Mud / Грязь

Я неподвижно лежу на своей койке и прислушиваюсь к биению сердца, стараясь ни о чем не думать. В голове крутятся слова моего Мастера: "Нужно увидеть темную сторону человека, чтобы понять, какой он на самом деле, — говорил он, когда его падаван боялся своих тайных желаний. — Чтобы познать любовь, нужно простить." Я поворачиваюсь на бок, не обращая внимания на очередной звонок комлинка — Квин или Мейс хотят похвастаться, что они меня предупреждали, и узнать, какой у меня план по исправлению ситуации. Они бы удивились, узнав, что я понятия не имею, что делать. Говорю себе, что на этот раз Энакин не уйдёт от ответственности, хотя скорее надеюсь на это, нежели предвижу. Голос в голове кричит: найди его, будь с ним, и твои неприятности закончатся, — но я перестал его слушать. В дверь моей каюты тихо постучали. Не успел я подняться, как Асока появилась в дверном проёме. Её тощие коленки выпирают сквозь рубашку, которую я одолжил ей для сна. Мы выключили головизор до того, как показали, что случилось с людьми Танн в Сундари, и с тех пор почти не разговаривали. Мне почему-то хочется, чтобы она вышла из себя: так было бы проще её успокоить. О Сила, я уже далеко не тот джедай, каким был раньше. Мы долго молча глядим друг на друга. В конце концов, я отвожу в сторону левую руку и приглашаю её кивком. Она стоит, нахмурившись, и колеблется. Затем идёт ко мне, опустив голову, и ложится рядом, прижавшись щекой к моей груди и упершись монтралом в подбородок. Она дрожит и молчит. Я успокаиваю её, неловко поглаживая по плечу, пока не ощущаю, что она слегка расслабилась. Это кажется странным, но правильным. — Как бы ты ни переживала за Энакина, ты не в ответе за него. — А кто в ответе — вы? — Он сам. Всё будет хорошо, малышка, давай спи. — Не рассказывайте ему, что я с вами спала, ладно? — бормочет она мне в рубашку и погружается в дремоту. Известно, что путешественники в космосе спят глубоко и без снов — должно быть, из-за сочетания прохлады, мерного шума двигателей и неподвижной тьмы за окнами. Проснувшись через несколько часов, я обнаруживаю, что мы лежим в том же положении. Вероятно, Винду считает, что трахать своего падавана менее аморально, чем укладывать спать грандпадавана. Пресвятая Сила, Асока мне не дочь. Я перехожу все границы, но не могу остановиться. Интересно, что она уловила через ученическую связь за эту неделю? Осознаёт ли она, что часть сознания её Мастера, которая должна принадлежать ей, занята мной? Обижается ли на меня за это? Ясно только одно: нельзя было впутывать Асоку в эту грязь, и мне должно быть достаточно этого факта, чтобы отступить. По времени, которое показывают часы на переборке, мы прибудем перед ланчем — то есть примерно к обеду по Мандалорскому времени. Все уже должны успокоиться — если Шаали не в критическом состоянии, или потери среди людей Сатин не слишком велики. Энакин...ну, я уверен, что он уже придумал, как отмыться. Совет обожает его гнобить, но на войне он незаменим, поэтому они примут любые его объяснения и облегчённо вздохнут. Я, наконец, решаю встать и посмотреть новости. Атака на Сундари мало отличается от нападения на Корускант: город получил повреждения, но выстоял. Крелл опоздал на Калевалу, но успел поучаствовать в обороне Сундари. Танн официально признана мёртвой; Энакин теперь новый герой Мандалора (его поведение нигде не обсуждается). Однако, проверяя пропущенные вызовы на своём комлинке, я обнаруживаю, что Совет не так уж склонен прощать его. Я объясняю, где нахожусь — видимо, вопрос "зачем?" у них не возникает, — и заверяю их, что обо всём позабочусь: верну Избранного на Корускант, чтобы он предстал перед судом, и урегулирую все щекотливые вопросы с герцогиней. Благодаря этому я могу врать себе, что поехал на Мандалор не из глупой сентиментальнсти, а по долгу службы. Кстати, в сообщении от Квина говорится следующее: "Похоже, наше маленькое расследование больше не актуально. Я знал, что у Скайуокера есть дела поинтересней, чем участвовать в нём вместе с нами, но признаю, что ошибался по поводу сути этих дел." Асока проснулась и всё утро носится по