Химия, оказывается, не только в пробирках.

Утро. Какое же мерзкое утро. Четвёртое, если не третье похмелье в вашей жизни. Мерзкая сухость во рту, голова гудит, живот крутит. В зеркале помятая девушка в ночнушке, синяки под глазами, ещё блестящими и чуть опухшими от слез и спирта. Волосы, цвета копоти спадают с плеч тяжёлыми прядями, лохматые. Сегодня вы нарочно опоздаете. Мерзость, как хочется спать. Вчера вы, кажется, так напились что уже порывались идти к Дотторе и лицо ему ломать? Тяжело вспомнить. Не осмелились. Комната совсем немного перевернута — стул лежит, беспомощно сложив ножки и спинку параллельно полу, стопка бумаг совсем помятая, вы били ей о стол. Вы агрессивный человек, но очень терпеливый и сдержанный. А как только терпение лопается, не важно под каким предлогом, наступает это — злость, от которой в груди дрожит. Ничего, вы это пережили, поплакали, а теперь пришло время невозмутимой войти в лабораторию, где всегда пахнет едко и душно, где вечно ошивается Доктор, такой же, кстати, едкий и душный мудак. Но это ваши злобные мысли, которые озвучены не будут. И вот он, весёленький, позорная тварь и гнида, что-то тщательно перебирает, раскладывая на ткани, на столе у подоконника. Прекрасно слышит вас и поворачивается на звук двери и совсем небольших каблучков туфель. — Доброе утро, Василёк. Что ж, идея пить была ужасной. Вчера Василису разнесло на фоне алкоголя слишком сильно, так что это всё в пору записывать в случившийся нервный срыв. Тогда были слёзы, была ярость, теперь — только мрачное, сухое опустошение и глухое раздражение из-за самочувствия. Василиса не хочет показывать собственное лицо, на которым будто крупными буквами выведено: «я вчера пила и рыдала». — Доброе утро, — здоровается негромко и спокойно, проходя на своё место как можно быстрее так, чтобы отвернуть лицо от Иль Дотторе. Ну его в Бездну. — У нас сегодня по плану разложить сушиться растения, потом мне нужно заняться кое чем другим, побудешь одна. Иди сюда, — бегло оборачивается на вас, ожидая воплощения просьбы. Растения так растения. Разложите, пожалуйста, Василису, чтоб намертво, а то самочувствие — что физическое, что моральное, — её оставило. Поморщившись от лёгкой головной боли, пока начальник не видит, девушка разворачивается к мужчине и идёт ближе. Ну и ладно. Пусть увидит в таком случае. Василиса делает вид, что ничего не произошло и всё в порядке. Лучший выход в данной ситуации. — Хорошо. Вы подходите, уже стоите у стола. На нем находятся два растения, с которых Дотторе обдирает и раскладывать листья, отходит, чтобы оставить это на вас. — Смотрю настроение у тебя не лучшее, м? — трогает ваши волосы на затылке, легонько прогладив и на секунду стопорится в этом. — Ты пила вчера? — удивлённо. Перехватывая растения, Василиса начинает ловко заниматься тем же, чем только что занимался доктор. Застывает, когда ощущает пальцы на затылке. — Об этом мой затылок сказал? — с легкой иронией уточняет, оглянувшись через плечо. — Да. И жалею об этом, если честно. Хотя там был… всего бокал вина. — Перегар чувствую, — улыбка, ученый накручивает на пальцы пряди ваших волос, собранных в низкий хвост. — Не удивительно, не пьёшь же обычно. Напугал вчера? Прощу прощения, это было совершенно лишним, — подходит ближе и обнимает вас со спины, обхватывает руками под животом. Подбородок на плече. — Ещё и плакала, если глаза не от недосыпа покраснели. Бедная моя девочка, — ласково, поцелуй в плечо. — Извини. — Нет, не напугал. Тяжелый вздох. Ну и как тут продолжать злиться? Василиса жмётся спиной к мужчине и