Прятки с тенью

Дорога в Топкапы. Утро в день убийства, 14 августа. По приказу госпожи карета с бешеной скоростью мчалась во дворец султана. Шах была просто в ярости от выходки мужа. Ее терпение лопнуло. Она должна была немедленно рассказать брату о вопиющей дерзости Лютфи паши и потребовать для него соответствующее наказание. — Мама, может вы все-таки подумаете немного? Подождите хотя бы решения повелителя по поводу нашей свадьбы с Малкочоглу, — молила Эсмахан, расположившись напротив матери. Та будто не слышала голос дочери, утопая в собственных мыслях. — Мама! Шах подняла все тот же холодный, непроницаемый взгляд на дочь и вопросительно изогнула брови. — Я думала, мы все решили. Что не так? — Ты же знаешь, твоя высокомерная племянница обязательно вмешается и все испортит. — Я этого не допущу, не волнуйся. Дворец Топкапы. Покои Хюррем султан. День убийства, 14 августа. Непоколебимость Шах султан треснула в тот момент, когда султан доложил ей о своем решении. Дочь оказалась права: свадьба сорвалась, и виновна в этом лишь одна особа — Хюррем. Забыв совсем о своей проблеме, Шах кинулась в ее покои. Двери с грохотом распахнулись, напугав хасеки до мурашек. Она вскочила с места и уставилась на разъяренную сестру султана, готовясь к обороне. — Госпожа, я все понимаю, вы вольны делать все, что душе угодно, но врываться в мои покои таким образом уже слишком даже для вас, — едва сдерживая свой гнев, заметила Хюррем. Не обращая на ее слова никакого внимания, Шах зашагала вперёд. — Вздумала встать на моем пути, Хюррем? Я предупреждала, не стоит связываться со мной. Не совсем понимая, какая муха сегодня укусила очередную зазнавшуюся золовку, Хюррем скорчила вопросительную гримасу. — Не пытайся даже отрицать, что по твоей лёгкой руке моя дочь лишилась счастья! Хюррем закрыла глаза и глубоко вздохнула. Один лишь Всевышний знал, насколько ей надоели эти безосновательные обвинения, которыми разбрасывались все, кому не лень. Сейчас она чувствовала лишь отвращение чуть ли не ко всем обитателям этого адского дворца. К счастью, с недавних пор она усвоила одну очень важную и вполне простую для себя истину, о чем Шах даже и не догадывалась. — Я и не собиралась, — раскрыв свои очаровательные глазки, полные уверенности, невозмутимо ответила Хюррем. Шах раскрыла рот от изумление. Может она ослышалась? Может неправильно поняла ее слова? — Что ты сказала? — прошипела султанша. — Что слышали, госпожа. Раз уж вам проще обвинить меня, чем искать проблему в вашей дочери, пожалуйста. Я не против. Мне не впервой. — Ты хоть понимаешь, что несешь? Что за дерзость?! — Бегите к повелителю, госпожа. Ему срочно нужно узнать о моем скверном поведе… Естественно, выслушивать ее обжигающие слова у Шах султан не было больше желания. Она перебила Хюррем на полуслове, отвесив ей звонкую пощечину. В этот момент в покои вошла Михримах. В глаза сразу же бросилась мать, что ладонью скрывала покрасневшую щеку. — Как вы посмели ударить мою мать?! — воскликнула дочь султана и подбежала к тете. — Немедленно убирайтесь отсюда, госпожа, иначе вы дорого заплатите за причинение такого оскорбления жене султана! В ярости Михримах султан становилась даже опаснее своей валиде. Если последней требовались немалые усилия для совершения мести, то Михримах достаточно было произнести пару слов, чтобы ее врага стерли с лица земли. Шах раздраженно мотнула головой и, обреченно задрав нос, покинула покои.

***

Мраморный павильон. Вечер, 15 августа. Тело Шах султан уже забрали во дворец, чтобы подготовить к похоронам. Но все остальное на месте преступления по приказу Ибрагима осталось нетронутым. Белые полы, все еще залитые кровью, притягивали к себе взгляд не только визиря, что задумчиво наблюдал за картиной произошедшего, но и только что прибывшего Малкочоглу. — Всевышний, кто мог сотворить такое? — прозвучало из уст ошарашенного бея. — Хороший вопрос, — флегматично проронил паша. — Какие зацепки? — Если верить Мерджану, госпожа вернулась в наш дворец поздно вечером и заперлась у себя в покоях. А утром, — незаметно промелькнувшая мысль заставила Ибрагима задуматься, — утром ее уже не было там… «Во дворце в тот момент была лишь Хатидже, если она отпадает, значит Шах сама покинула дом…» — про себя предположил визирь. — Как Мерджан допустил этого? Он же должен был быть подле госпожи всегда. — Должен был… но не ночью…

