Stranger Things

      После дела о маньяке в Огайо последовала короткая поездка в Колумбию с тем, чтобы вмешаться в особо жестокую разборку между наркокартелями. И, наконец, пришло время возвращаться домой.              Вот только L не мог назвать это место домом. Он чувствовал, что должен вернуться в Англию, посетить место упокоения Бейонда и сказать ему последнее прощай. Лайт с готовностью согласился полететь с ним, поскольку очень этого хотел, и они втроём решили, что Британия станет их новой оперативной базой.              Лайту было уже почти девятнадцать лет, и впереди его ждали не самые простые времена: ему предстояло покинуть родину и уехать за полмира от своей семьи. Мать и сестра ничего не знали о его роли Киры, и Лайт был очень за это благодарен. Будет лучше, если они не узнают и об остальном. Они были смертны, а Лайт очень скоро перестанет быть таковым, и когда это произойдёт, между ними раскинется вечность. Для девятнадцатилетнего юноши это было очень тяжёлое бремя. L предупреждал, что Лайт ещё осознает цену бессмертия и истинные масштабы тех перемен, которых он так самонадеянно требовал, и когда это сбылось, то ударило по парню очень сильно.              Поскольку L собрался сказать Бейонду своё последнее «прощай», Лайт решил, что должен сделать то же самое в отношении своей семьи. Иначе будет слишком больно видеть, как его родные стареют и умирают. К тому же его мать и сестра ничего не поймут, бедняжки. Принять такое решение Лайту было очень нелегко, и L ни в коем случае его не подталкивал, но парень и сам понял, что пришла пора расстаться со своей семьёй и родным домом, чтобы принять будущее с L. Он сам заварил эту кашу, теперь пришло время её расхлёбывать. Лайт хотел стать Носферату, но теперь, когда он по-настоящему понял, чем придётся пожертвовать, грандиозность предстоящего события очень его пугала. Лайт станет существом вне времени, таким же, как L и Ватари. Мир вокруг будет меняться, а он останется прежним. Те немногие, кого он любил, умрут. L однажды сказал, что бессмертие делает жизнь медленной и утомительной, и что он завидует короткой, яркой искре смертной жизни. Лайт поначалу насмехался над ним, но теперь он понял смысл этих слов: когда ты не знаешь, наступит ли для тебя завтра, ты живёшь полной жизнью. Ты по-настоящему живёшь, а не просто существуешь.              В прошлом Лайт считал собственную жизнь невыносимо скучной. Ему очень быстро всё приедалось, всё казалось обыденным и бессмысленным. L полностью это изменил, как не смогло изменить даже владение Тетрадью смерти. Теперь разум Лайта очистился достаточно, чтобы увидеть это. Тем не менее, не всё стало для него кристально ясным. Он чувствовал такую растерянность, как будто все атомы, из которых состояло его тело, перепутались между собой.              Лайт откинулся на подголовник, но сон не шёл. В салоне самолёта слышалось мягкое, успокаивающее гудение кондиционера, рядом тихо посапывал спящий Носферату. Лайт повернулся, прошёлся взглядом по умиротворённым чертам его лица. L обнимал себя рукой за колени, его пальцы чуть подёргивались во сне. Лайт улыбнулся и осторожно взял его ладонь в свою, желая ему приятных и спокойных снов.               «Он этого заслуживает. То, через что он прошёл, мне пока только предстоит. Я знаю, что должен сделать, знаю, что придётся попрощаться с семьёй, но ни о чём не жалею. Ему нужен рядом тот, кто поможет ему продолжать идти вперёд. Я знаю, что не идеален и что пытался манипулировать им в собственных целях, но… Я не Бейонд. Я могу помочь ему вновь радоваться будущему».              