Не навреди

Давай поговорим об этом, 

Давай вспомним прошлое 

Прочувствуем вину дуэтом 

И сложимся в невозможное. 

— Со всеми симптомами у вас могло бы развиться ПТСР, но вы во-время обратились за помощью. Я назначил антидепрессанты на короткое время,  так как чувство тяжести и угнетающие мысли не должны вас беспокоить, — упорно продолжал Соджун.  Он приходит уже третий сеанс. Прошло шесть дней со дня отъезда Чонгука в штаты. Тэхену неимоверно одиноко. Ему хочется выбраться из противной больницы, хочется съездить на могилу к родителям и мужу, хочется наглотаться таблеток. Ему страшно от мысли, что придет время и он уедет домой, где царствует мерзлая тишина, а Чонгука с ним не будет. Он очень сильно привязался к нему и это тоже пугает. Они вроде как друг другу никто, но Тэхен задается вопросами: почему ему приятно находится в компании доктора? Почему днем жить не хочется, а ночью, когда приходит он, открывается второе дыхание, почему каждая клеточка ноет в отсутствии этого человека? И он знает ответ, только вот ответ этот ему не нравится. Светлая комната наполнена только тихими звуками пишущего карандаша по шершавой бумаге белоснежного листа. Лучи опять прокрадываются и мешают жить Тэхену, который по прежнему не может ходить и лежит целыми днями в надоедливой палате. Она будто усмехается над ним своей безмолвностью и грузом потолка, и ужасного цвета стен.  Тэхен сейчас будет принимать таблетки, которые прописал Соджун. Доктор подбирал их так, чтобы они не шли в резонанс с веществами в уколах, которыми Тэхена пичкают медсестры. После прописанных Соджуном лекарств все покрасится в приятные цвета, снова захочется есть, спать и эти ужасные стены давить не будут, тревога уйдет и тоска по Чону и Ёнтану с Хосоком тоже уйдет. Правда, будет немного подташнивать, но побочки они и в Африке побочки. Тэхен потерпит, лишь бы снова не проваливаться в тяжелую комнату и свои свинцовые мысли.  Соджун попрощался, зная, что Тэхен не ответит, и ушел. Через пару минут зашла надоедливая медсестра в белом костюме и тихо сделала свои обязанности. Сегодня Хосок не сможет прийти, Чонгук позвонит только вечером, так как у него есть дела, Намджун тоже обещал позвонить. И он снова один. Радует только то, что его не будут тревожить ужасные мысли о родителях. О том, что они думали, когда к ним приставили пистолет, что они чувствовали, когда взяли пулю в лоб. Не будет вопросов какие адские муки прошел Чимин, когда сгорал в машине вместе с Минхо, настолько, что его тело не удалось опознать. Чимин сгорел дотла, а вот от Минхо остались какие-то части. Тэхен просто весь день будет играть в любимую игру Чонгука и вспоминать именно о нем. Не о Минхо и Чимине, не о родителях или ребенке, а об этом докторе, потому что так легче — думать о живых, а не о мертвых. Он будет думать о службе Намджуна и о будущей фотосессии от Хосока для него в больнице, о том как Ёнтан поживает у Юнги. Эти мысли так радуют и от них у него глупая улыбка лезет на лицо. Заставка игры прошла и началось само веселье.  Но погрузиться в игровой мир у него не получилось. В голову лезет Минхо и теперь он не смеет противиться этим мыслям, потому что легче сдаться им, потому что сопротивляться больше нет сил.  Самый популярный альфа и самый красивый омега школы. Их отношения висели у всех на языках. Они словно сошли с обложек модных подростковых журналов, им завидовали абсолютно все и ненавидели многие из них. Тэхену было плевать на всех завистников, он не упивался чувством принадлежности Минхо к себе. Он был равнодушен ко всем слухам и ко всем восхищенным взглядам, направленных на них. Ему  необходимо было другое — дарить свою любовь кому-нибудь, и Минхо не повезло стать этим человеком, которого Тэхен утопил в своих чувствах. Тэхен восхищался Минхо. Тот был будто подростком из глупых фильмов: самый идеальный, без недостатков, капитан школьной команды по волейболу, призер соревнований по плаванию, олимпиад городского уровня. Или Тэхен не хотел замечать его недостатки, ему было до лампочки на них. Для Тэхена Минхо идеал, самый лучший, самый красивый и он твердо убежден, что изъянов у него нет и не было. Тэхен восхищался им, обожал, возносил словно греческого бога. Он заботился о нем, делал все для него, даже уговорил Намджуна помочь повысить того в должности. Тэхен за своей маниакальностью не видел чувств Минхо к нему. Ему достаточно было любить самому, ему не нужна была любовь Минхо. Он красиво и гордо ходил с ним под ручку по школьным коридорам, не замечая яростных глаз Чимина в темном углу.  Омега заснул под мысли о том, что скоро приедет Чонгук и снова в комнате начнет витать сладкий аромат цитрусов, которые успели полюбиться, а Хосок принесет излюбленную камеру.  Чонгук звонит в самый вечер, когда за окнами мигают синие, красные и желтые огни портового города. Тэхен уже привык к этому виду и сейчас все его внимание полностью на брюнете. который копается в столе и что-то снова ищет. — Тэхен, как твое состояние? Я слышал от Соджуна, что продвижение есть, — говорит, пока сам находится наполовину под столом, выискивая нужные вещи.  Тэхену не до смеха от вида Чонгука сейчас, его разрывают чувства и вопросы к самому себе. Он всматривается неосознанным взглядом в экран, даже не видя, что на нем происходит. Он хочет, чтобы на свои вопросы ответил сам Чонгук и понимает, что тот не сможет этого сделать, потому что в первую очередь Тэхен должен разобраться в себе сам.  — Все хорошо, — он моргает, думая о совсем другом и отвечая на автомате. — Наверное.  Чонгук перестал возиться в своих делах и уставился в монитор, в котором Тэхен абсолютно потерянный.  — Что-то случилось? — Спрашивает со вселенским волнением.  Тэхен глупо моргает и этим легким действием приходит в себя, возвращаясь на Землю. Он слышал вопрос Чонгука.  — Да, — делает паузу, собираясь с мыслями. — Чонгук, у меня есть вопрос, — еще одна пауза для того, чтобы посмотреть на реакцию Чона и убедиться, что его внимательно слушают. — Что бы ты сделал, если бы ты понравился своему пациенту? — Было некомфортно задавать такие открытые вопросы, но он до последнего надеялся, что Чонгук не примет это на свой счет и не догадается о том, что Тэхен сейчас спрашивает про себя. — Чисто теоретически, — он увел взгляд в сторону и приложил пальцы к пухлым губам. Нервничает.  Чонгук задумался, образовалась тишина. Тэхен елозит на кровати, передвигая то и дело ноутбук с громкими вздохами. Чонгук всматривается в стену напротив, уходя в свои мысли.  — Я думаю, постарался бы от него изолироваться и объяснить, что это невзаимно. Если, конечно, это правда невзаимно.  Так бы он сделал три месяца назад, да и сейчас. Потому что кажется что нельзя предавать Джисона и неродившегося ребенка, потому что чувство вины захлестывает сильнее, чем симпатия к Тэхену. Чонгук не может позволить себе эту симпатию. Он не глупый и догадывался, что Тэхен спрашивает для себя. Но вот он нравится Тэхену и что ему делать? Изолировался от него? Так ведь это взаимно, тем более Чонгуку самому Тэхен необходим, как глоток свежего воздухач Тогда, остается просто быть рядом и игнорировать зарождающиеся чувства. И Чонгук думает, что это так по-детски — бегать от своих чувств. Но ничего другого не остается. Ему нужно либо принять Тэхена и предать Джисона, либо отвергнуть Тэхена и остаться верным Джисону, либо быть рядом с Тэхеном как друзья и не предавать Джисона. Но как друзья не хочется. Хочется этого омегу полностью и во всех смыслах и это до жути пугает доктора. Что делать он уже не знает. Не в его принципах бегать от проблем, но от этой он будет скрываться еще долго, пока сам не примет очевидность. Тэхен дернулся, зря он задал такие откровенные вопросы. Ему совсем не хочется, чтобы Чонгук оставлял его. Ему хочется находиться с ним рядом и чувствовать тепло черных глаз. Но Тэхен также скорбит по семье и чувствует вину за то, что позволяет себе влюбляться в доктора, а не утопать в горе и слезах по семье. Ему кажется, что он недостаточно убивается по ним, а из этого делает вывод, что недостаточно любил их всех. И эти чувства давят вновь, не дают полностью раскрыться новым чувствам, что возникли в нем при общении с врачом.  Он молчал и смотрел куда угодно, но только не на Чонгука, который, в отличие от омеги, смотрел прямо в камеру пронзительным взглядом и думал о вопросе, который задал Ким и о своём ответе на него.  — Тэхен, давай договоримся. Я буду наблюдать за тобой после выписки и часто приезжать, а ты не будешь убиваться и начнешь хорошую, счастливую жизнь, перейдя через все трудности, хорошо? — Чонгук не хотел отпускать омегу. Он сильно привязался. В тот момент, когда Чонгук был на грани, буквально существовал без смысла, появился Тэхен и всей этой ситуацией вернул Чонгука в строй. Так что он хотел остаться с ним подольше.  Тэхен закивал, он этого только и хотел, чтобы их связь не разрушилась после больницы, чтобы они продолжали разговаривать ни о чем и играть в игры ночью.  Чонгук нашел чем разговорить Тэхена и напряженность спала вмиг.  — Кстати, Хеншик сказал, что тебе уже можно начинать упражнения и немного двигаться, — сверкнул искренностью в глазах и улыбкой на лице брюнет.  — Да, прошло уже больше двух недель. Мне пора вставать на ноги, — вздохнул Тэхен. Он прокрутил все события в голове: от аварии до сегодняшнего разговора, и снова вернулся к Чонгуку. — Мне придется сбросить пару килограммов, чтобы вернуться в работу.  — Ты весишь ровно столько, сколько полагается на твой рост, — подметил Чонгук, потому что Тэхен выглядел здоровым при таком весе. А поправился он из-за кучи таблеток и неподвижного образа жизни.  Тэхен тяжело вздохнул. Он так не считает. Измерения роста и веса — его закономерность утром и ночью. До автокатастрофы он постоянно находился на тонком канате, где от каждого лишнего кусочка булочки поправляешься и падаешь по рейтингам. Он постоянно следил за своим питанием, за своими тренировками, за осанкой и за многим другим. Природа дала ему отменную внешность, но ее необходимо было поддерживать всеми силами, чем и занимался Тэхен на протяжении всех четырех лет.  — Ты ведь знаешь, что если я вернусь в этот бизнес потолстевшим хоть на сто граммов, то меня оттуда выпрут, — он бы хотел забыть о вечных подсчетах калорий и цифр на весах, но его работа этого требует.  Чонгук понимал, но для него, как для врача, в первую очередь важно здоровье. Перечить он не стал, так как Тэхен все равно не послушает и начнет сбрасывать вес как только сможет ходить самостоятельно. К тому же, Тэхен взрослый человек и выбирает то, что считает нужным. Оставалось только следить за тем, чтобы сброс веса проходил адекватным образом.  — Нужно худеть постепенно, Тэхен. Не стоит надрываться в залах и ходить истощенным. Это приведет к непоправимым последствиям, — строгим голосом произнес Чон.  — Хорошо-хорошо, Доктор Чон, — помахал перед собой руками и шутливым тоном произнес омега. 

