Stranger Things

      Бейонд пил его кровь дважды в неделю и всегда настаивал, чтобы Люциан тщательно следил за своим здоровьем. Делать это оказалось несложно — свежий воздух, обильная пища и загородный образ жизни обеспечили ему самое крепкое здоровье в его жизни.              Совсем недавно ему исполнилось восемнадцать, и теперь, став совершеннолетним, Люциан мог по-настоящему надеяться на будущее. Он ежедневно учился, поглощая все книги, что попадались ему в руки. Его страсть к лошадям росла, и вскоре, несмотря на свой юный возраст, он был повышен до должности старшего конюха. Другие слуги шептались за его спиной, они были недовольны той благосклонностью, что их лорд проявлял по отношению к новому работнику. Самые злоязыкие из них клеймили его содомитом и шлюхой.              Однако никто не осмеливался высказывать своё мнение чересчур громко. Люциан Лоулье был любимцем лорда и сопровождал его днём и ночью. В глазах приличного общества Люциан был вырванным из безвестности юношей, которого Бейонд взял под свою опеку, чтобы дать ему воспитание и образование, подобающее молодому господину. Для более злобных сплетников он был охочим до денег бродягой, готовым прогнуться под любого, лишь бы получить желаемое.              Ничто из этого не являлось правдой. Несмотря на то, что Люциан и Бейонд действительно стали любовниками, между ними также существовала искренняя привязанность и взаимное уважение. Бейонд посвятил Люциана во все традиции и законы Носферату, научил ораторскому искусству, а также — что было наиболее важным в те пьянящие дни их расцветающей любви — показал, как быть уверенным в себе.              Согласно установившемуся порядку Люциан каждый день совершал верховую прогулку по территории поместья, затем выполнял все свои обязанности на конюшне, и только после этого, тщательно вымывшись и переодевшись, шёл в кабинет Бейонда. Сегодня ему предстояло изучать латынь. Среди прочего.              — Люциан! — с улыбкой поприветствовал его Бейонд. — Ты сегодня великолепно выглядишь!              Юноша и чувствовал себя великолепно в красивой шёлковой рубашке зелёного цвета и узких голубовато-серых брюках.              — Спасибо, Бейонд, — застенчиво улыбнулся он, чувствуя, как горящий взгляд мужчины блуждает по его ключицам, соблазнительно выглядывающим из-под воротника рубашки. — Я очень благодарен за то, что ты мне это купил.              «Тем более что так у тебя более лёгкий доступ к моей шее», — подумал он и чуть слышно хихикнул. Он был по уши влюблён в Бейонда и приходил в восторг от всего, что мужчина для него делал.              — Красавчик. Подойди и поблагодари меня как подобает.              Люциан пересёк комнату, без колебаний забрался Бейонду на колени и нежно его поцеловал.              — Спасибо, Бейонд. Спасибо за всё.              Мужчина улыбнулся ему в губы и втянул его в новый поцелуй, с лёгкостью проникая ему в рот и соблазнительно сплетаясь с его языком.              — Что скажешь, если сегодня мы пропустим урок латыни и вместо этого сосредоточимся на других языковых навыках?              