Мальчики не плачут

— Давно не получал? — эта фраза летит в лицо моментально, заставляя мелко вздрогнуть и резко обернуться, уставившись на Скарамуччу, — иначе я не знаю, для чего ты меня позвал сюда. Смельчак? Или идиот? Кадзуха, наверное, много раз успел пожалеть о своём решении написать темноволосому тогда. Очень много раз. И порывался даже удалить сообщение при отправке, только вот его прочитали раньше. Правда, никак не ответили, решив проигнорировать, но всё же. Потом он надеялся, что Сказитель не придёт. Но теперь тот здесь, смотрит на него с присущей ненавистью, от которой сердце болезненно сжимается, а вся уверенность мгновенно улетучивается, уступив место слабости. Отчего же все его планы и надежды вновь решили рухнуть? Коварная злодейка судьба или же совпадение? — Проект, — это звучит отчего-то устало. Да и сам Каэдэхара выглядел паршиво, если говорить мягко, — нам нужно решить, когда и где собираться для рисования декораций. Скарамучча в ответ лишь морщится, коротко фыркая. Отводит взгляд в сторону, медленно выдыхая, складывает руки на грудной клетке. Но аметисты снова возвращаются на напряжённый силуэт, цепляются за синяки под глазами, за новые лоскуты бинтов на запястьях, мелкую дрожь в плечах и тусклый блеск в когда-то ярком багрянце. Переборщил? Возможно. Но так будет гораздо лучше. И, может, сам Сказитель чувствует мимолётный укол совести, но тот быстро растворяется, оставляя в покое. Он не станет жалеть о своих решениях. Никогда. — Я не собираюсь в этом участвовать, — звучит резкое, — странно, что ты этого не понял. О, Каэдэхара понял это, ещё когда Дилюк уведомил об этом участии. Он понял, что Скарамучча не станет над этим работать, понял, что тот сразу же воспримет всё в штыки. Понял, но почему-то упёрто позвал в какой-то глупой надежде на чужое обратное решение. Вдруг это шанс на то, что отношение со стороны Сказителя изменится? — Ни в фестивале, ни со мной, я знаю, — в голосе светловолосого пустота. Почему? — но нам надо нарисовать эти декорации, иначе будут проблемы. Не только у меня или тебя, но и у ребят, которые делают эту постановку. С господином Рагнвиндром я не хочу иметь каких-либо конфликтов, и если тебе так хочется, то я сделаю всё сам. Даже так. В голосе Кадзухи сквозит непривычное раздражение, в нём слышится ломота и отчаяние. И эти чувства заставляют кривить губы, делая шаг в сторону светловолосого. Тот же тут же ошатывается, резко выдыхая, жмурит глаза. А после, помотав головой, хватает рюкзак с парты, стремительно идя на выход. Сбегает? Он действительно думает, что сможет это сейчас сделать? — Можешь делать, что хочешь. Это меня не.. — прерывается, почувствовав резкую хватку на запястье. Вздрагивает и дёргает рукой, оборачивается, тяжело дыша. И Скарамучча видит в чужих глазах панику. Животную панику, граничащую с истерикой. В какой момент этот человек стал настолько эмоционально нестабилен? И в какой момент Сказитель вообще начал заострять внимание на чужом поведении? Должно быть, слишком сильно вчера его била мать. Или он просто не выспался, что гораздо более вероятно. — Успокойся, — раздражение мешается с ядом, хватка усиливается. И от неё с губ Кадзухи срывается болезненный хрип, заставляя резче дёрнуть рукой в тщетных попытках её освободить, — затолкай свою истерику себе в задницу, Каэдэхара. Я не собираюсь тут стоять и играть в психолога, ясно? Замолкает ненадолго. Хмурится и шипит, отпускает хрупкое запястье. И проследив за тем, как то резко прижимают к груди, кривит губы, заканчивая: — Завтра в пять. У тебя. Я не собираюсь торчать в школе в выходной и тебя приглашать к себе не стану, уяснил? Адрес скинешь. И первым уходит. Так кто же из них бежит? Кадзуха же застывает посреди пустого класса, как вкопанный. Глотает кислород пересохшими губами, вздрагивает от резкого хлопка двери. И постепенно приходит в себя, ослабляя хватку на собственной руке. Он только что наехал на Скарамуччу. Закатил истерику. А тот.. сказал скинуть ему адрес? Почему Сказитель вообще согласился на эту встречу? Почему действительно не свалил всё на него, просто уйдя? На словах о том, что Каэдэхару к себе звать не будут, акцента школьник не делает совершенно, да и в принципе ещё не до конца переваривает весь сложившийся неудачный разговор. А дома он долго мнётся перед входом на кухню. Настолько долго, что Бэй Доу не выдерживает, интересуясь: — Кадзуха, милый, что-то случилось? Случилось действительно многое. Только вот что следует сказать? С чего начать? «Мам, меня регулярно избивал одноклассник» «Мам, я влюблён в этого одноклассника. Я ненормальный, да, мам?» «Мам, этот одноклассник придёт к нам завтра домой. Можно?» — Господин Рагнвиндр поручил мне и моему однокласснику работу над декорациями для выступления на фестивале, — начинает осторожно, комкая длинные рукава домашней рубашки, — можно завтра Скарамучча придёт к нам вечером? Замолкает, сталкиваясь со странной радостью в чужих глазах. Что?.. Откуда такая реакция? Женщина встаёт из-за стола, слишком энергично кивая, подходит к Каэдэхаре, обнимает его несколько резковато. А после, шикнув на мягкое замечание Нин Гуан по поводу того, что темноволосая может такими темпами сына задушить, переключается на Кадзуху, произнося: — Конечно можно! Ты так давно не водил никого в гости, в последний раз это было.. В пятом классе или четвёртом? Не помню. Да и это не столь важно. Пусть приходит, не беспокойся об этом. Мы вам даже мешать не будем, честное слово. Странная энергичность. Странная радость. Но школьник лишь благодарно дёргает уголками губ, кивает. А после, развернувшись, стремительно взлетает по лестнице к себе в комнату, краснея чуть ли не до кончиков ушей. Почему он так смутился? Смутился от радости матери или от того, что Скарамучча в принципе придёт к нему завтра? Он ведь даже не знает.. ..как себя вести. Воодушевление спотыкается об леденящий страх. А ведь действительно. Их взаимоотношения даже дружескими не назовёшь, так почему Кадзуха так слепо радуется возможности? Никогда ведь не поздно отказаться, правда? Наврать, что ему не разрешили, отказаться от работы в паре, сделать всё самому. Он всё ещё может миновать их очередную встречу. Звучит, как идеальный план. И юноша было за него цепляется, как за спасательный трос, вот только отчего-то себя одёргивает. Это будет слишком глупо. Вот так позорно и опрометчиво сбежать. Ведь тогда ничего не изменится от слова совсем, и это Кадзуха знает прекрасно. Оттого и сжимает пересохшие губы, медленно достаёт телефон из кармана. А после, судорожно выдохнув, печатает адрес, скинув его Скарамучче. В этот раз ответ приходит незамедлительно: «Скарамучча: Краски с бумагой принесу я.» Теперь уже очередь Кадзухи не отвечать. Лишь прочитать и кинуть телефон на кровать, упасть за ним следом и зарыться носом в мягкое одеяло, прикрыв глаза. Успокойся. Завтра выходной и можно было в кои-то веки нормально поспать, не думая о том, на что в этот раз нарвёшься перед очередным уроком. На кулаки или словесные оскорбления, на леденящее спокойствие или предельное внимание к себе. И не надо будет думать о том, как успокоить сердце. Хотя бы до вечера.