Хрупкость жизни

Меня перевели в другое отделение. Теперь я в травматологии, в палате для стабильных больных. Как и обещала, Илона последовала за мной. Мною она еще не занималась, до сих пор я был не в тех палатах, которые курирует она. Однако три дня назад, во время своего дежурства, она зашла меня навестить, улыбнуться и выдать урожай позитивных мелочей, которые меня подпитывали, пока ее не было. Не то чтобы мне это не нравилось, но, кажется, я задолжал Илоне ужин. Она была права: дела у меня вроде налаживаются, прогресс заметен с каждым днем. Сегодня ко мне заходила психолог. Не знаю, кто ее ко мне послал, видимо, это стандартная процедура, но сказать мне ей было особо нечего – по крайней мере, я так думал. Она объявила, что для первого раза мы просто познакомимся и пообщаемся, а дальше посмотрим. Психолог не слишком сумела вызвать моё доверие. Девица попросила рассказать, что произошло. Поскольку я давно восстановил во всех деталях пазл этого происшествия, то смог связно изложить факты, недоумевая, зачем ей это понадобилось, – ведь она наверняка обо всем прочитала в моей истории болезни или расспросить лечащего врача. И только когда она спросила, каково мне приходится в подобном положении, я понял, зачем она здесь. Сначала я решил изобразить из себя крутого, заверив, что вообще-то все более-менее в порядке, мне с каждым днем лучше. Но она еще поковырялась своей ложечкой в моем нутре и вытащила на свет саму суть моих мучений. По пронырливости психологи побратимы журналистам. – Я боюсь, что не смогу до конца оправится. И меня это мучит. – Почему? – Потому что я осознал хрупкость жизни. На операционном столе ее чувствуешь очень остро. Я повидал немало смертей, но когда речь идет о твоей собственной, все выглядит по-другому. У меня бывали моменты, когда все мешалось, и я не очень понимал, по какую я сторону: еще жив или уже мертв. И я не уверен, как сложится моя дальнейшая жизнь, даже в каких- то мелочах. Раньше я не думал о таких вещах, как дети и семья. А теперь, мне кажется, я опоздал… 32-летний инвалид когда-то бывший репером- не самый завидный жених для…кого бы то ни было… Я всегда думал, что еще все будет, все успеется, да и девушки подходящей не было. Всё какие-то «однодневки». А если я не смогу восстановиться- стану неподъемной ношей для родителей, а они не молодеют… Я помолчал и продолжил. -Да работа у меня специфическая, я должен быть на виду. Раньше, на сцене, они смотрели на меня с обожанием, а теперь, случись мне выйти еще раз на сцену, будут смотреть с жалостью и разочарованием… Если я не оправлюсь до исходного состояния- я больше никогда не появлюсь на сцене. Я не хочу, чтоб мои фанаты видели мою уязвимость. – И чем эта уязвимость вас пугает? – Если я сам уязвим, как же я смогу заботиться о близких. Я нужен им, чтобы защищать от всего мира, от других людей, от бед, которые могут с ними случиться. – Но вы делаете все, что в ваших силах, верно? – До сих пор делал, но сейчас не в состоянии. – После несчастного случая на вас живого места не осталось. Чего же вы от себя хотите? Думали вы уже через 3 дня вскочите и побежите? – Нет. – В остальном дело за вами. Проявите толику доверия к жизни. – К жизни? Она предала меня, как я могу ей доверять? – В чем она вас предала? – Она отвернулась от меня. – Ничего подобного жизнь с вами не сотворила. Она только помешала все делать по-старому. Это раздражает, но факт есть факт. И выбора у вас нет. - Да. А потом она встала, сказав, что зайдет на следующей неделе. Я подождал, пока она закроет дверь, чтобы заплакать в подушку. Она глубоко копнула своей ложечкой… По вечерам я как влюблённый пацан представлял, что было бы встреть я Илону раньше. Может, она даже не знает кем я был? И при каких обстоятельствах мы познакомились? Может, она не слышала ни одной моей песни? А я бы с радостью написал бы ей песню. Да что там песню- альбом бы ей посветил! … Скорее всего, окажись она в толпе фанаток, она бы застеснялась… Но она бы точно эти выделилась, как выделяется бриллиант в горстке стекляшек… Я бы точно её заметил! А потом сделал бы всё, чтоб она была счастлива… И как больно меня царапала мысль, что возможно, она несвободна. Хоть и кольца на пальце я ни разу видел, но эта мысль коварно скалилась мне из глубин подсознания. И от этой боли не поможет избавиться даже самая забористая наркота. Но это всё мечты. Скорее всего, даже несбыточные. Больше всего мне грело душу воспоминание об объятиях с ней. Когда она бережно и осторожно прижалась ко мне, я почувствовал запах персика от её волос. Этот запах мог бы вернуть меня к жизни. Почувствовал нежность её щечки. Такой нежной могла бы быть только кожа ребенка. А аккуратность, с которой её руки всё это время меня касались, сравнима только с той, с которой лебедь взмахивает крыльями… В тот миг я впервые за полтора месяца почувствовал себя живым, здоровым и полным сил свернуть горы. Просто объятия. И тем не менее, я лежачий больной. Маленькой прекрасной медсестре не нужна такая ноша…