Лайт вдруг вспомнил ту ненависть, что чувствовал внутри себя, и его охватила дрожь. Душа Бейонда казалась пропитанной ядом, и парень до сих пор был потрясён этим опытом. Только теперь он смог получить более чёткое понимание тех чувств, что Бейонд испытывал к L, и эти чувства были, мягко говоря, сложными. Бейонд искренне любил Люциана, но эта любовь была окрашена желанием доминировать, контролировать и манипулировать на таком глубоком уровне, который шокировал даже Лайта.              «Он проявил ко мне крайнее уважение. Отказался обращать меня до того времени, как я окончательно повзрослею. Отказался кормиться от меня чаще, чем указано в договоре, хоть я и хочу этого. Он даже согласился поужинать с моими родными, чтобы поддержать меня…» Лайт ощутил, как на глаза наворачиваются слёзы. L вздрогнул во сне, и парень нежно погладил его по руке, послал через связь успокаивающие мысли и с облегчением почувствовал, как L расслабился. «Я не подведу тебя, L. Я докажу, что я лучше, чем когда-либо мог быть Бейонд. Докажу, что твоя вера в меня, твой выбор заслужены».              Отпустив ладонь детектива, Лайт соскользнул со своего места, свернулся калачиком в кресле у окна и стал смотреть на звёзды. Впервые в жизни он чувствовал себя настолько крохотным.              «Они не смогут понять, если я расскажу им про Киру или про Носферату… Знаю, будет больно, но если L смог найти в себе мужество попрощаться с Бейондом, то и у меня всё получится. Он поможет мне в этом».              L, ощутив состояние Лайта через связь, немедленно проснулся и подошёл к нему.              — Что случилось? — спросил L, окидывая вопросительным взглядом залитое слезами лицо Лайта. Парень улыбнулся дрожащей улыбкой. Он даже не понял, что плачет.              — Ничего. Всё сразу. Всё это как-то слишком, понимаешь?              L кивнул, его большие серые глаза были мягкими и серьёзными.              — Понимаю, Лайт. Действительно понимаю. Со временем станет легче…              — Правда? — тихим голосом спросил Лайт. — Ты, наверно, считаешь меня идиотом. Я и сам знаю, что идиот.              L с улыбкой покачал головой:       — Нет. Я считаю, что ты великолепен. Конечно, ты молод и наивен, но также полон новых идей и надежд. Надежда — это то, о чём я забыл с течением столетий. Я уверен, что бессмертие… Тебе оно подойдёт даже лучше, чем мне. А пока что просто делай всё шаг за шагом. Как только ты порвёшь связи со своей смертной семьёй, пути назад не будет, поэтому наслаждайся временем, проведённым рядом с ними, и мысленно готовься. Так тебе будет немного легче. Ты достаточно силён, Лайт, и… Когда ты рядом со мной, я смотрю в будущее с надеждой.              Присев рядом, он взял Лайта за руку, и тот, продолжая обдумывать услышанное, рассеянно провёл большим пальцем по гладкой коже его ладони. Они сидели рядом, слушая глубокую, медитативную тишину, пока самолёт не оказался в золотисто-красном небе над Японией.              «Всё будет хорошо. Я дам L надежду, а он станет моим ориентиром. Нам суждено быть вместе, что бы ни случилось. Благодаря мне у него появилась надежда — то, чего он не чувствовал уже очень давно, и это для меня самое главное». Лайт положил голову L на плечо и улыбнулся, ощутив, как тот делает то же самое. Они сидели в тишине, но им и не нужны были слова. Связь между ними сладко пела, и они впитывали успокаивающее присутствие друг друга, пока их снова не сморил сон.       

