Fckboy

В пятницу вечером Чангюн сидит в баре «Pino’s», потягивая из пластиковой трубочки ебаный холодный чай с манго, и трудно сказать, он выбрал этот напиток из-за того, что на алкоголь уже смотреть не может, или это такой вариант пытки. Оба варианта выставляют его ёбаным идиотом. Потому что он уже в восторге от всей этой влюблённости. От того, что Хосок заполонил его мысли — думать о нём будто бы стало его работой на полную ставку. Он не мог есть и спать. В голове не было места другим фантазиям, кроме воспоминания о Хосоке, вжимающем его в кровать, заставляющем вбирать в себя запах его тёплых губ. Они летали по коже Чангюна, словно Хосок вкушал тоску, выросшую у него в груди. — Держись крепче, — сказал Хосок, прижав Чангюна к изголовью кровати, а затем наваливаясь на него… — Ёбаный в рот, — тихо скулит Чангюн. Он вытаскивает соломинку и делает большой глоток, чтобы успокоиться. Он действительно ведёт себя так, словно ему никогда не доставляли удовольствие. Может, это и так — никто не доводил его до дрожи в ногах и руках, не заставлял хватать за затылок… Боже, он не должен всё это так воспринимать. Выходные в кровати кого-нибудь другого воспринимались бы совершенно не так. Он никогда не чувствовал себя так легко от ощущения незнакомой тяжести на плече, просыпаясь после дрёмы. Они уснули посреди дня, когда в воскресенье смотрели фильм, и через секунду Чангюн понял, что их руки скользнули под одеяло, чтобы они обнялись… Это поразило Чангюна. Это так поразило Чангюна, что он отодвинулся — по крайней мере, попытался, но Хосок его не выпустил. Он начал поглаживать ладонь Чангюна большим пальцем. — Ещё пять минут, — промычал Хосок, не обращая внимание на ноутбук, скатывающийся с его ног, когда он ближе прижался к Чангюну. И теперь Чангюн жалел, что не понял раньше — этих пяти минут ведь окажется недостаточно… Чангюн жалеет и сейчас, после того, как понял, что влюбляться — это хуёво, это будто пытка, потому что он не понимает, как мог себе позволить настолько погрузиться в чувства, хотя Хосок, похоже, вообще не привязан — не настолько, чтобы продолжить то, чем они занимались на выходных или написать, или просто появиться на статистике… Чангюн чуть не давится от тяжёлого разочарования. Прийти в восторг и ничего не получить… Это дурацкое чувство, словно тебя бросили… он это ненавидит. Это самое ужасное чувство. Влюблённость — самое ужасное чувство… Ему словно негласно наобещали кучу всего, но обещания оказались такими хрупкими, что разбились до того, как он понял, что с ними делать. А что теперь? Что он должен с ними делать? Он не стал думать над этим и валялся в кровати всю неделю, но этим утром в его комнату ворвался Кихён. — Ты пропустишь фонологию, лодырь, — фыркнул он, откидывая одеяло от беспомощного Чангюна. — Кихён-а, — вздохнул тот, глядя в потолок. Ему было плевать на одеяло. — Дай мне свой ингалятор. Не могу дышать. — Не разыгрывай драму, — Кихён бросил одеяло обратно на кровать, накрыв Чангюну голову. — Ты не понимаешь, — пробормотал тот через одеяло. — Я умираю. — Ты прав, я не понимаю, — хмыкнул Кихён. — Потому что ты первый и единственный человек, испытывающий безответную похоть — с чем и поздравляю. А теперь вставай. Чангюн предпочёл не отвечать. Он просто слушал, как Кихён возится на его столе — но потом что-то упало, и Чангюн сел, сняв с лица одеяло. — Что ты делаешь, блять? — Ищу твой учебник по психологии, — фыркнул Кихён, доставая филологический словарь, который Чангюн уже полгода не мог сдать в библиотеку… Кихён бросил его на стол, повысив тон. — Если поспешим, то ещё успеем! — добавил он, нахмурив брови, когда наконец нашёл макбук Чангюна под кучей бумаг. — Я тебя ненавижу, — простонал