прикрывает глаза, наслаждаясь ощущением его тепла. — Просто слишком много нервов. Нервный срыв подкрался, когда не ждали, — слегка истеричная усмешка. Глаза вновь противно щиплет, слёзы не оставили полностью, но Василиса заставляет себя подавить их. Преувеличенно увлечённо копается с растением. — Я… — тихо, хочет что-то рассказать, видно по нему, что рвётся из груди слово. Выдать какое-то объяснение своего внезапного и непривычного поведения, сказать почему его так переклинило, как-то сгладить углы пониманием, но… Но ему нельзя. — Мне ещё раз жаль, — отпускает вас, на лишних пару секунд задержав ладони на талии и отходит к другим своим делам. — Устроим сегодня спокойный день. Принести что нибудь? Нужно пройтись до коллеги, могу захватить поесть или попить вкусного, — забота, но совершенно холодным тоном. Он сдерживается, прямо тянет это чувство за собой тяжёлым следом в воздухе. Жаль. Василиса дергает уголком губ, продолжая возиться с растением. Вот сейчас он уйдёт — и она позволит себе несколько слёз. Но только не при нём, нет. Хватит того, что было вчера, для них обоих и для их отношений. «Отношений». Которых нет. — На твой выбор, — негромкий ответ. — Ты? Ты начал что-то говорить и прервался. А глаз все так же не отрывает от растения в руках. — Я ничего не начинал, — отмахивается, берет в руки бумаги, которые привычно шуршат. — Тебе показалось. Стучит листами по столу, чтобы были сложены ровно. Складывает в папку и молча выходит. Больновато, однако. Дождавшись, пока дверь захлопнется за Доктором, Василиса наконец позволяет себе слёзы. Осколки истерики выходят болезненно и бесшумно; девушка утирает их рукавом раньше, чем они падают с щек, и снова, и снова. У неё не больше пары минут на то, чтобы проплакаться, ведь иначе будет слишком заметно. Но за пару минут это не проходит, конечно же. Слёзы продолжают течь и спустя пять минут, только чудом и благодаря профессионализму Василисы не закапав растения, с которыми она продолжает возиться, пытаясь отвлечься. Выходит только минуте на десятой. Дотторе появляется в лаборатории так резко, что от громкого звука вы дёргаетесь, погрузившись до этого в свои мысли. Вы уже почти закончили с растениями, листья стройными рядками лежат на ткани. Волей-неволей следите за тем, что происходит рядом. Доктор размеренным, но широким шагом подходит к столу у дальней от входа стены. Присаживается на корточки, открывает шкафчик. Спирт в руках, не вставая пьёт огненную воду из горла. Есть мнение, что ваш начальник алкоголик. Далее бутылка оказывается на столе, полная лишь наполовину, количество алкоголя уменьшается на ваших глазах в трехлитровой таре, с каждой неделей всё меньше. Это ничем не заканчивается, ученый просто встаёт за работу — его ждёт колба с золотистым веществом. Работа идет чуть медленнее из-за постоянного отвлечения на доктора; пьет он, как кажется, только когда обеспокоен, другой вопрос, что это происходит слишком часто. Василиса выдыхает тихо, опуская руки с цветами на стол– на этот раз причина пьянства явно не во внешних раздражителях, это угнетает, по правде. Ей тоже хотелось бы так забыться, утопить мрак в алкоголе, но трезвый ум в таких случаях полезнее будет, да и прятать тоску в спирте вечно не выйдет, потому решения таких ситуаций не блистают многообразием. Василиса беззвучно поворачивает голову в сторону предвестника, наблюдая- не знает, с чего начать. Сложив руки, в которых девушка все ещё аккуратно и нежно держала цветы, вместе, собирается с мыслями. Открыла рот, на мгновение замирая, но не останавливается. — Что-то случилось? У