Stranger Things

      Англия оказалась холодной и серой, но вместе с тем по-особенному очаровательной страной, представшей перед Лайтом в мягких, меланхоличных оттенках: серые небеса, бледно-зелёная трава, масляно-жёлтые цветы и стального цвета реки. Лайт впитывал в себя всё, что его окружало, ведь теперь это был его новый дом.              Он никогда больше не вернётся в Японию. По крайней мере, не при жизни его родных. В глазах Носферату это лишь мгновение, а он очень скоро станет одним из них. «Осталось меньше девяти месяцев до того, как я умру. До сих пор сложно в это поверить».              Подняв голову, Лайт с удовольствием отметил, каким довольным выглядит L. На лице Носферату мягко светилась загадочная улыбка; он стоял на коленях, склонившись к жёлтым нарциссам, украшающим роскошный сад старого поместья.              Лайт отступил назад, чтобы полюбоваться этой картиной, и Ватари с одобрительным кивком похлопал его по плечу:       — Он очень давно не был дома. Спасибо, что ты подарил ему этот момент.              L рассматривал каждый цветок так, словно это было нечто драгоценное, и видя это, Лайт не мог не улыбаться. «Для него это действительно драгоценно, — подумал он. — Эти цветы — часть его дома». Во время полёта L обмолвился, что старается держаться подальше от живущих здесь сирот, чтобы не привязываться к ним, и Лайт понимал причину. L был созданием, живущим вне времени, и ему было бы очень больно наблюдать за тем, как дорогие ему дети стареют и умирают в мгновение ока. Правда, чуть позже L всё же признался, что у него есть несколько любимчиков, и теперь Лайту не терпелось познакомиться с ними.              Присев на скамейку, Лайт и Ватари принялись терпеливо ждать, пока L закончит любоваться красотами, и через несколько минут он присоединился к ним, улыбающийся и сияющий нежно-розовым румянцем. Он выглядел таким счастливым, что Лайт торопливо сжал его ладонь, надеясь, что это хоть как-то поможет ему справиться с собственной тоской. К этому времени его семья уже должна была получить известие о том, что он трагически погиб в автокатастрофе. И хотя Соитиро знал правду, всё равно это было самое простое и верное решение, какое удалось бы найти. Да, оно принесёт и матери, и сестре много горя, но в более долгосрочной перспективе избавит их от ещё больших переживаний. И сейчас это было единственным, что Лайт мог для них сделать.               Он крепче сжал руку L и благодарно вздохнул, ощутив ответное нежное пожатие.              — С тобой всё хорошо?              — Нормально, — хрипло отозвался Лайт и прочистил горло. — Да, всё в порядке.              Он попытался отвлечься от мрачных мыслей, но L видел его насквозь.              — Пойдём в дом, — предложил он, вновь сочувственно сжимая Лайту ладонь. — Скоро пойдёт дождь.              Парень поднял голову и с недоумением уставился на бледно-голубое небо, на котором не было ни облачка. Однако L лишь ухмыльнулся и зашагал по роскошной гравийной тропинке, ведя парня за собой прямо к его новому дому.              — Когда живёшь здесь достаточно долгое время, быстро учишься определять скорое начало дождя.              L сейчас был так похож на самого себя, что Лайт только головой покачал.              —Это правда, Лайт, — подтвердил Ватари. — Подожди столетие или около того, и ты поймёшь, что мы имеем в виду.              «Столетие или около того. Чёрт возьми. Всё это происходит на самом деле». Лайт словно во сне вошёл следом за своими провожатыми в просторное фойе, и его ноздри немедленно наполнил густой аромат лилий. Он незаметно чихнул.              — Ты к этому привыкнешь, — ухмыльнулся L. — Роджер настаивает, чтобы в доме всегда были свежие лилии…              — Но разве это не цветы смерти? — не сдержал любопытства Лайт, чувствуя, как от одуряющего аромата пыльцы щекочет в носу и першит в горле.              — Хм, да. Полагаю, что так. Хотя изначально лилии символизировали верность, и особы королевской крови дарили их своим вторым половинкам. Это позже викторианцы придумали называть их цветами смерти. Они вообще были очень раздражающим народом, — проворчал L, окидывая взглядом парадный вход. — Хотя мне лилии очень нравятся. Особенно розовые и белые…              — Звездочёты, — негромко сказал Лайт, и на его губах засветилась слабая улыбка. — Моя мама выращивает такие…               L и Ватари обменялись понимающими взглядами. Следующие несколько недель будут для Лайта очень тяжёлыми. Собственно, это будет трудно для каждого из них, но Ватари был уверен, что связь между L и Лайтом поможет им пережить это время.              Стоило им переступить порог главного здания, как Лайт обнаружил себя под прицелом множества любопытных взглядов: дети, остановившись, как вкопанные, смотрели на новоприбывшего во все глаза. Гости в доме Вамми были редким явлением, и потому неудивительно, что Лайт привлёк к себе такое внимание.              — Ура! L приехал!              Детектив тонко улыбнулся. Нельзя сказать, что он не любил детей, просто иногда они становились чересчур шумными и непоседливыми.              — Дети, мне кажется, что вам уже пора на занятия, — с притворной строгостью сказал Ватари. — Ступайте. С Лайтом вы сможете познакомиться позже.              Краем уха Лайт расслышал, как один из старших мальчиков вполголоса спросил приятелей: «Это что, парень L?».              «Хороший вопрос, — подумал он, пряча улыбку. — Я ведь даже не знаю, кто я для него на самом деле. Будущий птенец? Донор? Любовник? Партнёр по связи? Друг? Парень? Или всё это сразу?» Украдкой покосившись на Носферату, Лайт сдержал вздох. Ему очень хотелось бы прояснить своё положение прежде, чем L его обратит.              Возможно, нужно будет поднять эту тему, как только они обустроятся.       