L вынырнул из воспоминаний и покачал головой. Он не спал, а, скорее, дремал, ожидая, пока Лайт вникнет во все его текущие расследования. Каждый день ему присылали множество запросов, и L более чем приветствовал перспективу того, что кто-то поможет ему сократить их количество. Если быть совсем честным, то в соглашении с Лайтом он приветствовал очень многое, пусть даже это заставляло его чувствовать вину и растерянность.              Пока что он пробовал кровь Лайта всего один раз, но день, когда он сможет сделать это снова, стремительно приближался. L сам не понимал, что он чувствует по этому поводу. Чем больше он свыкался с мыслью, что отныне это будет обычным делом, тем больше его охватывала странная смесь эмоций: волнение, трепет, смятение… Страстное желание. Точно такие же эмоции он испытывал в тот день, когда ему был предложен тёмный дар. Пятого марта Бейонд даровал ему вечную жизнь, и по иронии судьбы — а Бейонд обожал иронию — в этот же день сто пятьдесят два года спустя оборвал свою собственную.              — Бейонд… — чуть слышно шепнул L, даже не осознав, что произнёс это имя вслух. Его широко открытые глаза остановились на настольном календаре, где стояла дата — третье марта. Почти годовщина его смерти… В эту минуту L внезапно понял причину своей необъяснимой эмоциональности и сновидений, которые так часто приходили к нему в последнее время. Между ним и Бейондом до сих пор сохранялась призрачная связь, отдающаяся в сердце глухой болью при каждом воспоминании об ушедшей, незабываемой любви.              «Ты всё ещё здесь? Или ушёл навсегда?.. Увидимся ли мы когда-нибудь снова?» — L был настолько глубоко погружён в свою скорбь, что не замечал, каким острым взглядом смотрит на него Лайт.              «Бейонд», — мысленно закипел Ягами, пока это нелепое имя продолжало эхом отдаваться в его голове. Это наверняка бывший любовник L. Возможно даже тот самый Носферату, что обратил его.              — Я… Мне нужно пройтись, — слабо проговорил L, поднимаясь на ноги.               Ватари, подняв взгляд от газеты, заметил его расстроенное состояние, но никак не стал это комментировать. Он знал, что L не оценит ненужной заботливости.              — Конечно, сходи развейся. День сегодня чудесный. Только, пожалуйста, не оставайся на солнце дольше пары-тройки часов.              По губам детектива мелькнула скупая, без тени юмора улыбка, и он кивнул:       — Я ненадолго. Ты не мог бы пока помочь Лайту?              — Я пойду с тобой… — тут же вскинулся Ягами.              — Нет! — чересчур резко ответил L. Компания Лайта — это последнее, в чём он сейчас нуждался. — Я скоро вернусь. Оставайся здесь, пожалуйста.              Схватив пальто, которое, к слову, было ему совсем не нужно, L выскочил из комнаты. В его глазах всё расплывалось от слёз, и это очень его злило.              — Оставь его, Лайт, — сказал Ватари, когда парень упрямо поднялся с места. — Ему нужно побыть одному.              «Я выясню, отчего он так расстроен, — решительно подумал Лайт. — Думаю, стоит дать ему время. Завтра он снова будет пить мою кровь, и тогда я смогу с ним сблизиться… Если не сделаю этого раньше».              Усевшись обратно, он одарил Ватари лучезарной улыбкой:       — Тогда я, пожалуй, продолжу знакомиться с делами.              — Да, конечно, — кисло отозвался Ватари, желая сейчас оказаться где угодно, только не в штаб-квартире, где приходилось нянчиться с Кирой.       

