Пол-яблока

Когда ступеньки закончились, они вздохнули с облегчением. Упираясь руками в колени они смотрят на грубо вытесанные из камня плиты. Душа в груди тяжело пульсирует, будто вот-вот пробьёт им ребро, ноги горят. Не буквально, к счастью, но это все равно довольно странно с их-то… случаем. И с какого черта кому-то в голову пришло ставить храм здесь?! Они делают шаг вперед, все еще хмуро глядя на сооружение, храм, такой светлый при свете солнца и такой же холодный. Колонны у входа, массивные, крепкие, были покрыты витиеватыми узорами, которые под их пальцами сплетались в корни, ветки и вели прямо к звезде. К центру. Когда палец доходит до края звезды они вдруг, будто опомнившись, отдергивают руки от стены. Потирают, отряхивают их и дергаются, заслышав приглушённый скрежет костей друг о друга. Даже перчатки в таком случае не особо помогали. Но несмотря на такой весьма пассивный настрой, им удается уловить это чувство, такое же как тогда когда они только проснулись. Это чувство какой-то тошнотворной знакомости. Дежавю. Эти узоры… Рисунок дерева… «Древа.» — машинально поправили они себя и тут же застыли. Нил же упоминал нечто о Древе. А если Нил упоминал, значит это связано с Дримом. И значит это важно для их игры. Они кивают, делая очередную пометку у себя в голове. Крепкие деревянные двери кажутся тяжелыми, неприветливыми, причём настолько, что им приходится еще раз вдохнуть и выдохнуть, прежде чем наконец они смогли сдвинуться хоть на шаг, не говоря уже о том, чтобы проскользнуть в оставленную щель. Стены внутри тоже покрывает роспись, узоры, но в этот раз они не решаются провести по ним рукой и словить очередной приход дежавю. У них же здесь встреча с важной персоной, как-никак. Они проходят по узенькому коридору и открывают еще одну дверь, заметно меньше первой, выходя в просторное помещение. И несмотря на каменные стены, куски плит сваленных по углам, и проросшую то тут, то там зелень, назвать это место пещерой просто язык не поворачивается. Здесь светло — солнечный свет наполняет внутреннее пространство через большое, квадратное отверстие посередине потолка. И через еще несколько, вырезанных по диагонали от центрального. Приглядевшись повнимательнее, они заметили, что тут вообще темнело много непонятных дыр в стенах, и, судя по количеству царапин вокруг них, сделано это было явно не во имя красоты и стиля. Они оглядываются еще раз, но зал пуст. Нет, никаких Хранительниц, около-божественных существ и всего в таком духе. Есть только дерево Древо посередине комнаты. Древо, раскинувшее свои ветви под потолком, из густой, желтоватой кроны которого сверкали странные, разноцветные плоды. Каждый из которых, казалось, был отдельным глазом и пристально следил за ними. Они поежились, но закрыть глаза или взгляд от Древа отвести как-то не получалось. Тихий шепот наполняет их голову. И они могли поклясться на чем угодно — это точно был не банальный шелест листьев и веток. Древо звало их. Оно пело. У этой песни не было слов, а если и были, то на совершенно непонятном им языке. Полнейшая чушь, но такая убаюкивающая, мягкая, что она вытесняла их мысли целиком и полностью, заставляя слушать. Повиноваться. И сделать шаг навстречу. Рука их потянулась к его коре, пока душа в тревоге билась всё чаще и чаще. — Дрим. Они вздрогнули, тут же отскакивая от Древа, их взгляд метнулся к Ней. К Ланни. И выглядела она, вся в голубом, со своими прозрачными крыльями и розоватыми, горящими глазами, по-странному величественно. Прям как настоящая лесная фея или речная нимфа, или… Им вдруг вспомнилось с каким выражением говорила о Хранительнице Кои и Нил. Интересно, а насколько-… — Почему так долго? И образ магического и неприкасаемого мгновенно сыпется от такого холодного, резкого тона. Они опешили. Отголоски мурчащего шёпота наконец полностью выветрились из головы, позволяя взглянуть на все под другим углом и переоценить ситуацию. Дело в том, что они ожидали несколько… другого отношения от нее. Как-никак, они ведь теперь некий «избранный», призванные