***

Чонгук едет к Юнги. Нужно забрать Ёнтана. Сейчас за окнами родные здания родного города. Он бы никогда не подумал, что будет скучать по этой атмосфере Пусана.  Ёнтан тут же встречает гостя радостным лаем, Юнги заходит в коридор вслед за собакой и опирается на стену.  — Он мне все мозги вынес, — злобный взгляд пронзил слишком громкого пса. — Постоянно лезет ко мне своим мокрым носом, — и тут же сморщился.  Чонгук посмеялся, разуваясь и проходя в квартиру друга.  — Ты ему нравишься, — проговорил альфа, усаживаясь за накрытый стол. Родная еда — мечта Чонгука с посадки в штатах. Все таки, он бы не захотел уезжать из Кореи навсегда.  Чон с аппетитом ел, и принялся рассказывать всё, что с ним произошло за неделю.  Юнги с легкой улыбкой наблюдал за Чоном. Он искренне радуется за его успех.  — Эх, все работа, да работа, — он откинулся на спинку стула и убрал руки за голову, переместив взгляд в потолок, — Ты хоть ощутить дух Америки успел? — Нет, — помотал головой, — Мне не до этого было. Ну, если не считать моих вылазок на собрания, но разъезжать по всяким достопримечательностям у меня не хватило времени, — пожал плечами брюнет и продолжил есть, как ни в чем не бывало.  — Ты непоправимый трудоголик! — Воскликнул бета, пугая этим самым Ёнтана, который покоился на его ногах.  — Вы с ним такие хорошие друзья, — усмехнулся альфа, кивая головой в сторону спящего любимца Тэхена.  — Мне не нужна дружба этого неугомонного пса, — проворчал в своей манере Юнги. Они помолчали. — Такое чувство, что ты приходишь только, чтобы поесть, Чонгук, — фыркнул Юнги. — Не порть настроение, — пропел младший, потому что да, он часто приходит к Юнги из-за его вкусной еды. — Можно я у тебя переночую? Не хочу домой сейчас ехать. — Тело жутко ломило после перелета, к тому же подорванный режим сна из-за разных часовых поясов дает о себе знать. Юнги сделал вид, что занят серьезными думами на счет просьбы Чонгука. Тот лишь страдальчески взглянул на него и Мин сдался. Он ушел готовить ему вещи и постель, а потом позвал Чона играть в приставку.  Чонгук проспал весь следующий день. Он быстренько отблагодарил Юнги, который попивал утренний кофе, забрал Ёнтана и поехал к себе, чтобы оттуда уехать на работу.  Сегодня его ждет несколько операций и часы бумажной волокиты. Очень интересно, но деваться некуда.  Он заходит в здание и сразу же идет в операционную. Там он задерживается на два часа, а следом, будто в нем встроенный навигатор с красной точкой в месте, где на карте палата Кима, идет туда. У него есть минут двадцать до следующей операции.  В палате его встретили две пары глаз.  — О-о, это же мистер «не буду больше проносить собак в больницы»! — воскликнул Хосок, сразу же отрываясь от своей камеры и смотря уже на вошедшего врача. — Ты Чон Чонгук, да?  Чонгук кивнул. Он помнил кто это и почему этот парень назвал его таким странным прозвищем.  — Чонгук, это Чон Хосок — мой лучший друг и по совместительству мой бывший фотограф, — Тэхен уже не лежал на своей кровати, он сидел на ней, не кривясь от боли и знакомил парней, — Хён, это Чонгук — мой хороший друг. Тэхен определенно считал Чонгука своим другом, потому что только друзья остаются рядом, когда никого не осталось от тощих и страшных рук смерти. Но он отличался от того же Хосока. Хосок для Тэхена тот самый человек, который стандартный друг — поддержит, позовет выпить и рассмешит. А с Чонгуком все так же, только еще симпатия, благодарность и уважение. С Чонгуком хочется быть не просто другом, но Тэхен не позволяет себе об этом думать. Он в горе и не должен влюбляться. — Рад познакомиться, мне о тебе столько рассказывал Тэ, что я уже, кажется, знаком с тобой тысячу лет! — Хосок улыбался во все тридцать два, стоя у подоконника и не замечая как перешел сразу на ты с Чонгуком.  Тэхен тут же замахнулся, грозясь убить старшего Чона.  Чонгук осмотрел комнату и только сейчас заметил небольшой прожектор и высокую подставку для камеры.  — Это что? — кивнул он в сторону аппаратуры непонимающим взглядом.  — Я буду возвращать Тэхена в атмосферу его любимой работы, — обыденно пролепетал альфа.  Тэхен ярко улыбнулся. Он даже не подозревал о том, что это не очень безопасно, а вот Чонгук смотрит серьезно. — Тэхен, — он резко повернулся к омеге, который слушал внимательно, — Это плохая идея, — глаза сверкнули каплей злости, неужели Тэхен не понимает, что нельзя сразу вставать на ноги и расхаживать по палате, вставая в разные позы перед камерой?  Тэхен настороженно посмотрел на альфу и задумался, подводя длинные пальцы к розовым губам.  — Я постараюсь не ходить много и вообще буду исполнять как можно меньше телодвижений, окей? — выдал Ким после недолгого размышления. Нужно было найти середину, которая устроила бы обе стороны. Омега не спеша поднялся с койки, придерживаясь за спинку. Он немного пошатнулся и к нему сразу подбежали два человека. Они схватили омегу по обе стороны и Хосок направил Кима к единственному прожектору.  Чонгук в который раз идет против врача внутри себя на уступки этому упрямому омеге. Он винит себя за то, что так легко поддается, но сделать ничего не может — ему показалось, что в глазах омеги сверкает огонь, когда он ощущает взгляд камеры на себе. Чон за своими мыслями не замечал наряда омеги, в котором тот сидел еще до прихода врача. Оказывается, в этом он будет фотографироваться. Белый цвет выделялся на тусклых стенах палаты. И вроде бы ничего необычного: белая рубашка, ремень и брюки, но омега выглядел изящно в этом образе. Крайне нежно и притягательно, волосы слегка уложены и сейчас ровно лежали каштановыми локонами, свисая на густые линии бровей. Медный оттенок мягкой кожи красиво переливался в лучах солнца, отдавал контрастом с белоснежностью одежды.  Тэхен вмиг забыл всех присутствующих. Перед ним сейчас только камера и только его вид со стороны. Он сам делал образ: выбирал мимику, наполнял взгляд и выбирал как именно поставить руку, чтобы выглядеть на фото как всегда — неотразимо и так, как задумал в своей голове. Сейчас ему не говорят как встать и какое лицо сделать, потому что эта фотосессия Тэхена, он собирается оставить в этих фото всю свою боль, которую он ощутил в больнице, он собирается в них забыться и в то же время запечатлеть себя, чтобы вспоминать об этом этапе в будущем. Он надеется на то, что после выхода из больницы его дорога жизни никуда не свернет и он хотя бы не покончит жизнь самоубийством. В любом случае, таблетки и Соджун делали невообразимые вещи и убиваться уже не хотелось, так что надежда есть. Чонгук наблюдал со стороны и ему нравилось зрелище. Хосок сосредоточенными глазами бегал по камере, выбирая в уме как лучше установить ее. Тэхен же мягко улыбался, прикрывая глаза, ласкаясь в теплых лучах горящего небесного тела. Он опирался на белый подоконник. За его спиной стелился летний и жаркий пейзаж. Несколько хвойных деревьев и куча дорог с высокими зданиями, а все это освещало дневное солнце, отдавая бликами в глазах.  Хосок щелкал камерой, вспышки летели со скоростью света. Чонгуку казалось, что у него теперь тысяча, если не больше, снимков Кима.  Через некоторое время Хосок подошел к другу и заправил ему пряди, подправил рубашку и пальцами сделал улыбку на лице, отчего Ким хохотнул в ладошку. Чонгук слегка нахмурился, не такими он представлял отношения фотографа и модели. Он подметил, что его кольнула ревность, хотя очевидно, что Хосок и Тэхен друзья, не больше. Докатился, Чонгук. Тэхен своими очертаниями уводил в безмыслие. Чону не хотелось думать ни о чем, только о фигуре Кима, что медленно передвигается, пробуя разные позиции.  В палату заходит врач и им оказался Хеншик. Он тут же бросается к Тэхену и начинает свою излюбленную речь по поводу того, что Ким губит сейчас свое состояние. В прочем продолжиться этому больше чем паре секунд не дал Чон, вмиг пресекая расстояние и слегка разворачивая врача к себе.  — Я разрешил. Тэхену уже пора начинать двигаться, ты сам прописал занятия, — уверенным спокойным голосом проговорил Чонгук. Двигаться-то да, пора, но не много и постепенно, что выходило плохо, потому что стоять на месте Тэхену не хотелось. Он постоянно куда-то отходил, куда-то подходил, изворачивался. Тэхен довольным взглядом обвел фигуры врачей, упиваясь своей маленькой победой над занудством Хеншика. Конечно, эта победа досталась не без помощи Чонгука. Хосок уже не обращал внимания на докторов, разбираясь со светом и одеждой Тэхена. Так как ему нельзя было много двигаться и напрягаться, то соответственно и переодеваться будет нельзя — таково условие Чона, поэтому омега лишь нацепит элитный пиджак от известного бренда. Хеншик лишь огорченно посмотрел на Тэхена, понимая что, если доктор Чон разрешил, то идти против он не сможет. Он вышел под удовлетворенный хмык модели и задумчивый взгляд доктора.  — Вы с ним в плохих отношениях? — проговорил тихим голосом альфа.  — Нет, просто он слишком заносчивый и меня раздражает, — фыркнул омега, закатывая глаза. — Постоянно сюда бегает и спрашивает как я себя чувствую. Ни одной секунды покоя, будто я его первый пациент.  Чонгук хмыкнул.  — Очевидно, он будет переживать, потому что перед ним не самый обычный пациент, — Чонгук надеется, что Тэхен поймет все правильно. Хеншик безусловно хороший врач, не малое повидал, но настолько масштабных подопечных у него не было, вот и боится ухудшения состояния еще пуще, в отличие от Чонгука, которому в принципе главное сделать свою работу вне зависимости от положения в обществе. — Но я передам ему, чтобы был менее обеспокоен, — доктор мягко улыбнулся. Тэхен благодарно кивнул, ему еще давно надоела эта вечная беготня к его палате. Он подошел к зоне, где они фотографировались до прихода врача. Хосок переместил камеру и прожектор так, чтобы Тэхен стоял напротив окна и теперь в его песчаных глазах с изумрудами плескался ласковый свет дневного солнца. Он склонил голову чуть вбок и нежно вглядывался в пейзаж напротив. Его локоны пошевелились от легкого движения, бархатный взгляд скользнул по Чону, который всматривался в детали лица омеги, отчего губы Кима дрогнули в еще более бархатной улыбке, а взгляд наполнился мягкостью вечных пустынь. У Чонгука теплится в груди от такого неподдельно искреннего и уютного Тэхена.  Чонгук возвращается на Землю только тогда, когда Хосок выталкивает его за дверь, приговаривая, что Тэхен сейчас будет переодеваться обратно в любимую одежду. Кима радует, что ему разрешили надеть обычные спортивки, вместо ужасной сорочки.  Чонгука сразу же вызвали по работе и он умчался, оставляя мысли о Тэхене рядом с его палатой. Чона ждет его работа.