†††

      В поисках душевного покоя L забрёл в городской парк. Там, прогуливаясь среди деревьев, он в какой-то момент неожиданно наткнулся на Соитиро Ягами, который, похоже, пришёл в парк с той же целью.              — Рьюзаки… — низкий голос Соитиро дрогнул при виде Носферату. — Я… удивлён, что вижу тебя.              «Ещё бы!» — криво улыбнулся L, но тут же придал лицу подобающее выражение и вежливо поклонился:       — Ягами-сан.              Честно признаться, он не очень представлял, как ему вести светские беседы с отцом самого продуктивного серийного убийцы столетия. Того самого убийцы, с которым он всё больше сближался и чью кровь теперь пил. «Даже как-то неловко…»              — Как… Как там Лайт?              — С ним всё хорошо. Занимается расследованием преступлений и держится подальше от неприятностей. Убийства под строгим запретом, — попытался пошутить L, но, разумеется, не преуспел. Его бесстрастное чувство юмора было, казалось, недоступно пониманию большинства людей. L вообще считал, что Бейонд и Ватари были единственными, кто когда-либо его понимал.              — Он спрашивает о нас, Рьюзаки? Скучает по нам? — продолжил расспросы Соитиро, шагая рядом с детективом.              — Не особенно, — честно ответил L. — Лайт — необычайно эгоистичный человек, Ягами-сан. Я уверен, что вы ему небезразличны, и знаю, что он хотел бы снова вас увидеть, но учитывая его недавнее заключение в тюрьму и то, как круто изменилась его жизнь… Словом, единственный, о ком он сейчас думает — это он сам.              Соитиро тяжело вздохнул. Он не мог с этим спорить. Его терзал невыразимый стыд за то, что его сын оказался Кирой, и ему хотелось бы навсегда отвернуться от него, но… Всё же он был отцом этого убийцы. Как бы ни было сильно разочарование Соитиро, как бы ни были ужасны поступки Лайта, чувства родителя к своему ребёнку нельзя было просто отключить.              — Передай Лайту, что мать очень скучает по нему. Саю… Она привыкает, а я…              L невесело улыбнулся.              — Я понимаю, Ягами-сан. И искренне сочувствую тому горю, что вы испытываете. Если вас это утешит, я намерен проследить, чтобы теперь Лайт использовал свой интеллект только во благо. Это, конечно, не вернёт потерянные жизни, но это лучше, чем ничего. Это начало, — лицо детектива, сосредоточенно рассматривающего гравийную дорожку под ногами, стало вдруг выглядеть очень юным. — Не так ли?              Соитиро нашёл в себе силы улыбнуться. Конечно, было бы преуменьшением сказать, что для него и остальной целевой группы стало шоком то, кем на деле оказались L и Ватари, но мало-помалу они с этим свыкались. У них просто не было иной альтернативы. L был Носферату, а Лайт — Кирой, и теперь это были непреложные факты.              — Да, Рьюзаки, так и есть. Не желаешь выпить чаю? У меня ещё есть полчаса до того, как нужно будет возвращаться в участок.              L удивлённо моргнул, но согласился. Чай с Соитиро вполне мог бы помочь ему отвлечься от собственных проблем, не говоря о том, что сам полицейский выглядел так, словно нуждался в собеседнике. Как гласит старая поговорка: «Страдать лучше в компании».              Улыбаясь про себя, L вслед за Соитиро зашагал к небольшому кафе, расположенному у пруда с утками. Он решил постараться и, если это возможно, облегчить бремя шефа. Мужчина заслуживал этого, потому что, откровенно говоря, за все века своего существования L очень редко встречал таких благородных людей, каким был Соитиро Ягами.              К тому времени, как L собрался вернуться в штаб-квариру, небеса разверзлись, и он промок до нитки. Холода он не чувствовал, но ощущение мокрой ткани, липнущей к телу, всё равно было неприятным. Не став сразу искать Ватари или Лайта, L поднялся к себе в комнату, чтобы принять душ и переодеться. Ему всё ещё было о чём подумать, и он искренне наслаждался минутами одиночества.              Ватари, который был в это время внизу, ментально ощутил его присутствие и сообщил об этом Лайту.              — Похоже, он по-прежнему не хочет, чтобы его беспокоили, поэтому я предлагаю тебе пока что взяться за какое-нибудь дело.              — Без него? — удивился Лайт. — Но разве по условиям контракта мы не должны расследовать дела вместе?              — Да, но я полагаю, что в данном случае тебе придётся начать одному. Прояви немного инициативы, пока L… отвлечён.              «Да, он явно отвлечён, и мне это не нравится», — прищурился Лайт, однако спорить не стал. Он как раз наткнулся на интересное дело о череде убийств в Огайо, совершённых с использованием наркотиков, и у него уже была целая куча гипотез на этот счёт.              За работой незаметно пролетело несколько часов, и вот, наконец, появился L. Носферату выглядел намного спокойней, чем раньше, и Лайт обратил внимание, что он то и дело прикладывается к стальной чёрной фляжке. «Синтетическая кровь. Могу спорить, она не так вкусна, как я, верно, L?»              — Ты добился прогресса? — коротко спросил детектив, усаживаясь рядом с Лайтом, но не глядя на него.              Парень решил не обращать внимания на грубость его поведения и протянул ему документы по делу. Пока L молча их просматривал, Лайт излагал свои теории. Он едва успевал закончить предложение, как детектив уже перелистывал страницу. Но неужели человек или Носферату действительно способен читать так быстро?              — Хм… Да, мои инстинкты говорили мне о том же самом, и я сделал такие же выводы, — вздохнул L, подпирая голову ладонями. — Как и ожидалось. Мы должны как можно скорее поймать этого убийцу, ведь уже потеряно четырнадцать драгоценных жизней.              «Драгоценные жизни? Что-то похожее ты говорил о двенадцати убитых мной агентах ФБР. Похоже, ты и правда ценишь человеческую жизнь, да, L? Ты поэтому стараешься воздерживаться от употребления живой крови и отказываешь себе в том, чего инстинктивно жаждешь?»              Если и было что-то, во что Лайт Ягами верил с абсолютной убеждённостью, так это в то, что не стоит отказывать себе в вещах, приносящих удовольствие или счастье. Добровольное воздержание L было достойно восхищения, даже благородно, однако с точки зрения Лайта, это также было полнейшей глупостью. Человеческую природу нельзя изменить. И неважно, работал теперь Лайт с L или нет, он продолжал считать мир гнилым местом. Сколько бы дел они не раскрыли и сколько бы жизней не спасли, это не изменится. Однако L, который очень давно перестал быть человеком, в некотором смысле до сих пор остался более человечным, чем сам Лайт.              — Ты хочешь поработать сегодня вечером? — поинтересовался Лайт, надеясь, что L ответит отрицательно. Детектив уже отметил это дело и выслал в Огайо четырёх агентов, которым приказал провести предварительное расследование. Прогресс был достигнут и без помощи Лайта. Иногда ему было очень легко забыть, насколько влиятельным и могущественным был L на самом деле. Особенно когда он стонал и ёрзал у него на коленях…              — Нет. Необходимо дождаться отчёта от моей команды, а потом мы займёмся этим делом вместе. Ватари, я хотел бы поговорить с Лайтом наедине, так что сегодня мы закончим пораньше. Пожалуйста, дай мне знать, если будут какие-нибудь новости.              Ватари окинул Лайта хмурым взглядом: парень сейчас очень напоминал кота, поймавшего канарейку. Этот молодой человек уже успел глубоко вонзить в L свои когти, и Ватари понимал, что ничего не сможет с этим поделать.              — Конечно. Отдохни как следует, — он попытался изобразить улыбку, но она получилась едва заметной. Они оба знали, что L ещё долго не сможет хорошо отдохнуть.              Лайт молчал всё время, пока они шли к их комнатам. Он чувствовал, что L не в настроении вести разговоры, однако был полон решимости это изменить. Стоило им войти в спальню, он объявил, что хочет приготовить ванну. L почти не отреагировал на его слова и подошёл к окну, глядя за стекло пустым, невидящим взглядом.              