†††

      L, следуя за Лайтом по дорожке, ведущей к дому Ягами, с удивлением поймал себя на том, что нервничает. Он был элегантно одет, и хотя Лайт заверил его, что он прекрасно выглядит, всё равно чувствовал себя не в своей тарелке. Он, в общем-то, и не стремился создать красивый образ, просто хотел выглядеть соответствующе.              Было так странно знать, что он заберёт Лайта из семьи, и родные больше никогда его не увидят. «Это прискорбная необходимость, ведь после обращения Лайт уже не сможет поддерживать с ними контакт. Соитиро обо всём знает, но он никогда им не скажет. Не знаю, как они отреагируют на исчезновение Лайта из их жизней. Возможно, я предложу организовать несчастный случай или что-то в этом роде. Это причинит им боль, но зная о том, что Лайт погиб, они уже не будут ждать его возвращения и со временем смогут успокоиться».              — Готов?              L молча кивнул и проследовал за Лайтом в дом. Он, конечно, уже знал, как всё выглядит изнутри, поскольку в своё время наблюдал за Лайтом и его родными, однако решил об этом не упоминать. Следуя примеру, он повесил своё пальто и разулся.              Сатико Ягами встретила их на пороге. L вежливо склонил голову, изучающе глядя на неё сквозь чёлку. Она была хорошей женщиной, и казалось, излучала ауру трудолюбия, верности и беззаветной любви. «Да, ей определённо будет лучше верить в то, что Лайт мёртв. Она не заслуживает жить, мучаясь безнадёжным ожиданием того, кто никогда не вернётся».              — Привет, мама, — лучезарно улыбнулся Лайт, целуя её в щёку. — Это Рьюзаки.              L сумел уловить в голосе Лайта небольшую заминку, выдающую его внутреннюю боль, но в остальном парень скрывал свои эмоции очень хорошо. Соитиро стоял чуть в стороне, глядя на сына тяжёлым взглядом.              — Приятно с вами познакомиться, Ягами-сан, — пробормотал L, чувствуя себя под взглядом Сатико немного неуверенно.              — Добро пожаловать в наш дом, Рьюзаки-кун, — сказала женщина. — Твои родители знают, что ты здесь? Ой, что это я такое говорю! Уверена, что знают.              L натянуто улыбнулся. Его родители давно превратились в костяной прах, если от них вообще остались хоть какие-то следы, но госпоже Ягами, конечно, неоткуда было об этом знать. В её глазах он был не более чем молодым парнем, ровесником её сына.              — Да, Ягами-сан, — вежливо ответил он. — Попозже они пришлют за мной машину.              Соитиро громко прочистил горло, и L с вызовом посмотрел ему в глаза. Да, это была ложь, но разве лучше было сказать Сатико правду? Мужчина отвёл взгляд, и L мрачно улыбнулся. «Я так и думал».              Усевшись за стол, они какое-то время вели мучительно-светскую беседу и угощались саке. Наконец, Лайт набрался духу и сказал матери, что планирует переехать за границу, чтобы учиться и работать вместе с L на постоянной основе. Саю тут же расплакалась, и L поспешно отвернулся. От вида этих невинных слёз ему самому захотелось заплакать.              — А ты скоро вернёшься, Лайт? — жалобно шмыгнула носом Саю.              L ощутил, как сердце вновь разрывается на части: в его памяти всплыл милый голос сестры, задающей ему тот же самый вопрос: «А ты скоро вернёшься, Люциан?»               «Скоро, милая. Ляг, поспи, а когда проснёшься, я уже буду здесь с едой для нас».              L крепко зажмурился, изо всех сил гоня из памяти её образ, когда она лежала на снегу, осквернённая и мёртвая. Лайт, почувствовав его боль, протянул руку и сжал его ладонь.              — Скоро, Саю. Обещаю тебе.              L проглотил горький ком в горле; на его глаза навернулись слёзы. Некоторые обещания дают лишь для того, чтобы их нарушить, и это было одно из таких.              С огромным трудом, но им обоим удалось как-то продержаться до конца ужина. С каждой минутой L чувствовал всё больший дискомфорт, словно когтями царапающий его нутро, и причиной тому была не столько еда, которая не вызывала у него аппетита, сколько проницательный взгляд Соитиро. Как только Сатико и Саю ушли на кухню за десертом, шеф Ягами отозвал их с Лайтом в сторонку.              — Я хочу знать, что происходит.              Лайт понизил голос до шёпота и вкратце рассказал отцу о возникшей ментальной связи и о своём неизбежном обращении.              — Я не могу остаться, папа. Это прощание.              