе, представляя наихудший сценарий? Хотя он и представлял насколько это возможно, но существовала реальная вероятность того, что Ибо полностью выздоровеет. В таком случае, каким бы ни был результат, он чувствовал, что должен быть рядом с ним, когда это произойдет, даже если это будет нелегко. Ведь он обещал ему. Сяо Чжань рассеянно натянул наволочку на подушку. Он не хотел питать излишние надежды, ведь это предполагало риск того, что его страдания только усугубятся, если он морально не подготовится к худшему. Но даже если он будет придерживаться того, что память Ибо не восстановится, разве его присутствие рядом с ним не могло бы дать любви, которую Ибо испытывал к нему, возможность снова расцвести? Разве он не должен был хотя бы попробовать и посмотреть, не смогут ли они начать все сначала? Сяо Чжань сухо усмехнулся, разглаживая одеяло. — Начать сначала? Кого ты пытаешься обдурить? Он покачал головой. Разве они вообще когда-нибудь начинали? Он сел на край кровати и уставился на свое отражение в оконном стекле. Его силуэт выглядел таким маленьким и незначительным на фоне просторной спальни. Черты его лица, искаженные болью, были всего лишь маленькой точкой в этой огромной квартире, которой владел Ибо. Они не ведая об этом, тайно любили друг друга, и эта любовь родилась после лета, проведенного вместе, когда они практически все время были неразлучны. Никогда больше подобная ситуация не повторится и вряд ли у них когда-либо будут подобные уникальные условия. Сяо Чжань твердо верил, что в нем самом нет ничего особенного, что заставило бы Ибо снова влюбиться в него. И если он продолжит предаваться таким фантазиям, то будет только еще больше страдать. — Только идиот может поверить, что одно и то же чудо может произойти дважды. Его голос сорвался на слове «чудо», и оставшиеся слова он произнес сдавленным шепотом. Слезы свободно текли по его лицу, но он даже не пытался их останавливать. Ему казалось, что его грудь вот-вот разорвется на части. Все пошло к чертям. Сяо Чжань пожалел, что вообще нашел этот дневник. Ведь несмотря на желание подтвердить для себя чувства Ибо, теперь он полагал, что ему было бы легче жить дальше, не зная, что он потерял. Не в силах больше смотреть на свое патетическое отражение в окне, Сяо Чжань наклонился вперед, повесив голову. Он крепко зажмурил глаза, отчего большие капли слез упали ему на колени. Он стиснул руки между ног, но этого было недостаточно, чтобы остановить дрожь в плечах при каждом всхлипе. Он просто не мог перестать плакать. Это не было похоже ни на разбивающиеся о берег волны, ни на завывающий ветер, это было больше как мерный поток боли, исходящий из его эмоционально истощенного тела. Он не беспокоился о том, что кто-то может зайти к нему или его прервет звонок телефона. Ему не нужно было сдерживаться из-за боязни показаться неприглядным. Но ничто не могло его успокоить, потому что Ибо снова не было рядом, чтобы обнять и утешить его. Сяо Чжань проснулся с пульсирующей болью в голове и заложенным носом. В какой-то момент он лег набок, свернулся в клубок и плакал, пока не заснул на кровати Ибо. Он поморгал опухшими глазами и приподнялся на локте. В темном оконном стекле он увидел свое отражение с растрепанными волосами. То, что ранее он показался себе жалким и позорным, теперь воспринималось им еще яснее. Стресс и усталость отчетливо отражались на его лице, это было невозможно отрицать. Но после того, как он смог наконец высвободить свои сдерживаемые эмоции, теперь он ясно мог видеть, что был слишком строг к себе. Хотя его опасения насчет памяти Ибо и были основаны на неоспоримых фактах, теперь он гораздо яснее понимал, что позволил своей тревоге раздуть ситуацию до предела. Беспокойство и что более важно, боль, вызванная осознанием потерянной любви Ибо, все еще присутствовали, и он понимал, что избавиться от них будет не так просто. Одними слезами тут не поможешь, и ему нужно жить дальше. Но он ощущал себя сейчас немного более уверенным