Жемчужный берег

Яркий солнечный свет больно ударил по глазам. — Тяни, шельма! Тяни же ты, старый черт, — доносилось откуда-то сверху, где загорелые до шоколадной корки руки тянули на палубу сеть. Каору заморгал, пытаясь быстрее адаптировать зрение. Сил уже практически не было, но лежать, пойманным, как рыба, он тоже не мог. Когти снова впились в канат, пытаясь разодрать его на куски. И кое-где ему даже удалось порвать вязь, но этого было недостаточно. — Близко не подходи, откусит яйца, — мерзкий гогот прокатился по палубе сразу после того, как тело русала с глухим стуком повалилось на доски. Каору кинулся на первого подошедшего пирата. Все же они правы, и клыки все еще при нем. — Спокойной ночи, рыбка, — раздалось сзади, а потом Каору почувствовал, как тяжелое корабельное весло опустилось на макушку. — Тащи его в трюм, — скомандовал человек в выгоревшей шляпе и рваных штанах, глядя на обездвиженное морское чудовище, — Да кидай так, чтоб продать можно было опосля. И это, — прохрипел он вдогонку голодранцу, получившему приказ, — позови парнишу нового, пусть присмотрит за гадом. Второй раз Каору разлепил глаза в полутьме. Связанные за спиной руки тянуло, но самое главное, он чувствовал, как под хвостом образовалась лужица крови. Чувствовал острый металлический запах, и как неприятно тянула высохшая чешуя. А ещё он чувствовал чужие горячие руки на своем хвосте. Русал зашипел. — Тише, тише, — повторял паренек, после того, как резко проснувшийся русал чуть не откусил ему нос, — Я, честно, только рану осмотреть, вот и всё, — продолжал он, — Вот и всё… — уже на выходе, когда Каору поднял на мальца взгляд своих золотых глаз. И несмотря на темноту в трюме золотые переливы в глазах русала были яркими, словно мерцающие звездочки. Такие глаза и должны быть у русалки, но видеть этот звездный блеск вживую было чем-то потрясающим. Коджиро помнил, как дедушка рыбак рассказывал ему о русалках. Мальчик тогда помогал ему чинить снасти и сети, а старик Кихиро баловал внука сказками. — Дедушка, расскажи еще раз ту, что про русалку, пожа-алуйста, — упрашивал мальчишка. — Ох, ладно, Ро-ро, садись, но кабы нас твоя мать не заругала, что сидим допоздна, — ругался дедушка для вида. Самому хотелось еще раз рассказать. Когда-то давно, когда мир был еще совсем юный, а звезды на небе складывали другие рисунки, боги жили в мире людей. Конечно, редкому счастливцу удавалось увидеть их. Богов морей называли русалками и были они хранителями царства водного. Почитали люди морских божеств и веровали, что пока будут они в море, то и рыбы будет вдоволь. Уважали богов. Боялись тревожить, оттого и немногие могли отважиться уплывать далеко за гавань. И было селение, такое вот, как наше с тобой, Коджиро, тихое, мирное, ловили рыбу, да молились, чтобы в следующем году было рыбы. И жил в том селении юноша. Звали его Гиримоно. Решил тогда Гиримоно, что достоин он видеть бога. А может быть был просто глупый, но поплыл он за гавань, по дорожке из звезд на воде указанной. Долго плыл человек, уже луна второй круг над головой сделала, когда увидел, как звезда упала в море. Поплыл туда. — И что? Он поймал звезду? — не выдержал мальчишка. — Ну так слушай дальше, — старик щелкнул внука по носу. Тогда думали, будто русалки то ли из звезд появляются, то ли из самой большой морской жемчужины. Вот и увидел Гиримоно в воде её, русалку, что из звезды падающей получилась. Глаза то те соврать не дали бы, как есть два куска звезды светятся, мерцают. Смотрел юноша в эти глаза, да не помня себя в воду кинулся. Очнулся снова в лодке, а над водой смех звенит, словно колокольчик в храме на празднике. Вертит головой Гиримоно, понять не может, откуда звук доносится. Тут раздался хохот малыша Ро, веселящегося от того, как старый дедушка лихо крутится, изображая недалекого Гиримоно. Но старик Кихиро продолжал. И видит, на носу лодки сидит русалка. Чешуя, будто жемчужины, глаза словно звезды, а волосы. Волосы ее были краше нити шелковой. Влюбился Гиримоно. И русалка в него тоже влюбилась. Помогла домой вернуться. И так и стала жить у берега. Шли годы, рос Гиримоно. Уже не юноша стал, а мужчина. Да только не научился ничему, науки никакой от отца не перенял, все просидел на берегу. Уж и померли старики его. Остался Гиримоно один. Тяжко было неученому сироте. Ни родителей, ни жены, ни дела. Да еще и поговаривать стали, будто он сумасшедший. Русалку то, про которую Гиримоно рассказывал, не видел никто. Злое сердце стало у Гиримоно от жизни такой. А может быть и всегда такое было. Не видел он больше в глазах русалочьих звезд, да в чешуе белой жемчуга. Решил доказать, что не врет. Оторвал как-то у русалки чешуйку и понес на рынок. Там-то стал опять Гиримоно героем, как тогда, когда лодка его без весла да паруса домой плыла. Все знать хотели, откуда дар такой достал. Задорого продал Гиримоно чешую невиданной красы. И понял он, как жизнь свою поменять. — А что же русалка? А русалка все так и жила у берега, вечерами безлюдными приплывая к любимому в заводь тихую. Любила она человека и без звезд в глазах, и без шелка в волосах. Такая любовь у русалок, если любят, то до последнего. Вот и теперь приплыла, да выбралась на берег, чтоб любимый в холодную морскую воду не заходил. Схватил ее Гиримоно и выколол оба глаза. Помнил, что как две звезды. Не кричала русалка, только плакала. Но уже не тот был перед ней юноша, которого в лодке нашла она с неба упавши. И волосы отрезал, шелка краше которые. Чешую ободрал. Кровь красная с берега в воду весь вечер текла. Да так, что на утро весь залив багровым окрасился. В том месте, где Гиримоно злодейство чинил, в небе две звезды новые зажглись, в память о русалке. — А что дальше делал Гиримоно? — мальчик пытливо заглядывал в дедушкино лицо. Гиримоно то больше и не видел никто. Говорят, будто рассвирепел океан, да утащил за собой зверя. И превратился он в самую мерзкую рыбу донную, что только рыбаки видали. А в бухте той рыбы больше никогда не было, покинули боги место то за такое злодеяние. Только на берегу в песке жемчуга много стали находить. Видать, чешуйки в жемчуг обратились. Говорят, что называется теперь место это Жемчужным берегом. — Я бы не убил такую красивую русалку, — растроганный мальчик хлюпал носом, — бедная русалка. — Бедный, Коджиро, это человек без души. Такой, как Гиримоно был. И не понятно только, за что же его русалка полюбила, — старик вздохнул и начал собирать снасти, — Вот если встретишь русалку, что делать будешь? — Любить буду, — заулыбался мальчик.