Солнце в руках

      Лето перед поступлением в третий класс старшей школы для Сенджуро оказалось довольно трудным. Он нашёл подработку в редакции одной не самой популярной газеты, чтобы лучше изнутри понять систему работы. Тут помогли, кажется, бесконечные связи директора Убуяшики, с радостью подсказавшего юноше, к кому обратиться. При этом гордому Ренгоку даже не пришлось использовать чужое имя. Это была только лишь наводка на место работы, не более. Во время перерывов он активно перепроверял свои знания в языках, пробовал переводить тексты для редакции бесплатно.       Его первым читателем итогового результата всегда был Юширо. Он не являлся особенным мастером переводов, но хорошо запомнил правила и имел довольно большой словарный запас, чтобы что-то подсказать или исправить. Кроме того, немаловажной деталью была необходимость сохранить художественность в некоторых текстах, а тут он был ещё более полезен. Однако, краткие встречи в кафе у редакции стали практически единственными, когда они могли повидаться. В остальное время не совпадали графики.       Подыскав себе к третьему курсу работу в издательстве в качестве иллюстратора, Юширо тоже часто был занят и выматывался, учась работать с клиентами. Пусть даже тех находили работники издательства, но ему, как художнику, важно было узнать требования к работе лично у заказчика. Порой это оказывалось ещё более утомительно, чем он мог допустить, лишь начиная обучение. Но в подобном был небольшой плюс — реже видя Сенджуро, Юширо также реже ощущал что-то большее, чем просто радость от встречи. Это было весьма кстати, потому как за зиму и весну он успел немало поволноваться, что просто не выдержит в какой-то момент и слишком очевидно нарушит дистанцию.       Способ компенсировать нехватку столь привычного общения Сенджуро нашёл сам, начав регулярно звонить другу вечерами. Если до этого парни созванивались исключительно в обеды на рабочей неделе и разговоры были не слишком долгими, то теперь могли проговорить хоть час. При этом оба занимались делами. К концу лета Юширо насмешливо уточнил, что теперь Сенджуро уже не сможет так регулярно висеть на телефоне, ведь учёба скоро начнётся и времени не будет совсем.       — А я думаю наоборот. — Звучит в ответ явно довольно. — Снова будет возможность приходить к вам вечерами и готовить вместе. И я бы очень хотел снова гулять по субботам. Осенью будет выставка в центральном музее, было бы здорово сходить.       — Не думаешь, что стоит привыкнуть к тому, что скоро мы будем видеться далеко не каждый день?       Юширо звучит спокойно. Но на деле ощущает, как тоскливо ёкает сердце в груди. Он ужасно не хотел, чтобы они отдалились. Но в институте Сенджуро с большей вероятностью встретит подходящую по интересам девушку, сможет наладить личную жизнь. Мешать ему не хотелось настолько же, насколько безумно мечталось предложить остаться навсегда с Ямамото.       Погрузившись в эти мысли слишком очевидно, Юширо не сразу понимает, что пауза затянулась. А, поняв, хмурится.       — Сенджуро-кун?       Вздрагивая от обращения, юноша поджимает губы, невольно стискивая домашнюю футболку на груди.       — Простите, я задумался. Но… Мне бы хотелось не слишком торопить тот момент, когда мы не сможем больше так много общаться.       Произнося это, Сенджуро и сам ощущает, что не слишком честен. Но никак не мог сформулировать мысль более ясно. Впрочем, и сказанного хватает, чтобы Юширо смог согласно угукнуть в трубку, предлагая тогда пока что с этим не спешить. Но даже после разговора Сенджуро не может перестать анализировать чужие слова.       