тебя встревоженный вид, — банально, но следует только начать, дальше будет проще. — Достало всё, — совершенно спокойно и даже почти весело. — Мне не нравится это место, эти стены, эти люди. Это просто порыв плохого настроения, но всё равно дурно, — выдыхает, шумно и медленно, параллельно разливая вещество в несколько пробирок, до этого выставленных в штатив. — Навспоминал грязи, вот и хожу злой. Теперь у нас обоих плохое настроение. Романтика, — с иронией и невеселой улыбкой. Неприятно, ситуация отвратительная, как и расположение духа обоих. Переведя взгляд от Дотторе на цветы, рассматривая тонкие лепестки чуть дольше, чем нужно было бы, Василиса откладывает их в сторону, все так же бесшумно вставая с места. Она не может оставить все как есть, им обоим не помешает чуть покоя и нежности, именно поэтому девушка сейчас чуть спешными шагами направляется к доктору, своему возлюбленному с отнюдь не простым характером и явно таким же сложным прошлым, что до сих пор неожиданно и достаточно больно дает о себе знать. Василиса прижимает к себе Дотторе, крепко, оттого не менее нежно, благо не помешала и пробирки все целы. — Обычные взаимоотношения с людьми это не постоянные цветочки и радуги в небе. Это и боль, и слезы. Учитывая что сейчас происходит между тобой и мной, я понимаю почему ты не хочешь некоторыми вещами делиться. Но пойми, что держать все в себе — не самые лучший вариант? — на одном дыхании выдает девушка. — Доверять людям действительно порой больно. И неприятно. Но человек создание социальное, поэтому без возможности выпустить свои чувства, переживания и мысли, ты… Я боюсь, просто увянешь. Тем более, в этом и моя вина есть, не стоило мне тогда так, — зарываясь руками в светлые волосы она тихонько, будто самой себе шепчет. — Тц, Василиса, — привычный вздох. — Я прекрасно всё это знаю, и об отношениях с людьми, и о трудностях, уже давно плевать. Мне нельзя дать слабину хотя-бы на один день и не напороться на бесполезную информацию? — поворачивается на вас, обнимающую и несколько секунд смотрит. — Ничего со мной не случится, тебе не нужно ничего знать. И ты не виновата, сам не сказал, — бутылка снова в руке и снова алкоголь заливается в рот крупными глотками. Планы у Дотторе понятные — напиться до беспамятства. Василиса смотрит за действиями партнера обречённо- видно, пытаться помешать заполнить себя отравой до краёв бесполезно. Уткнулась лицом куда-то в бок, «не нужно знать», а что нужно? Угораздило же в этого Дотторе… Свела брови, прижавшись чуть крепче — невыносимый, абсолютно — Чего ты? — всё-таки обращает внимание на вас, сделав минимум и всего запланированного. — Совсем грустно стало? — опять кладёт ладонь на ваш затылок и мягко поглаживает, чешет пальцами кожу головы. — Ммм, романтика, — сипло и невесело повторяя недавнюю реплику Дотторе, протянула девушка. Горло саднит, настолько грустно, но хотя бы это она скроет, — Все нормально, не волнуйся. Усмехнувшись лезет правой рукой, дальней от вас в карман и достаёт бутылку с чем-то жёлтым, видимо сок. Прикладывает её к вашей щеке, а та холодная, раздражает нервную систему. — Пей. Прикрыв от неожиданности левый глаз, Вася выпрямляется, перехватывая бутылку. Повертев ее в разные стороны, неуверенно откручивает крышку, поднимая взгляд на Дотторе. — Это что и из чего? — Сок апельсиновый, — тихо смеётся, уже «готовый». — Не доверяешь мне? — смотрит на вас несколько секунд с ласковой, но чуть скалящейся улыбкой. — Просто интересуюсь, — разобравшись с крышкой, чуть пригубила, морщась, — Должна же быть готова к этому вот, — имея