Полный Джингл Беллз

От вечеринки, впрочем, было только название. И хотя Люцерис больше не прятал глаза, его взгляда никто особенно не искал. Все больше парень убеждался в мысли, что ехать сюда было не лучшей идеей. Ситуацию не спасали ни шутки захмелевшего Деймона, ни смех и хорошее настроение кузин Веларион, ни хрупкий мир между матерью и Алисентой, которые, кажется, исчерпали весь запас перепалок. Эйгон не продержался и часа. Люцерис смотрел как храпит тот, кто больше всех хотел тусить, и мысленно сочувствовал Хелейне. Она строго-настрого запретила мужу подниматься наверх, к детям, а сама ушла спать к ним, так что Эйгон лег прямо на неразобранный диван в гостиной. Его это ничуть не смущало, а вот остальным стало сигналом к тому, что пора сворачиваться и расходиться по спальням. Перевалило за полночь. Рейнира и Алисента убирали остатки праздничных закусок и посуду, тихонько переговариваясь, Деймон ушел наверх, а Джейс, Бэйла и Рейна теперь смотрели какое-то шоу в библиотеке. В висках у Люка стучало и болело. Он хотел напиться и весь вечер не выпускал кубок из рук. Думал, это поможет от головной боли, но, кажется, вино в неограниченных количествах только усилило болевые ощущения. Голова раскалывалась. Главная головная боль Люка сидела к нему спиной, в кресле у камина и рассеянно перебирала пальцами по подлокотнику, смотря в огонь и, кажется, не обращая внимания на мир вокруг. Очень сильно захотелось подойти и треснуть по белой голове. Как минимум — выкрикнуть что-то очень гадкое. Но на ум ничего не приходило. — Спокойной ночи, Эймонд, — вместо этого просто сказал Люк и направился в сторону лестницы. — Стой. Люцерис рефлекторно остановился, а потом раздраженно выругался одними губами. — Ничего не меняется. Ты орешь мне стоять, и я почему-то слушаю. Прям как на прошлое Рождество на вечеринке у Борроса. Пора разорвать этот порочный круг. У тебя был весь день и вечер, если хотел мне что-то сказать, а теперь я иду спать. — Я? Хотел тебе сказать что-то? — Эймонд подскочил с кресла как-то слишком резко для человека, который за весь день и пары слов не сказал. Еще недавно он одним своим видом демонстрировал тотальную незаинтересованность в семейном празднике. В одно мгновение он оказался рядом с племянником и отчего-то схватил его за локоть. — А я-то подумал, это ты поделишься новостями. За ужином ни слова не проронил. — А о чем мне было говорить? — Скажем, об отношениях со своей невестой рассказать. Не часто вся семья собирается, а новость важная. — В голосе Эймонда Люк, казалось, слышал сразу столько всего: ехидство, злость, раздражительность… боль? Но расшифровывать невербальные сигналы времени не было, гораздо больше Люка интересовал смысл того, что было произнесено. — Что? Эймонд, ты о чем? — Когда на свадьбу пригласишь? — Эймонд провел рукой по волосам, зачесывая назад выбившиеся пряди, в попытке успокоиться. — Год как снова сошлись с Рейной, а рассказать семье не торопитесь. Смотри, мальчик, бросит тебя снова, если вовремя предложения не сделаешь. Эймонд усмехнулся и снова отошел к камину. Холодный и отстраненный, как всегда. Проклинающий себя за то, что не сдержался и позволил Люку заметить, что ему не плевать. У Люцериса отвисла челюсть, но ответить он не успел. Что-то в его мозгу уловило изменения, которые произошли в комнате. Внезапно он понял — Эйгон больше не храпел. Парень почти застонал, когда увидел, что его еще недавно пьяный дядя смотрит на них двоих во все глаза, пытаясь осмыслить происходящее. И хотя, ничего личного сказано не было, разговор точно выглядел странным со стороны. Еще бы: говорили, вроде, обыденные вещи, но как! Эймонд почти кричал, а Люцерис с этим его открытым ртом выглядел так, будто ему есть за что оправдываться. Две пары глаз уставились на все еще лежащего Эйгона, на лицо которого медленно наползала улыбка. — Джингл беллз, красавчики, — озорно и почти членораздельно хохотнул не успевший протрезветь Эйгон. — У вас есть шанс, что завтра я ничего не вспомню, но для этого мне надо выспаться. Или накидаться снова. Или все вместе. В общем, выясняйте отношения где-то в другом месте. С этими словами старший дядя Люка отвернулся и поправил плед. — Дядя Эйгон, мы…я… не… ты не так… — Кш-ш-ш! — Эйгон поднял руку в повелительном жесте, и не глядя на племянника и брата, махнул ею в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Люк развернулся и пошел так быстро, как только мог, едва не срываясь на бег. Жаль, дальше второго этажа сбежать не вышло бы: снаружи по-прежнему валил снег. Когда Люцерис оказался во мраке спальни, заботливо подготовленной женой деда, его лицо горело, а сердце колотилось так, что готово было выпрыгнуть из груди. Сколько слышал Эйгон, что он понял, а что додумал, почему Эймонд говорил о них с Рейной так, будто они вместе и почему его это вообще волновало? Слишком много вопросов. Он опустился на кровать, ноги дрожали. В ту же секунду матрас рядом немного прогнулся, и на колено парня опустилась знакомая маленькая ручка. — Рейна! Что ты тут делаешь, блин? Приставучая Рейна! — Тебя жду, что еще. Заждалась на самом деле, что можно было так долго делать внизу с Эймондом и Эйгоном, а? — девушка говорила нарочито обиженно, странно низко и игриво. Люк вырвался и отошел подальше от кровати. И от греха подальше. — Рейна, почему Эймонд думает, что мы вместе? — А он так думает? — Девушка пыталась быть небрежной. — А ты хотел бы начать все с начала? Люк задумался лишь на мгновение. — Со мной, — бывшая невеста подошла ближе и положила руки на его грудь. Важное уточнение, блять! Люк снова отошел дальше от нее, так, что оказался у самой двери. Не поворачиваясь, он протянул руку за спину и приоткрыл дверь. — Уходи Рейна. Мой ответ: нет, не хотел бы, все в прошлом и все… сложно. Между нами ничего… Договорить парню не дали. Рейна быстро притянула его к себе и крепко поцеловала. Дверь от резкого движения их соединенных тел распахнулась настежь. На лестнице с выражением брезгливого презрения застыл Эймонд.