Он не хотел привыкать не видеть Юширо. Не хотел отдаляться и уходить. Но в то же время и сам задумывался о том, что друг мог бы скоро найти кого-то, кто ему понравится. И тогда Сенджуро будет мешать ему. Но что-то было в этой мысли совершенно не так. Слишком тоскливо и обидно выходило думать, что у Юширо появится кто-то другой. Уже перед сном дойдя, наконец, до этой мысли, Сенджуро растерянно хлопает глазами. Проговаривает ещё пару раз, прежде чем происходит небольшой метаморфоз получившейся фразы. «Не хочу, чтобы кто-то заменил меня Юширо-сану». Как-то нервно хихикнув, Сенджуро поворачивается на бок, кутаясь в одеяло плотнее. «Как глупо звучит. Я же не какой-то незаменимый.»       Однако, он хотел быть таковым. Осознав это к осени, старшеклассник окончательно растерялся. Ведь так думать о общении с другом — несколько странно. Но Сенджуро быстро анализировал мысли и чувства, и, наконец, задумался о том, точно ли считает Юширо только другом. Сперва просто вспомнилось, как приятно было проводить время с ним дома, вместе готовить или учиться, наблюдать за чужой работой. Так делали в семьях обычно. Однако, ещё неделю понаблюдав за их общением Сенджуро понял, что ему слишком сложно воспринимать юношу, как брата. Только чувство уюта рядом было такое знакомое из воспоминаний о ещё счастливом детстве, что всё равно хотелось считать его семьёй.       Думать о подобном и учиться было непросто, так что на какое-то время Сенджуро постарался загнать мысли подальше. А в конце сентября, после очередного совместного ужина, был огорошен заявлением, что у друга для него сюрприз. Юширо, хитро усмехнувшись, оставил его в гостиной, попросив закрыть глаза, уходя к себе в комнату. Отчего-то это смутило, но Ренгоку послушно сидел на диване, для верности закрыв глаза ещё и ладонями, и честно не подсматривал. Лишь прислушивался и сердце в груди тревожно ёкало от звука чужих шагов, шуршания, стука дерева о пол. Мольберта, вероятно, к его звучанию при установке парень уже привык.       — Открывай.       Сенджуро послушно убирает руки от лица, разлепляет веки. И застывает, удивлённо глядя на картину. Юширо впервые, кажется, не рисовал что-то при нём. Сенджуро даже набросков не видел. На одном прямоугольном полотне было три картины. Натюрморт, изображавший тарелочку земляники с несколькими веточками и белоснежными цветками, слева. Пейзаж с большими и яркими подсолнухами под чистым небом — справа. А в центре Чачамару в объятиях… Сенджуро растерянно поджимает губы. Может, он бы и не догадался, будь у этой картины другая экспозиция. Но на плечи человека, обнимавшего трёхцветную кошку, ниспадали жёлто-рыжие пряди, и он не смог бы не узнать по ним одним себя.       — Э-это… Вау! Юширо-сан! Это так здорово выглядит! Такая интересная экспозиция! И такие детальные работы. Невероятно!       Каждый рисунок был выполнен на квадрате всего сантиметров в пятнадцать. Но при этом, приблизившись, Сенджуро увидел даже отдельные ворсинки на шерсти Чачамару. И хихикнул, бережно проводя по листу подсолнуха, самого близкого к зрителю. Там сидел жучок, которого не просто было заметить с расстояния. И даже у цветков земляники было видно тычинки!       — Потрясающе…       Наблюдая за ним, Юширо не в силах сдержать мягкой улыбки. Он всегда мог представить радость Сенджуро, но никогда не настолько яркую, какую он показывал в итоге.       — Это для тебя. Поэтому я не показывал, пока работал над ней. Пусть это был учебный проект, но я с самого начала знал, что подарю работу тебе, если она покажется достойной.       