***

В таком темпе проходит еще две недели. Тэхен уже вовсю расхаживал по больнице, ходил к психотерапевту сам, и в общем ходил. Врачи лишь хлопали глазами такому быстрому срастанию костей, но Тэхен всегда был необычным омегой и давно перестал поражаться способностям своего сильного организма. Он высокий, что не свойственно омегам. Некоторые люди говорили, что Тэхен так и не найдет альфу, которому бы понравился высокий рост своего омеги. Его ненавидели не только за рост, но и за национальность. Европейское общество еще не было способно принять азиатскую внешность на подиумах, но Тэхен в это время успешно покорял популярные бренды и принимал их предложения сотрудничать. Тэхена вообще ненавидели многие, кто-то завидовал, кто-то проявлял расизм, кто-то просто злился, но он стойко это все принимал и часто просто не обращал внимания, удостоив всех ненавистников холодным взглядом и молчанием. Тэхен не тот, кто будет терпеть к себе такое отношение, но как знаменитость, он обязан держать себя в руках. Правда, за пределы огромного двора больницы его не пускали. И сегодня Ким решительно настроен выпросить у Чонгука одну поездку в любимое место.  — Чонгук, ну пожалуйста! — громко вскрикнул омега, так что на них обернулись недовольные взгляды некоторых посетителей кафетерия. Тэхен перед ними мысленно извинился и продолжил тише, — Я даже не буду скакать на лошади, просто хочу съездить к своему еще одному питомцу.  Чонгук, как ни странно, на все крики и наигранные истерики Тэхена уже выработал иммунитет и сейчас он преспокойно ест свою порцию в компании Кима, который не уставая, выпрашивает поездку уже второй день.  Он скептично выгнул бровь на слова Тэхена об «еще одном питомце», потому что когда говорят про питомцев на ум приходят собачки по типу Ёнтана, а не огромная, в три-четыре центнера лошадь.  Тэхен хохотнул от вида старшего и продолжил есть, все еще выпрашивая иногда поездку.  — Хорошо, но давай договоримся, — Чонгук думает, что слишком часто он создает договоры с омегой. — Ты поедешь туда только под моим присмотром, — он решил все таки ответить на очередные вымаливания выбраться из больницы. Ему нужно было быть рядом с несносным омегой, потому что тот явно бы повредил себе что-нибудь, да так, что во второй раз уже будет сложнее его собрать по частям. Тэхен сразу радостно закивал. — Но я не могу посреди недели взять выходной. У меня пациенты, Тэ. — Он сам не заметил как перешел на сокращение имени, а когда заметил, то поспешил поскорее исправить со смутившимся видом. — Тэхен, — прокашлялся в ладонь.  Ким лишь улыбнулся и добавил.  — Можно просто Тэ. Мне даже нравится, — довольно пропел он, поедая рис. От сладкого и мучного он отказался насовсем. Он снова задумался над их отношениями. Тэхену было страшновато признаваться в чувствах Чонгуку, когда сам еще не совсем разобрался что он испытывает: симпатию или благодарность или все вместе, и хорошо ли это? Смотря на Чонгука ему хочется забыть о смертях, рядом с ним и правда забывается и это сильно действует, это его привязывает к врачу еще больше. Он утопает в альфе еще сильнее, уползая в его недры глаз.  Если Чонгук полностью принял зарождающуюся к Тэхену чувство, то Тэхен окончательно запутался в своих.  