Чангюн, снова падая на подушки и закрываясь под одеялом. — Уходи, — выдохнул он, и прозвучало так заёбанно, что он понадеялся, что Кихён всё поймёт и оставит его. Кихён и правда замер. Он снова положил всё на стол и вздохнул. — Ладно… Но вместо того, чтобы уйти, он положил рюкзак на пол, и через миг Чангюн почувствовал на себе вес Кихёна. — Что за… — он приподнялся на локте, прожигая Кихёна взглядом. — Всё это время «уходи» было для тебя командой забраться ко мне в кровать, или что сейчас происходит? — Заткнись, идиот, — фыркнул Кихён, подтягиваясь к спинке кровати. Он шмыгнул носом, а затем взял с прикроватного столика джойстик от приставки. — Я так понял, мы сегодня не пойдём на пары, поэтому я буду играть в GTA — вот что происходит. — Ого, что-то новенькое. — Что? — всхлипнул Кихён; он почему-то гнусавил. — Что тебе опять не нравится? — Я… эм… Я думал, нам теперь нельзя тусить… у меня на кровати. — Да, тогда тебе, наверное, нужно купить диван, — снова всхлипнул Кихён. — Господи, Гюн-а, пожалуйста, убирайся, блять, в комнате, — он снова потянулся к прикроватному столику и достал салфетку из полупустой пачки. — Будь здоров, — сказал Чангюн, и, поколебавшись, включил телевизор. — Если ты… эм… будешь приходить ко мне чаще, я могу даже купить новые тряпки, — добавил он, не понимая, серьёзно ли говорит Кихён. — Договорились, — ответил он, высмаркиваясь. — Но найдёшь ли ты время для уборки в своём забитом факбойском расписании? — ухмыльнулся он. — Уёбок, — фыркнул Чангюн. Присоединяясь к Кихёну, он взял джойстик с его колен. — Ты знаешь, что я всех бросил из-за тебя, — сказал Чангюн, заходя в последнее сохранение, потому что теперь это действительно то самое. Время вместе. Почти как в старые добрые. — Да, ещё до того, как я разделся. А что теперь? — Во-первых, — начал Чангюн, не в силах сдержать улыбку, — я помню, что мы несколько раз кончали, не раздеваясь. — Ого, ты даже говоришь об этом, — удивлённо промычал Кихён. — Это в библиотеке? Нас тогда чуть не застукали. — Именно поэтому я так быстро кончил, — хмыкнул Чангюн. — Я даже не знаю, как мы смогли добраться домой после этого ужаса. — И я не знаю. А говоря об ужасе — помнишь вечеринку Чжихуна? — Чангюн буквально слышал, как Кихён ухмыляется. — Ту, на которой ты позвал меня в подвал перебирать полки? Никогда её не забуду, — ответил Чангюн, угоняя полицейскую машину. — Той ночью ты так нервничал и просил. Мне понравилось это сочетание. Зачем ты вообще туда спустился? — Кто-то послал меня за кружками — кажется, так, — Кихён пожал плечами, а потом снова чихнул. — Я не был готов к таким поворотам. Хорошо, что ты меня в итоге прикрыл. — Да, а потом накрыл, — хихикнул Чангюн, наслаждаясь воспоминаниями. — Ты так напился, что сказал мне, что будешь любить меня всегда. — Я что, блять, сказал?! — закашлял Кихён. — Не волнуйся. У тебя просто было хорошее настроение. Это было мило, правда. Полка была вычищена, и Кихён пришёл в восторг. Его тело было мягким, будто желе, ослабевшим, и поэтому Чангюн помог ему застегнуть ремень. Тогда Кихён сказал: «Ты знаешь, что я тебя люблю?» Ещё он бормотал что-то вроде: «Не знаю, что делать. Что мне делать?» Но Чангюн плохо помнил, потому что тоже наклевался тогда… ох, старые добрые времена… пьянки и всё такое… — … — Кихён-а? — Чангюн слышал, как Кихён хрипит. — Ты в порядке? Сильный приступ астмы? — Заткнись, — выдавил Кихён, кашляя и поднимаясь. — Это всё ёбаная пыль. — Хочешь, открою окно? Кихён помотал головой — ему было трудно дышать, пока он искал в сумке ингалятор, и Чангюн чуть не вскочил в ванную за запасным, но потом вспомнил, что Кихён забрал его вместе с остальными вещами. Блять. Он помахал Чангюну. — Нашёл, нашёл, — прокашлял