У Ренгоку просто нет слов, чтобы выразить возникшие эмоции. Он вскидывает голову от оставленной на мольберте работы и, не думая и секунды, просто оказывается вплотную, стискивая друга в объятиях. Юширо жмурится, сдерживая ответный порыв прижаться ближе. Лишь гладит друга по сильной спине, ощущая, как даже это согревает сердце и заставляет хотеть не отстраняться никогда. Сенджуро, вообще-то, впервые настолько ярко ощущает тоже самое. Впервые, даже подумав, что другу, кажется, неловко, не может отстраниться. Однако, возникший поток мыслей о желании чаще и больше обнимать так Юширо всё-таки немного отрезвляет, и парень осторожно отпускает стройное тело.       — Огромное спасибо, Юширо-сан! Мне никто никогда не дарил картин. Это ужасно приятно! Только… Теперь я тоже хочу что-то подарить вам. Может быть, вы скажете, чего бы хотели?       «Чтобы ты снова обнял меня и постоял так хоть пару минут…часов…»       — Брось. Мне ничего не нужно взамен. Сама твоя реакция — уже подарок. Я рад, что тебе понравилась эта работа.       Представить, что ему могло бы не понравиться, Сенджуро не в силах. Привезя картину домой, он бережно снимает с неё бумагу и ткань, которыми закрутил полотно, чтобы точно никак не повредить, и снова осматривает. Однако вечером повесить её нет сил, да и место хотелось выбрать особенное. Кроме того, он уже задумался о том, чтобы потратиться и сделать красивую раму для этого шедевра. Оттого на какое-то время картина остаётся у стены напротив его постели. Каждое утро глядя на неё, юноша не может сдержать счастливой улыбки. Но только через несколько дней, отправляясь с этой картиной в студию, чтобы подобрать раму, узнаёт небольшой секрет.       На обратной стороне было название. Раньше Сенджуро не спросил об этом, просто позабыв. А теперь с удивлением взирал на идеально выведенные чернилами иероглифы. «Семья». От этого как-то по-особенному трепетало сердце и хотелось снова обнять лучшего друга и, пожалуй, не отпускать его подольше. Дать в полной мере ощутить всю взаимность этого тёплого чувства в груди оттого, что они так схоже относятся друг к другу.       В итоге, выбрав раму не слишком вычурную, чтобы та не перебивала излишествами тепло, что веяло от работы Юширо, Сенджуро оставляет картину мастерам и уходит прогуляться в ожидании итога. Постоянно покручивая в руках мобильный, ощущая порыв позвонить другу или написать, но сдерживаясь. У него ещё были занятия. Но так хотелось увидеться, пусть даже в планах было встретиться следующим вечером.       Усмирить свои желания юноше удаётся. Уже дома, повесив картину на стену перед кроватью, он фотографирует результат, отправляя снимок другу. Снова осыпая восторженными комплиментами, благодаря за такой чудесный подарок. Юширо реагирует привычно спокойнее, но почему-то в этот раз Ренгоку совершенно убеждён, что друг очень рад этой похвале. И он совсем недалёк от истины. Читая его сообщения, осознавая, как понравилась работа, Юширо едва сдерживает счастливую улыбку весь остаток учебного дня.       Его вдохновляла эта реакция. Но главное – вдохновляло осознание, что теперь у Сенджуро всегда будет напоминание о нём. Нечто особенное, принадлежащее по-настоящему только ему одному. В итоге, когда они созваниваются вечером, Юширо даже говорит об этом. О важности такого физического напоминания о их дружбе. Младшему снова трудно подобрать какие-то точные слова в ответ, но ужасно хочется как-то исправить Юширо. Нет, они — не просто друзья. Уже сбросив вызов и снова глядя на рисунок, парень улыбается. Они — семья. И нет никого иного, кого бы он смог также невероятно любить, как любит Юширо.       По своему обыкновению Сенджуро осознаёт эту мысль лишь спустя время, смущается до самых кончиков ушей, с нервным хихиканьем отмахиваясь от расспросов заметивших одноклассников.       — Что значит «просто задумался», а, Ренгоку-кун? — Один из парней тыкает его локтем, хитро глядя в глаза. — Ну же, расскажи, кто та счастливица, что завладела твоими мыслями и заставляет так краснеть от воспоминаний?       