***

Чонгуку выделили выходной в пятницу, через два дня после разговора в кафетерии. Тэхен даже вырядился по поводу своего выхода в свет после больницы. Он, конечно, не навсегда выходит из нее, но папарацци всегда до лампочки на факты, они просто ходят по пятам, будь то загородная конюшня или центр Пусана. На улице его уже ждал Чонгук. Он выходит на чистый воздух с запахом хвои и недавнего дождя, по пути надевая часы на тонкое запястье.  Чонгук опирался на машину и стоял спиной к младшему, разговаривая по телефону. Тэхен решил, что лучшей шалостью будет прикрыть глаза ему своими ладонями со спины. Что он сделал и получил вздрогнувшее от неожиданности тело, которое сразу же повернулось и недоуменно уставилось на Тэхена. Чон обомлел от вида Кима. Если это его повседневный вид, то он готов возить его на эти конюшни хоть каждый день. Атласная жемчужная блузка, расстегнутая на первые две пуговицы и открывающая вид на тонкие ключицы, несильно облегала тело, впрочем как и брюки — свободные и светло-коричневые, они подчёркивали длинные ноги. Закатанные рукава обнажали медную кожу и предоставляли взгляду незаметные часы.  Он сбросил трубку по которой говорил с Юнги. Чон приоткрыл пассажирскую дверь, усаживая омегу, а после обошел машину, присаживаясь на свое сиденье.  Чонгук ведет машину сосредоточенно и Тэхен в очередной раз засматривается на резкие линии профиля. Он елозит на месте, вдыхая аромат цитрусов вперемешку с дезинфицирующим средством. В кабине было чисто, ни одной пылинки или крошки, не было и побрякушек или аксессуаров. На него ледяной водой накатывает воспоминание складки у бровей Минхо и улыбке Чимина, пока он смотрит на профиль Чона. Одолевает вновь страх, дрожащими руками он хватается за мягкость сидения и начинает судорожно дышать. Чонгук нервно поглядывает в сторону омеги, остановиться ему нельзя — везде движение. Он рявкнул про таблетки в бардачке, но Ким не слышит, он в своих жутких картинках, где огонь, кровь и мясо.  Чонгук одной рукой держит руль, другой лезет за таблетками, чтобы потом подать их Киму. Через минуту он выезжает и паркуется около какого-то магазина. Чон прикладывает ладони к чужим щекам и начинает легонько бить, просит смотреть на себя и слушать его, дышит медленно и просит повторять за ним. Чонгук смотрит своими дрожащими глазами в испуганность напротив. Тэхена отпускает через несколько минут, он извиняется, отпуская голову. Чонгук дает выпить воды и говорит, что ничего страшного не произошло. Произошло конечно, но было ожидаемо. Триггер аварии, и Тэхен снова в тревоге и панике. Всю остальную поездку Ким сидел как в воду опущенный, не смотрел на Чона, чтобы не провоцировать воспоминания. Чонгук же огорченно поглядывал в сторону омеги. Он вроде хотел повеселиться и навестить любимца с хорошим настроением, но вот незадача — настроение упало и перед Чонгуком стоит цель его поднять, ну или хотя бы отвлечь омегу от поедания себя изнутри.  — Тэхен, — он дождался шевеления на периферии. — Какие у тебя еще есть питомцы?  — Очень важно разговорить его любыми легкими вопросами, отвести нейтральными темами и дать понять, что ему есть с кем поговорить. Чон усмехнулся себе под нос. — Надеюсь ты не прячешь крокодила где-нибудь за городом.  Тэхен перевел глаза на водителя и помахал головой.  — Больше нет никого. Давай заедем за Ёнтаном? — Оживился парень, представляя как будет проводить время с любимой собакой.  Чонгук проезжал недалеко от своего дома и мог бы забрать пса. Он свернул машину в свой район и быстро пробежался по лестнице, не дожидаясь лифтов. Сейчас он радовался своему утреннему решению надеть легкую одежду. Брюки бежевого цвета и легкая бордовая кофта никак не мешали двигаться.  Тэхен дожидался в машине, Чон ему категорически запретил куда-либо выходить. Казалось, он оберегал его даже от легкого дуновения ветерка, страшась, что тот может ухудшить свое состояние обычной простудой. Ему до дрожжи нравилась эта открытая забота, Чонгук так трепетно относится к его состоянию. Тэхену хочется верить, что это не из-за врачебной этики, а по желанию самого Чона. С ним ощущается как за каменной стеной, ощущается его ласка, и это Тэхену до жути нравится. Через несколько минут альфа выбежал под начавшийся дождь и затянувшие небо грозные тучи. Ёнтан тут же начал звонко лаять, а Чонгук бежать еще быстрее до машины.  У Тэхена глаза загорелись то ли от Ёнтана, которого он видит впервые за последние несколько недель, то ли от Чонгука, который мило морщится от капель, оседающих в мягких волосах и впитывавшихся в одежду. Длинные черные локоны намокают и немного подпрыгивают от бега. Он тут же залезает в кабину, отдавая собаку хозяину и, встрепенувшись, поворачивается на Тэхена, который зажимает Ёнтана в своих объятиях, поглядывая на альфу и рассыпаясь в благодарностях. Чонгук добродушно улыбается и заводит машину. Тэхен выглядит до безумия счастливым и Чонгуку только в радость делать все, что делает на лице Тэхена улыбку и отвлекает от мыслей про смерть. Чон промокший слегка, но не сильно, чтобы сейчас тратить время на сушку волос, поэтому выезжает из парковки. Тэхен внутренне восхищался таким видом мужчины, изредка смотря на него. Сейчас никакие картинки не витают перед глазами, сейчас только сосредоточенный Чон и его до жути завораживающие волосы, до которых хочется коснуться и на которые у Тэхена выработался фетиш. Чонгук же ничего не замечает за дорогой, один раз посмотрев в сторону омеги убедившись, что с ним все в порядке. Путь до конюшни прошел шумно: Тэхен болтал с Ёнтаном и что-то говорил Чонгуку, на что тот кивал, вливаясь в разговор.   И вот уже знакомая черная металлическая арка с золотыми буквами названия конюшни, зеленые хвойные деревья и кирпичные здания. Будто в самой Великобритании, на родине скачек. Чонгук выходит и закрывает машину как только Тэхен с радостным вдохом лесного воздуха закрывает дверь.  Он хватает Ёнтана на руки и бредет по знакомым дорожкам, аккуратно отделанным красивым камнем. Чонгук плетется за ним и увлеченно рассматривает пейзаж.  День потихоньку подходит к концу, оставляя после себя вечернее солнце и чистый воздух после ливня. Облака отдавали синевой, покрывая все зеленые земли на горизонте. Это настоящий рай на земле. Чонгук всматривался вдаль, где кончается дорожка и открываются темно-зеленые травянистые холмы. Они разные по размеру и содержат в себе небольшую туманность и загадочность. Начинают гореть фонари, которые сейчас ни к чему, потому что еще не настолько темно. Они преодолевают расстояние до большого каменного здания, в котором их встречает, видимо, приятель Тэхена. Они жмут друг другу руки и незнакомец провожает их до беседки, возле которой паслись несколько лошадей. Они жевали свою еду, не обращая внимания на гостей.  Приятель Тэхена, Гвансон, ушел в другом направлении.  Чонгук уселся на скамью деревянной беседки, которую обрамляли стройные молодые кусты и деревья с хвойными иголками. К нему через некоторое мгновенье подошла черногривая лошадь. Контраст светлой шерсти и темной гривы привлекал внимание, тонкие грациозные конечности, изящная тонкая шея, пышные волосы — тоже. Он разинул рот и, медленно, опасаясь спугнуть животное, протягивал руку. Тэхен тут же обернулся, отвлекаясь от наблюдения за окружающим миром тихого, уединенного места и широко улыбнулся. Чонгук выглядит как ребенок, который впервые пришел на конюшню и изучает каждую лошадку. Вообще, это правда, Чон никогда раньше не питал особого интереса к этим животным.  Лошадь, догадавшись, что Чонгук без угощений, ушла, оставляя после себя восторг альфы. Он переводит загипнотизированный взгляд на Тэхена, который начинает смеяться.  — Ты бы видел себя, — проговаривает он со смешками — Эта кобыла очень своенравная и надменная. Но тебе повезло застать ее в хорошем расположении духа, — продолжал, смотря в восторженные черные глаза напротив.  Чонгук слабо кивнул.  — Правда красивая? Такие масти очень редкие. — Он посмотрел мечтательно на кобылу, о которой говорил. Чонгук снова кивнул.  — Как её зовут? — заинтересовался Чонгук. — Селеста, если я не ошибаюсь. Ее так назвал прошлый хозяин, который продал ее сюда. Он получил травму и больше не смог заниматься профессиональным спортом и содержать лошадь, — увлеченно рассказывал Тэхен. На самом деле это частая практика среди наездников. — Не хочешь ее покормить?  Чонгук согласился и принял из чужих рук небольшой кусок моркови и кубик сахара.  Он вытянул руку, положив локоть на деревянную поверхность. Лошадь сначала не заметила, а потом довольно подошла и начала хрустеть угощениями. Чонгук улыбнулся, чувствуя усатую и бархатную морду на своих ладонях.  Через несколько минут появился Гвансон, а за ним элегантно цокал тонкими копытами черный конь. Он был увесистым на вид, не как грациозная Селеста, но это не отменяло его изящности и красоты.  Тэхен тут же поднялся с места, подбегая к вороному коню с белыми ногами и таким же белым вытянутом пятном на морде. Чонгук было дернулся, чтобы остановить Тэхена и сказать, чтоб тот не совершал резких движений, но тот уже любовно гладит шерсть на шее и теплый нос лошади.  Он подозвал Чонгука к себе, беря того за руку и проводя ею по гладкой черной шерсти руками. Чонгуку казалось, что прикосновения омеги обожгли. — Чонгук-и, этого коня мне подарили родители, — он грустно улыбнулся, вспоминая свое шестнадцатилетие, но тут же вернулся в мир, где Чонгук стоит рядом и всматривается в гордого животного. Они и не заметили ласковое обращение Тэхена к Чону, — Его зовут Силентиум. С латинского «тишина», — Тэхен начал обходить животное с разных сторон, а тот в свою очередь нагло вертел хвостом и ластился также к хозяину.  — Почему тишина? — спросил Чонгук, поглаживая ушки животного.  — Он никогда и звука не произнесет. Другие еще какие-то звуки издают, но он — нет. Чонгук завороженно смотрит в глянцевые угольные глаза лошади. Казалось, он все понимает и сейчас незаинтересованно, но смотрит на альфу. Чонгуку кажется, что все его секреты перед этим конем раскрыты, что уже нечего таить, что каждая его мысль читается.  Тэхен рассмеялся снова, об его ноги терся Ёнтан и Силентиум наклонился к маленькой собаке, чтобы потыкаться в него мордой. Ёнтан залаял, но вспомнил старого товарища. Тэхен всегда возил Ёнтана с собой в конюшню, к нему уже привыкли все лошади.  — Ты занимался каким-то видом конного спорта? — Спросил Чонгук, стоя у вороного коня и оглаживая крепкие мышцы шеи. — Да, выездкой. Именно поэтому моей осанке завидуют многие модели, — гордо произнес Тэхен, занося голову чуть верх и прикрывая глаза, начиная свой рассказ спокойным тоном. — Я с четырнадцати начал ходить в конюшню. Мои родители тогда еще не были шибко богатыми, но позволить ходить в школу с лошадьми могли. А в шестнадцать перевели в более престижную, где я и начал серьезно заниматься этим спортом. — Чонгук внимательно слушал, прерываюсь на Ёнтана, который лаял и бегал по всему загону. Тэхен же облокотился боком о крепкую спину лошади, которая сейчас поедала сочную траву, и оперся головой на свою руку, всматриваясь в небо, затянутое небольшими сине-серыми тучами. Их окружала зелень, хвойные деревья и темное небо. За загоном существовал в своем мире темный сосновый бор. — Они купили мне этого жеребца для выступлений. Мы с ним сдружились и вот мне уже двадцать семь, а ему пятнадцатый год. Он уже старый и не подходит для такого спорта, а я хочу продолжить заниматься, как оправлюсь. Наверное, куплю новую лошадь, а Силентиум будет доживать тут.  Чонгук знал, что такое выездка, но решил уточнить, спросив у самого Тэхена.  — Это танец с лошадью, — в его глазах сверкнули острые огоньки. — Со стороны выглядит так красиво, — он мечтательно произнес, откидываясь еще на лошадь и прикрывая глаза. Тэхен говорил, не замечая на себе пару ярких черных глаз. —  Я покажу тебе фотки, которые сделала моя мама, когда я был на соревнованиях. Ты не представляешь это чувство единства с лошадью и полное доверие ей. Лошади очень непредсказуемые, многие люди получали травмы в результате таких видов спорта, — он выдохнул и смотрел уже на Чонгука, который внимательно слушал, — Но они все равно идут в этот спорт, рискуя, потому что с лошадью устанавливается особая связь, — выдохнул Тэхен.  Чонгук вслушивался в каждый шорох. Ему нравилось с каким забвением рассказывает Ким, с каким трепетом его ресницы подрагивали, а нежную кожу обнимала наступающая темнота. Его волосы ласково перебирал еле заметный ветерок и сам он выглядел так умиротворенно, что Чонгук никогда не забудет эту поездку.  Но короткий и волшебный момент прервал Гвансон, который снова появился откуда не возьмись и предложил Тэхену прогуляться на лошадях. Сам он не сможет с ним походить — дела в конюшне.  — Можно? — Он заглянул со вселенской надеждой в бликах глаз. — Это просто ходьба, ничего больше!  