Из песка и крови

Ночью никогда не бывало тихо, Ист Энд не спал вообще, постоянно стонал и перекрикивался человеческими голосами, скрипел и шипел поездами с железной дороги, завывал ночным ветром. Джон просыпался тяжело, едва смог заставить себя открыть глаза, чтобы убежать от липких щупальцев тяжелого сна в реальность. Он очутился здесь, в своей постели, с рукой Коринфянина перекинутой через его грудь. Дышать было тяжело, колючий зимний воздух, пробиравшийся через щели в досках, показался липким и несвежим. Константин заставил себя выпутаться из цепких объятий любовника, но легче не стало и Джон бессильно сполз с кровати на пол. Холодное дерево было неприятным, нацарапанные символы кололись, норовили загнать под кожу занозы, но Джон все равно нащупал их почти в полной темноте, обвел несколько из них пальцами. Все должны были защищать его по ночам, оберегать от кошмаров, запустивших в череп острые когти и пустивших колючки, похожие на терновую лозу. Ни один не помог. В ушах все еще звучали голоса, какие-то далекие, как шепот бесплотных духов, какие-то совсем близкие. Он до сих пор слышал собственное бормотание, хотя тонкие губы были крепко сжаты, но все это было мелочами, обломками мозаики, разбивавшейся одним пронзительным криком. Джон слышал его уже лет пятнадцать, как заевшую пластинку, которую никак не получалось выключить. Но сейчас он слышал его наяву, такой реальный, как когда-то в Ньюкасле, в липком подвале, полном дыма от ритуальных трав и прокисшего запаха секса. Захотелось закрыть уши, вжать голову в плечи, лишь бы не слышно, только убежать, но Джон больше не мог бежать, только трусливо прятаться от себя самого. Плечи коснулись знакомые руки, провели кончиками пальцев от ключицы к шее. Коринфянин сел на край кровати, опустил ногу на пол. - Джон, - он запустил пальцы в короткие светлые волосы, коснулся лба, чтобы проверить, нет ли у него жара, но Джон знал, что нет. Несмотря на удушье, его начало мелко трясти от страха, по затылку стекал пот. Маг опустил голову и облокотился в его колено, оплел лодыжку, чтобы держаться хоть за что-то, хоть за кого-то. - Иди сюда. – Я снова видел ее, слышал ее голос, видел, как… – к горлу подступил горький ком, Джону пригрезилось, что он чувствует вкус крови, которая тогда брызнула ему на губы. Желудок сжала болезненная судорога тошноты, маг сорвался и поспешил в ванную. Его тошнило, словно вывернуло наизнанку всего и повернуло назад, горло обожгло, и Джон нахлебался горькой воды из-под крана. В ванную едва пробивался свет с улицы, в полной темноте легче не стало. Джон мог вообразить, что он ослеп, что он никогда ничего не видел и не слышал, но цепкие воспоминания находили его даже так. Подняв голову, Константин увидел в зеркале собственное отражение. Никаких знакомых черт лица, ни одного человека в темном пятне, которое было им, точно было. Джону показалось, что никогда он не увидит более удачного себя, что ничто не передаст его суть лучше. За ним вдруг появился еще один силуэт, закрывающий уличный свет. Коринфянин замер в дверях маленькой ванной, где не было места для двоих. Он молчал и Джон был ему за это благодарен, хотя в глубине души догадывался, что любовник перебирал варианты, выбирал, какой лучше подойдет сейчас, какой избрал бы человек. Константина это повеселило. - Извини, - маг так и не смог встать ровно и оперся руками о керамический умывальник. Руки дрожали, его начало морозить еще сильнее и он пожалел, что решил спать в нижнем белье, - я тебя разбудил. – Я не сплю так, как спят люди, – Коринфянин погладил его по пояснице, дал опереться на себя. Джон вывернулся от поцелуя в губы, но потерся лбом об него. - Ничего страшного. Маг ткнулся носом в изгиб сильной шеи, слабо обнял его за плечи, чтобы ноги не подкосились. Коринфянин пах приятно, как нагретый на солнце речной песок. Его запах напоминал о хороших моментах, как старшая сестра водила его на пляж Темзы, как он