и надеялся, что это поможет ему подойти к ситуации более рационально и с большим позитивом. Сяо Чжань поднялся с кровати и прошел в уже прибранную ванную. Плеснув на лицо водой, он посмотрел на себя в зеркало. Кожа вокруг глаз была в крошечных красных пятнышках, а контактные линзы резали глаза. Последний раз он он выглядел подобным образом, когда был в больнице у Ибо и тот чуть не умер. Страх, который он испытал в тот день был тем, что он никогда не забудет. И все же, все наладилось, и Ибо уже пришел в себя и даже разговаривает. В самый разгар кризиса Сяо Чжань чувствовал, что наступает практически конец света, но в конце концов наихудший сценарий удалось предотвратить, и все изменилось к лучшему. Никто не предполагал, что то же самое не случится с памятью Ибо. Решив подумать об этом позже, Сяо Чжань не смог сдержать улыбку при мысли о том прогрессе, который должен произойти с Ибо, когда они снова увидятся. Это внезапно заставило его осознать, что совершенно забывшись в своей боли, он очень эгоистично отнесся ко всей ситуации в целом. Он инстинктивно хотел было отчитать самого себя за это, но пока воздержался. Если он сможет сохранять спокойствие и уравновешенность в будущем, он чувствовал, что сможет справиться со всем этим с высоко поднятой головой. Вернувшись в гостиную, Сяо Чжань схватил телефон с кофейного столика, ощутив при этом вспышку смущения от воспоминания о том, что звук телефона прервал немного ранее. Уведомление на телефоне показывало, что это было сообщение от Сонми. Она кратко просила его позвонить ей как можно скорее. Было уже достаточно поздно, — согласно часам на его телефоне, около одиннадцати вечера, — но он все равно написал ей, чтобы убедиться, что она не спит. И немедленно получил ответ, что можно звонить. Что он тут же и сделал. На его звонок ответили после первого же гудка, и к его удивлению трубку взяла Субин. — Ох. Извините. Я не знаю, почему… я хотел позвонить Сонми… — запинаясь, проговорил он. — Вы позвонили на ее номер. Она сейчас спит. Я пообещала ей, что отвечу на звонок, если вы позвоните. — О, тогда ладно… — растерянно ответил он. Повисла небольшая пауза. — У вас бессонница? — наконец спросил он. — Да, что-то вроде. Во время праздников я неплохо отдохнула, но последнее время я мало сплю. Но ведь вы звоните не для того, чтобы спросить, как у меня дела, так что позвольте мне рассказать вам, что хотела сказать Сонми. Он попытался было извиниться за свою невнимательность к ней, но она перебила его. — Сегодня утром Сонми разговаривала с матерью господина Вана. Она упомянула, что вы скоро возвращаетесь, и Сонми спросила ее, в курсе ли вы о его нынешнем состоянии здоровья или ей нужно сообщить вам последние новости. Обычно госпожа Ван всегда прямо отвечает на вопросы, но на этот раз она вела себя весьма уклончиво. Сяо Чжань тоже почувствовал нечто похожее во время их последних разговоров по телефону. Это не было что-то конкретное, но какое-то неясное чувство беспокойства возникало каждый раз, когда он задавал вопросы о здоровье Ибо. Хотя он никогда напрямую не спрашивал о потере памяти, так что ей не было нужды уклоняться от ответа. — Это из-за того, что Ибо потерял память? — спросил он ровным голосом. После его слов повисла неловкая пауза, а потом Субин заговорила снова. — Ох. Вы уже знаете? У Сонми сложилось впечатление, что госпожа Ван не сказала вам об этом… Сяо Чжаню показалось, что он в буквальном смысле покинул собственное тело и стал свидетелем их разговора как сторонний наблюдатель. Значит, все это время он был прав. Ибо действительно потерял память. Это ощущение длилось всего мгновение, но когда он пришел в себя, его захлестнула волна спокойствия. Больше не нужно было гадать, оставалось только сохранять спокойствие. — Я сделал обоснованное предположение. Неужели все настолько плохо? — Сонми, вероятно, сможет наиболее точно объяснить всю ситуацию, но похоже, что он ничего не помнит после конца 2017 года. Это не совсем точное