Своя лепта.

      Выгнать это из себя. Куда-нибудь подальше. Куда-нибудь обратно, откуда это возникло в нем. Ему не нравилось то, что просыпалось в нем, от слова совсем. Вытащить раскаленными щипцами, вытянуть, схватить покрепче где-то у самого корня и просто выдернуть, пускай разорвутся все органы, пускай даже будет больно, но как… действительно, как?       Как так получилось? Костя понимал, что что-то в нем еще поменялось. Сочувствия и эмоций всегда было так немного, он привык трудиться, привык, что остальные тоже должны, невзирая на лишения и тяготы, сострадание не было его качеством. А эмоции всегда были очень скудные и спокойные, без восторга, он мог сказать, что любит город, но без особого душевного подъема. А теперь… теперь, с каждым годом, с каждым словом его друзей чувствовал все больше и больше, и пока не знал, куда это девать. Выразить он это тоже не мог, показывая, наверное, лишь боль от ломоты в мышцах или легкую смущенную улыбку кому-то в знак чего-то радостного. Но не больше. И личико, уже почти изменившееся в сторону взрослости, так и оставалось каменным и спокойным, хотя внутри был огонь, который хотелось затушить, что-то росло, что хотелось вырвать и залить железом.       Город влияет на него. Так может, дело в самом городе? Может, из него нужно что-то вытаскивать, постоянно, да и работы появится гораздо больше. Золото. Его глаза в цвет золота, возможно, оно как-то связано с тем, что у него внутри. Надо вытащить. Вытащить как можно больше, так, чтобы не осталось ни единого отблеска среди серого гранита. Точно должно помочь, точно должно как-то подействовать. Чем больше блестящего и драгоценного исчезнет из него, тем будет проще, и легче, и лучше, точно лучше. Хорошо все совпало, Костя и не был против, лишь бы чем-то занять руки, чтоб голова не думала. Ну, или думала только о деле. Поразмышлять перед сном не оставалось сил, хотелось только спать, и сон был крепкий, глубокий и темный, без единого проблеска цвета, а на утро снова бежал, до зари. Он всегда был трудолюбивым, это правда, но сейчас черта характера превращалась в одержимость, впрочем, особо заметно не было ни для кого, в том числе и для самого Кости.

45% мирового золота.

      Почти половина, и все это только от него. Откуда в нем столько много? Да и почему никто не начал делать это раньше, быть может, в нём бы и не проснулось это, драгоценное и блестящее.       В воскресные дни, по церковному обыкновению, старался отдохнуть, как и было заведено, вот только невольно выполнял какие-то действия, дела, забывая о том, что, вообще-то, так было не положено. Останавливаться не хотелось.       Не прогуливался, читал иногда, когда не было возможности что-то сделать, но не более. Хотя нет, немного неправда. Александр подарил ему стальное перо для письма с какой-то интересной гравировкой, чернила, и почему-то Косте нравилось просто выводить что-то на бумаге. Просто какие-то линии и легкие образы, помогающие ему выразить хоть немного то, что еще не успел вытащить. Угадывались знакомые улочки, а еще такие живые глаза, черные, как ночь, ресницы и приподнятые в чувствах бровки. Почему ему, такому открытому и подвижному, так нравится проводить время с ним? Слишком разные. И Косте на какой-то момент показалось, что то, что он пытался потушить в себе, разжигал как раз таки он, но речь не только о…о том неправильном, нет, речь в принципе, об ощущениях. Тепла от легких объятий при встрече, искры смеха, когда уговаривал на что-нибудь веселое, когда ноги сами тебя несут неведомо куда, а в голове так легко и пусто. Какой-то отклик в душе на все его истории, и грустные, и радостные, и смешные, и даже те, которые вызывали ползающее чувство внутри груди. Через него, как будто бы, познавалось что-то другое, какие-то вещи, ранее закрытые, виделись ярче. Например то, что кому-то может быть плохо или тяжело. Что кто-то мог устать, у кого-то не было столько силы и рвения, как у Кости. И он помогал, пока только когда видел слишком яркие проявления. И если раньше бедная девочка, упавшая от усталости, вызывала только пожимание плечами и безразличное «хм», то сейчас, слушая эмоциональные и живые рассказы, видя искренность в глазах и тяжелые вздохи, он мог медленно, но понять, что кому-то бывает нелегко. Слегка удивляло то, что раньше он даже не думал о таком, но ненадолго — работа не ждет, всё-таки.       Очередное воскресение началось с боли. То ли спина, то ли ноги, особо уже не понимал, но видя, что даже вздохнуть получается с трудом, решил, что может занять себя еще чем-то, например, сходить в церковь. Там тоже было пока что спокойно. Тихая атмосфера, запах, полумрак и мерцающие свечки создавали ощущение благодати, что-ли. Где-то на задворках души идти туда почему-то не хотелось. Не хотелось осквернять это место своими чувствами, мыслями, своим телом, но пока тянуло. И он, собравшись с духом, пошел. Приятно пахло воском и теплом. Прошел мимо, подняв взгляд на икону. Перекрестился, наклонил голову, и, закрыв глаза, просто невольно вспомнил, сколько раз молил о спасении. Столько лет прошло. Слишком долго, обычный человек уже бы отправился в Царствие Небесное. Или в Геенну Огненную. В случае Кости, скорее, второе… ведь за столько лет… он ни на шаг не отдалился, не избавился, скорее, погряз во грехах еще больше. Старался, как мог. Все делал. Лишал, наказывал, трудился, прогонял, избавлялся, молился, искренне верил. Не мог понять, в чем его наказание. За что? Он был таким маленьким, когда это случилось, он не успел согрешить, чтобы такая кара взвалилась на его плечи, которые, будучи совсем хрупкими, еще не могли выдержать такое испытания.       Что он говорит в Храме Божьем?       Пути Господни неисповедимы. Ты не должен сомневаться в нем. Ты не должен богохульничать.       Прости меня.       Прости меня, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий. Славлю тебя я в молитве святой, только в душе моей страшная боль. В теле греховном гнездятся пороки, преподай мне уроки, Спаситель. Очисти от греха. Смилуйся, Боже, унеси скорби людские с души.       Помоги мне… Я так хочу очиститься.       Что мне сделать?       Стоял так долго с закрытыми глазами, наклонившись, ждал ответ или кару, что-нибудь, Боже! Я так устал!       Ответа не было. Наверное, это то, с чем нужно справится самостоятельно. С чем он будет бороться всю свою жизнь, которую он не просил. Которую он не желал жить, в таком виде и с такими пороками. Покрой моё тело и душу язвами, только избавь, умоляю.       Помоги избавиться.       Я все сделаю, я не буду думать об этом, не буду испытывать к этому чувств, ни на секунду, ни на мгновение не задумаюсь о том, сколько всего ужасного внутри меня, я буду делать все, что бы ты не повелел мне, я молю Тебя, избавь…