ходил туда сам, когда она сбежала со своим парнем. Джон мог им вдохновляться, прижимался поближе и в такие моменты запрещал себе думать, почему даже после секса от него не несло потом. Он погладил большим пальцем по виску и понял, что на нем нет очков. Константин отстранился, чтобы разглядеть хоть что-то, но тьма скрыла все, что он мог бы рассмотреть. Коринфянин скользнул рукой по стене в поисках выключателя. Джон мог бы его остановить, оплести пальцами запястье и повести обратно в постель, чтобы попытаться поспать еще немного, притвориться, что все нормально и так как надо и… Бледный свет все равно неприятно ослепил глаза, Константин зажмурился и только чуть позже смог привыкнуть и посмотреть любовнику в лицо. Впервые он был без очков, так спокоен и расслаблен, но по его глазам нельзя было понять его настроение, по его глазам нельзя было понять вообще ничего. Джона это загнало в тупик. Теперь догадок кем он мог бы быть, у него вообще не было. Коринфянин взял его руку, которая покоилась на щеке, и дал коснуться правого глаза. Мелкие зубы аккуратно прикусили большой палец так, как он делал постоянно обычным ртом. Маленький язык лизнул след от укуса, тогда Джон не сдержался и с удивлением вздохнул. - У тебя эти зубы лучше моих, - маг невольно поднял уголок губ, на лице залегла тень улыбки и кошмары начали отступать. Что они могли противопоставить свету маленькой лампочки и трем улыбкам? – Не думай, что я буду делиться, – Коринфянин потерся своей гладкой щекой об его, щетинистую и колючую, открыл рот, словно хотел укусить. Зубы впились в кожу под глазом и в челюсть, оставили розовые отпечатки, но так и не укусили. Коринфянин поцеловал следы на челюсти, оставил легкий засос. – Иногда мне так хочется тебя съесть, чтобы ты больше никому не достался. - Что-то мне подсказывает, что когда-нибудь ты так и сделаешь. Конечно, если тебя никто не опередит. У меня вредная работа, знаешь? – О, нет, я не дам никому тебе навредить. Если кто тебя съест, то это буду я, но я не хочу делать тебе больно. Вот так замкнутый круг. Будет в их жизни хоть что-нибудь простое? – Тогда съешь меня осторожно, чтобы мне не было больно. Джон обнял его крепче, позволил снова затащить себя в постель, надеясь, что хотя бы до утра он будет спать спокойно. *** Утром Морфею стало лучше. Он проснулся все еще больным и слабым, но без температуры, раскаленным, как сковорода и не дрожащим от озноба. Сон потянулся, поволочился среди разбросанных подушек и нескольких одеял, под которыми ночью было хотя бы не так холодно, и все-таки посмотрел на приоткрытую дверь. Утром Хоб не заходил, наверное, он еще отдыхал. Морфей не хотел его донимать, но не спорил, что ему такая искренняя забота льстила и как-то очень тепло отзывалась в груди. Он еще не мог поверить, что так нагло пришел к нему ночью и лег рядом. Ему стоило извиниться, собственно, так и поступил бы хороший друг, однако стоило Хобу зайти к нему и спросить о самочувствии, Сон сразу об этом забыл. Морфей держал его за руку, пока они разговаривали, нежно сжимая пальцы. Это оказалось приятно, гораздо приятнее, когда собственные руки стали руками смертного и начали ощущать все то, что обычно ощущают люди. Однако сегодня загорелая кожа оказалась прохладной: Хоб отдал ему вязаный жакет и не стал надевать другой. Возможно, он замерз. Возможно, он тоже заболел, но Сон не мог сказать наверняка, ведь Гэдлинг выглядел так же хорошо, только немного устало и помято после сна. Морфей никогда не обращал внимания на то, какой разной может быть человеческая кожа. Слова Хоба пролетели мимо ушей, утонули в шорохе крыльев. Морфей приподнялся на локте, прислушиваясь. – Морфей? – мягко произнес Гэдлинг , свободной рукой погладил его по голой коже до локтя, однако Морфей не обратил внимания, разглядывая темную полосу коридора, которая виднелась из-за приоткрытой двери. – Что-то не так? Никто не явился ни сразу, ни через несколько минут. Морфей