Mud / Грязь

Вернувшись в храм, я ловлю себя на желании побыть в одиночестве, чтобы переварить события прошлой ночи, но у Квина другие планы. — Я просмотрю досье Орры в архиве, а ты сочини эссе для Винду. А потом вернемся к нашему параллельному допросу за обедом. — Может, я и напишу за тебя отчет, но не собираюсь добровольно попадаться в твои сети. Почему бы тебе не провести вечер со своей рыцаршей-твилечкой? — Как прошел день у моего Мастера? — Энакин подошел сзади и собственническим жестом приобнял меня за плечи. Можно было бы счесть это обычным дружеским объятием, но было что-то совершенно неуместное в том, как он держит меня. Глупо было надеяться, что он будет вести себя как взрослый. Сначала я хотел рефлекторно отступить назад, чтобы избежать прикосновения, но это бы только привлекло внимание. Делаю глубокий вдох, с невозмутимым лицом представляя несколько простых способов убить его. Если Квин и озадачен, то не подаёт виду. — Он был очарователен, как обычно. Ты бы видел, как он поддерживал постоянный зрительный контакт со всеми сексуальными девушками, которых допрашивал, боясь глянуть на их... — Я думаю, Энакин об этом знает, — прерываю Квинлана и скидываю руку Энакина с шеи. — Извините, но к такому я не готов: мне трудно выносить вас двоих даже по отдельности. — Ты несправедлив, — отвечает Энакин, умудряясь одновременно надуться и ухмыльнуться, — я демонстрирую всю свою любовь к бывшему Мастеру, а Квинлан хвалит тебя за благородство. Меньшее, что ты можешь сделать в благодарность — приготовить нам ужин. Чем сильнее я пытаюсь выпутаться, тем туже затягивается сеть. — Шутишь что ли? Я лучше поужинаю с Дуку и Вентресс — так будет спокойней. — Ой, жжёт, — говорит Квин, кладя руку на сердце. — Если тебе больно, попроси у Оби-Вана мазь с бактой, она помогает. И тут я начинаю обдумывать, какие смягчающие обстоятельства представлю Совету, когда убью Избранного. Короче говоря, они вламываются в мою квартиру, принеся с собой еду и алкоголь. По не вполне понятным мне причинам Асока пришла с ними. Я выказываю отцовскую озабоченность по этому поводу, но не могу не почувствовать тайного облегчения, как будто она может спасти меня от участи быть съеденным заживо. Сначала она помогает мне готовить. Мы спокойно занимаемся своими делами, не обращая внимания на смех из гостиной — как будто двое юнцов устроили вечеринку за спинами своих наставников. Я нарезаю овощи и спрашиваю, как прошел её день, в очередной раз удивляясь, почему она не моя ученица. — Ничего особого. Пара уроков с утра, потом тренировка с Энакином. Сегодня он ведет себя по-другому...Ты прав, он капризный, и я не должна позволять перепадам его настроения так влиять на меня, — мы оба поворачиваем головы и смотрим на него, после чего она продолжает. — Мне нравится, когда он такой. — Мне тоже. Хорошо это или плохо, его настроение бывает заразительным. За один час он может побывать взволнованным, разгневанным и отчаянным, и мне пришлось научиться справляться с этим. Это у нас с тобой общее. Асока тепло улыбнулась. У меня мало с кем бывало такое взаимопонимание. Общение на уровне рефлексов, когда тебя понимают без слов. Единственный человек, с которым у меня что-то подобное — Падме. Очевидно, нас троих объединяет между собой Энакин, вокруг которого мы вращаемся под действием его гравитации, иногда отчаянно пытаясь освободиться. Я пытаюсь признать, что сенаторша — моя подруга, и это ещё одна веская причина испытывать тошноту каждый раз, когда думаю о ней. — Оби-Ван, у вас обед подгорел, — Асока занимает моё место у плиты. — Они опьянеют, если не дать им поесть сейчас. Квин продолжает разговор, вероятно начатый, пока мы готовили: — Я объяснял Скайуокеру, что Оби-Ван неисправим. Например, есть одна красивая, блестящая рыцарша, которая по непонятным причинам сохнет по нему: он для неё идеальный герой, безупречный джедай и тому подобное дерьмо. Стоит ему щелкнуть пальцами, и клянусь, она окажется в его постели. Я прерываю его: — Уверен, это никому не интересно и, кроме того, не предназначено для ушей падавана. — Не прикрывайся Асокой — она не ребенок, — говорит Энакин, весело оглядывая свою смущенную ученицу. — Вообще-то, мне было интересно, пусть закончит. Квин продолжает: — Как вы думаете, что он сделал, когда они встретились под звездным небом Корусканта? Он обошелся с бедной девушкой совсем как мастер Йода: покровительственным тоном назвал её юной леди и бросил в отчаянии. Асока, вот ты умная девочка, ты можешь это понять? Я прошу его оставить её в покое, но она отвечает, явно польщенная тем, что взрослые интересуются её мнением: — Может она ему просто не интересна. Кроме того, разве привязанность не запрещена? Я полюбил её ещё сильнее. — Милое дитя, как ты уживаешься со Скайуокером в качестве мастера? — спрашивает Квин. — Они могли бы не нарушать кодекс и не привязываться, наслаждаясь кое-чем другим! Ради Силы, она именно то, что ему сейчас нужно, он не имеет права не интересоваться ей. Он просто бойкотирует жизнь. — У Асоки больше здравого смысла, чем у тебя в принципе может быть, — парирую я. — Я мог бы заинтересоваться, если бы ты перестал впаривать мне эту девушку любой ценой. Шаали не нужна твоя помощь, она и так привлекательна. А теперь, пожалуйста, давайте поговорим о чем-нибудь другом. Энакин на секунду застыл с отвисшей челюстью, и это одно из лучших мгновений в моей жизни. Затем он собрался и вымолвил: — Ты не можешь выиграть эту битву, Квин — у тебя тупое оружие. Чтобы он сдался, нужно нечто большее, чем скучная рыцарша — у Оби-Вана завышенная планка. Квин задумался, и я говорю, пользуясь случаем: — Возможно, это выходит за рамки вашего понимания, но некоторые предпочитают не распространяться о своей личной жизни...А теперь, хотя мне очень жаль прерывать этот захватывающий спор, вам пора убирать со стола и мыть посуду, а я попью каф с единственным разумным существом в этой комнате. — Это так характерно для вас, Мастер — беспокоиться о других, хотя именно вас мучили весь вечер. Жаль, что вам было невесело, но мне ужин понравился. Когда все твои близкие собираются вместе, смеются и шутят, война кажется такой далёкой. Может, звучит по-детски, но это похоже на семью. Квинлан мог бы быть сумасшедшим дядей. Когда до неё доходит смысл только что сказанного, она заливается краской.