кораблю, бормочет нелепые оправдания, каждые десять минут проверяет маршрут и показания приборов. Хорошо, что она смущается: это поможет нам вернуть прежние отношения после прошлой ночи. Перед посадкой мы обнаруживаем, что над Сундари поднят защитный купол из-за нападения. Пришлось просить Сатин ходатайствовать за нас в космопорту. — Типичный Оби-Ван: появляется ниоткуда, когда мне больше всего нужна дружеская поддержка, — говорит она по комлинку. — Я пришлю кого-нибудь, чтобы подобрали вас и доставили во дворец как раз к обеду. По прибытии нас встречает Органа. Он искренне рад нас видеть, но выглядит постаревшим лет на десять после торжества на Коррелии. Вероятно, он думает обо мне то же самое. — Как хорошо, что вы приехали, генерал, — говорит он, пока дроиды провожают нас в банкетный зал. — Нам был нужен представитель храма: Крелл только что уехал, а Скайуокер...ну, скажем так, эта задача скорее для переговорщика. — Как самочувствие заложников? — спрашиваю я. — Мы все потрясены, но здоровы, за исключением камергера и Хейлром, конечно. Хотя, похоже, что девушка выкарабкается. Падме и герцогиня гораздо сильней, чем выглядят, но беспокоит... — он вдруг смотрит на Асоку, словно только что осознал, что она всё это время была с нами. Она понимает, что он имеет в виду, и быстро откланивается. В этот момент из-за угла выходят Энакин и Падме, держась за руки. — Шпилька! Какого... — он в два шага подходит к своей ученице и треплет её костяшками пальцев между монтралами, а затем одаривает меня самой победоносной и многозначительной улыбкой на свете. — А, понятно: кому-то потребовалось алиби, чтобы прилететь сюда и не выглядеть идиотом. Я улыбаюсь ему в ответ, хотя хочется схватить его за грудки. Он только что у меня на глазах расправился с людьми, которые собирались сдаться, а теперь стоит с любимой женщиной и глумится надо мной, но мне всё равно. Я с ужасом понимаю, что жизнь обрела смысл, только когда он появился из-за угла — каждый миг без него был потрачен впустую; я даже не жил, пока мы не встретились снова. Это же абсурд, блядь: я член Совета, генерал, моя жизнь имеет смысл сама по себе, а не крутится вокруг мальчишки, даже если он Избранный. Энакин озадачен тем, что я не подкалываю его в ответ, и мы обмениваемся долгим взглядом, который замечает только Органа, так как Падме обнимается с Асокой. — Падме, я так рад, что тебя спасли, — говорю я, изо всех сил стараясь отвести взгляд от её мужчины. — Сенатор сказал, что ты уже пришла в себя после прошлой ночи. — Я тоже рада тебя видеть, — говорит она и глядит мне в глаза, давая понять, что не лжёт. — Планета переживает существенные изменения, и не только из-за нападения на её столицу. Мандалорцы видели, как джедай спас их правительницу, прежде чем местная армия успела что-либо сделать, и это подорвало их пресловутое недоверие к Республике и Ордену. Парадоксально, но именно любовь к герцогине мешает им поддерживать её политику нейтралитета. Как видишь, мы должны действовать тонко: помочь нашей общей подруге, но не навредить институтам, которые представляем. Она отводит меня за руку подальше от остальных и говорит себе под нос: — Отсутствие звука дало Энакину пространство для манёвра. Он настаивает, что солдаты Танн угрожали убить нас, если он не сдастся — полагаю, тебе не надо рассказывать, как всё было на самом деле. Я убедила Бейла и Сатин прикрыть его — клянусь Ширайей, сама не знаю, зачем я это сделала, — но с Шаали мы ещё не разговаривали... Мы останавливаемся перед внушительными транспаристиловыми дверями обеденного зала, и Падме озирается, чтобы понять, сколько времени у нас осталось. — Не знаю, из-за чего вы с ним поссорились — честно говоря, мне всё равно. Очевидно, что Энакин сбился с пути. От моей помощи он отказывается, но твою примет. — Думаешь, примет? — шепчу я, после чего нас догоняют остальные. Не то чтобы я не пытался ему помочь. Все считают, что именно я должен исправить его. Энакин фыркает, пробирается между нами и распахивает двери. — Падме, ради Силы, дай бедолаге вздохнуть. Оби-Ван и без твоего вмешательства знает, как читать мне лекции.