Лицо Соитиро мучительно исказилось. Он думал, что самым страшным событием в его жизни был тот момент, когда выяснилось, что его сын — Кира. Но он ошибся. И хотя он уже успел примириться с тем фактом, что Лайт остаток своей жизни проведёт рядом с Рьюзаки, но узнать о том, что его сын будет жить бесчисленные века после того, как он сам и вся их семья обратится в пыль… Это полностью опустошило его.              — Инсценируй свою смерть, — произнёс он внезапно охрипшим голосом. — Не позволяй матери и сестре верить, что ты вернёшься. Это будет несправедливо по отношению к ним.              Лайт сглотнул подступившие к горлу слёзы, но они заблестели в его глазах. Несмотря на всю терзающую его душевную боль, он был полностью согласен с мыслью, которую передал ему L — что это будет наиболее добрый по отношению к семье поступок.              — Да, папа. Я… Мне так жаль. За всё. Когда я уеду, ты всё ещё будешь меня любить? — спросил Лайт. Не выдержав, он бросился к отцу, и тот сжал его в последнем, отчаянном объятии. L поспешил отвернуться. Было кощунством вмешиваться в настолько трогательный, человечный момент.              — Конечно, буду! Я же твой отец, Лайт, как я могу тебя не любить? Я… Будьте счастливы, Лайт, Рьюзаки. Не забывайте нас.              — Никогда, — прошептал Лайт отцу в плечо, вдыхая привычный запах табака и сандалового лосьона после бриться. Он снова чувствовал себя маленьким мальчиком.              Саю и Сатико удивлённо застыли на пороге, глядя на них во все глаза, и L окончательно почувствовал себя не в своей тарелке. Сейчас он очень хотел бы оказаться где угодно, только не в доме Ягами.               — Всё хорошо, дорогой? — спросила Сатико. Сейчас все материнские инстинкты кричали ей, что что-то не в порядке. Она явно что-то упустила, и в том не могло быть сомнений: улыбка Лайта казалась слишком вымученной, а её муж, хоть и был любящим отцом, но прежде никогда не обнимал детей вот так…               — Мы просто прощаемся, дорогая, — ответил Соитиро, прочистив горло. — Рьюзаки только что позвонили и попросили вернуться домой пораньше.              «Вы действительно хороший человек, Соитиро Ягами», — с благодарностью и облегчением подумал L, поняв, что происходит: шеф пытался избавить их обоих от долгого, тягостного прощания.              — Так и есть, — сказал он вслух и широко улыбнулся, вкладывая в эту улыбку каждую унцию своего актёрского таланта. — Огромное вам спасибо за радушие и гостеприимство, Ягами-сан.              — Извини, мам, но нам пора идти, — выдавил улыбку Лайт, целуя мать в щёку. — Скоро увидимся, хорошо?              Он ласково потрепал по голове сестру и зашагал к двери, стараясь запечатлеть в памяти всё до последней мелочи. Он вдыхал запах лаванды, который его мама любила использовать в ароматических диффузорах, слушал тихий, до боли знакомый звон дедушкиных часов, позволяя ему омывать себя, и считал каждый свой шаг.              L вежливо поклонился Сатико и крепко пожал руку Соитиро, выразительно глядя ему в глаза. Он очень надеялся, что мужчина сможет прочесть в этом взгляде то, что он хотел сказать: «Я присмотрю за вашим сыном, обещаю».              Уже на пороге Сатико попросила Лайта ещё раз обнять её, и парень ощутил, как ускользает и без того шаткий самоконтроль. За плечом матери он заметил семейный портрет: он, тогда ещё тринадцатилетний мальчик, улыбается, держа за руку маленькую Саю, а рядом стоит отец с почти такими же, как у него самого, тёмно-каштановыми волосами. Все они выглядели очень счастливыми, и Лайт неожиданно понял, что они на самом деле были счастливы. Те времена были намного проще.              Воздух покинул его лёгкие в одном резком, паническом порыве, а через секунду L уже выводил его в прохладную, тёмную ночь. Высоко в небе сверкали звёзды — холодные и далёкие свидетели момента, казавшегося Лайту монументальным. А потом дверь за его спиной закрылась, отсекая от него тёплое сияние родного дома, и Лайт с громким, судорожным всхлипом упал на колени, оплакивая семью, которую только что покинул навсегда.              L положил ладонь парню на плечо, молча позволяя погоревать. Этой ночью Лайт по-настоящему познал то отчаяние, что может сопутствовать бессмертию, и как бы это ни было больно, но перед тем, как стать Носферату, ему необходимо было усвоить самый важный урок.              Урок прощания.