†††

      Распаковав чемодан, Лайт решил немного вздремнуть, чтобы перестроить организм под новый часовой пояс, а когда проснулся, то обнаружил себя в одиночестве. Неуверенно потянувшись к L через связь, он понял, что тот совсем недалеко: снова в том же саду.              Лайт не спеша поднялся с постели, снял с крючка у двери свой плащ. День уже клонился к вечеру, и, конечно же, шёл дождь. Выйдя на улицу, парень направился туда, куда тянула его связь, пока в итоге не оказался на небольшом кладбище. L стоял на коленях у одинокого куста роз, перед которым была установлена простая бронзовая табличка.              «Надгробие Бейонда», — догадался Лайт и нерешительно остановился, сомневаясь, стоит ли нарушать этот приватный момент. Решение было принято за него, когда L обернулся и посмотрел на него со слабой, вымученной улыбкой.              — Я ценю твою деликатность, но я почувствовал тебя, едва ты вышел в сад. Можешь остаться. Я ненадолго.              Лайт приблизился, опустился на колени рядом и прочёл надпись на табличке: «В память о Бейонде».              — Его дух разозлён моим решением. Он преследует меня во снах, — тихим голосом признался L. — И он не перестанет этого делать, пока я не верну ему его перстень. Вот почему мне так важно было вернуться домой.              Лайт, не веря своим ушам, сердито прищурился.              — Почему ты мне не сказал? Я уже несколько недель ломаю голову над тем, что с тобой. Ты почти перестал пить мою кровь и был таким… — Лайт на миг замешкался, подбирая слово, — отстранённым. Я думал, что чем-то тебя расстроил.              L ссутулился, и на его лице появилось такое удручённое выражение, что Лайт тут же смягчился. «Нет, я не могу сердиться на него. Ему нелегко пришлось, и кажется, я знаю, почему он решил ничего мне не говорить. Он просто не хотел обременять меня этим, пока я привыкаю к разлуке с родными».              — Прости, я должен был тебе сказать, — пробормотал L, вертя в пальцах массивное золотое кольцо. — Но я не мог. Ты и без того страдал, и было бы несправедливо взваливать на тебя ещё и это. К тому же, это уже неважно, скоро он не сможет причинить мне вреда. И эта мысль пугает меня не меньше, чем успокаивает, ведь я больше не смогу его чувствовать. Лайт, я не знаю, как справлюсь с этим. На протяжении веков он составлял самую большую часть моей жизни. И оказаться отрезанным от него…              Лайт придвинулся к нему ближе, взял за руку:       — Я буду рядом, L. Ты не останешься один.              Детектив крепко зажмурился; его лицо было бледным и печальным. Спустя минуту он, казалось, принял решение и обрёл внутреннюю силу — протянув руку, он чуть разрыл влажную почву под розовым кустом, после чего вдавил кольцо в ямку и засыпал землёй.              — Бейонд, для нас обоих будет лучше, если мы расстанемся сейчас. Оставь мои сны и оставь меня. Молю тебя, успокойся. Отпусти меня… Я люблю тебя, Бейонд. Я всегда буду тебя любить. Утешься этим и обрети покой.              