разочарованно опустился на подушки, Хоб заметил как изменилось его настроение, однако объяснять что-то мужчине он не стал. В приоткрытую дверь кто-то тихонько постучал ногтем, потом она со скрипом приоткрылась. Хоб встал, увидев незнакомую женщину, его рука выскользнула из пальцев Морфея и Сон едва сдержался, чтобы не потянуться за ней снова. Он улыбнулся, радуясь, что ему не показалось. Спутать ее с кем-то другим все же тяжело. Смерть довольно хмыкнула, наблюдая за ними. Морфей прекрасно знал, что это значит – Привет, Роберт Гэдлинг . - Приветствую. А что ты здесь делаешь? И кто ты? – Хоб, – Морфей сел, опираясь на руку, все еще слабый и сонный, – прекрати. Она моя сестра. Пожалуйста, оставь нас. Гэдлинг заколебался, повернул к Морфею изумленное лицо. Еще секунду они смотрели друг на друга, словно беседовали: Хоб не хотел оставлять его в одиночестве с незнакомкой, а Сон молча пытался его убедить. Все же Гэдлинг у пришлось сдаться. Смерть захлопнула за ним дверь и подошла к постели. – Он довольно милый, правда? – Смерть села на краешек матраса, поближе к нему. – Начинаю понимать, почему он тебе нравится. – Он мне не нравится, – попытался возразить Морфей, но Смерть посмотрела на него так выразительно, что все аргументы исчезли. Сил у него все еще было мало, а спорить с сестрой было бесполезно, как противоречить каменной стене. – Да, да, именно поэтому ты пришел за помощью к нему. Почему ты не обратился к нам? - Я не знал. Все вдруг исчезло, словно меня закрыли для меня Мир Снов, – «отрезали кусок» от меня подумал Морфей, тысячный раз. Как трудно было объяснять смертным – бессмертному Хобу и экзорцисту Константину – что и как с ним произошло, однако сестра оказалась такой же непонимающей. Это не ее вина, однако Морфею все равно было обидно, – даже во сне он не мог вернуться в Сновидения. - Застрял здесь, а теперь еще и… - он капризно сжал губы, как ребенок, которым он никогда не был, - болею. – Люди иногда болеют, тем более у тебя ничего страшного, поверь мне. Полежишь еще немного и все пройдет, - она улыбнулась лукаво, в глаза появилось их семейное сходство, улыбку она украла у Сна, - тем более здесь есть кому о тебе позаботиться. – Хоб привел меня к магу, Джону Константину, – и дальше сопротивлялся Морфей. Не хватало ему еще и сейчас думать о том, кто называл его другом в таком ключе. Меньше всего ему хотелось навредить Хобу Гэдлинг у, а статус любовника Властелина снов почти равнялся приговору. - Когда я знал человека по имени Константин, он хорошо мне послужил. А он, кажется, может исправить вред, причиненный Берджиссом. Я пообещал ему избавиться от преследующего его кошмара. Смерть перекинула ногу на ногу, стала болтать ступней, как девочка, накрутила на длинный палец угольно-черные волосы, даже не блестящие на свету. – Я с ним знакома, – вдруг сказала она, словно только вспомнила. Джон в свою очередь ее и не вспомнит, как ни старайся, - Он как-то очень захотел покончить с собой, даже действительно был мертвым часок, но маги тяжело умирают и у него ничего не получилось. Морфея это не удивило. Касание Смерти он увидеть никак не мог, особенно сейчас, однако попасть в ад без ее помощи ни один смертный не мог. Сестра придвинулась поближе, положила голову ему на плечо и обняла. Ее руки были жесткими, ее кожа была обманчиво нежной, однако мертвенно холодной. Неужели он всегда был таким же? И все любовники вместо жаркой страсти испытывали только зимние прикосновения. Он погладил Смерть по спине, где под тонким платьем едва ощущалась линия хребта. – Выздоравливай, брат. Нам тебя не хватает. Морфею тоже не хватало семьи, хоть он и не собирался этого говорить. Он снова почувствовал, как болезненная усталость накатила на него сильной волной, как утащила за собой. Сопротивляться этому у него никак не получалось, спать хотелось все сильнее. Каждый раз он надеялся, что окажется в Сновидении, хотя бы как смертный и там сможет найти