Он всё ещё стоял и смотрел на далёкий горизонт Токио, когда почувствовал лёгкое прикосновение к плечу. Оглянувшись, он увидел позади себя Лайта и недоумённо нахмурился, поскольку полагал, что парень в эту минуту отмокает в горячей воде.              — Я приготовил ванну для тебя, — пояснил Лайт. — Ты выглядишь напряжённым.              L моргнул и пристальней всмотрелся ему в глаза в попытке найти скрытый мотив. Впрочем, он действительно был напряжён, поэтому, невнятно буркнув слова благодарности, побрёл в ванную. И ничуть не удивился, когда Лайт последовал за ним. У него не было сил на возражения. Между ними уже была близость, и оба знали, что следующий раз был лишь вопросом времени: сексуальное напряжение между ними ощущалось почти физически.              L начал раздеваться. Он не поднимал глаз от пола, но всем телом чувствовал на себе горящий, вызывающий дрожь взгляд Лайта.              — Ты очень красивый.              Детектив резко вскинул голову и натолкнулся на пристальный, собственнический взгляд.              — Это не так, — сердито буркнул он. Лайт в ответ на это лишь улыбнулся и пожал плечами.              — Как скажешь, Люциан.              — Не называй меня так! — зарычал L, вздрогнув от звучания своего имени.              — Ты же позволял мне это, когда кормился от меня, — небрежно заметил Лайт. — Почему?              «Потому что это напоминает мне о нём», — подумал L, забираясь в ванну. Лайт добавил в воду лавандовую эссенцию, и L, уловив знакомый, успокаивающий аромат, вдохнул полной грудью. Лайту неоткуда было знать, что на краю угодий Бейонда когда-то располагались обширные лавандовые поля, и этот аромат давно ассоциировался у детектива с чем-то уютным. С домом.              — Слушай, извини, — совсем другим тоном сказал Лайт. — Я просто пытаюсь лучше тебя понять.              L открыл глаза — Лайт стоял прямо над ним. Похоже, парень был способен перемещаться почти так же бесшумно, как и он сам.              — Я хотел, чтобы ты расслабился, но, похоже, я лишь больше тебя напрягаю. Я просто хотел сказать… Если ты когда-нибудь захочешь о нём поговорить, я готов выслушать.              — О нём? — едва слышно переспросил L. Неужели он снова разговаривал во сне?              — О Бейонде, — Лайт растянул губы в пустой, невыразительной улыбке. — О твоём любовнике. Бывшем. Полагаю, теперь я твой любовник.              — С чего ты так решил? — вскинул бровь L, потрясённый таким заявлением до глубины души.              — С того, что между нами что-то есть, L. И я имею в виду не только сексуальное влечение. Мы теперь неотделимы друг от друга. Ты владеешь моей смертью, но твоя жизнь принадлежит мне. Ты уже зависим от моей крови.              Последняя фраза была утверждением, а не вопросом. Лайт успел изучить литературу о Носферату и узнал об узах крови всё, что мог. Завтра, когда L будет кормиться, Лайт постарается заставить его кончить во время этого процесса. Связь между ними уже зарождалась, и теперь нужно приложить совсем немного усилий, чтобы она расцвела.              — Я боюсь, — признался L после долгой паузы. Его голос был очень тихим, но в ушах Лайта он прозвучал как крик. — Боюсь, что влюблюсь в тебя, а потом потеряю так же, как потерял его.              Лайт удивлённо моргнул. Он совсем не ожидал, что L так легко ему откроется.              — Тебе необязательно меня терять …              L горько усмехнулся:       — Конечно, нет. Я мог бы обратить тебя, подарив тебе такую же счастливую, бессмертную жизнь, полную нескончаемой скуки, тоски и боли.              Лайт опустился на колени у бортика ванны и нежно тронул рукой гладкую кожу его плеча.              — Но ведь любая жизнь рано или поздно кончается. Даже у Носферату, — заметил он, решив сменить тему, поскольку L явно ещё не был готов обсуждать его возможное обращение. Ничего, Лайт будет терпелив и подождёт. Тем более что сейчас L больше нуждался в том, чтобы поговорить о своём прошлом. — Как ты потерял Бейонда?              