Внезапно налетевший порыв ветра заставил их обоих вздрогнуть. Прямо на их глазах единственная распустившаяся роза на кусте вдруг завяла и рассыпалась в прах.              — Что это значит? — с любопытством поинтересовался Лайт, наклоняясь, чтобы ближе рассмотреть то, что осталось от цветка.              — Не могу утверждать точно, но уверен, что теперь его дух уже не вторгнется в мои сны. Я надеюсь… Надеюсь, это знак того, что Бейонд готов меня отпустить.              Лайт притянул его к себе:       — Когда я стану Носферату, я буду защищать тебя, L. От таких, как Бейонд и таких, каким был я сам. Ты больше никогда не будешь одинок, я обещаю тебе.              L повернулся, уютно устраиваясь в объятиях Лайта, уткнулся лицом ему в шею и внезапно почувствовал, как его пронзает острый голод.              — Давай, продолжай, — поощрил его Лайт. — Тебе это нужно. Ты уже две недели не кормился, и мне нравится, насколько я близок к тебе в такие минуты.              — Давай вернёмся в нашу комнату, — предложил вдруг L, отстраняясь и сияя жарким румянцем. — Я хочу кормиться, пока мы занимаемся любовью.              Лайт торопливо вскочил и потянул его за собой обратно в поместье. Его сердце взволнованно билось, и родители в этот момент были последним, что занимало его мысли. Вскоре Лайт уже глубоко погружался в тело Носферату, чувствовал его клыки на своей шее, и с каждой потерянной каплей крови, с каждым своим толчком ощущал по-настоящему интимное притяжение. Оно было единственным, на чём он мог сосредоточиться. О родителях он будет горевать позже…       

†††

      В ту минуту, когда Лайт и L теряли себя в удовольствии, на другом конце света Сатико Ягами кричала от горя, терзаемая самой страшной болью, с какой только может столкнуться мать: она узнала, что её ребёнок погиб.              — Нет! Не может быть! Он же хотел начать новую жизнь с Рьюзаки! — зарыдав, она бессильно осела на пол. Соитиро притянул жену к себе и крепко обнял, сожалея, что приходится ей лгать. Он не хотел слушать эти душераздирающие рыдания.              — Мне так жаль, родная, — прошептал он ей в волосы. — Мне очень жаль, но его больше нет.              Часы на стене пробили четыре, и оба с тревогой обернулись к входной двери. С минуты на минуту из школы должна была вернуться Саю… Как они смогут рассказать ей об этом? Это разобьёт ей сердце!              Не успели они подумать об этом, как дверь открылась, и Саю вошла в дом. При виде родителей, крепко обнимающих друг друга в прихожей, с её лица сползла счастливая улыбка — по выражению лица матери Саю сразу поняла, что с Лайтом случилось что-то ужасное.              — Саю… — Соитиро с трудом сглотнул застрявший в горле ком и попытался найти в себе силы сказать своей маленькой дочери настолько ужасающую ложь. Девочка, слушая его, сначала недоверчиво покачала головой, а потом её зрение поплыло, и весь мир вокруг разлетелся на осколки…       