в виду кислость напитка, уточняет, — Доверяю, более чем. Жизнь свою доверяю, мало что ли, — легкий смешок сорвался с губ. Опять вспомнилось зачем-то. — Я тебе травму оставил что ли? — шутливо хрипит и снова трогает ваши волосы, теперь у виска, что-то сегодня у Доктора появился особый интерес к ним. — Постоянно это упоминаешь. Мне уже стоит вставать на колени и извиняться? — да и настроение у мужчины игривое, видимо, алкоголь все-таки сгладил его плохие мысли. А только что сказанное очевидно является шуткой. — Хах, что ты, извиняться не нужно, но знаешь, ммм, — очередной глоток, для того чтоб потянуть время. — На тебя на коленях я бы посмотрела, — игривость заразна, так и сейчас Василиса с ухмылкой косо глядит на доктора — А на колени можно вставать и ради другого. — Это ниже моей гордости, извини, — лукавая улыбка и лёгкий наклон головы, предвестник снова сосредоточен на столе и пробирках. Но совсем не на долго. — Чёрт, забыл тут с тобой, — идёт в сторону к разложенным цветочкам, старательно уложенным вами. Останавливается в затупе, но быстро вспоминает где находится нужная вещь — просто сбоку. Дотторе расправляет ещё один кусок ткани и бережно накрывает им лепестки с листьями. Несколько раз складывает пополам. — Для чего ты там хочешь, чтобы я на колени встал? Это ещё у тебя плохое настроение? Или это сахар на мозг подействовал? — через плечо смеётся вам, в поисках ещё чего-то. — Сахар, определенно, — ответила, решив проигнорировать первый вопрос. — Спасибо, кстати, — чуть тише. — Не за что, — озирается по сторонам, находит пульверизатор и встряхнув, чтобы понять есть ли в нем вода, пшикает ей растения. — Рад, что тебе получше. — Ну как получше, — Василиса несколько истерично усмехается, опираясь бедром о стол. Желание разрыдаться все ещё сидит в глотке. — Да, лучше. Я уже хотя бы не рыдаю. — Так ты всё-таки рыдала? — отвлекается от «невероятно интересных» цветов и смотрит на вас, эмоцию из-за маски не распознаёте. — Почему? — опирается поясницей о стол. — Нервный срыв, истерика. Ничего серьёзного и все логично. Это естественная реакция на недавний стресс, — пожимает плечами, отводя взгляд и лицо в сторону. — Хм… — глупо дёргает головой, будто отводя от себя какие-то мысли. — Да, всё логично. Ты не хочешь говорить? — из за чего-то там своего спрашивает и трогает маску на виске, уже привычное даже вам движение, когда Доктор волнуется или нервничает. Из-за чего сейчас — не совсем понятно. — Просто не слишком в силах. Но хочу. Пожалуй, меньше всего я сейчас в настроении сидеть в одиночестве, — наблюдает за действиями Доктора. — Нервничаешь? — Хорошо, тогда… Нет, подожди, — спешно подходит к вам и сразу укладывает руки на плечи, вы по наитию понимаете, что мужчина смотрит вам в глаза. — Если… Предположим, абстрактная ситуация, — он достаточно пьян, чтобы никем не притворяться и перестать скрывать что либо важное. — Если я начну говорить о чем то уж совсем больном, просто выйди. Или делать, это не важно. Просто игнорируй, — очень серьёзен, выглядит конечно забавно, но пугает само предупреждение как факт — значит может начать. — Да, что такое? — хмурится, положив ладони на руки мужчины. — Что бы ты ни сказал, я буду в порядке. — Я в этом не уверен, — немного наклонившись целует вас в лоб, сразу после лезет с объятиями, обхватив руками плечи. — Я так люблю тебя, Василёчек, это кошмар, — чуть ли не слезливо и прямо над ухом. Так… умилительно. Василиса чувствует непрошенные слёзы, проявившиеся от эмоций и того, как ее трогают за струны души слова возлюбленного. Обхватив его руками, она