Прятки с тенью

— Что? Ее вопрос был настолько неожиданным, что Ибрагим застыл в замешательстве. Он понятия не имел, как реагировать на ее слова. Лишь мельком заметив ее ликующий взгляд, он вскочил с места и встал к ней спиной, дабы скрыть негодование на лице. — Почему убил Шах султан? Решил меня подставить? Или же ты с самого начала планировал избавиться от истеричной жены? — С чего ты это взяла? — возмущение отчётливо слышалось в его тоне. — Ты можешь обманывать кого угодно, только не меня, — Хюррем была решительно настроена. Ее слова звучали так же четко, как и голос разума, до сего дня твердящий одно — убийца. Ибрагим сразу понял: нет смысла с ней спорить и опровергать случившееся. Она сумела пробить его броню и добраться до истины. — У тебя нет никаких доказательств. — Ошибаешься… Кашель вновь стал душить ее, надрывая легкие и пробиваясь до самых костей. Даже в состоянии тяжелой болезни она была непоколебима. Заставив себя подняться на ноги, она подошла к Ибрагиму и, обхватив его за плечи, прижалась к нему. По спине пробежались мурашки, когда он вновь почувствовал ее нежные касания. — Во-первых, — Хюррем тихо прошептала, — ты был не слишком внимателен, оставляя улику на месте преступления... Во-вторых, падишаху будет очень интересно узнать, что ты слегка сократил список тех, кто виделся с Шах султан в день ее смерти. Она провела рукой по его волосам к шее, медленно поднялась на носочки и, оставив легкий поцелуй на щеке паргали, резко отстранилась. — Кое-кто готов подтвердить, что ты был в ее покоях поздно ночью. Она положила маленький камушек на стол рядом с таким же и вальяжно опустилась на его кресло. Когда-то давно одна старушка в качестве благодарности подарила Ибрагиму парный талисман, что, по ее словам, мог всегда указать верный путь влюбленным сердцам. Он несколько лет хранил их на дне пыльного сундука, пока наконец не впустил в свое сердце рыжеволосую госпожу. Белый камень он подарил Хюррем, но после их расставания, она вернула его, бросив ему в лицо в порыве гнева. А вот черный всегда был при Ибрагиме, однако в день убийства он умудрился его потерять. Ибрагим, как никто другой, знал о том, что у Хюррем всегда и везде есть уши и глаза. С камнем все понятно, скорее всего его отыскал Сюмбюль, а вот шпион в собственном дворце, о котором он даже не догадывался, привел его в бешенство. Совершенно забыв о своих мотивах, он повернулся к Хюррем и яростно прошипел: — Так зачем ты тут?! Почему сразу не пошла к своему султану?! Хюррем невозмутимо вздохнула. Она слегка улыбнулась, склонив голову влево, и как ни в чем не бывало с энтузиазмом проговорила: — У меня к тебе предложение. Истеричный смех раздался с уст визиря. Как же ловко она могла обвести его вокруг пальцев. Ему так и хотелось разбить вдребезги ее мнимое торжество, напомнив о том, что на ее душе не меньше грехов, и в любой момент он может раздавить ее. «С таким же успехом я мог выдать тебя, дорогая», — он намекал на это безмолвным взглядом, пристально вглядываясь в ее покрасневшие глаза, что вновь разожглись огнём. — И какое же? — с неподдельным интересом спросил Ибрагим, скорчив удивленную гримасу. — Если тебе дорога твоя жизнь, ты перейдешь на мою сторону, — Хюррем поднялась с кресла. Оперевшись тонкими руками на стол, она склонилась вперед к Ибрагиму, что стоял напротив. Ее взгляд был прикован к его губам, все, чего она хотела, это вновь оказаться в его сердце хотя бы на миг. — Будешь беспрекословно выполнять любой мой приказ, станешь моим… — прошептала госпожа. «Я и так был твой, глупышка», — он прильнул к ее вишневым губам и оставил на них хоть и мимолетный, но столь желанный для обоих поцелуй. Хюррем закрыла глаза и вздохнула, а он невольно промолвил: — Идет...

***

Дворец в Манисе. Покои шехзаде Мустафы. Утро, 15 сентября. Михримах султан с трепещущим сердцем стояла около письменного стола брата, никак не решаясь забрать его печать. Противоречивые чувства, доныне мучившие госпожу, стали еще сильнее. То, что она собралась сделать, было хуже смерти. С одной стороны ее мать и безопасность братьев, с другой — преданность династии и кровным узам. При любом раскладе она будет страдать. Ее будет мучить совесть. Лишь один единственный, но достаточно весомый фактор заставил ее протянуть руку и схватить печать прежде, чем Мустафа вошел в покои. — Михримах, дорогая сестра, — шехзаде с улыбкой подошел к султанше и поцеловал русую макушку, — прости, что заставил тебя ждать. — Что ты, брат. Я знаю, как много у тебя дел. Не переживай, — весьма искусно скрыв свои чувства, произнесла султанша. Оба прошли к столу, и Мустафа приказал принести завтрак. Слуги быстро все подали. Началась трапеза, что возможно в последний раз в жизни шехзаде проходила в спокойной обстановке.