играть в эту непонятную игру, связанную с Древом, вселенной и братом Дрима. Но Ланни по всей видимости не разделяла этих ожиданий и явно не собиралась проявлять к ним особо тёплых чувств, по крайней мере только из-за одной их «избранности». Из нахлынувшей смеси неловкости и страха, — прямо как у нашкодившего ребёнка, ей-богу, — вынырнула мысль, твердая, недовольная. А потом ещё и ещё. К чему спешка? К чему такой тон? К чему этот пафос? Они глянули на неё, заставляя себя вытянуть руки по швам и выровнять спину. — Прошу прощения, я не… знал что мы спешим куда-то. Острые уши Ланни дернулись, а ее лицо исказила недовольная гримаса. Всего на крошечный миг, но такая, что по спине пробежал холодок. Нет. Не отводи взгляд. Смотри. Смотри ей в глаза. — Не знал. — повторяет она за ним, в ее розовых глазах будто плещется пламя; на секунду им показалось что она сейчас просто накричит, накинется на них, но нет, ее тон остается твердым и холодным. — Что же, теперь знаешь. У нас мало времени, Дрим. Ты должен стать Хранителем, чтобы быть в состоянии наконец очистить Мультивселенную от виновника всех ее бед как можно скорее. И я буду наставлять тебя в этом. Душа в груди задрожала так, что, казалось, скоро выскочит наружу. Сражения. Только этого не хватало. Они почувствовали себя каким-то пушечным мясом. Но с другой стороны… Разве не так обходятся со всеми избранными? — Я… — почему я, хотелось спросить, почему ты не можешь пойти и защитить эту свою Мультивселенную, раз ты такая сильная и умелая? Почему тратишь своё время на меня? — Я понял. Спасибо вам. Они переступили с ноги на ногу, борясь с желанием сцепить руки вместе, прокручивая в голове ее слова. — А кто… От кого конкретно мне нужно… избавиться? Последнее слово далось им как-то по-особенному тяжело, будто магия застряла в горле и вместо слов они выплюнут какой-то сгусток. Душа задрожала еще сильнее, захотелось пить. Ланни стиснула губы в одну тонкую полоску, ее взгляд, все такой же пронзительный, снова пробежался по ним. — …Окаменение подействовало на тебя сильнее, чем предполагалось. — как по щелчку ее выражение, голос стали мягче. И повинуясь каким-то древним инстинктам, они напряглись. — Скажи последнее, что ты помнишь. Они вздрогнули, отвели взгляд от Ланни, уставившись на траву, проросшую в стыке плит. Тьма. Холод. И тысячи, тысячи глаз. Они кричат. Они молят о помощи. Но никто не придёт. Их бросило в жар, а потом в резкий, колючий холод. Красный. Чьи-то насмешливые глаза и широкая улыбка. Они моргают, давя желание постучать себе по голове и отбросить вот это все. Сосредоточься, Эзра, ну давай же, чёрт тебя дери! Ты Дрим. Дрим и никто другой. А что бы сказал Дрим? «Наша вселенная, она сгнила.» — эхом вдруг отдают в голове слова Нила. — «Твой брат…» Ладно. Сойдёт. — Я… Моя вселенная… — они невольно вздрогнули, когда, как по команде, перед глазами тут же замерцали тени, напуганные и озлобленные, их крики заполнили голову, — было громко. Много кто кричал и бежал и… — гниющее дерево и чёрный-чёрный силуэт, усиливающие неконтролируемую дрожь и желание просто свернуться калачиком в углу и завыть. — …помню как кто-то стоял рядом с поваленным деревом и… Они открывают рот, но потом сразу же закрывают его, не в состоянии продолжить. Холод растекается в груди, в голове, в конечностях. Почему? Почему им так холодно, так страшно? Это… Это ведь не они. Не их воспоминания, это не происходило с ними, нет-нет, но тогда почему?! Неужели так в роль вжились? Нет, и они точно это знали. Но… Им едва удаётся сосредоточиться на Ланни, что медленно подплыла к ним, её полупрозрачные крылья легонько трепетали с каждым шагом. Эмоция в её глазах, тяжёлая, тошнотворная даже, тисками сдавливает голову. Сочувствие? Нет, никогда. Это не было сочувствием. Просто не могло быть! Они в это ни за что не поверят. — Мне жаль Дрим, — Хранительница протягивает, наклоняя голову, — но твоя вселенная, Древо, которое ты охранял, стало жертвой нападения. К сожалению, ты единственный, кто может уничтожить