жмётся к нему. — И я тебя, — целует в ухо. — Это трагедия, — голос у предвестника сейчас такой спокойный, приятный, он будто только-только проснулся, совсем сонный или рассеянный, тяжело понять для себя, но сердце греет. — Как вообще так вышло, я не понимаю, — почти претензия. — Тц, вот за что мне всё это? — мало понятно о чем он, к чему и почему, но это очень и очень забавно. — Это то нечто страшное, что ты хотел рассказать? — с нотками нервного веселья уточняет, зарываясь пальцами в голубые волосы. — И вообще, о чем ты, зяблик? — Нет, ты не понимаешь вообще ничего, — отходит от вас обратно к цветам. — Я о том, что не должен был проявлять хоть что-то к тебе даже в зародыше. Но нет, за сотни лет я не научился скрывать любовь к кому-то, — злится сам на себя, чувствуется в голосе. — Да и, в общем-то, если всё правильно скрыть никаких последствий не будет. Не хочу думать об этом… Да, я ещё и не умею говорить о правдивых чувствах, спасибо что выслушала, — ирония и брызги воды на цветы, быстрый поворот головы на вас, а это значит взгляд. — «Нечто страшное» ты могла увидеть вчера. Но этого не случилось. Долгое молчание. О чем он, черт возьми, вообще? Разве настолько плохо то, что сейчас происходит с ними? Василиса не совсем понимает, что именно из всего сказанного она должна для себя вынести, да и что такое настолько страшное могло вчера произойти. Было бы неплохо уточнить хотя бы один из ставящих в тупик вопросов, но мать. — Дотторе… — …всегда говорила ей, — ты жалеешь о… нас? — не задавать вопросы, ответы на которые ты не хочешь слышать. И Иль Дотторе молчит. Пугающе мучает тишиной уже со своей стороны, поставив предметы в руках на стол. Смотрит куда-то вперёд себя, вы загнали мужчину в ступор. Тот медленно поворачивается на вас. Также медленно, в полной тишине шагает к вам, звук быстро глушится обилием предметов вокруг, но в голове звучит эхом. Остановившись в полуметре от вас без каких либо эмоций кладёт ладонь на вашу щёку. Тёплую, гладкую из-за перчатки, неимоверно приятную. — А ты хотела бы начать со мной отношения? — Честно? Василиса закусывает губу, задумывается. Смотрит на Предвестника внимательно, несколько десятков секунд выдерживая паузу. — Ты сложный, до чертиков странный. Но ты не пугающий, любовь моя. И да, я хотела бы быть ближе, если это означает отношения с тобой. Я бы хотела получить твоё доверие и доверять тебе взаимно полностью. Я бы… Голос подводит девушку. Она всхлипывает от накативших эмоций и, зажав рот ладонью, отводит лицо в строну. Плечи мелко дрожат. Доктор теперь и вторую руку кладёт на ваше лицо, чтобы повернуть на себя. Он решается на что-то. Пока вы жмуритесь и кладёте свои руки на его, чтобы убрать от себя и не дать увидеть слез, он, может не совсем трезво, но оценивает ситуацию. Оценил. Стирает с вашего лица слезинку, непрошеную и полную эмоций большим пальцем. Левую руку поднимает к своему лицу, чтобы поднять маску. Вы смотрите поплывшим от влаги зрением ему в глаза — блестят, оказывается, он правда абсолютно серьёзен и спокоен, хотя волнение в нем есть. Ближе. Становится ещё ближе, ещё теплее, ещё нежнее. — Это будет неплохой эксперимент для нас обоих. А дальше только аккуратный поцелуй, за которым вам не дали ответить. Какой же дуралей… Василиса едва ли не скулит мысленно от захвативших ее эмоций. Возможно, издаёт какой-то невнятный звук вслух, но ей не до этого. Она вцепляется пальцами в одежду возлюбленного, льнет к нему и отвечает на поцелуй — порывисто, яростно и рвано, словно боится, что это сон, который вот вот кончится. Хотя, почему