Вообще, это было не по правилам, но Чонгук уже давно забыл о своих врачебных повадках вместе с омегой. Он оберченно вздохнул и слабо прикрыл глаза, кивая. Обычная прогулка ему не повредит, но если что-то пойдет не так, и Тэхен получит травмы, то встать снова на ноги в этот раз будет сложно. Тэхен подождал пока ему запрягут лошадь, и сразу залез. — Чонгук-и, пойдешь со мной? — он снова не заметил нового обращения к старшему, а сам Чонгук подкинул брови в искреннем изумлении от звучания своего имени в такой форме.  — Наверное, да, Тэхен. Кто будет следить за тобой? — скептично посмотрел на него Чон и попросил Гвансона еще одну лошадь.  — Запряги ему Селесту! — прокричал вслед удаляющемуся за седлом парню и игриво улыбнулся. — Она, конечно, не подарок, но ты справишься.  Чонгук лишь замер, представляя себя на этой красивой кобыле. Он и не задумывался, что можно поездить на ней. Она будто создана только для того, чтобы ей любовались. Ее не хотелось оседлать, сломить и покорить, хотелось наблюдать за умиротворением кобылы и сохранить ее гордый характер.  Но вот она уже с седлом и спокойно ждет, когда Чонгук вставит ступню в стремя и с первого раза запрыгнет в седло. Он удивился как легко у него это получилось, на что Тэхен хмыкнул. Неудивительно, крепкие мышцы помогают справится ему с нагрузкой собственного тела. Тэхен не заметно для себя подметил, что альфа довольно хорошо сложен, мышц не было видно под вечными халатами и футболками врача, но даже если встать рядом, то будет видна разница в телосложении. И Тэхен соврал бы, если бы сказал, что ему это не нравится. Их лошади начали топать, иногда останавливаясь, чтобы опробовать траву. Они шли по небольшой полевой дороге, по краям находился старый деревянный и длинный заборчик, а под ним расстилался травяной ковер, усыпанный желтыми маленькими цветочками. Они шли в тишине и каждый думал о своем.  Тэхен прогибаясь, мягко хлопал по шее своего коня и светил счастливой улыбкой. Он думал о родителях. Безмерная тоска заполонила его душу, но эта тоска сейчас не убивала, а наоборот оставляла после себя чувство благодарности родителям, если бы не человек который уже расслабленно сидел в седле и заинтересованно оглядывал окрестности, то возможно омега бы и не смог сейчас так тоскливо-счастливо вспоминать о маме и папе. Чонгуку же не до дум, он восхищается пейзажем вновь. Это место без шумной беготни, покрытое темной пленкой тумана завораживала. Хотелось взять в руки камеру и запечатлеть все пейзажи, хотелось подхватить кисточки и палитру со старыми красками и зарисовать громоздкий лес и темное дождливое небо. Чонгук очень чувствителен к окружающему миру, будь это природа или человек. Его всегда цепляла истинная, данная из утробы красота и сейчас цепляет и не отпускает. Казалось, он в раю и наблюдает как сливаются в изящном танце тишина и живописность момента. Он томно вздыхает, потому что невозможно сдержать в себе столько чувств.  Тэхен тут же оборачивается и сверкает своими нежными огоньками в темноте вечера и неба. Чонгук завороженно вдыхает побольше воздуха и смотрит. Смотрит в глубокий необычный карий изумруд и его снова опаляет эта красота. Только уже не природы, а человека. Тэхен смотрит с чутким вниманием, аккуратно пробирается в дебри черных и безопасных лесов. Его обволакивают эти мягкие глаза и он вновь не против упасть в них, зная что не разобьется о стекла зеркал. Он хватается сильнее за поводья и отводит взгляд. К Чону тянет все его нутро, тянет к этому альфе, а он этого стыдится. Ким стыдится того, что быстро забыл о смерти родных и перевел внимание на доктора. Это его останавливает в шаге от принятия чувств, не дает полностью упасть и забыться в Чонгуке.  Они шли дальше, но уже в более неловкой атмосфере. За горизонтом открылись те самые холмы, которые Чон увидел когда они только приехали, но вблизи они выглядели еще более громоздкими, огромными и всеобъемлющими. Казалось, в них можно спрятаться от войн и катастроф. В этой долине разливались чисто-синие кривые линии бегущих стеклянных вод. Закат освещал уголки холмов, но некоторые места оставались тайными для солнца. Туда свет не проникал и от этого завесь таинственности покоилась в отражении глаз Чонгука. Чистый восторг он ощущал в этом моменте. Тэхен тоже завороженно уставился на открывающийся пейзаж.  — Чонгук, — пропел восхищенным голосом Тэхен, — это так красиво… Чонгук сам сейчас погрязает в картинах неизвестного художника под псевдонимом «природа», который сотворил не только это волшебное место, но и этого волшебного человека, что спрятал в себе самые чистые черты и теперь является утробным проявлением красоты.  — Ты разве здесь не был?  — Каждый раз, когда я приходил, я ощущал это все заново. Но сегодня еще сильнее, — он замолчал, — из-за тебя, Чонгук.  Еще сильнее хлынут эмоции и восторженность, еще сильнее обостряются все пять чувств. Глаза видят еще четче, захватывая каждую травинку с каплей свежего дождя. Каждая клеточка ощущала грубые поводья под руками. Каждое пение птиц из густых холмов было услышано Тэхеном и каждый вдох наполнялся нежным ароматом альфы. Тэхен всегда посещал конюшню один, Минхо отказывался сюда ездить, отговариваясь тем, что устал и не хочет терять драгоценное время на сумасшедших лошадей, пахнущих к тому же не самым лучшим образом. Сумасшедших, потому что Минхо в его первый раз в седле скинули и он подвернул ногу. Он не особо любил лошадей, но после этого случая вообще их начал ненавидеть. Тэхен тогда много раз извинялся, не понимая почему спокойная, старая кобыла взбушевалась. Но теперь, когда рядом человек, который способен разделить с ним это чувство прекрасного, к которому он чувствует невообразимый трепет и нежность, он задумывается о том, что это приятно — наблюдать за жизнью на склонах и созерцать грани зеленых лесов. Такие тихие моменты согревают, а Чонгук рядом дарит спокойствие и от его присутствия внутри теплеет. Тэхен блаженно прикрыл глаза и откинулся на круп лошади, игнорируя неудобство в виде седла.  Чонгук ничего не ответил, он немного не понял, что имел в виду Тэхен, но обязательно спросит потом, когда чары природы спадут и освободят их двоих. — Я будто под кайфом сейчас, — лепечет младший. — Так хорошо-о, — глубоко протянул и раскинул руки в разные сторону. Ему не хватало именно природы. Не хватало вновь ощутиться в ее объятиях, прибывать в ее сказке, а не в больнице, пропахшей затхлой смертью. А Чонгук рядом дополняет его умиротворение, его отдых от смертей. Чонгук усиливает это лечение души природой и от этого тоже хорошо.  — Ну только кайфа нам тут не хватало, Тэ. — Чонгука немного опустила хватка картины и сейчас он вновь засматривался на новую картину «природы» в виде омеги, расслабленно лежащем на лошади и раскинувшим руки по обе стороны.  Кайфа и правда не хватало, особенно еще месяц назад, когда хотелось вывернутся наружу от удушающей тоски и просто захлебнуться наркотой, чтобы забыться. До беременности он игрался с таблетками, но это было не часто. Обычно, после крупных показов в громких столицах моды или мероприятий награждения известных людей создавалась закрытая вечеринка, на которой, конечно, был самый чистый порошок. Но сейчас уже не хотелось так сильно посадить себя на иглу, только не рядом с доктором, который бережет его как зеницу ока. Тэхену не хотелось так выбрасывать все старания Чонгука и обменивать его на наркоту. Если он и станет наркоманом, то только если и Чонгук из его жизни уйдет. Тэхена это добьет и сломает с хрустом, но, к счастью, Чонгук явно не собирался такого допускать, потому что вот он рядом растворяется, как и Тэхен, в наблюдении за скрытной природой. — Темнеет. Нам пора, — нехотя произнес омега, все еще лежа на лошади.  Чонгук кивнул. Ему было неспокойно в потемках добираться до конюшни, поэтому сейчас он разворачивает Селесту и начинает медленно вести ее в сторону огоньков, которые мигали в красках вечера. Тэхен тут же поднялся и поскакал галопом в сторону уходящего Чона, оставляя после копыт лошади клубы пыли. А когда приблизился то резко потянул поводья и остановил спокойного коня. Он тяжело дышал и радостно улыбался. По телу проходит тяжелое, но безумно приятно дыхание, так как скакать галопом не самое легкое дело.  Чонгук осуждающе-зло посмотрел на омегу и пригрозил, чтобы он так больше не делал. — Мы же договаривались, — грозно нахмурил брови и строгим голосом произнес. — Если не будешь себя беречь до полного выздоровления, то в седло больше не сядешь.  Тэхен отдышался и на парах пролепетал о том, что все хорошо, но больше не смел вгонять коня в бег, потому что злить доктора Чона нельзя — ему это подсказывало шестое чувство.   Они неспешно дошли до ворот. Лошадей тут же распрягли и отвели в свои стойла. Гвансон отдал Ёнтана и, поговорив еще десять минут, о жизни ушел. Чонгук направился в сторону машины, открывая Киму дверцу. Тот игриво сделал реверанс и прикрыл шутливо улыбку рукой, кокетливо поглядывая на альфу своими уютными каштанами. Чонгук усмехнулся и обошел машину. Дорога была уже в темноте, на коленях омеги сопел пёсик и сам Тэхен тоже уже засыпал.  Чонгук всматривался в трассу с темным лесом по бокам, а потом за окном, вместо темных лесов, появились вечные яркие огни Пусана. Тэхен ворочался во сне, что-то говорил, но Чонгук не смог расслышать что именно.  Они подъехали к больнице, родная хвоя во дворе их встретила с радостью и готовностью впустить в свои владения. Чонгук решает посидеть немного в тишине и не будить омегу, пока тот сам не проснется.  Он всматривается в дорогу, в горящие мегаполисы Пусана за темнотой парковки, находясь в машине, и думает снова о Джисоне. Он невольно сравнивает поездки на море с ним и сегодняшнюю с Тэхеном. Этим вечером он вдохнул самый чистый глоток воздуха за всю свою жизнь. С Джисоном не ощущалась такая непринужденность, рядом с ним он был под постоянным тяжелым взглядом любимых глаз, которые контролировали каждое его движение, а он и не замечал этого. Не замечал как был скован со своим истинным, зато заметил как был сегодня открыт с Тэхеном, погружаясь в красоту картин, расстилавшихся перед глазами. Ему не приходилось контролировать каждое свое движение под взором свинцовых глаз, наоборот, он полностью отдался пейзажам и делал то, что нравится — наблюдал в тишине и отдавался моменту без лишних мыслей. Чонгук еще раз проматывает ощущения с Джисоном. Ему так плохо от того, что он сейчас их сравнивает и неосознанно делает вывод, что с Тэхеном легче дышать. Он распахивает глаза, хлопая ресницами и всматриваясь в горящий город.  — С ним легче, — выдыхает последний спертый воздух.  Может, это не с Тэхеном легче, а просто он сделал скорбь Чонгука легче? Может быть, но факт остается фактом, с Тэхеном Чонгук возвращается в свою прошлую жизнь, хоть и в этом прошлом он находился под тотальным контролем истинного. Чонгук это терпел и вскоре перестал замечать. Встретить истинного в детстве — невообразимая удача, и Чонгук уверял себя в том, что выиграл эту жизнь, ведь не каждому удается найти своего человека. С детства Джисон был конфликтным. Он умел давить на жалость и тем самым получал то, чего хотел. Кратко: он умел манипулировать, особенно Чонгуком. Он, как глупый дурак, каждый раз уступал и велся на эти выходки. Но Чонгук до сих пор уверяет себя в том, что с Джисоном у них была настоящая любовь. Может и была настоящая, но только со стороны Чонгука. Джисон же был просто помешен на Чоне. Тэхен просыпается от небольшого шума со стороны альфы и потягивается в блаженстве, лепеча тихим голосом непонятные слова, но Чонгук разобрал его вопрос, вглядывался с нежной улыбкой на губах. — Что, мы уже приехали? — сонно бормочет Тэхен с заспанным видом, легко дрожащими ресницами и помятыми волосами. Мило. Милый. — Да, я сегодня без дежурств, — оба знали что это значит. Тэхен останется один, ему в общем-то не в первой спать без Чонгука за столом в палате, но сегодня хотелось, чтобы он остался рядом, чтобы ласково перебирал костяшки, сидя на кровати, думая, что Тэхен спит и не замечает. Тогда Тэхен затаивал дыхание, но сердце учащалось, стоило только Чонгуку снова дотронуться до пальцев и нежно огладить тонкие кисти руки, шепотом умоляя поскорее выздороветь. Тэхен тогда не понял, почему доктор так печется о его состоянии, но сейчас думает, что Чонгуку просто нужно было заботится о ком-то, кого-то опекать, дарить свою безудержную ласку и любовь. Чонгук такой, он концентрирует в себе желание любить, а после смерти того, кого нужно было любить сам не понял как нашел человека, нуждающегося в открытости и опеке. После этого момента Тэхен стал чаще есть, посещать нужных врачей и вообще делать все, чтобы не давать поводов для ухудшения состояния. Но было бы эгоистично, просить Чонгука остаться, зная, что тот не откажется и согласится провести ночь в больнице с ним. Чон итак работает днями, приходя домой под полночь, так что Тэхен даже не задумывается о том, чтобы выпросить его присутствие рядом. Он понежился с Ёнтаном еще минуту и нехотя отдал брюнету, вылезая из машины и направляясь в высокое здание больницы. Омега обернулся у ворот и помахал рукой, с самым милым лицом шепча одними губами:  — Спасибо. Чонгук обомлел, расплываясь в нежной улыбке и вскоре направился домой. 