†††

      Лайт до сих пор не мог поверить, насколько тёплым становился Рьюзаки, когда они занимались любовью. Умом он понимал, что Носферату всего лишь впитывал тепло его собственного тела, но каким-то образом согревал этим его самого.              Тела любовников плавно изгибались, двигаясь в неторопливом ритме, и Лайт, лениво покачивая бёдрами, чувствовал, как L нежно ласкает его шею языком, готовясь к укусу. В какой-то момент острые клыки Носферату царапнули оставленную после предыдущих кормлений метку, прорвали кожу, и Лайт нетерпеливо застонал, ускорил темп. Чем глубже клыки впивались в его плоть, тем острее становилось его возбуждение.              L глухо зарычал, жадно глотая горячую, сладкую кровь и чувствуя себя всё более живым с каждой каплей. Но это было нечто большее, чем просто кормление. Их связь друг с другом расцветала, и L чувствовал, как удовольствие и любовь Лайта рикошетом отражаются в сознании. Крепче сжав в себе член любовника, L обхватил его ногами за талию, молча призывая трахать себя ещё глубже и сильнее.              — Да, чёрт!.. — выдохнул Лайт, дрожа всем телом и стремительно приближаясь к финалу. — Сейчас кончу!              L позволил себе сделать ещё несколько глотков крови, прежде чем всё его тело пронзил яркий оргазм. Громко выкрикнув имя Лайта, L впился ногтями ему в спину, запрокинул голову и бурно кончил, покрывая животы обоих своим семенем.              Одного этого, потрясающего в своей эротичности зрелища оказалось достаточно, чтобы Лайт достиг своей кульминации. Склонившись ниже и прикусив любовника за горло, Лайт с силой толкнулся, выстреливая сперму глубоко в его тело. Конечно, его укус был безвреден, но L всё равно задрожал от страстного нетерпения. Совсем скоро укус Лайта станет настоящим. Они смогут одновременно пить кровь друг друга, и это сделает их связь ещё крепче. У Носферату такой бесконечный цикл обмена кровью между двумя партнёрами считался эквивалентом брака. То, что они с Бейондом когда-то обсуждали, но так и не смогли реализовать.              «Хочу ли я этого с Лайтом? Когда я обращу его, он станет моим птенцом. Будет подчинён мне. Но я хочу, чтобы между нами было равенство… Хочу Лайта, каков он есть. Да, мне нужен священный кровный союз».              — Лайт, — хрипло окликнул L, когда они нежились в сладостном посторгазменном томлении. — Чуть ранее я уловил твоё беспокойство, и думаю, что нам действительно следует обсудить наше будущее… Поговорить о том, чего мы оба хотим. По-моему, уже можно с уверенностью заявить, что мы оба давно не следуем контракту о донорстве.              Лайт согласно промычал и прижался губами к его шее:       — Я знаю, что из-за того, кем я был и что сделал, моя свобода теперь ограничена, но она мне больше не нужна. Я больше не хочу манипулировать тобой, L, или добиваться этим каких-нибудь выгод. Я хочу тебя, и на этом всё.              L робко улыбнулся; его мёртвое сердце воспарило при этих словах.              — Лайт… Ты хочешь создать со мной кровный союз?              Парень разинул рот, изумлённо уставился ему в лицо, а через секунду разрыдался от счастья. Он читал об этой священной связи между двумя Носферату.              — Да! — воскликнул он, покрывая лицо L быстрыми, отчаянными поцелуями. — Да, очень хочу!