словно? Она действительно боится. И так сильно жаждет, чтобы все это продлилось вечность. А он всё не заканчивается. Предвестник в помутнении совсем стягивает с лица аксессуар, легонько ведёт вас в сторону, чтобы найти опору у стола. Чувствует ваши эмоции даже без развитого чувства эмпатии — он — психопат, имитацей является почти вся его жизнь, каждая «правильная» эмоция должна отыграться с экспрессией, не каждому понравятся его настоящие ощущения мира. Сейчас… Сейчас Зандик просто не думает ни о чем, кроме вас. Выцеловывает губы слегка наклонив голову, всё ещё придерживает ваше лицо за щёку, а тело на лопатках принимает вторую кость. И до сих пор ничего не закончилось, даже когда вас неожиданно приподняли, чтобы усадить на стол. Руки по обе стороны от бёдер для опоры, Дотторе стоит немного наклонившись к вам, чтобы быть близко. Из-за положения смотрит снизу-вверх. И всё-таки цвет его глаз невероятен. — Ты сомневалась в том, что я правда чувствую к тебе любовный интерес? — начинается допрос. Василиса, со сбившимся к черту дыханием и спутанными в самый настоящий бардак мыслями, смотрит точно в глаза, не смея отводить взгляд. — Нет… нет, совсем не это я спрашивала, — почти подается вперёд за очередным поцелуем, но вместо этого тянет чуть дрожащие руки к любимому лицу. — Мой вопрос состоял в том… — рвано выдохнув, прислоняется лбом ко лбу, прерывая зрительный контакт все же. — Насколько сильно ты жалеешь о том, что любишь меня… и я тебя тоже, — совсем тихо заканчивает, как кажется, ненужный вопрос, скорее даже уточнение. Пальцы на подбородке, чтобы снова тягуче и сладко поцеловать, приподняв ваше лицо. — Жалею, но с чувствами не смирюсь. Пойми, — выпрямляется в пояснице, теперь находясь на уровне вашего лица и даже немного выше. Обнимает под плечами, продолжая речь жарким низким тоном. — Это как кислород с водородом. В соединении они дают жизненно необходимую жидкость для всего на земле. Даже если сопротивляются или не планируют этого. — Не смиришься с чувствами?.. С нотками непонимания и огорчения. Что же это значит, что Иль Дотторе предложил ей вступить в отношения, заведомо обречённые? Что он будет бороться против эмоций и чувств к ней, и однажды справится, как справляется со сложными задачками всегда? Василиса едва ли не тошноту от ужаса ощущает. Ноги и руки противно холодеют от этих мыслей. — Чего ты боишься? — возможно, именно сейчас, перед вами настоящая личность Дотторе. — Что поиграюсь и брошу? Дам чувство спокойствия и комфорта, но потом разобью всё это? — наклоняет голову к плечу, смотря вам в глаза. — Я сугубо однолюб. Мне страшно, я не хочу любить никого, — дрожь в голосе, он будто мантру читает. — Потому что из-за больного опыта я не могу принять возможность того, что адекватен для такого рода взаимоотношений. Вчера я видел перед собой не тебя, а жертву. Я не могу справиться с пережитым. У меня много проблем, которые я не решаю, потому что это было ненужным, но с твоим появлением мне уши закладывает когда обращаешься даже по титулу. Что мне делать блядь? — почти беспомощно, вопрос естественно в пустоту. — Уходить от головной боли вечно никогда не было настоящим решением, — переводит взгляд в сторону, уже хмуро. — Но нужно ли мне было работать над этим, если я не вижу никого в роли партнёра? Нет конечно. А тут ты, появилась из воздуха. Фух, всё, не нужно, — хлопает себя по щеке, не даёт даже слово вставить после своего глубокого вздоха. — Я врач, но сам себя довожу до предистеричного состояния, идиот, — поворачивает голову в сторону, щурится, пытаясь рассмотреть что-то