Кихён, тряся ингалятор, и Чангюн понаблюдал за знакомой процедурой, услышав знакомый глубокий вдох и медленный выдох, а затем — ещё раз… — Помнишь, как у тебя однажды был приступ астмы, и нам пришлось вести тебя в больницу? — вздохнул Чангюн, откидываясь на спинку кровати. — Потому что ты, придурок, смешил меня так, что мои лёгкие не выдержали, — хмыкнул Кихён, из лёгких всё ещё вырывался тихий кашель, и Чангюн глядел, как он достаёт антигистаминные таблетки. — Я так обосрался, — сказал он. Кихён сделал глоток из маленькой бутылки воды. — Кто бы мог подумать — ты меня всю следующую неделю не выпускал, — ухмыльнулся он, закрывая бутылку и кидая её обратно в сумку. — Я не буду за это извиняться, — возмущённо фыркнул Чангюн, и Кихён снова сел на кровать, взяв брошенный джойстик. — Я не говорил, что мне не понравилось. — Так что… насчёт признания в любви? — ухмыльнулся Чангюн, приближаясь к Кихёну, но тот его оттолкнул. — Заткнись и не вспоминай об этом, чтобы надо мной посмеяться, чмо. — Не буду, не буду, — засмеялся Чангюн, снова выпрямляясь. — Но правда, у тебя хоть когда-нибудь была невзаимная любовь? Кихён колебался, но потом всё же ответил: — Дурак, у кого её не было? — Прости, ты знаешь, что я не успеваю за трендами, — фыркнул Чангюн, глядя в экран, но персонаж Кихёна просто бесцельно бегал вокруг. — Что случилось? Как ты через это перешагнул? — Нам с ним, — Кихён вздохнул, — было весело, но он был… закрытым в плане эмоций, поэтому я просто решил двигаться дальше… во имя нашей дружбы, в том числе… — Вы всё ещё дружите? — Чангюн повернулся к Кихёну. — Угу, — но тот не смотрел на него. — Кто это? Я его знаю?! Это тот додик с прагматики?! Я всё думал, что за хуйня между вами произошла… Чангюн несколько раз видел, как они разговаривали в коридоре. Однажды этот парень сказал что-то смешное, потому что Кихён засмеялся, хлопая его по руке — точно флиртовал. Чангюну почему-то эта мысль не понравилась. — Это не он, — застонал Кихён. — У нас просто была групповая презентация перед тем, как мы встретились с тобой. Между нами ничего не было. Я не могу поверить, что ты иногда ведёшь себя так по-идиотски. — Тогда кто это? — Я тебе не скажу. Ты такой ебанутый, что не стоит тебе говорить. — Значит, я узнаю сам, — фыркнул Чангюн, скрестив руки. — И всё равно он глупо поступил, вот так позволив тебе уйти. — Я ему всё время, блять, об этом говорю, — хмыкнул Кихён. Чангюн захлопал глазами, и Кихён побледнел. — Это тот Юнги, да? Кихён бросил в него подушкой. — Я иду домой. — Нет, прости! — Чангюн схватил его за руку, и они таращились друг на друга, пока Кихён не выхватил у него подушку. — Я же сказал, что не буду говорить, — пробормотал он, подпирая подушкой спину и вновь ложась на изголовье кровати. — Ладно, не буду больше тебя пытать, — пообещал Чангюн, протягивая ему джойстик. — Просто… ну, тебя это уже не беспокоит, правда? — И да и нет, — вздохнул Кихён, не глядя на джойстик. Он взял из пачки последнюю салфетку. — Что это значит? — Это значит, что я скучаю, но не собираюсь возвращаться к нему, — ответил он перед тем, как высморкаться. — Это из-за нуны? — Да, из-за неё… — Ох, как хорошо, — выдохнул Чангюн, откинувшись на подушки, пока Кихён кидал салфетку в мусорку. — В ящике есть ещё салфетки, если надо. И ещё, — он замялся. — Ты забыл браслет. Он лежит там же. — Я не забывал его, — пробормотал Кихён, открывая ящик и доставая новую пачку салфеток. — Это тупо, но я хочу, чтобы он у тебя был… как сувенир. — Чтобы напоминать мне о классном путешествии на остров Кихёна? — спросил Чангюн, еле заметно ухмыльнувшись, и Кихён застонал. — Если ты начнёшь ржать, я заберу его обратно! — он уже хотел снова открыть ящик, но