Это, конечно, смущает только больше. Ренгоку пытается отшутиться. В итоге приятели оставляют его в покое, решив, что это — очень тайная любовь. И подобные слова лучше всего расставляют мысли по местам. Да, это было что-то тайное и особенное. Что-то, чего, вероятно, не следовало говорить Юширо. Уж точно не сейчас. Сначала следовало разобраться, что это вообще за чувство на самом деле. Как определить, что ты кого-то правда любишь? Возможно ли вообще говорить об этом уверенно? Самым досадным было то, что Сенджуро подобные вещи всегда обсуждал именно с лучшим другом. Даже в более ранней юности.       Впрочем, воспоминания о ответе старшего вполне помогают. Тогда Сенджуро спрашивал, как определить, что тебе кто-то нравится. Пусть чувство простой симпатии не казалось подходящим для описания его состояния в последние месяцы, но слова Ямамото позволяли развить мысль. «Если кто-то тебе нравится, этот человек будет вызывать очень особенное чувство. Знаешь, тепло, восторг. Такой человек, даже если раздражает чем-то, едва ли заслужит от тебя искреннее негодование. Чаще всего ты просто хорошо такого понимаешь и потому трудно злиться даже на какие-то глупые слова или действия. Хм… думаю, они даже могут казаться милыми.»       В те дни Сенджуро не в полной мере усвоил логику друга. Ему казалось слишком нереалистичным то, что можно не злиться на глупости, даже если это — очень особенный человек. А сейчас, вспомнив тот разговор снова, он понял, наконец, что и правда не злился на Юширо ни за какие глупости. Волновался, переживал, пугался за него. Порой казалось, конечно, что это – злость. Но даже когда минувшей зимой он узнал о курении лучшего друга, скоро понял, что злость была скорее итогом переживания, но не причиной. А осознав причину своего чувства, Сенджуро и злиться перестал, и смог объяснить всё Юширо.       Теперь становилось ещё легче. Немалая часть волнений словно обрела ещё больший смысл. Юширо был очень особенным. Семьёй, но не как брат или отец. Хотя, лишь единожды подумав о том, что скорее воспринимает его, словно супруга, Сенджуро так смутился, что на какое-то время постарался задвинуть мысли подальше. Только получалось плохо. Поняв природу своей симпатии к лучшему другу, парень теперь не мог толком перестать хотеть оказаться к нему поближе. Осенняя непогода позволяла оправданно напрашиваться переночевать, а Ямамото никогда не отказывал.       Сидя в гостиной его квартиры, Ренгоку почти всё время украдкой глядел на друга. Как тот работает над новой иллюстрацией или пишет проект на занятие. Чтобы сдерживать порывы коснуться, Сенджуро теперь ещё активнее тискал Чачамару, чем раньше. Впрочем, та была не против.       — Ты так её избаловал постоянной лаской, что она теперь со мной даже не спит, когда ты остаёшься ночевать.       — Хах, вы же не ревнуете, Юширо-сан?       «— Скажите, что ревнуете…»       «— Каждый раз, чёрт возьми!»       — Вот ещё чего не хватало. Ревновать кошку.       Они в итоге хихикают с этого диалога. Ни секунды не представляя на сколько схожа их реакция и как взаимно желание показать правду. Однако, Юширо слишком привык уже стараться сдерживать эмоции. А Сенджуро опасался напугать его слишком ярким порывом. Однако, в отличие от старшего, он хорошо понимал, что не сможет долго ничего скрывать. Уже сейчас это казалось каким-то мучением. Но не было уверености в том, как показать отношение и, кроме того, парень опасался, что открывшись может потерять всё. И друга, и семью, и столь неожиданно осознанную любовь. Хотя было ясно – он решится оказаться ближе в какой-то момент. Оставалось неизвестно лишь в какой именно.