на полках. Он считает предметы? Что ему делать? А Василисе что делать? С ним таким вот, чудовищным в собственных эмоциях и неумении их понимать. Вздохнув, девушка рывком притягивает мужчину к себе, находя своими губами его. Неудобно, потому что приходится вытянуться на столе, да и поцелуй выходит коротким и смазанным. — Любить меня, вот что тебе делать, — шепчет в губы мужчины, искренне любуясь его глазами. — Мы попробуем справиться вместе с этим. Что скажешь? Пальцы обхватывают пальцы, переплетаются с ними. Василиса сцепляет свою руку с рукой Иль Дотторе. — Ты нормальная? — полуулыбка, неловко отшатывается от вас. — Это даже не обсуждается, — смех, а дальше у вас в животе что-то навязчиво и невыносимо приятно шевелится. Второй подносит вашу первую из попавшихся руку к лицу, оказалась правой. Кусает за палец, совсем не невинно наблюдая за вами, когда протыкает кожу зубом. Снимает со своей ладони перчатку, повторяет действие, теперь у вас обоих на подушечке указательного пальца выступила капелька крови. Синеволосый прикладывает свой к вашему, смазывая алую жидкость, совсем грязно, пошло смотря вам в глаза. — Мы поклялись. До гроба, — маняще игриво растягивает слова, слизав смешавшуюся между собой кровь с пальца. Зяблики — лучшие кавалеры, да-да, конечно, врите больше. Василиса ойкает, дергаясь, когда ей делают больно. Морщится от неприятных ощущений, но смотрит внимательно, не смея возражать. Ну не сожрет же он её, право слово. — Хорошо. Поклялись, до гроба, — повторяет она с кивком, не смея сейчас отпускать никакую из своих шуточек. — Пф, не нравится? — тянется к вам, чтобы поцеловать в уголок губ. — Всё, лекция окончена, надо идти спать. — Немного больно, только и всего, — подставляется под поцелуй, жмурясь. И всё-таки весело фыркает, интересуясь. — Вместе? — Ох, моя нежная психика не выдержит спать с женщиной в одной постели, — шутит, оглядев вас с некоторой оценкой. — Не сегодня. Иди, я за пол часа приведу всё в порядок и тоже пойду, — вот и сказывается опьянение — не язык, а помело, всё как на духу, открыто и искренне. — Ты уже спал со мной, — фыркает, пиная коленом в бедро. — Ну и ладно, ну и пожалуйста! — наигранно задирает нос, после чего негромко и весело смеётся, чтобы показать, что в действительности не обижена. Спрыгнув со стола, оправляет одежду и направляется к выходу из кабинета. — Тогда доброй ночи, зябличек? — едва ли не хихикает. Слышите добрую усмешку в ответ и спиной чувствуете, как за вами ведётся попытка слежки. — Да, доброй ночи, Василёк.

На следующий день.

Вы лежите на кровати, читаете. День скучноватый и сонный, но вы конечно же рады выходному. Спокойствие нарушается стуком в дверь. — Да? — смотрите на дверь, ожидая появление кого-то, кто там стоит. Но никто не входит. И даже через минуту, две. Может вы заперли дверь? Поднимаетесь с нагретого под одеялом места, чтобы открыть. Ручка двери опускается, нет, не заперто. Оглядываете коридор — никого. Ну и ладно. Внимание приковывает что-то на полу. Это синий цветок, совсем небольшой, но аккуратный. Поднимаете — василёк. Очевидно, чьих это рук дело. Улыбаетесь и закрываете за собой дверь, бутоном тыкнув себе в лоб, как бы прикрывая лицо. Это очень мило, особенно если учесть, что сейчас зима и непонятно, каким образом Второй достал цветочек так быстро и в такой сохранности. Что ж, вы могли бы подкинуть ему мёртвого зяблика под дверь, но вы не на столько жестоки, а с живым он и сам что нибудь плохое сделает. Теперь у вас на столе ещё долго будет стоять цветок, который вы, вспомнив вчерашний день, засушите.