***

— Ким Тэхен, вас выписывают на следующей неделе, — проговорил тускло Хеншик и поспешил удалиться.  Уже на следующей неделе он уйдет отсюда.  — Хосок? Ты осмотрел ту квартиру? — спрашивает омега, придерживая пальцами металл телефона. — Да, Тэхен-а, она отличная. Можешь заезжать через несколько дней. Когда тебя выписывают?  — Через неделю, — обреченно вздохнул младший.  Тэхен искал новую небольшую квартиру. Старый дом и старую квартиру, где они все счастливо жили он продал. Казалось бы, там остались родные воспоминания, но приходить туда было больно. Тоска разливалась по телу от одной только мысли, что он придет туда и увидит нетронутые вещи, которые будто замерли в том безмятежном времени, где Тэхен не умирал от сковывающей скорби, где он бегал радостно по всей квартире, скрываясь от водяных бомбочек Минхо, где не пил вкуснейший чай мамы поздними вечерами и не болтал о бизнесе с папой.  У Чонгука же очередная буйная пациентка на ночь и еще две операции, запланированные на следующий день. Он был очень занят и больше не мог позволить себе отдыха. Альфа изредка забегал к Тэхену, а в остальном бегал по работе.   

***

— Готов? — спрашивает Хосок, сидя в своей машине. — Все вещи забрал?  Тэхен уверенно кивает. Он едет обживать новую квартиру и вливаться в строй модели номер один во всей Азии.  Хосок разбавляет атмосферу шутками и Тэхен забвенно смеется. Ступать в новое жилье не страшно, когда рядом друг. Светлая и пустая квартира. Долго ему придется докупать всякие мелочи для нее, но она того стоила. Уютная, от того, что небольших размеров. Он специально выбирал маленькую, чтобы не казалось, что в ней пусто от просторных и огромных комнат. Чтобы не веяло тишиной и одиночеством.  Его встретил шкаф до потолков с зеркалами. Он заказал его еще до выписки. А дальше темный гарнитур на маленькой, но стильной кухне, серая кровать без простыней и окна без штор. Хосок посидел за чаем у Кима, но вскоре уехал на работу. Он специально отпросился у начальства в Сеуле, чтобы поработать в Пусане до полного выздоровления Тэхена.  Вечером он позвонил Чонгуку, желая съездить с ним за всякими бытовыми вещами для нового жилья. Чон, слава богу, смог уделить время омеге и подъехал спустя час.  — Как думаешь, гель с запахом манго и маракуйи или манго и бананом? — стоял перед тяжелым выбором омега в светлом магазине с огромными стеллажами товаров.  — Твой естественный аромат лучше всяких манго, Тэ, — не задумываясь над словами отвечает Чон и продолжает непринужденно осматривать принты маленьких ковриков, дотрагиваясь, чтобы прощупать текстуру. Ему здесь ничего покупать не надо, но провести свободное время с Тэхеном он готов хоть в катакомбах. Тэхен покраснел, щеки покрылись легким румянцем. Он быстро прикрыл их ладонями, немного шлепая их, всматриваясь в широкую спину брюнета, обрамленную черной футболкой, и думая над таким откровенным комплиментом.  Тот повернулся и добродушно улыбнулся, увидев смущенного омегу. Чонгук выглядел до жути привлекательно в черной кепке с кольцами на козырьке.  А люди говорят эта модель не умеет смущаться. Чонгук хохотнул в ладонь и решил не накалять неловкость, отойдя в сторону ваз. Он и сам не понял как произнес эти слова, но явно ни о чем не жалел, раз ходил с довольной улыбкой, как кот после миски молока.  Тэхен выбрал все таки обычный гель для душа, без всяких привкусов.  — Теперь мне нужно купить шторы, — омега проговорил и поправил маску на себе.  — Вроде бы в той стороне, — указал рукой брюнет.  Они вышли из огромного магазина только спустя час. Тэхен нес небольшой белый пакет, а Чонгук шагал за ним с грузным товаром в руках. Через несколько минут они всё разложил на заднее сиденье. — Можно я сегодня заберу Ёнтана? — Сидя уже в машине спросил младший.  Чонгук согласно кивнул и тронулся, направляясь в свой дом.  Их постепенно поднимал лифт. Пакеты он оставил в машине, а сам уже ожидал увидеть в каких хоромах жили Чонгук и Ёнтан.  В очень просторных и очень серых. Тэхен задавался вопросом как Чон не умирал от скуки в этих тусклых стенах. Вся квартира обставлена с необходимым минимумом мебели. Тут просторная кухня, стеклянная стена в спальню, и несколько дверей в комнаты. Царила приятная чистота со свежим запахом пасмурной погоды, так как окна были открыты. В квартире прохладно, даже холодно, но Чонгуку, видимо, комфортна такая температура. Серый сочетался с черным и белым, отдавая гармонией, но выглядело все правильно, будто все на своих местах. Широкий диван посреди гостиной с панорамными окнами, несколько больших растений, которые чуть ли не потолка достигают. Телевизор выключен и, кажется, что им редко пользуются. Несколько абстрактных картин и чистые серые и белые стены. Тэхен видел это все, стоя в прихожей, разглядывая каждый элемент мебели, что был виден. — Вот твой Ёнтан, — подхватил резко бегающего комочка Чонгук. — Не хочешь чаю? — отпускать Тэхена так быстро было бы грехом. Тэхен кивнул и прошел дальше, ступая по мягкому белому коврику. Нигде не было рамок с фотографиями, не было декораций, аксессуаров и мелких деталей, только самое нужное и самое необходимое. Круглая лампа на столике и закрытая книга. Тэхену кажется, что до смерти истинного Чонгука тут было все обжито и отдавало уютом, но спрашивать он не смел, страшно задеть раны. Он уселся за стойку, ожидая чая. Чонгук что-то усердно готовил, переходил от одного шкафчика к другому, что-то искал. Тэхен же осматривался, вертел головой, пытаясь выстроить как проходит день Чонгука в этих стенах, что кстати получалось неплохо. Вот Тэхен думает как Чонгук встает рано, принимает быстрый душ, вот он надевает какую-нибудь из своих футболок на мокрое тело, а вот уже стоит у плиты, пытаясь что-нибудь приготовить. Почему-то думать об этом было приятно, в какой-то мере хотелось провести с ним один такой день. Когда чайник закипел Тэхену налили чай с ягодами и цедрой цитрусов, которые плавали в пузатом заварнике. Ким довольно вдохнул пар с прикрытыми глазами. Чонгук не заметил за разговорами, что чай Кима остался нетронутым. С сахаром. Чон слушал омегу о его новом менеджере, которого предложил Хосок.  — Он очень строгий. Завтра поеду настраивать свою карьеру.  Тэхену нужно было уехать в Сеул, так как там больше предложений и спроса, к тому же вряд ли он будет торчать в Пусане всегда. Здесь его теперь не держат родители, которые переезжать в столицу категорически отказывались, поэтому Тэхен часто сюда наведывался, а как забеременел остался тут. Теперь он может свободно жить в квартирке в Сеуле и не наведываться в Пусан. Но Тэхен будет приезжать сюда из-за Чонгука и может когда-нибудь переедет, но думать об этом было слишком рано. — Чонгук, — настороженно позвал омега. В комнате начал витать яркий аромат альфы, пока тот напряженно, но неподвижно сидел на стуле смотрел самым что ни на есть голодным взглядом из под угольной челки и густых ресниц. — Все в порядке?  — Нет. Тэ, ты можешь уйти? — хриплостью проговорил альфа, чувствуя жесткий наплыв возбуждения снизу от одного только сладкого голоса Кима. Гон решил появиться после трех месяцев отсутствия именно сегодня и именно за разговорами с омегой. Именно в пустой квартире. Ким все понял сразу, но его тело не спешило сорваться к двери, чтобы не натолкнуться на неприятности. Он продолжал сидеть на стуле и вглядываться в до жути возбужденного Чонгука. Капельки пота стекали по загорелой коже висков от поднявшейся температуры, волосы распластались и слегка намокли, альфа смотрел куда угодно, но только не напротив, где сидел омега.  Сдерживаться было трудно, ощущая чужой природный запах, который врезался в рецепторы. Каждое нервное окончание желает сейчас его во всех смыслах. Ким как загипнотизированный встал со стула и медленно, до одури медленно, прошелся до места альфы, обойдя стойку.  Он ладонями захватил чужое лицо и заставил смотреть на себя. В глазах вспыхнуло еще более дикое желание. Но Чонгук дружит с рассудком, не позволяя затуманить его.  — Тэхен, не играйся и уходи твою мать, — сквозь зубы процедил Чонгук, смотря в каре-зеленые глаза напротив. Он хотел найти там страх и готовность бежать, но нашел только такую же похоть и такое же желание. Отступать поздно и оба это понимают. — Чонгук-и, — ласково позвал Ким, шепча на самое ухо с холодными металическими сережками мягким ненавязчивым голосом. Ким сомневался, оставаться сейчас с альфой или нет, думал о погибших и о том, что сейчас оскверняет память о них, ведь прошло всего около полутора месяца с их гибели, а Тэхену Чонгука хочется до дрожи в руках.  Чон не собирался сдаваться внутренним зверям и продолжал неподвижно сидеть, зная, что если Тэхен сделает еще хоть один такой интимный жест, то он уже не сможет себя сдерживать также хорошо, как и сейчас.  