Люсьен, но сон приносил с собой лишь секундную тьму, за которую успевали пролететь целые часы в сознании. Это казалось странным, и от этого домой хотелось еще больше. – Прощай, сестра, – прошептал он, когда Смерть уложила его на подушки. Перед тем, как опустить веки, он смог только поймать взгляд ее темных глаз. *** Хоб постучал пальцем по подлокотнику кресла, периодически бессмысленно царапал ногтем плотную вышивку. Женщина – сестра Морфея – вышла от него быстро, процокала маленькими каблуками оксфордов по лестнице и появилась в дверях. Гэдлинг поднялся, разглядывая ее внимательнее: она была высокой, почти дюйм в дюйм с Морфеем, по молочной коже спускалось черное платье из шелковой ткани, расшитое сверкающим стеклярусом. Ее притворная элегантность разбивалась об озорной взгляд и растрепанные волосы, угольные и торчащие в разные стороны. Семейная черта. – Он в порядке? Женщина улыбнулась, показала ровные, белые зубы, от этого Хобу стало спокойнее, теплее на душе. Ее глаза были темными и глубокими, похожими на те, которые он видел у Морфея во сне. У него в глазницах словно скрывались темные галактики, полные неизвестных миров и тусклых звезд, однако в реальности его глаза были бледно-голубыми, как ограненные топазы. – Заснул. – Хорошо. Как тебя зовут? – Ты знаешь меня, Роберт, вы все знаете, как меня зовут, – она прошла в комнату, опустилась в кресло и подперла голову рукой. Хоб всматривался в ее черты, замечал новые детали, о которых будто знал с самого начала: под одним глазом у нее были нарисованы две волнистые линии – глаз Гора, ногти были выкрашены в глубокий багровый цвет. Он знал ее имя, наверное, знал, просто стоило подумать, чтобы вспомнить. – Просто сначала боитесь это признать. Но не бойся, я пришла не за тобой. Неужели… За Морфеем? Смерть сидела в его гостиной, стучала ногтем по подлокотнику, а он смотрел на нее, не способный двигаться с места. – О, нет, нет. Я просто пришла к младшему брату. Времена, когда люди умирали от простуды, уже почти прошли, я думала, что ты об этом знаешь. Хоб фыркнул. - Люди – да, но вы же не люди. Даже если Морфей стал смертным. - Конечно, ты прав, - она задумчиво подняла голову, коснулась пальцем нижней губы, такой же тонкой, как у Морфея. У них было больше общего, чем казалось вначале. - Мне придется его забрать, если он будет смертным слишком долго, так что пожалуйста помоги ему. Кажется, я ничем не могу помочь. Гэдлинг послушно кивнул, как делал на службе тысячи раз до этого, однако Смерть на начальницу или королеву похожа не была. Было в ее движениях, словах и взглядах что-то приятно-веселое. Хоба это подкупало. Он даже подумал, что пойти с ней – не так уж плохо, если бы не куча дел здесь, в реальном мире. Это надо, уже начал думать, как Морфей. – Морфей сказал, – произнес он, не задумавшись, когда Смерть уже решила его покинуть, – что они хотели заключить в тюрьму его сестру. Хоб всегда считал, что умеет вовремя прикусить язык, однако прямо сейчас понял, что нет. Он вообразил, как бы чувствовал себя на ее месте. У Гэдлинга никогда не было младших братьев, только старшие, они никогда не были близки Хобу, вспоминая их, путал их имя и не мог вспомнить лицо, однако все равно почувствовал бы укол вины, если бы с его младшим братом поступили так. На лице Смерти не отразилось ни одной эмоции. – Тогда вам, людям, очень повезло, что они поймали его вместо меня. Представляешь, если бы все стали такими, как ты? - Почему же я такой? Нет, мне очень нравится и умирать я не собираюсь, просто если ты уже здесь… Думаю, самое время спросить. – Дай мне оставить свои секреты при себе, Роберт. Но если тебе так хочется все узнать, можешь спросить об этом у моего брата. Вот оно как. Собственно этого, Хоб и опасался. – Ну, может некоторым вещам лучше оставаться секретом. – До встречи, Роберт, – она задумалась и все же добавила: – Спасибо, что помогаешь ему. Гэдлинг соврал бы, если бы сказал, что ее