***

Топкапы. Кабинет визиря. Вечер, 16 августа. — Итак, госпожа, — заключив руки в замок, Ибрагим обратился к Михримах, — весь гарем заявляет о том, как громко и четко расслышал вашу угрозу Шах султан. Что вы скажете об этом? Михримах усмехнулась. Вся эта ситуация казалась настолько абсурдной, что реагировать по-другому было невозможно. В гареме постоянно возникали ситуации и похуже, но никто никого не убивал после этого. Нетрудно было догадаться, что допрос визиря основан на манипуляциях; у него нет вещественных доказательств, а потому единственным выходом остаётся лишь тщательное наблюдение за обитателями дворца и детальный анализ предшествующих событий. — А о неуважительном отношении госпожи к моей матери вам также заявили? — Михримах султан, мы сейчас говорим о вас, — резко вставил Ибрагим. — Раз так, мне нечего добавить, — упрямство султанши взяло вверх. Теперь они играли на равных. И в какой-то момент, Ибрагиму показалось, будто перед ним стоит сама Хюррем султан в обличии дочери. Михримах явно унаследовала лучшие качества матери. — Шах султан, как известно, — паргали не намерен был сдаваться, — настаивала на браке Малкочоглу и Эсмахан. Учитывая вашу любовь к бею, даже мысль о возможном союзе, мягко говоря, задевала вашу гордость. — Довольно! Вы не смеете вмешиваться в мою личную жизнь! Как и следовало ожидать, в следующую секунду Михримах выскочила из кабинета, оставив Ибрагима одного с новой цепочкой умозаключений.

***

Топкапы. Покои Хюррем. Вечер, 16 августа. — Ну что, Сюмбюль, кто сейчас у него? — поспешно спросила Хюррем, когда ага вошел в покои. — Госпожа, Михримах султан последняя выходила из кабинета, после паша никого не звал. Хюррем подозрительно прищурилась. Уж очень интересно было ей, каков же следующий шаг паргали. Что ему известно уже? Спросить напрямую у него Хюррем конечно же не станет. А вот расспросить любимого мужа, которому визирь все и докладывает, можно в любой момент. — Сюмбюль, — воодушевленно проговорила госпожа, — подготовь мне платье, мне пора на охоту.

***

Покои султана. Ночь на 17 августа. Холодный пот выступил по всему телу Хюррем, когда она пробудилась от кошмара и вскочила на постели так, словно ее током ударило. Страшный сон заполонил ее сознание, словно навязчивая липкая паутина. Зима. Белоснежное одеяло покрывало весь сад, что простирался перед глазами. Оголенные деревья с черными ветками и стволами напоминали обгоревших скелетов. Пронизывающий до костей ветер разносил ледяные снежинки туда сюда, и то и дело метал их прямо на лицо хасеки. На удивление, она не чувствовала холод. Словно наблюдала за разбушевавшейся погодой где-то издалека, через недосягаемый купол. Вокруг не было ни единой души, кромешная тишина. Эта пугающая, но в то же время завораживающая мертвенность длилась недолго. Внезапно, откуда-то издалека послышался чей-то душераздирающий вопль: до боли знакомый голос, что надрывался от терзаний, заставил Хюррем вздрогнуть и развернуться. И снова никого. Но этот пронизывающий крик никак не прекращался, становился все громче и острее. Мускулы на лице госпожи стали дрожать от ужаса. Руки и ноги тряслись как листва в осенний день. Глаза, полные страха и ожидания неминуемой гибели, не отрывались от смутных силуэтов вдали, пока тупая боль в руке не заставила ее опустить взгляд. Она судорожно приподняла руку и завопила от ужаса. Кровь стекала от самого плеча и до кончиков пальцев, медленно окрашивая кристально чистый снег. На костях не было и грамма мышц: кожа свисала словно лопнувший шарик и развевалось на ветру так же легко, как и шелковый рукав ее синего платья. Схватившись за голову другой рукой, Хюррем словно в бреду побежала в сторону леса. Ноги вели ее прочь от дворца, однако кошмар не прекращался. Чертов лес с каждым шагом становился все дальше, пока она с трудом пробиралась через сугробы, что тянули словно зыбучие пески. Силы иссякали, ей все труднее было держать равновесие. После еще нескольких безнадежных попыток, она свалилась на землю и разревелась. Сколько времени прошло, не понятно. Хюррем опомнилась лишь к тому моменту, когда услышала хруст снега недалеко от себя. Он стоял перед ней с кровожадной улыбкой, как обезумевший зверь, и злобно усмехался. В одной руке у него сверкала окровавленная сабля, а в другой… он держал его отрубленную голову. Хюррем еще долго не могла прийти в себя после того ужаса, что сотворило с ней собственное сознание. Немного отдышавшись, она потянулась за стаканом, дабы хотя бы выпить немного воды. Сулейман лежал рядом, а она даже не могла взглянуть на него. Знала, что перед глазами вновь возникнет тот ужас. — Ибрагим… — сквозь слезы прошептала Хюррем, чуть ли не сорвавшись на крик.