Но Тэхен решил действовать по своей сумасшедшей логике. Он плавно уселся на чужие бедра, чувствуя задницей член сквозь ткань спортивок. Тихо простонав от этого ощущения, он поелозил еще, желая ощутить больше, и с этого момента всё, что волновало омегу исчезает, уплывает. Остается чистое возбуждение.  Чонгук испустил первый гортанный стон, прикрывая глаза и откидываясь назад. Его взмокшие волосы, как и в дождь несколько недель назад, картинно свисали, открывая новый вид на шею с выступающим кадыком. Чон резко схватился крепкими пальцами за талию и притянул на себя. Он смотрел долго, развязывая каждый узел Тэхена в его глазах, распутывая его клубок самых безумных идей.  — Ты совершаешь ужасную ошибку, Тэ, — хрипит альфа настолько тихими голосом, что Тэхен наклоняется к нему еще ниже, дабы слышать каждое его слово и ненавязчиво мажет губами по чужой острой скуле.  — Мы поговорим об этом завтра, позволь… — он затих, смотря в чужие омуты и топясь в них самостоятельно. Ким легонько подцепил резинку легких штанов длинными пальцами и, уже через несколько мгновений поглаживал сквозь ткань боксеров, чужой член. — Позволь помочь, доктор Чон, — хитро улыбнулся омега, облизывая пухлые губы и выстанывая эти слова в самом извращенно-сладком голосе.  Чонгука вело от этого «доктор Чон». Альфа потянул его на себя, легонько сталкиваясь лбами. Он кусал розовые губы, оставляя кровяные ранки, проходился по ним языком и беззастенчиво пробирался в чужой рот, сплетаясь своим мокрым языком. Он обходил нёбо и проходился шершавостью языка по гладким теплым стенкам. Тэхен млел от того, что его ртом так властно пользуется этот человек. Он, не стесняясь, громко стонал прямо в рот, забыв про чужой член и уложив ладони на щеках. Когда Чонгук спустился на область чуть ниже губ и начал целовать нежную кожу, спускаясь все ниже и ниже, Тэхен откинулся назад, полностью открываясь перед ним. — Чонгук-и, дай мне… — он снова вспомнил, что сейчас гон у Чона, а не у него течка, так что полез в чужие штаны, изящными пальчиками вытаскивая твердый орган. Чонгук не сопротивлялся. Пусть делает, что вздумается, он лишь будет водить пожирающим взглядом по тонкой фигуре сидящего на нем человека и утверждать свою хватку на чужих боках. Этого омегу хотелось сейчас же разложить на этом же столе и вытрахать так, чтобы больше не дразнил и не вытворял подобных сцен, но Чонгук сдерживается этого дикого и мимолетного желания, довольствуясь тонкими пальчиками на его члене. Омега выдохнул в самое ухо, задевая тонкую кожу и холодный металл пухлостью розовых губ, пока его шаловливые пальцы нарочито медленно водят по истекающему в смазке внушительных размеров члену, — М-м, тебе хорошо ведь? — улыбается остро Тэхен. Альфа поджимает губы от игривости и дерзости омеги, прикрывая глаза и тая в ощущении тела на своих коленях, и его ручек в своих штанах.  — Если ты не остановишься, — он цедит каждое слово, чтоб до упертого омеги наконец дошло, что он ходит по тонкому канату, — я не буду нежен там — указывает он глазами на застеленную кровать за стеклянной перегородкой. — Даже твои угрозы так сексуальны, — шепчет и тянет все гласные в возбужденном голосе. Омега снова стонет от действия альфы, который сильно и грубо сжимает пальцами мягкость кожи, притягивая к себе еще ближе чужое тело. Чон злится от всей этой ситуации, от того, что не может взять ее под контроль и оттого, что не хочет отпускать омегу. Альфа пробирается под футболку и трогает разгоряченную плоть, — Касайся меня везде, — выдыхает омега, сжигая кожу на скулах альфы своим дыханием и раскаленными губами, — Выше, — словно приказывает. Чонгук сразу понял про что ему выстанывает омега. Он провел крупной ладонью по желанной, атласной коже выше, задирая тем самым футболку, и подцепил нежно-розовую поверхность сосков. Омега вздохнул резко и глубоко, ощущая накатывающие волны чистого возбуждения. Он закатывает глаза, откидываясь назад, но не убирая своих пальцев с чужого члена. Чонгук сильнее хватает омегу, требуя его внимания. Тэхен тут же возвращается в прежнее состояние и мажет губами по крепкой шее и загорелой на ней коже, проводя языком по выступающему кадыку, чувствуя, как он двигается, когда альфа гулко сглатывает. Он ухмыляется и прикрывает глаза, зарываясь в его шею полностью и надавливая прозрачным ноготоком на уретру. Реакция последовала незамедлительно — Чонгук вздрогнул, сильнее стискивая в пальцах мягкие ягодицы, но кончать он пока не собирался. Тэхен уложил его голову на своих плечах и мягко поглаживал широкую спину другой рукой. Вторая же продолжала надрачивать и только от чувства чужого и твердого органа в руках, тряслись поджилки, потому что хотелось этот член не только в руки, но и внутрь. Только вот рассудок еще не полностью застелился туманом животной похоти и он подсказывал, что спешить ему точно не стоит.  — Чонгук-и, ты можешь кончить мне в  ручку, — дает разрешение омега, все также ласково проводя рукой по спине, шепотом разливаясь по всей квартире. — Я хочу попробовать тебя, Доктор, — тянет своим сладким голосом, пронизывая все нутро Чонгука. Он сжимает сильнее хватку на чужой талии, чувствуя приближающийся оргазм и утопая в запахе омеги, который сейчас ласкает его волосы, перебирает одной рукой черные локоны, любовно вдыхая их аромат.  Тэхен буквально чувствует как семя приближается и начинает надрачивать сильнее, интенсивнее сжимая пальцами, проходясь по всей длине, задевая все нервные окончания. Он гулко выдыхает, когда Чон рассыпается в утробных стонах, когда его пронзает острым электрическим током в оргазме. Чон тянет имя омеги ослабшим голосом, не позволяя себе поднимать головы с чужого плеча.  Тэхен довольно достает руку с белой вязкостью из штанов и заставляет альфу поднять на него взгляд, чтобы он видел как тот слизывает со своих великолепных пальцев его, Чонгука, семя. Чон вновь сглатывает от представшей картины и не смеет отводить взгляда, пока Ким расплывается в довольной улыбке.  — Доктор, вам полегчало? — спрашивает своим мягким голосом, проникая в каждую клеточку Чона и долизывая последнюю каплю спермы на своих изящных кончиках нежно-розовых пальцев. — Ты похотливый дьявол, — пускает смешок альфа, сцепляя руки на пояснице хрупкого омеги. Он вновь зарылся в чужую шею, расслабленно вдыхая аромат ягод и цитруса — неимоверно уютный. Тэхен охотно принимает объятия и в таком интимном моменте забывает про собственный, вставший колом, член. Сейчас главное Чонгуку дать расслабленность, потому что гон без омег такой же неприятный, как и течка без альф. Омега мягко перебирает немного кудрявые волосы, чувствуя как Чонгук дышит ему в чувствительную кожу. Самое то после оргазма — умиротворенно сидеть, сжимая друг друга в теплых объятиях.  Чонгук мягко прикрывает веки, прижимаясь щекой к футболке омеги, отдаваясь моменту. Ему так хочется остаться в этом мгновенье навечно и забыть о подкрадывающемся чувстве вины, которое готово наброситься с новой силой после того, как возбуждение отпустило.  — Чонгук, прости меня, — виновато произнес омега, только сейчас понимая, что возможно альфа не хотел всего этого. — Я, — он снова замолчал, собираясь с собственными мыслями, — тебя даже не спросил, прости. На меня так нахлынуло, я совсем себя забыл, — протараторил омега, оправдываясь.  — Ничего страшного. Спасибо за это, но тебе и правда лучше сейчас уходить, — он с огромным над собой усилием отрывается от омеги, не хочется разрывать теплые объятия. — Я не думаю что моей выдержки, которую ты сегодня разбил полностью, хватит на обычную дрочку во вторую волну, — хмыкнул альфа. После этого оргазма обязательно нахлынет еще несколько периодов, когда придется либо дрочить самому, либо искать омегу, что Чон не собирался делать. Он просто примет таблетки, которых дома не было, но после ухода Тэхена он обязательно сбегает в ближайшую апетеку. Тэхен поспешно собирается и кричит из коридора слова прощания.  Теперь он один с чувством измены Джисону и новым чувством необратимого будущего. Он улыбается в потолок.  — Я не смогу больше сдерживаться, Джисон. Он понимал, что будь омега жив, тот бы точно разразился в громких рыданиях и проклинал Чона всеми возможными способами. От этого Чонгук и боялся вступать в контакт с Тэхеном, от страха. На подсознательном уровне он чувствовал неприятное недоверие своего омеги к нему. Поводов Чон никогда не давал, он всегда любил только Джисона. Чонгук терпел это, потому что думал и думает до сих пор, что если истинные, значит настоящая любовь. Но разве глубокая любовь может содержать в себе недоверие к партнеру? Тэхен решает забрать вещи из машины Чона завтра, а сам вызывает такси. Дома он выпустил Ёнтана и улегся на подушку, сразу засыпая. Он не успевает подумать о том, что произошло и утопает во сне.