утверждение, но его воспоминания ухудшаются после этого периода до такой степени, что он больше вообще ничего не помнит. Это новое откровение упало на него тяжелым грузом. Как Сяо Чжань и предполагал, Ибо забыл все то время, которое они провели вместе. Если бы он услышал об этом раньше, он бы заплакал, но на данный момент, он уже выплакал все слезы. — Сонми не сказала, есть ли шанс, что воспоминания вернутся? — будто со стороны услышал он свой ровный голос. — Пока невозможно ничего сказать. У одних пациентов память восстанавливается полностью, а у других только частично. Однако Сонми хотела, чтобы вы знали об этом, прежде чем снова увидите господина Вана, чтобы у вас было время свыкнуться с этой мыслью. Кроме того, если бы вы плохо отреагировали при встрече, это могло бы негативно повлиять на него. С ее стороны это была очень разумная предосторожность. Если бы он вошел в палату к Ибо не зная этого, он не был уверен, как бы отреагировал на то, что этот человек его больше не знает. — Завтра она расскажет вам больше подробностей, но это то, что она хотела сообщить вам заранее. Она очень сожалеет, что не сообщила об этом раньше, но я думаю, что это не имеет значения, поскольку вы уже и так сложили два и два. Но… Ее голос смягчился на последнем слове. — Да? — Сейчас именно я хотела бы спросить, а не Сонми… С вами все в порядке? Сяо Чжань уже почти ответил «да», но потом передумал. — Нет, — сказал он. — Я совсем не в порядке. Он почувствовал огромное облегчение, сказав это. Он понимал, что, вероятно, никогда больше не обратится к ней в трудную минуту. Это было вопреки его обычному поведению, но тем не менее, это ощущалось до странного хорошо. — Спасибо за честность, — ответила она. — Я не хочу показаться излишне любопытной. Но я могу предположить, что тот период времени, который он забыл, это то время, когда вы двое знали друг друга? Его мысли снова вернулись к дневнику Ибо, и он подавил в себе желание снова погрузиться в уныние. — Это так, — наконец смог выговорить он. — Вы уже оплакали эту потерю? Ее вопрос сбил его с толку. Он ожидал, что она скажет, что ей очень жаль и что она будет рядом, если ему нужно будет с кем-то поговорить. Но она снова переложила на него это бремя, спрашивая, взял ли он на себя ответственность за свое эмоциональное состояние. — Я думаю… что сначала я пытался убежать от самого себя, — сказал он. — Это нормальная реакция, учитывая обстоятельства. Как насчет сейчас? — Я думаю, что смирился с этим, — признался он. В ее голосе звучали те же нотки, как и тогда, когда он изливал ей свое сердце в молитвенной комнате. И ему было трудно сопротивляться желанию снова все ей рассказать. — Вы не думали о том, что будете делать дальше? — продолжила она. В течение всего времени пребывания в Китае он старался абстрагироваться от этой проблемы, что в конечном итоге и позволило тревожным мыслям просочиться наружу и завладеть его жизнью. И все же сейчас он понимал, что недавний эмоциональный всплеск позволил его разуму наконец-то заработать в прежнем ритме. — Сможет ли он сформировать новые воспоминания? — спросил он. — Да. У него не должно быть проблем с тем, чтобы запоминать новых людей и события. Решение пришло к нему мгновенно и он ответил даже не задумываясь. — Тогда я хочу быть рядом с ним и дать ему шанс снова узнать меня. — Я рада это слышать. Я надеялась, что вы так и решите. Именно поэтому я оставила хорошую новость напоследок. — Хорошую новость? — переспросил он, явственно услышав улыбку в ее голосе. — Когда господин Ван очнулся, он находился под воздействием сильнодействующих обезболивающих. В результате этого его память об этом времени относительно смутна и отрывочна, но он помнит, что о нем заботился хороший Гэ. Он сказал Сонми, что надеется, что человек, который читал ему, помогал есть и сидел рядом с ним, скоро вернется, чтобы составить ему компанию. В темном клубке противоречивых эмоций Сяо Чжаня впервые за долгое время вспыхнул маленький проблеск надежды.