The Darkest Hour is Just Before the Dawn Part II: Navigating Uncharted Waters

Всё вокруг было озарено ярким белым светом. Больше он ничего не видел. Ничего не было. Он покрутился на месте, но картина не изменилась. Даже под его ногами был тот же свет. Он даже не видел на чем он стоит. Что за…? Где он был? Как он сюда попал? Он напряг мозг, пытаясь вспомнить. Он только что был на Квинджете, и люди кричали ему, чтобы он не спал, но у него не вышло. Он сдался и заснул. Так, может, это был сон? Если да, то очень странный. — Эй? — позвал он. — Есть здесь кто-нибудь? Никто не ответил. — Эй? — он позвал громче и прищурился. Ему показалось, что вдалеке видны неясные очертания, движущиеся к нему. Но убедиться в этом было трудно, так как все вокруг было невероятно ярким. Он попытался прикрыть глаза рукой, насупив брови, но это не помогло. Конечно, не помогло. Здесь не было солнца. Свет исходил отовсюду. Фигуры постепенно приближались, пока он не разобрал, что их четыре, и они похожи на фигуры людей. Странно. Питер терпеливо ждал, пока одна из них не оказалась достаточно близко, чтобы он смог различить ее черты. Остальные фигуры были еще немного позади. Впереди стоял мужчина. Он был высокого роста, с темно-каштановыми волосами и карими глазами. Он показался Питеру странно знакомым, и он почувствовал прилив тепла, когда тот улыбнулся ему. — Здравствуй, Питер, — сказал мужчина, остановившись в паре футов от него. Питер вгляделся в него и попытался понять, откуда он его знает. В груди запорхали бабочки. Личность мужчины поразила сознание Питера, словно ударом молнии. — Папа, — он поперхнулся от удивления. — Давно мы не виделись, сынок, — сказал Ричард Паркер, раскрывая руки для объятий. — Папа! — Питер преодолел оставшееся между ними расстояние и упал в объятия отца. — Пап, я так скучал по тебе. Я так сильно по тебе скучал, — он заплакал, прижимаясь к нему. — Я тоже по тебе скучал, — ответил отец. — И я так тобой горжусь. Он почувствовал, как отец целует его в макушку, и его охватило то же чувство любви, что и при поцелуе Тони. Питер закрыл глаза и крепко зажмурился, стараясь просто насладиться ощущением отцовских объятий. Ему было все равно, сон это или нет. Если так, то он был потрясающим. — Мы все гордимся тобой, милый, — новый, но знакомый голос раздался рядом с его отцом. Питер обернулся и задохнулся. — Мам! — он заплакал и бросился к ней. Мэри Паркер подхватила его с мелодичным смехом и крепко обняла. — Я люблю тебя, малыш, — сказала она ему в волосы. — Я скучала по тебе. Мне так жаль, что нам пришлось тебя оставить. — Я очень скучал. И я очень люблю тебя. Вас обоих. Очень сильно, — произнес он, все еще плача, но это были слезы счастья. Когда ему наконец удалось отстраниться, он впился взглядом в стоящих перед ним родителей. Русые волосы мамы были уложены так же, как он помнил — в прямую стрижку до плеч с челкой. Она была реальной. Они оба были настоящими. Он едва не лопнул от счастья. Ему казалось, что он находится в… — Это рай? Я умер? — внезапно спросил Питер, расширив глаза. О нет. Он умер… — Нет, милый. Это место скорее промежуточное, — ответила его мама. — Место, куда мы можем приехать, но не можем остаться. — Так почему же ты здесь? И как… почему я здесь? — Питер нахмурился. — Давай не будем сейчас об этом говорить. Это неважно. Давай просто наслаждаться временем, которое у нас есть вместе, — сказал его отец, а затем обернулся. — Посмотри, кто еще пришел к тебе. Вперед вышел еще один человек, и у Питера отвисла челюсть, когда он увидел, кто это был. — Бен! — он бросился в объятия дяди, и тот поймал его, от души засмеявшись. Бен закружился вместе с Питером, как когда-то в детстве. — Привет, малыш, — сказал Бен, опуская его на землю. — Бен, — Питер снова произнес его имя, и его голос надломился, когда он посмотрел на него грустными глазами. — Мне очень жаль. Мне так жаль! — Нет, ничего подобного, — Бен улыбнулся ему, на его лице не было ни капли злости — ничего похожего на многочисленные мрачные фантазии Питера