L чувствовал, как рука Лайта продолжает гладить его по плечу и невольно потянулся к этому прикосновению. Ощущение пальцев на коже было похоже на волшебство…              — Полагаю, ты читал «Ромео и Джульетту»? — вяло проговорил он, наслаждаясь лаской и чувствуя себя всё более ленивым и расслабленным. Лайт придвинулся к нему поближе и принялся разминать плечи. L издал довольный вздох и прикрыл глаза, когда напряжение в мышцах, которого он даже не осознавал, начало понемногу его покидать.              — Да, читал, — ответил Лайт, мысленно удивляясь тому, насколько мягкой и тёплой была кожа Носферату. Наверно, это всё из-за горячей воды. Когда они были прикованы друг к другу, Лайт неоднократно замечал, что кожа L всегда была холодной, но словно бы впитывала тепло его тела. Возможно, то же самое происходило сейчас от воды.              — Так же было и с нами. Он думал, что меня убили, — L вздохнул, когда пальцы Лайта сильнее погрузились в мышцы. — Я был… похищен сектой изгоев-Носферату, и он подумал, что они убили меня. Он не смог с этим жить и просидел на солнце шесть грёбаных дней, чтобы тоже умереть. Когда я добрался до него, он… от него осталась лишь горстка з-золы… Я знал, что это он, н-нашёл там его к-кольцо…              Не в силах продолжать, L разрыдался, когда боль и ужас, такие же жгучие и опустошающие, как и столетия назад, вновь захлестнули его с головой.              — Он покончил с собой, чтобы присоединиться ко мне в вечной смерти, пока я пытался его найти! Я нашёл лишь его прах! Я чувствовал, как разрывается наша с ним связь, и мне так его не хватает!              Лайт, как был в одежде, забрался в воду и притянул рыдающего Носферату в свои объятия.              — Мне жаль, L, мне так жаль, — тихо нашёптывал он, действительно испытывая сейчас искреннюю жалость и сострадание. — Мне очень жаль, что ты вот так потерял его. Неудивительно, что ты не в себе и тебе больно.              L, дрожа всем телом, вцепился в Лайта, прижался к нему, ища утешения в том единственном месте, где — умом он сам это понимал — ему следовало это искать.              — Всё хорошо, L, ты сильный. С тобой всё хорошо, — мягко приговаривал Лайт, мысленно вспоминая то, что прочёл в книге: «Если Носферату находятся в неустойчивом эмоциональном состоянии, они могут неосознанно сформировать связь во время кормления». Лайт придвинулся к детективу вплотную и приглашающе обнажил шею. — Выпей немного моей крови, тебе станет легче.              L инстинктивно склонился к его горлу, и клыки выдвинулись будто бы сами собой. Да, он хотел крови. Хотел утешения.              Лайт вздрогнул, но остался неподвижен, когда острые клыки чуть царапнули кожу, а через мгновение глубоко погрузились в плоть. Он чувствовал, как L вытягивает из него жизненную силу, и в его янтарных глазах сияло удовольствие.              — Ты так прекрасен, — шепнул Лайт, опуская одну руку вниз, чтобы приласкать возбуждённый член Носферату. — Так великолепен…              L выгнулся навстречу его руке, когда сладчайшее наслаждение овладело всеми его чувствами, заглушая боль. Лайт продолжал ласкать его, и L забыл обо всём. Он не думал о количестве выпитой крови или о том, насколько он близок к оргазму. С каждым мгновением он лишь хотел получить ещё, ещё больше…              — Кончи для меня, L, — шепнул Лайт ему на ухо.              Носферату содрогнулся всем телом, его клыки сильнее впились в шею, и Лайт затрепетал, когда удовольствие L, хлынувшее к нему через только что сформированную связь, вознесло его на вершину оргазма без всякой дополнительной стимуляции. Обессиленные и ошеломлённые, они крепко прижались друг к другу, переживая обоюдное наслаждение.              Как только последние импульсы удовольствия схлынули, L упал Лайту на грудь, судорожно хватая ртом воздух. «Что-то произошло. Похоже на… связь. О, нет… »              Лайт ухмыльнулся, крепче прижал его к себе и нежно поцеловал в макушку. «О, да…»