Хрупкость жизни

Прошел месяц.Я увижу Илону в последний раз. Я слишком хорошо себя чувствую, чтобы оставаться в больнице. Восстановление идет достаточно быстро, и меня уже могут перевести в реабилитационный центр. Я отбываю завтра. Я знал, что таким будет следующий этап. С одной стороны, я счастлив, что выздоравливаю, и хотя мое состояние вряд ли позволит мне в скором времени обрести полную независимость, я чувствую себя в жизни уверенней. Да, но… А как же эта девушка, которой я всем обязан и которая исчезнет из моей жизни так же быстро, как в ней появилась. Я не могу с этим смириться. Счастье, что моя квартира в новостройке. Маленькая, но вполне удобная для инвалида. Лифт, просторные коридоры и широкие двери позволят мне передвигаться в кресле-каталке, поэтому я вернусь к себе, как только смогу отправляться домой на выходные. А может я смогу ходить на костылях или с тростью… Но Илоны рядом уже не будет. Илона и розовые леденцовые улыбки. Илона и ее иногда покрасневшие к утру глаза. Илона и ее ободряющие речи, способные противостоять самым черным моментам отчаяния. Илона и ее строгая охрана в моей палате во время ночных дежурств, когда она помогала мне заново выстроить свой мир, если я был в форме, или молча сидела рядом, когда я падал духом. Илона и ее объятия, выходящие за пределы профессиональных стандартов медсестры, – тайные, потому что всякое могли подумать, а она не хотела, чтобы всякое думали. Кажется, я был первым, кому хотелось бы подумать всякое. Но в такого рода делах не имеет смысла думать в одиночку. Илона. В последние недели мы мало говорили о ней самой. Наверно, она привыкла не слишком о себе распространяться. На самом деле, с ее точки зрения, пациентов вряд ли интересует история ее жизни. Это мой последний день, и я ждал её. В моем календаре эта дата была помечена желтым. Таким же желтым было майское солнце за окном. Оно так же согревало и ободряло меня, как желтые кляксы на листке бумаги. Моя надежда только что улетучилась при появлении в палате другой медсестры. Я спросил о Илоне. Она изменила свое расписание. Я разрываюсь между разочарованием – ведь она могла бы подгадать, чтобы подежурить сегодня, – и облегчением, что не придется с ней прощаться. А так все устроилось. Она покинула мою жизнь еще до того, как я покинул больницу. И все же мне тяжело. Без неё я бы не смог вырваться из мучительного и тягучего состояния первых дней. Только она смогла «разговорить» меня с помощью одного пальца. Только она поддерживала и не давала скатиться в отчаяние. Только она обняла меня за последние 3 месяца. Но я не могу вот так всё оставить! Кое-что я все же еще могу сделать…