о том, как пройдет этот момент. — Это не твоя вина, так что перестань корить себя за это. — Не уверен, что я смогу, — признался Питер. — Постарайся, — Бен настаивал. — Ради меня. Пожалуйста. — Хорошо, — прошептал Питер. В этот момент он согласился бы на любую просьбу Бена. — Я попробую. — Мой мальчик, — тепло сказал дядя и еще раз сжал его в объятиях. — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, — пробормотал Питер и зарылся лицом в его грудь. Он все еще помнил его аромат. — А что насчет меня? — спросил другой человек. Питер сразу же узнал голос. — Мэй! — воскликнул он, закрутившись на месте и обнимая ее. — Привет, мой милый. — Мэй, я… — Если ты скажешь «прости», я закричу, — Мэй прервала его. — Но… — Нет, послушай, дорогой. Бен прав. Тебе нужно перестать мучить себя, — Мэй настаивала, проводя рукой по его щеке. — Мы ни в чем тебя не виним. Ты ни в чем не виноват. Мы все любим тебя и просто хотим, чтобы ты был счастлив. — Но как я могу быть счастлив, когда тебя нет? — спросил Питер, задыхаясь. — Все наладится, милый. Питер покачал головой. — Обязательно, — Мэй сказала более твердо. — Тебе просто нужно время. — Но я не хочу тебя забыть. — Не забудешь, милый, — уверенно сказала Мэй, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать его в лоб. Когда она выпрямилась, то большим пальцем стерла помаду, которую оставила на лице. Вдруг он почувствовал странное потягивание сзади себя. Он повернулся, чтобы посмотреть, но там ничего не было. — Пришло время сделать выбор, Питер, — сказал его отец. — Выбор? — он не понимал. — Ты не можешь остаться здесь, как сказала Мэри, — объяснил ему отец. — Ты можешь вернуться… или продолжить путь. — То есть… умереть? — нерешительно спросил он. — Да. — Если я пойду дальше, я останусь с вами? — спросил он. Его отец кивнул. — Но я могу вернуться и продолжать жить? Его отец снова кивнул. — Что мне делать? — спросил он, умоляюще глядя на отца в поисках совета. Он был так растерян. Ему нужен был любой мудрый совет, который мог бы дать его отец. — Мы не имеем права влиять на твое решение, — папа Питера ответил с серьезностью. — Только ты сам должен принять его. Питер прикусил губу. Если бы он остался, то был бы со своей семьей. Его родителями. С Мэй и Беном. Но как же Тони? Ему пришлось бы оставить его и всех Мстителей, которые стали для него семьей. И Неда. И Человека-паука. И любое будущее, о котором он мечтал. Это казалось невозможным выбором. Потягивания становились все настойчивее. — Ты должен решить, — сказал Ричард с едва заметной тревогой. — Я… — он снова оглянулся, но ничего не увидел. Там никого не было. Он понимал, что его зовут. Кто его зовет. Несмотря на чувство вины, он знал, каким будет его решение. — Я люблю всех вас… но я не могу остаться, — он с сожалением произнес и повесил голову. — Мне нужно вернуться. Когда он снова поднял голову, то ожидал увидеть на лицах родных печаль или обиду. Но все, что он увидел — радость. — Хороший выбор, сынок, — его отец широко улыбнулся, шагнув вперед. — Ты… ты не сердишься? — Нет, — его отец продолжал улыбаться. — Мы хотим, чтобы ты вернулся и прожил долгую, счастливую жизнь. И когда ты вернешься, когда ты состаришься и поседеешь, мы будем ждать тебя здесь. Питер фыркнул и грустно улыбнулся. — Я так вас всех люблю. Я все время по вам скучаю. — Мы знаем, малыш, — сказала Мэй, улыбаясь в ответ. — Мы тоже по тебе скучаем, — сказал Бен. — Но это правильный выбор, дорогой. Мы хотим, чтобы ты жил своей жизнью, — ответила его мама. Никто из них не выглядел расстроенным. Тяга стала почти болезненной. — Пришло время вернуть тебя к твоему другому отцу, — его отец сказал это со своей мягкой улыбкой. Питер поднял на него широкие, изумленные глаза. — Что? — Ричард захихикал. — Ты думал, я расстроюсь? Я не расстраиваюсь. Я знаю, что такое делиться. И я хочу, чтобы у тебя кто-то был. Мы оба твои отцы, Питер. — Я люблю тебя, пап, — искренне сказал Питер, глядя на него мокрыми глазами. — Я знаю. Я тоже тебя люблю, но сейчас пора уходить, — отец