***

Дворец Ибрагима паши. Утро, 18 сентября. Вся измотанная после долгой поездки Михримах султан поспешно вышла из кареты и направилась во дворец, где ее уже ожидали Хюррем султан и Ибрагим паша. Как только она вошла в главный зал, незамедлительно последовал вопрос хасеки. — Ну что, дорогая, она у тебя? С победной ухмылкой Михримах достала из кармана накидки печать и протянула ее своей Валиде. Лицо Хюррем расплылось в гордой улыбке за дочь, внезапно она в полной мере осознала, что даже если с ней что-нибудь случится, ее кровинка станет достойной опорой для своих братьев. Не только сможет оберегать себя, но и порвёт глотку любому, кто посмеет потревожить ее семью. Хюррем прижала дочь к себе и что есть сил крепко обняла. — Мой маленький котёнок превратилась в величественную львицу, — прошептала ей на ухо и поцеловала макушку. Она обернулась к столу, на котором лежал документ, подтверждающий причастность старшего наследника к предстоящему перевороту в стране. Не хватало лишь его печати. Ибрагим, стоявший с другого конца стола, медленно попятился к Хюррем, и наконец взялся за исполнение важнейшей части плана. — Готово, госпожа, — он вернул печать, ненадолго задержав свой взгляд на ее декольте, а потом с вызовом прошептал, чуть наклонившись к ней, — надеюсь, ты готова к последствиям. Он попрощался с Михримах и ушел к себе в покои, оставив Хюррем почву для размышлений. Госпожа несколько минут смотрела на пергамент, нервно постукивая ногтями по столу. Отступать уже нельзя было. Да и зачем. Этот день когда-нибудь должен был настать. «С тобой я на все готова, дорогой паша», — то ли с иронией, то ли с глубокой верой заключила Хюррем и облегченно вздохнула.

***

Топкапы. Покои султана. Утро, 20 сентября. Султан уже битый час ходил туда сюда по комнате, нервно сжимая в кулаке кусок пергамента. Напряжение сковало всех присутствующих. Хюррем с замиранием сердца ожидала вердикта падишаха, сидя на краю постели. Ибрагим стоял около двери, измеряя глазами шаги Сулеймана. Принять решение о судьбе любимого сына, что посмел посягнуть на трон отца, было невозможно одному. Именно поэтому Сулейман позвал к себе двух самых преданных ему людей. И если после слов Хюррем о безоговорочной вине Мустафы Сулейман еще мог сомневаться, так как понимал, что жена никогда не станет оправдывать пасынка, то после доказательств, предъявленных Ибрагимом, разум и сердце султана наполнились лютой ненавистью. — Ибрагим! — после мучительных раздумий, султан принял судьбоносное решение. — Немедленно собери войско. Мы отправляемся в Манису!