слова не растрогали его. Он стыдливо опустил взгляд, губы сами собой растянулись в улыбке. – Он мой друг все же… – Хоб поднял голову, однако в комнате больше никого не было, – Да. ** Утром Джон проснулся поздно, почувствовал щекой мягкий живот, а плечом – пальцы, рисовавшие странные невидимые узоры на коже. Маг нахмурился, опрокинул через него руку и погладил по боку. Ночью его беспокоили странные сны, а по утрам их становилось все сложнее отличить от реальности, однако Коринфянин был с ним по настоящему, обнимал сквозь сон. Не все чудовища были теплыми. - Доброе утро. Константин не решился ответить ему тем же самым, только посмотрел вокруг, чтобы убедиться, что он дома, в своей постели, с лучшим любовником под боком. Прекрасное утро, такому только позавидовать или порадоваться, но ни того, ни другого Джон сделать не смог, когда заметил темные очки на тумбочке. Маг осторожно сел, игнорируя тяжелую голову и слабость после тошноты, и облокотился рукой рядом с головой любовника. Коринфянин медленно открыл веки, уставился на него двумя маленькими ротами. Джон вздохнул с облегчением, нежно ласкал золотую кожу, от тазовой кости до груди. – Ты смотри, все же не приснилось. Коринфянин растянул губы в улыбке, в трех улыбках, заметил Джона и заставил на себя лечь, втягивая в жадный поцелуй. Маг позволил только коснуться губами и сразу отстранился. – Вернись. - Подожди, я почищу зубы, - по дороге в ванную Джон поднял с пола чужую сорочку, - обещаю, я быстро. В первую очередь Джон прополоскал рот, чтобы окончательно избавиться от кислого привкуса, почистил зубы безвкусным порошком и вымыл лицо прохладной водой. Под дневным светом его отражение в зеркале было неприятно знакомым: в жидкой щетине проступало несколько седых волосков, короткие светлые волосы торчали в разные стороны, как их не расчесывай, бледно-голубые глаза словно совсем не имели зрачков, потому что после опиума они сужались к едва заметным черным точкам и долго не расширялись. Смотреть в зеркало Джон не любил. Все его любовники находили в нем что-то привлекательное, делали комплименты, кто-то лицу, кто-то телу, кто-то татуировкам , в целом ничего особенного. От Коринфянина он не слышал ни одного. Только однажды любовник сказал, что у него не хорошие глаза, однако это даже хорошо, потому что так легче рассмотреть все остальное. Джон тогда выпад не оценил и послал его очень далеко. Коринфянина в постели не было, он нашелся на кухне, с сигаретой в зубах, хорошо, хоть чуть-чуть оделся, а не снова светил голым задом в его окнах. Джон удивлялся, как при его опрометчивости ему еще ни разу в спину не прилетало обидных слов. Наверное, его репутация была настолько ужасной, что он мог бы трахаться с мужиком прямо посреди улицы и все сказали бы, что он делал и худшие вещи. Коринфянин варил кофе. Джон вообще не знал, был ли он в кухонных шкафчиках или нет, сколько он стоил, и где его покупали, потому что сам его не пил, следил за этим только его любовник. Маг думал, что это какой-то новый уровень отношений, когда для него не было ни места на узкой кровати, ни крючка для белоснежных рубашек, но была полка для чертового кофе. – Кофе? – Коринфянин поставил на стол чашку с темным, благоухающим напитком. Джон сморщился и помотал головой, тогда любовник взял из пепельницы тлеющую сигарету и протянул к губам. Константин нежно взял его за запястье, обхватил губами и затянулся, не забирая ее из его пальцев. – Вот так лучше. – Дай мне еще одну попытку, – попросил маг, будто он когда-то говорил о каком-то споре. Коринфянин придвинул стул, сел и потянул Джона на колени. Константин не сопротивлялся, только забрал сигарету и снова вдохнул немного дыма. - Ну, давай. - Ты чиан-ши. Любовник тяжело вздохнул, его плечи под рукой Джона поднялись и опустились, и маг рассудил – мимо. – Джон, я даже не знаю что это такое. – Это китайский вампир. Он очень похож на людей, внешне вообще не отличающихся от