сказал ему и положил руки на плечи Питера. — Будь счастлив, — его отец произнес фразу напоследок, почти как благословение, а затем обхватил его за плечи и толкнул. Питер упал назад, ожидая, что ударится о землю, но вместо этого провалился сквозь нее. А потом продолжал падать вниз. Но почему-то ему не было страшно. Это было удивительно спокойно. Свет становился все дальше и дальше, и черная тьма заполняла все большую часть его зрения. Наконец осталось лишь крошечное пятнышко света, но и оно померкло, и через мгновение Питер врезался спиной во что-то. Он задыхался и захлебывался. Ощущение было такое, будто из него выбили весь запас воздуха. Он не мог дышать. Казалось, он забыл, как это делается, и только сейчас вспомнил. Он начал кашлять. Грудь болела. Крошечные кусочки информации просачивались в сознание, один за другим. Было шумно. Раздавались голоса. — Кажется, он приходит в себя, — услышал он чьи-то слова. Кто-то плакал. Несколько человек повторяли его имя снова и снова. — Питер. Питер. — Просыпайся, малыш. — Открой глаза, Питер. — Проснись, ради меня, Питер. Пожалуйста, малыш. Открой глаза, — Питер знал этот голос. Он инстинктивно наклонился к нему. — Ну же, малыш. Покажи свои глазки, Бэмби, — голос уговаривал его. Глаза. У него были глаза. И он знал, как их открыть, верно? Он мог бы сделать это ради этого ласкового голоса. Он попытался открыть их, и они замерцали. Сквозь небольшую щель в веках пробился лучик света. Он был ярким. Так ярко, словно он уже был… где-то там? А был ли он там? И как он попал в это место? Где он был сейчас? Все казалось запутанным и непонятным. — Вот и все. Молодец, — голос прозвучал так близко, словно находился в нескольких дюймах от его лица. У него было лицо. Он почувствовал, как чья-то рука обхватила его щеку, как это делала Мэй… там, в том месте? Во сне? Снился ли ему сон? Он смутно помнил этот сон и отчаянно пытался ухватиться за него. Сохранить его в памяти. Он чувствовал, что это было важно. Ах да. В том месте… Во сне? Там были его родители. И Мэй, и Бен. Они сказали ему, что любят его и хотят, чтобы он был счастлив. А потом отец отправил его обратно… к другому папе. К Тони. — Давай, малыш. Попробуй еще раз. Открой глаза, — он узнал голос Тони, который пытался его разбудить. И он хотел его увидеть. Ему удалось снова открыть глаза, щурясь от света, но в этот раз он смог удержать их от инстинктивного закрытия. Лицо Тони склонилось над ним, заслоняя часть света. Питер нахмурился. Его отец плакал. — Пап… — ему удалось сказать это с тихим выдохом, слова заглушила кислородная маска, закрывающая рот. — Шшш. Не пытайся говорить, — отец успокаивающе улыбнулся и начал зачесывать его волосы назад. — Просто… просто продолжай дышать. Эта просьба показалась ему странной, но достаточно простой, поэтому он послушался и сделал несколько коротких вдохов. Но он должен был рассказать отцу о своем сне, пока не забыл. Как бы слабо он себя ни чувствовал, ему все же удалось поднять руку и сместить маску настолько, чтобы говорить. — Мне приснился… удивительный сон, — пробормотал он. Отец шикнул на него и надел маску, а затем взял его за руку и прижал к себе: — Оставь это, малыш. Но ему нужно было выговорить слова. — Я видел… — он сделал паузу, чтобы сделать еще пару вдохов и попытаться набраться сил, чтобы закончить. Боже, как же он устал. — Я видел… своих родителей. Глаза Тони расширились. — И, — он сделал паузу, чтобы облизать губы, — Мэй и Бена. Тони уставился на него с выражением легкого испуга, какой-то смеси шока и ужаса. — Они сказали мне… — он запнулся. Разговор вдруг показался ему слишком тяжелым. Он был так измотан. И голова кружилась. — Все в порядке. Ты можешь рассказать мне позже. А пока просто дыши. И не засыпай, — настаивал Тони. — Хорошо, — прошептал он. — Только не… дай мне забыть… — Не дам, — пообещал отец. — Сколько крови уже влито, Сэм? — Питер услышал, как Брюс спросил рядом с ним. — Две единицы, — ответил Сэм, вставая. — Продолжай. Введи еще одну, — сказал Брюс. — Это