Чангюн оттащил его от прикроватного столика. — Он теперь мой! Не трогай! — Ты так раздражаешь — может, у меня на тебя аллергия? — фыркнул Кихён, хватая джойстик и высмаркиваясь снова. — Не сработает, я знаю, что ты меня любишь, — ухмыльнулся Чангюн, скатываясь на кровать и возвращая внимание к телевизору. — Слушай, Гюн-а, я… — Кихён вздохнул. — Мне не нравится, что ты влюбился в того качка… — Да, мне тоже, — хмыкнул Чангюн. — Но… мне кажется, ты должен ему позвонить. Может, он просто-напросто занят. — Знаем таких. Я сам иногда бываю так занят. Это значит, что ему больше не интересно, — пробормотал Чангюн, отпихнув джойстик от себя. — Тогда карма сука. Не знаю. Но ты будешь жалеть, если не попробуешь. — Блять, я ему уже три раза писал и ни разу не получил ответа. Я не собираюсь ему звонить — я и так знаю, что он не возьмёт. — Но что, если возьмёт? Просто потому что- — Кихён-а, — прервал его Чангюн, — пожалуйста, перестань. Я не собираюсь ему нахуй звонить, понял? Я, видимо, неправильно понял его внимание. И я не хочу выставлять себя ещё большим дураком из-за этих «если» и «может быть». Можем перевести тему и поиграть во что-то ещё? Он встал, чтобы сменить диск, и надеялся, что разговор прекратится, но Кихён продолжил отчитывать его за то, что он выбрал в качестве первой любви такого человека — что бы это не значило. Будто бы он может, блять, выбирать, из-за кого чувствовать надоедливых бабочек в животе… Но может, он и правда выбрал Хосока… Чангюн вздыхает. Опускает пластиковую трубочку в стакан с холодным чаем, встаёт и выходит на воздух. После того, как Кихён ушёл из общежития, чтобы приготовиться к свиданию с Минджи, Чангюн не мог больше находиться в пустой комнате и в итоге оказался в баре «Pino’s». Но после свидания с Хосоком его любимое место для отвлечения больше не ощущается как раньше. Тут что-то не так — или, может, что-то не так уже с Чангюном. Он заебался шататься вокруг без цели. Он просто не знает, что здесь делать, и думает только о том, как хотел бы увидеть парня, перевернувшего его мир с ног на голову и так, блять, не ответившего… К тому же, Чангюн никак не может перестать листать их переписку, будто надеясь найти там новые сообщения, которых нет — и все эти «что если» и «может быть» начинают доводить его. Даже прохладный уличный воздух не помогает очистить разум. Поэтому он прислоняется к витрине закрытого магазина, думая: «вот же блять». Он нажимает на номер, по которому вовсе не хотел звонить, и прислоняет телефон к уху. Уже всё равно за полночь. Ещё одна из миллиона причин, по которой Хосок не возьмёт тр- — Привет, — доносится тихий голос Хосока, и у Чангюна проваливается сердце, потому что он не готов к диалогу. — Ты ответил… — говорит он, глядя под ноги и пытаясь найти слова, которых не готовил. — А не должен был? — Не знаю… Уже поздно… — Я ещё не лёг спать. «Но ты в кровати, да?» — думает Чангюн, прекрасно зная, как выглядит в кровати голый Хосок, и приходится сглотнуть, потому что тоска нарастает. — Ты не отвечал на сообщения… — бормочет он, поглаживая пальцами швы на обуви. — Ну прости, — отвечает Хосок. Никаких объяснений, никаких извинений. «Сонбэ, ты такой жестокий», — улыбается про себя Чангюн. — Был занят? — Можно и так сказать. Зачем звонишь? «Я скучаю…» Чангюн колеблется. Он не может сказать это. — Ты опять напился? — Ага… — врёт вместо этого Чангюн. — Можешь приехать и забрать меня? — «Хочу тебя увидеть…» Хосок молчит. — Сонбэ? — Чангюн-а, — вздыхает он. — Позвони Кихёну. — Что? — Если тебя нужно забрать, позвони Кихёну, хорошо? — … — Гюн-а? — Ладно, понял. Прости, что побеспокоил, — Чангюн сбрасывает. По крайней мере, теперь не будет никаких «что если» и «может быть».