нас, однако им нужно пить кровь, – Джон взял его за подбородок, провел большим пальцем по нижней губе и Коринфянин открыл рот. Зубы у него были самые обычные, человеческие, только очень красивые и наверняка очень крепкие. Китайцы считают, что у людей есть по две души, выше и ниже. Когда человек умирает низшая может задержаться в теле и превращает мертвеца в чиан-ши. – Почему в последнее время ты называем меня какими-то кровопийцами? Джон расстегнул верхние пуговицы и оттянул ворот рубашки, чтобы показать его укусы. Константин всю жизнь терпеть не мог, когда на коже оставались синяки и засосы после секса, они напоминали ему времена, когда побои с него не сходили никогда, однако стоило Коринфянину впервые укусить его, все как сняло, как рукой. – Разве у меня нет причин? Коринфянин довольно улыбнулся, снова приник к его шее, но осторожно, нежно. Он осторожно целовал синяки и ссадины, словно это могло бы их исцелить. Даже если и так, он бы поставил их снова и Джон приготовился к новой боли, от которой член сладко наливался всякий раз. – Я просто люблю кусаться, – прошептал любовник, ему в яремную ямку, провел носом по шее и поцеловал в кадык. Открыл рот, зубы едва коснулись кожи и сразу исчезли. Константин опустил голову, Коринфянин застегивал рубашку под горлом. – Они хорошо на тебе смотрятся. - Чего это ты вдруг стал таким… - маг провел по золотым волосам, что даже растрепанным были таким идеальным. Коринфянин ластился к его ладони, как уличный кот, которого Джон никогда не любил. – Каким то другим? – О чем ты? Я всегда такой. – Не правда. Ты ко мне в последнее время постоянно липнешь, за два года впервые мне свои глаза показал такой нежный и осторожный, мечта, а не любовник. Коринфянин фыркнул, оттолкнул его руку, но все равно обнимал его за поясницу. Наглые ладони гладили спину все ниже и ниже, и сейчас уже касались крестца. - Никакая я не мечта, Джон, прекрати. И я тебе раньше предлагал на них посмотреть, сам отказывался. Маг его словам не поверил. Коринфянин прижал его к себе, щекой и ухом уперся в его грудь, словно хотел послушать его сердце. Оно билось ровно и спокойно, в такт неглубокому дыханию, и сменить его ритм на быстрый и сильный могло многое. Приятно было только от Коринфянина. - Коринфянин, что произошло? - Я не знаю, - он потерся носом о воротничок рубашки. Джон погладил его по стриженому затылку, поцеловал волосы и сразу вцепился в сильные плечи, когда Коринфянин встал, подхватив его на руки, и отнес к постели. Маг хотел запротестовать, настоять на продолжении разговора, но не стал, когда вместо того, чтобы залезть ему в нижнее белье, любовник положил голову ему на живот и накрыл их одеялом. – Существо, которое меня создало, мой господин… Словом, он исчез. Не скажу, что я не приложил к этому руку, просто немного помог ему оставаться там, где его заточили. Уверен, он знает, что я тоже там был, а за это он должен меня наказать, очень сильно наказать. – Но если его «заточили», – Джон подложил себе под спину подушку, чтобы не лежать на спине и хоть немножко видеть его лицо, – то проблем у нас не должно быть, да? «У нас, – повторил он себе, и звучало это так неожиданно приятно. - У нас." – Да. Но в последнее время у меня такое впечатление, что я чувствую затылком его взгляд, как раньше. Однако я бы знал, если он вернулся. Не знаю… - Коринфянин оперся локтями по бокам от его торса, ласкал по ребрам. - Что-то действительно случилось, Джон, а я ничего не понимаю. - Так, может, разберемся с этим до того, как он за тобой придет? Скажи мне, кто он и я найду способ с ним покончить. – Нет, перестань. – Не бывает полностью бессмертных чудовищ, Коринфянин. – Если и бывают, то это о нем. Смертный, даже тебе, с ним не тягаться, - его тон чуть ли не впервые стал столь тяжелым и серьезным. – Оставь это. – А тебе, его творению, тягаться? Коринфянин поднялся на руках, фыркнул недовольно, кажется, Джон действительно задел его за