последний пакет на борту, — Сэм забеспокоился. — Все в порядке. Мы скоро будем в комплексе. И он получает дополнительный объем физраствора, поступающего через капельницу, — Брюс успокоил его, а затем стал возиться с трубкой, подсоединенной к правому локтю Питера. — Эй, Питер, ты снова с нами? — спросил Брюс, заметив его пристальный взгляд. Питер хмыкнул в ответ. Вроде того. Он все еще не совсем понимал, что происходит. — Ты нас изрядно перепугал, — продолжил Брюс. Питер не понимал, о чем он говорит, поэтому просто моргнул, слегка нахмурив брови. — Постарайся не заснуть, хорошо? — попросил Брюс, и Питер заметил, как напряглись его глаза, что означало, что он волнуется. Питер отрывисто кивнул, слегка сдвинув кислородную маску. Отец быстро поправил ее на его лице, что вернуло внимание Питера к нему. Отец больше не плакал, но его глаза все еще были налитыми кровью и туманными. — Я люблю тебя, дружище, — сказал отец и подарил ему еще одну дрожащую улыбку, а затем поцеловал тыльную сторону руки Питера, которую тот держал в своей руке. Все эти «я люблю тебя» из сна эхом отдавались в его сознании. — Я тоже тебя люблю, — ему удалось вымолвить эти тихие слова, и он одарил отца усталой улыбкой. Тони продолжал жадно смотреть на него, как будто он был самой дорогой вещью в мире. Это было приятно, но в то же время немного подавляюще. К тому же он был очень уставшим. Его глаза снова сомкнулись. Пока он не услышал, как отец неистово зовет его проснуться и открыть глаза. Ужас, звучавший в его голосе, заставил его прислушаться, хотя все, чего он хотел — отдохнуть. — Не спи, — сказал ему Тони, когда они снова встретились взглядами. — Смотри на меня. Хорошо? Тони крепко сжал его руку. Питер слабо кивнул. Его отец выглядел напуганным, поэтому он постарался сделать все возможное. И он сделал. Он не спал, находясь в состоянии, когда не пытался говорить, а просто устало моргал, глядя на отца, пока его не доставили в медицинский блок комплекса. В медблоке было больше людей и гораздо больше света. Слова звучали время от времени, но он не мог их разобрать. «Бедренная артерия», «гиповолемический шок», «остановка», «реанимация», «три единицы». Отец оставался рядом с ним, несмотря на то что вокруг него работал весь медицинский персонал. В какой-то момент кровать снова начала движение, и отец зашагал рядом с ней, все еще отказываясь покидать его, хотя Питер мог сказать, что это раздражало некоторых медиков. Они перекатили его в другую палату. Там было еще светлее и холоднее. Но он не нервничал, пока медицинский персонал не начал перекладывать его с кровати на холодный металлический стол. Это его немного взбодрило. В то же мгновение он заметил, что на нем одни боксеры. Когда это произошло? Почему он оказался здесь? Где он находился? Что они собираются с ним делать? — Пап? — слабо позвал он в страхе. Он потерял его из виду, когда его перевозили. Он знал, что бояться глупо. Он был на территории комплекса. Отец не позволит, чтобы с ним что-то случилось. Он был в безопасности. Но он был настолько измотан, что его мысли путались. — Я здесь, малыш, — отец успокоил его, вернувшись к нему и снова взяв его за руку, когда он устроился на металлическом столе. — Все в порядке. Они вправят тебе ногу, и скоро ты будешь чувствовать себя хорошо и комфортно. Не переживай. Я буду здесь, пока ты не заснешь, и буду рядом, когда ты проснешься, хорошо? Питер кивнул и крепче сжал руку отца. — Мы дадим тебе кое-что, чтобы ты немного отдохнул, хорошо, Питер? — незнакомый голос произнес у него за спиной. — Можешь начать считать в обратном порядке от 100? Питер облизал пересохшие губы и, глядя в глаза отцу, начал считать: — 100… 99… 98… 97… Волна абсолютного изнеможения накрыла его, и все вокруг стало расплываться. На какой цифре он остановился? Он вообще считал вслух или только в уме? Он не мог вспомнить, поэтому предположил. — …95… Его глаза закрылись, и он ослабил хватку на руке отца. Его рот сжался, и он больше не мог вымолвить ни слова. Он так и не дошел до 94.