***

Тэхен слушает мерный голос альфы из трубки телефона и глупо улыбается. Он сейчас меньше всего хотел думать о вчерашнем, но воспоминания летят яркими картинками и все еще горящей кожей в тех местах, где касался Чон. Чонгук легко смеется, видимо, сидя в своем кабинете на перерыве. Тэхен в воображении рисует картинки расслабленного альфы, который уже выпил таблетки, чтобы противиться гону. Чонгук ничего не говорил по поводу вчерашней выходки Тэхена, но, очевидно, не имел ничего против и сейчас ведет себя как обычно. Тэхен думает, что Минхо бы только обрадовался, если бы узнал, что жизнь Тэхена не остановилась после аварии и продолжается, поэтому чувство неправильности затупилось и остались только теплое чувство к Чонгуку. Постепенно он пришел к выводу, что нельзя держаться за мёртвых, они лучше не сделают, что нужно продолжать жить. Особенно хочется быть с Чонгуком, делиться с ним эмоциями, помогать и поддерживать также, как и он Тэхена, хочется находится рядом и ждать его с работы поздними ночами, так как он тот еще трудоголик. Чонгука хочется в свои объятия и Тэхен сам не понял как пришел к такому выводу. Они болтали, Чонгук все хотел пригласить его на свидание, но в конце их разговора по телефону. А Тэхен стоял под камерами на перерыве. Его новый менеджер вот-вот подойдет. — Ким Тэхен, доброе утро, — взялся из ниоткуда высокий грозный мужчина с бумагами в руках. Он одет в черный классический костюм, волосы обесцвечены, а в ушах многочисленные сережки.— Меня зовут Вонхо, приятно познакомиться. Чонгук на том конце провода все слышит и уже собирается заканчивать диалог. Тэхен прощается с ним, так и не узнав, что Чон собирается пригласить его на ужин как только они встретятся лично. Вонхо протянул в руки модный журнал с новой обложкой смутно знакомого парня на ней и подозвал рукой этого самого паренька, что стоял за белой стеной фотостудии. — Это Пак Богом. Он новая любимая игрушка всех брендов, работающих с азией и стал им пока тебя не было, — глубоким голосом произнес мужчина. Тэхен его видел, читал новости мира моды, где пользователи вели споры о том, долго ли продержится Богом на первом месте, когда выйдет из больницы Тэхен. Он знал этого мальчишку и мог только похвалить за хороший результат в молодом возрасте, прекрасно понимая: как только он придет на подиум вновь, вернет себе свою репутацию. Но Ким почувствовал резкий запах молодого альфы, а перед глазами сразу стелится крупными буквами надпись : «истинный» Тэхен встретился со своим истинным.