живое. – Я как-то сам разберусь. Любовник сел на колени, отвернулся к окну, обиженный котенок, и Константин дотянулся до гладкого подбородка, заставил снова вернуться к нему. Коринфянин сначала попытался брыкаться, но потом сам положил его руку на щеку. - Я переживаю. – Не стоит. Я с этим покончу и тогда… - Коринфянин не закончил, наклонился к нему и поцеловал. – Что тогда? – настаивал Джон. - Я думал переехать, посмотреть на что-то новое, - он мечтательно пожал плечами, как девчонка. – Может, Новый свет? Как вы это называете? – Америка. – Да. Как раз туда. И я подумал, – он улыбнулся, маг не заметил ни одной фальши, однако Коринфянин был невероятным лжецом, – может ты, согласишься поехать со мной? Джон покачал головой, не смог сдержать улыбку. Его слова мягким эхом отозвались в груди, за ребрами и на сердце потеплело, даже несмотря на понимание того, что это все лишь пустые слова. – Ты лжешь, Коринфянин. Это не проблема, я сам такой, все мы на самом деле, только признавать этого никто не хочет. Просто не обещай, чего не собираешься делать. - Я могу отлично лгать, - Коринфянин стащил с пальца золотое кольцо, взял руку Джона в свою, - но я никогда не дам тебе пустых обещаний. Он надел украшение на его тонкий, короткий палец, к удивлению мага оно подошло почти идеально, не давило и не спадало. Константин поднял ладонь, посмотрел, как бледно-голубой камешек сверкал на свету, как призрачным сиянием светилось ажурное золото. - Коринфянин, это… – Я хочу, чтобы оно было у тебя. Вот так ты мне поверишь? «Конечно, поверю!» – промелькнуло в голове у Джона, однако сказать это в голос он себе не позволил. Он не мечтательная девчонка и уже давно не ребенок, чтобы верить в сказочки, однако хоть раз, наверное, можно. Он знал, что это не закончится хорошо, однако в его жизни вообще не было места для счастливых концов. – Если в Ист Энде на мне увидит что-то столь ценное, то мне руку с плечом оторвут, – у него не получилось скрыть удовольствие на лице, однако он не жалел. – Но спасибо. *** Всю неделю Хоб был занят на работе, уходил утром, пока Сон еще спал, приходил чуть ли не ночью, и Морфея пришлось оставить на Шерил. Гэдлинг показал, где лежат все его книги, не только из книжного шкафа, затем зашел в библиотеку и взял еще несколько, о которых просил Морфей. Хотел еще предложить ему прогуляться, показать ближайший парк, но от Шерил узнал, что он даже по квартире почти не ходил. Горничная сначала его шарахалась, Хоб четко увидел в ее глазах неуверенность и волнение, когда он предупредил ее о больном друге с войны, бледном, как смерть, незнакомце, отказывающемся надевать что-нибудь, кроме куска черной ткани. Но уже через несколько дней Шерил радостно рассказывала, понравились ли ему блюда, что она готовила, какой ему понравился чай. – И часто вы разговариваете? – спросил Хоб в пятницу, пока она надевала пальто. – А, ну… Только когда он выходит поесть. Он обычно проводит время в спальне, не спускается даже выпить чаю, просит принести вверх. Гэдлинг поблагодарил ее, закрыл за ней дверь и пошел в комнату к дорогому гостю. Морфей сидел в самом центре беспорядка, обложенный диванными и спальными подушками, растрепанный, как птичка в гнезде. Кроме неясной черной одежды, его плечи прикрывала вязаная накидка. На кровати вокруг лежала куча книг, раскрытые, закрытые, старые и новые, полные чужих закладок. На тумбочке остывал недопитый чай в фарфоровой чашке, стоявшей рядом с ажурным чайником. Морфей выглядел очень органично, как беззаботный монарх на троне. Обладатель сонного королевства, теперь Хоб понял, о чем идет речь. - Ты сегодня раньше, - Сон легко улыбнулся, Хоб опустился на кровать, но сначала взглянул, чтобы вдруг не сесть на худую ногу, которая могла потеряться в складках толстого одеяла. – Слишком много дел, сегодня их все равно не доделать. Пусть полежат до понедельника. Как ты себя чувствуешь? – Хорошо. - Хуже не становилось? Морфей