чудовище, что сделало это. Последние слова эхом отозвались у них в голове. Эхом чужих, совершенно незнакомых им голосов. Перед глазами снова стоял силуэт в окружении ядерного черно-красного месива красок, такой знакомый, родной, но в то же время до ужаса чужой и жестокий. Он убил их. Убил Её. — Он не чудовище. — они шипят сквозь зубы, сжимая кулаки так, что кажется словно их кости сейчас затрещат. Им вдруг стало так противно, так холодно, обидно. — Ты слишком долго пробыл в камне, чтобы так говорить. — Ланни смотрела на них сверху вниз, холодно и презрительно. — Ты, может, думаешь что сможешь его изменить, что вам просто надо поговорить, но, представь себе, какая жалость, он прикончит тебя быстрее чем ты откроешь свой поганый рот. — Он не станет. — голос дрожал. Они и сами не были уверены в своих словах, но что-то, маленькое и жгучее что-то, кричало и извивалось в попытках доказать, защитить это. — Я… — Что «ты»? — Ланни слегка наклоняется вперёд. — Используешь свою магию Хранителя? Или может быть отобьешь атаку? Со звонким свистом над головой пролетает нечто блестящее и с оглушительным грохотом врезается в стену позади. Они вздрагивают, и Ланни кидается на них, её крылья трепещут, светятся в солнечных лучах. Они кое-как проскакивают под ее рукой, группируясь ближе к Древу. Их тело мелко дрожит от напряжения, но они заставляют себя сосредоточиться на ней, — не выпускай ее из поля зрения, беги, не смей выпускать, беги, — и их душа пропускает удар. Её прозрачные крылья затрепетали, превратившись в сотни острых осколков, мелькнувшихся в воздухе. Они вскрикивают, плечо пронзила острая боль, и вдруг падают, спотыкаясь на толстых корнях Древа. Сжав зубы они неуклюже кувыркнулись в попытке избежать основные и прижались к жесткому стволу. Рукав противно елозит по руке, ноги дрожат. Они опускают взгляд вниз и задыхаются, завидев торчащий из плеча осколок, по которому сочится вязкое нечто, желтоватое и чем-то напоминающее им яблоко в груди. Стало жарко, потом вдруг холодно. Голову наполнил звон. Кровь. Проносится в их голове одно-единственное слово, их собственное… звучащее в унисон с чужими. Они прижимаются к стволу Древа еще крепче, тело дрожит… А потом тут же отшатываются от пронесшегося над головой острого лезвия. Изо рта все рвётся крик, глаза сами собой жмурятся так крепко, будто это спасёт их от удара. Руки обхватывают что-то и крепко сжимают, — больно, больно, больно. — поднимая над головой в неловкой попытке защититься. В воздухе раздалось громкое чавканье. Они моргнули, боязно поднимая взгляд. Острое, кривое, до ужаса длинное лезвие застыло в миллиметрах от их головы, будто застряв в желтоватой вуали, окутавшее их со всех сторон. Они судорожно выдохнули, сжимая в руках голубую палку со звездочкой. …Так стоп. Откуда эта хуйня блять?!— В ответ на эти слова вуаль всколыхнулась вокруг них, замерцала, и вдруг снова содрогнулась от удара. Их ребра будто кислотой облили от такого, плечо заныло, когда они попытались перехватить посох поудобнее. Лезвие сверкнуло в лучах и с треском на каменные плиты храма посыпались мириады звезд. Посох рывком вылетел из их рук, вырывая ещё один вскрик, полный паники. Они кашляют, отползая от фигуры, неясной в свете сотни искр, пока все вокруг снова наполняется кровью, их, Её кровью, чернеет, но силуэт не останавливается. Нет, нет, нет! Пожалуйста, только не это. Только не снова! Не снова, не снова! Я не хочу обратно в камень. Я не хочу! — Найтмер! — они сжимаются в маленький клубочек среди корней, здоровая рука хватает, сжимает ткань рубашки, там, где пряталась душа. Фигура остановилась. — …пожалуйста… Силуэт хмыкнул. И им показалось что вот-вот сейчас за этим пренебрежительным хмыканьем последует смех, а потом Он выбьет золотое яблочко из их груди и… — С тобой предстоит ещё много работы, Дрим. Имя гудит в голове, в этот раз поднимая целый рой из слов, эмоций, образов. Слишком много. Тело горит от боли и они сжимают зубы, закрывают глаза, пытаясь унять ее. Прежде чем провалиться во тьму. Снова.