Mud / Грязь

На следующее утро передо мной стояла задача найти Мастера Йоду. Обычно в храме об него постоянно запинаешься, но когда он нужен, то Йоды нигде нет, и его давно никто не видел. Я уже начал выходить из себя, когда нашел его в Архиве, дружелюбно болтающим с Мастером Ню. Мы остались наедине, и Йода в очередной раз сказал, что я выгляжу усталым, мне нужен отдых, и он постарается на некоторое время оставить меня в храме. Затем поговорили об Энакине: стоит ли разделить нас парой Звездных Систем, чтобы избежать взаимного расчленения, или оставить вместе ради нужд войны и из-за склонности Энакина к Тёмной стороне. Он ответил, что, безусловно, может назначить нас на разные задания, если мы действительно так хотим; но признал, что Энакину и правда может понадобиться дружеская поддержка в непростое для него время. "Сложны ваши отношения." Надо же, я не сказал ему о сексе/любви/удушении. В конце концов, он рекомендовал мне поразмыслить о разделении, что в расшифрованном виде означает: "Как далеко нужно уехать, чтобы убежать от себя?" В двух словах — решайте сами. Ну спасибо, Мастер Йода. После разговора с Йодой я пошел к Винду в Зал Совета. Формальности, обмен рапортами, сухие мнения о ходе войны. Когда я собрался уходить, он сказал, прикинувшись, что вспомнил в последний момент, о праздничном банкетe в Коррелианском посольстве, который состоится сегодня вечером: "Там будут все представители реальной власти на планете. Они ждут своих героев, и я не хочу их разочаровывать. Вы со Скайуокером должны присутствовать и внимательно следить за сенаторами. Очевидно, что собравшись вместе вне здания Сената, они превратятся в мишень. Особенно Органа и Амидала — позиция против войны выдает их, и многие подозревают, что они замаскированные сепаратисты. Пока вас не было, на Корусканте стало ощутимо жарко." "Аж не терпится," — думаю я, отвечая, что всё будет исполнено. Вернувшись домой, я увидел обеспокоенную Асоку, сидящую под моей дверью. Она заговорила, только увидев меня — должно быть, подготовилась. — Извините за беспокойство, Мастер, можно с вами поговорить? Пожалуйста. — Ты меня не беспокоишь, с радостью помогу чем смогу, — открываю дверь и приглашаю её войти. — Уже полдень. Ты не возражаешь, если я приготовлю обед для нас обоих, пока ты говоришь? Можешь пока накрыть стол. — Я...эээ...нет. То есть да, конечно. Спасибо, Мастер. Я уставился на буфет, думая, что можно быстро приготовить из имеющихся продуктов. — Даже не знаю, с чего начать, — сказала Асока. — Жаль, что приходится вас беспокоить. — Ты уже извинялась, ничего страшного, продолжай, — ответил я, пока возился за стойкой. Она молча сидит на краю стула, держа руки под собой, и я решаю не давить на неё. — Это касается Энакина, — наконец выдаёт она. — С тех пор, как он вернулся, мы провели вместе всего пару часов, но... Он такой странный, напряженный... Я с ним разговариваю, а он пялится на стену. Обрывает фразы на полуслове. Обращает на меня внимание, только чтобы наорать. Не понимаю, что происходит. — А ты его спрашивала? — Он сказал, что личная жизнь Мастера — не моё дело. — Не могу не согласиться, Асока. Она вздохнула. — Вы правы, но я не знаю, что делать. Может я могу помочь или сделала что-то не так. Я постоянно всё порчу. — Хорошие падаваны вроде тебя не должны так говорить. Поверь, твоей вины в этом нет, — отвечаю я, ставя горячую еду на стол. Она благодарит меня за обед с набитым ртом и большими глазами. Не хочу просто так её отпускать, надо чем-то помочь. — Знаешь, я сам всегда беспокоился о настроении своего Мастера — боялся быть бременем, источником всех его бед. — Держу пари, что вы тоже были хорошим учеником, хотя и разделяли мои страхи. — Я думал, что делаю недостаточно, но бы неправ. Он заботился обо мне, как и все мастера. Невозможно обучать того, кто тебе безразличен. Энакин был сложным учеником, в какой-то мере, но я никогда...Я всегда очень переживал за него. — Вы и сейчас переживаете. — Да, как и за тебя, Асока. Это не запрещено. Она отвернулась, не желая показывать, как тронута. — Иди сюда, малышка, — я обыстро, но крепко её обнял. — Ты все делаешь правильно. Никогда не делал такого с ним. Не говорил, что переживаю за него. Я становлюсь излишне сентиментальным. — Понимаю, что не могу быть виновата во всем, но иногда об этом забываешь, — она поднимает взгляд с пола. — Мне не стоит этого говорить, но...вы тоже какой-то не такой. Асока хочет сказать, что между нами что-то случилось, и она это поняла, как только мы сошли с корабля. Но не решается и просто кусает губы. — Всё нормально, не волнуйся, — прошептал я слова, сказанные мне Энакином.