недовольно вздохнул, взял его руку и приложил ко лбу. Наверное, за эти дни у него создалось впечатление, что люди определят самочувствие друг друга лишь так, коснувшись лба или щеки. Гэдлинг мягко улыбнулся, пригладил назад растрепанные волосы, будто никогда не видевшие расчески. Лоб был холодным. – Чем ты занимался? – Читал. – И все? Тебе не скучно? – Хоб волновался, но Морфей только покачал головой. – Даже на улицу не выходил? Ты мог бы попросить Шерил пройтись с тобой или хотя бы посидеть во дворе. – Не хочу, там полно смертных. За столько лет в сознании они мне надоели. – Морфей, я тоже смертен, – Гэдлинг на секунду задумался. – То есть, я бессмертен, но все равно человек. Морфей сначала отмахнулся, но потом добавил тихо, словно это было какое-то откровенное признание: - Ты – исключение. – Тогда прогуляешь со мной? – Хоб повеселел, когда Сон удивленно открыл рот, чтобы ответить и в тот же момент закрыл снова. Он задумался и только потом заговорил. – Ты не устал на работе? – Сегодня нет. Пойдем, я покажу тебе город, может, где-нибудь поужинаем, – Хоб уже хотел начать собираться, но добавил: – Может тебе не нравится Лондон, но он не заканчивается подвалом Берджисса. А мой дом не стеклянная тюрьма, поэтому пошли. Кажется, Морфей решил что у него нет выбора, но Гэдлинг не мог ему позволить покрываться плесенью у него дома. Гэдлинг еще на прошлой неделе нашел немного времени, чтобы отвести его к портному, однако Морфей все еще едва мог справиться с человеческой одеждой самостоятельно. Его сбивали с толку все эти застежки, пуговицы, завязки и шнурки, однако Хоб догадывался, что ему скорее донимал сам процесс одевания. Наверное, король никогда не одевался самостоятельно и у него всегда был десяток слуг рядом. Сейчас с ним был только Гэдлинг и не то чтобы он был сильно против. Темные плиссированные брюки с высокой посадкой туго сжимали тонкую талию, широкие карманы ее только подчеркивали. Хоб помог ему одеть рубашку, завязал черный галстук и заколол воротничок булавкой, а затем застегнул жилетку. – Прекрасно выглядишь, – сказал Хоб, когда Морфей натянул пиджак. Одежда ему действительно шла, подчеркивала стройность, немного расширяла плечи и визуально делала еще выше, хотя Морфей и так смотрел на Гэдлинга сверху. – Дай только поправлю волосы. Хоб усадил его на стул и принялся расчесывать. Это оказалось проще, чем он ожидал: запутанные пряди на вид были жесткими, как солома, но на ощупь напоминали птичий пух. Зубчики костяного гребешка легко проскальзывали между волосками, даже не доставляя Сну ни одного дискомфорта. Гэдлинг , так боявшийся сделать ему больно собственной неосторожностью, вздохнул с облегчением. – Ты никогда не делал этого сам? – спросил мужчина, делая ему пробор, однако волосы были длинными для этой прически и Хоб решил просто зачесать его обратно. – Никогда. В Сновидении не нужно тратить столько времени на такие глупости: на одежду, на прически. Не совсем ответ, на который рассчитывал Хоб. Он хорошо помнил, сколько подданных бегало вокруг королевских лиц, и даже рядом с членами титулованных семей. Но чтобы на это совсем не нужно было тратить время… – А как вы тогда одеваетесь? Хоб закончил, подал ему зеркало. Сон посмотрел на собственное отражение несколько секунд, а затем довольно кивнул. - Одежда сама появляется, когда она нужна. И исчезает тоже сама. – Да неужели, – Хоб обвязал вокруг тонкой шеи шарф, теплый, шерстяной, чтобы Морфей и не подумал заболеть снова. Ткань была темно-бордовой, только не светилась, как его рубин и Гэдлинг взял на себя смелость, выбрать именно такой. В полностью черных одеждах Морфея всегда было что-то красное,- а если ты задумаешься и она исчезнет сама по себе? Морфей повернулся, чтобы Хоб надел на него его пальто, но посмотрел на него через плечо хитро, улыбаясь уголками губ. – Такое может произойти только с людьми. Морфей вышел на улицу, не застегиваясь. Хоб хмыкнул и поспешил за ним.