Последняя песнь менестреля, или Поход за «Докторской»

      — Р-роз, блин, нам, кажись, крышка.       Шершень топтался на пороге тесной кухни и подозрительно озирался в сторону прихожей.       — Чё, нахрен?       Роза отложил в сторону недочищенное яйцо и уставился на Яшку. Либо тот тайком керогазил с Катамарановым и теперь ловит нехилую шизуху, либо опять не донёс мусорное ведро до бачков, попался на глаза Жилину и думает, что пятнашечку ему на этот раз точно дадут.       — Убить хотят. Н-нас, ю ноу?       — Нихрена не ноу, блин. Кто нас убить хочет, кроме малыхи твоей бывшей? А эт чё? — Роза выхватил из лапок Шершня лоток из-под холодца. — Ты чё, блин, всё сожрал?       — Ты же сам сказал…       Сказать-то сказал, только обычно Шершень ел, как в той сказке с кротами, по зёрнышку или типа того. Да и Роза, хотя и старался, не был уверен в том, что кисель из копытцев вышел настолько съедобным, чтобы употребить его махом. Разве что у Шершня рецепторы-прицепторы всякие атрофировались из-за пристрастий колдырических.       — Не удержался, Роз, р-руками ел.       — Нихрена ты гурман! Короче, надо оргам позвонить, сказать, чтобы в каждом, нахрен, городе в гримуху подавали «Багровый холодец». Настоящий, блин, рокерский райдер всевозможных масштабностей.       — Не надо… Я вегетарианцем хочу стать. После нового года.       — А-а-а, под Билла Уорда косишь, блин?       Шершень покивал, но как-то тухло. И глаза всё отворачивал. По-любому где-нить чё-нить, хотя обещал… Роза принюхался. Пахло только варёными овощами для салата.       — В общем… — Наверняка Шершняга собирался признаться, что нашел во дворе какую-то рябину окисленную и сожрал все ягодки, вот его и колбасит. — Старозубова уже того…       — Чего — «того», блин?       — Расправились самым жестоким образом, — раздался голос из коридора.

***

      — Вот доказательства! — журналист из «Загадки дыры» включил магнитофон.       Роза скрестил руки на груди и стоял в проходе. Шершень кивал и притопывал ногой, устроившись в кресле, а Журналист тем временем загибал пальцы, бормотал и листал пожухлую брошюрку времён допотопных аборигенов — такие сосед снизу часто носил к себе домой целыми вязанками.       — Ха… ша… е… ха… Или один? Точка-точка-точка… Тире…       Всё это походило на обряд экзорцистов-сатанистов. Опарыш как-то рассказывал, что видел такое в клубешнике Подболотска.       — Так, блин! — не выдержал Роза, когда их гость в четвёртый раз решил перемотать плёнку. — И чё это доказывает?       — Это предсмертный шифр!       Журналист транслировал тональности, от которых перепонки начинали вибрировать. Чисто комбик в местном ДК. На всякий случай Роза отшатнулся — уши ему ещё пригодятся.       — Старозубов, между прочим, — Журналист убрал с потного лба волосы и поправил очки, — служил радистом и работал на разведку, да-да. Нам всего-то осталось разгадать скрытое послание, — он снова включил «Лалахей».       Роза переводил взгляд с этого малохольного на Шершня. Может, они вдвоём впитали тухлятину какую-то?       — Кому это «нам»? Шершень, блин, я не догоняю…       — Роз, мы же на телек попали благодаря Старозубову. — Шершень теребил амулеты и висюльки на шее. — Должок за нами, блин, кармический.       — Нихрена себе новости! — фыркнул Роза. — Ты там с лестницы упал, что у тебя в кастрюльке твоей кожаной, блин, всё перемешалось? Винегрет, нахрен, из воспоминаний. Нас Сапогов тогда пригласил выступать, я те кричу.       — Только потому, что Старозубов не смог, — снова встрял Журналист. — По причине лишения жизнеспособности.       — А… Ага, блин! А ничего, что таксист на прошлой неделе его возил? Помнишь, Шершень, он рассказывал, что спину чуть не сорвал, когда костюмчики таскал?       — Вот оно — ещё одно звено в преступной цепи, — Журналист заговорил своим репортажным голосом. Казалось, будто телек включился. — Распространение легенды с целью успокоения народного возмущения. Возможно, в деле замешан целый таксопарк!       Роза взял Шершня за локоть и отвёл в сторону.       — Блин, Шершняга, я как друг тя понимаю, но сейчас чё-то не очень. Ты нахрена этого больного притащил сюда?        — Роз, я кипитярить хочу, ю ноу? В тур съездить. Короче, рано нам умирать, блин. Надо способствовать следствию.       — Пельмешек, блин, доверчивый, — без злобы отозвался Роза. — Ладно, там, на рекламу всякую покупаться и плойки, нахрен, для усиков заказывать, массажёры для щёчек и чё ты там ещё любишь. Но этот, блин, экземпляр в каждой, нахрен, программе лютую дичь несёт!       — А если, блин, на этот раз правда?       Роза мотнул головой, показывая на Журналиста. Тот обмахивался картонками от пластинок, как будто в квартире кипел адовый котёл, хотя на самом деле даже в косухе было не то чтобы тепло.       — Я те кричу, он океросиненный какой-то.       — Р-ритм неправильно считывает, — заметил Шершень. — Я помогу, там несложно. — Он тряхнул плечами и развернулся, а потом стал объяснять Журналисту что-то про доли. Нашёл, блин, родственную душу.       Роза посмотрел на ходики над комодом. Времени зависать не было — на вечеринку в медушной общаге нужно успеть к семи, а перед этим всё же настругать обещанные малыхам салаты.       Вся эта тема с расследованиями ему нахрен не упала, особенно сегодня. Он ещё раз решил намекнуть Яшке, что доверять этому гостю из «Дыры» не стоит.       — Шершень, помнишь, нахрен, выпуск про свиней-шпионов? Ты ещё потом боялся свинину есть? И ничего ведь, холодец вон как умял и даже жив остался.       — А раз уж вы соседям раздариваете, у вас ещё не найдётся? — оживился Журналист. — Я бы пару кусочков облагородил.       Шершень тут же сделал вид, что увлечён брошюркой.       Перед глазами пронеслись рецептики из кулинарной книги, выцыганенной у бабы Мани с первого этажа; толкучка на рынке; часы, проведённые на кухне; залитая бульоном плита и гора посуды в раковине — всё ради восстановления долбанных сухожилий и суставчиков Яшки. Просто так за эти шаманские зельеварения Роза ни за что бы не взялся.       — Шершняга, блин… — выдохнул он. — Кислый ты предмет, ю ноу?