***

Топкапы. Кабинет визиря. Вечер, 20 сентября. Ни Хюррем, ни уж тем более Ибрагим больше ни разу не возвращались к тому разговору. Они обсуждали исключительно план действий по захвату престола. Однако это не означало, что между ними больше не было тайн. Рыжеволосая султанша прекрасно понимала, что зависит от него так же, как и он от нее. Шах султан не просто так позвала его к себе: у нее явно были некие улики против хасеки. Ибрагим все разузнал и устранил третью лишнюю. В своих рассуждениях Хюррем каждый раз натыкалась на один единственный неразрешимый для нее вопрос. Какой мотив у паши: защитить хасеки или же уничтожить ее своими руками? — Вы выезжаете завтра? Ее голос пронзил тягостную тишину. Хюррем сидела на своём излюбленном месте на его письменном столе и, не поднимая головы, задумчиво игралась с камнями. — Ты же слышала приказ султана, — не отрываясь от чтения промолвил Ибрагим. — Если что-то пойдёт не так… — ее голос вздрогнул. Она сделала паузу. Сглотнула образовавшийся ком в горле и прошептала, — возможно это наша последняя встреча. Ибрагим весь вечер молил о том, чтобы она не говорила этого. Уж слишком тяжко ему будет проститься с ней. — Мне снится сон, Ибрагим. Он каждую ночь мучает меня. Он поднял на нее глаза, отложив книгу, и внимательно прислушался. — Раз за разом я убегаю от одного и того же человека сквозь непреодолимые сугробы в мрачный тёмный лес, где меня ожидает смерть, — слезы навернулись на ее изумрудных глазах. — Я ни разу не сумела сбежать от него. Но знаешь, что хуже неминуемой гибели от рук самого султана? При упоминании последнего Ибрагим раскрыл рот, брови изогнулись в немом изумление. Она опустилась к нему на колени и, взяв его за щеки, сквозь слезы прошептала: — Он держал в руке твою отрубленную голову… Он отнял тебя у меня… Она прижалась к нему лбом и позволила себе расплакаться еще сильнее. Ее признание заставило сердце визиря сжаться, а внутри все перевернулось вверх дном, когда он осознал, насколько дорог ей. — Либо мы их, либо они нас, понимаешь? Я не хочу терять тебя, Ибрагим… Она говорила за двоих. Все, что чувствовала она, ощущал и он. Страх, волнение, боль, любовь — они были едины, даже если жизнь смела разлучать их. Паргали обхватил ее за талию и притянул к себе, чтобы, уткнувшись в ее грудь, расслышать биение родного сердца. — Теперь ты поймёшь, почему я избегал тебя. Хюррем резко отстранилась и в недоумении уставилась на него. Ибрагим с печальной улыбкой вытер слезы с ее лица и прошептал: — Путь, который мы выбрали, пропитан кровью насквозь. Мне казалось, что если я отдалюсь от тебя, ты вновь сможешь полюбить султана и выкинешь из головы эту опасную затею. Хюррем устало вздохнула и надула губы, его предположение было настолько абсурдным, что ей стало даже обидно. Но не смотря на это, за пару мгновений на душе стало намного легче, а волна тёплого умиротворения накрыла с головы до ног. Теперь она точно знала: он любит ее, все, что он сделал, было ради нее. — За время нашей разлуки я поняла кое-что, — она взглянула в его карие глаза, что стали ярче под пламенем свечи, и сказала, — я никогда не любила Сулеймана... просто боялась, что без него моя жизнь не будет иметь никакого значения, — она взяла его за руку и крепко сжала в ладони, — в своей жизни я любила только одного… — И кого же? — с трепетом прошептал Ибрагим. — Тебя… Им не нужны были больше никакие слова. Теперь лишь одно имело значения: их ночь, что могла стать последней. Ибрагим взял свою отважную госпожу на руки и повел к кровати, шелковые шторы которой все еще помнили прерывистые вздохи влюблённых. Он осторожно опустил ее на покрывало и поспешно прильнул к сладким губам, что так долго манили его своим обаянием. Все эти месяцы он ни на секунду не забывал их вкус, однако сейчас они были особенно волшебными. Хюррем обхватила его шею холодными руками, от чего паша слегка вздрогнул, и, притянув его ещё крепче, стала охотно отвечать на поцелуй. Ладони паргали скользили по ее талии, медленно добираясь до бёдер и сжимая их сильными пальцами. Он приподнял подол ее синего платья и оголил бархатную кожу ног, что покрылась мурашками. — Тебе было хорошо с ним? — ненадолго оторвавшись от ее уст, прошептал Ибрагим. — Еще как, тебе придётся постараться, чтобы переубедить меня, — с хитрой улыбкой Хюррем начала дразнить его. Он скалил зубы и судорожно стал расстегивать пуговицы ее платья. Ее слова не на шутку разозлили его, задев мужское самолюбие. Вскоре из-под дорогих тканей показалась изящная грудь госпожи, и тогда она почувствовала горячие поцелуи любимого по всему телу. Приятное ожидание предстоящего блаженства сковало обоих. Хюррем сделала несколько попыток освободить его от одежды, но Ибрагим схватил ее запястья и прижал над головой. Эти резкие движения особенно возбуждали ее. — Ты пожалеешь о своих словах, — он прошептал ей на ухо и укусил за мочку. Сердце стучало в бешеном темпе. Больше невозможно было ждать. Он приподнялся на колени, намереваясь поскорее избавиться от лишней одежды, в то время как Хюррем с восхищением смотрела на его рельефный торс. Наконец, он притянул ее к себе и вновь перешёл порог дозволенного, завладев женой султана. Хюррем вмиг ощутила прилив удовольствия, что расползся по всему телу. Ибрагим двигался медленно, словно пытаясь растянуть момент вожделения как можно дольше. Сбившееся дыхание Хюррем отдавалось в ушах Ибрагима. Он снова прильнул к ее пухлым губам и подарил ей страстный поцелуй. — Я люблю тебя. Он ускорился. Хюррем невольно обхватила его спину, цепляясь за кожу острыми ногтями и оставляя на ней следы. Она прикусила губы, пытаясь удержать вырывающиеся наружу стоны страсти. Он все наращивал темп, попутно оставляя обжигающие поцелуи на ее шее и груди. — Позволь мне… — промолвила Хюррем. Через пару секунд благодаря изворотливым движениями она оказалась наверху. Теперь его очередь лицезреть ее манящие формы: тонкую талию, пышную грудь и горячие бедра, что сейчас дарили ему приступы эйфории. Хюррем двигалась легко и изящно, словно настоящая львица. Ее золотые локоны уже были растрепаны, однако это ничуть не мешало ей выглядеть поразительно прекрасно, раз за разом поднимаясь и опускаясь. Капли пота уже выступили на их телах, и под мерцанием догорающих свечей казались блестящими камушками. Вскоре оба ощутили приближение конца. Ибрагим вновь занял доминирующую позицию и, сделав несколько последних рывков, отстранился от любимой женщины и прилег рядом с ней. Отдышавшись, он взял ее за руку и, крепко прижав к груди, ликующе промолвил: — Моя госпожа вернулась ко мне.