Жёлтые глаза.

      Когда Полифем наконец озарил первыми лучами Пандору, Умейва уже была на ногах, как и некоторые члены её клана. Стражи деревни в лице трёх дозорных, часто прилетали обратно измученными, но довольными выполнением своего долга и похвалой от неё. Всё же дочь вождя, главы клана — накладывает некоторую тень огромной ответственности.       Прошло уже много лет с того момента, когда Мармору, разбитые на осколки и истощённые горем потерь, попали на Святые острова и повстречали Римтанши. Хранитель выполнил обещание — Небесные люди не смогли найти и следа сбежавших На’ви, сохранил в тайне их присутствие на территории Древа Душ даже от других океанических племён, пока те не встали на ноги.       Мармору были глубоко признательны Хранителю за доброту, защиту и кров. Возможность начать после конца в новых, неизведанных землях, а также непосредственное обучение новому, дорогого стоит. Но Римтанши не выказывал ни капли раздражения, оказывая всякую возможную помощь несчастным. Тёмные На’ви до скончания веков будут помнить великого Слушающего Эйву, как того, кто являлся главным критерием их выживания.       Когда прошло больше 10 лет, Аза’от принял решение отправлять пару подготовленных воинов на разведку в поисках не только полезных и нужных вещей, таких, как травы для Тсахик, но и дальше, ближе уже к старым территориям, где располагался некогда их большой клан. Бывший вождь — Муларк, приказал группе, что должны были сбежать, разделиться. Так повышался шанс спастись большему количеству Мармор. Так и случилось. Две из пяти групп были уничтожены ещё на вылете из Древа-Дома, расстрелянные тела их затерялись в лесах и скалах. Одной группой являлся нынешний клан Мармору, проживающий на Святых землях. Оставшиеся две исчезли в темноте, кажется, лишь благодаря ей и воле Великой Матери, спасшись.       Спустя два года тщетных поисков, Умейва с напарником напали на след, лишь благодаря её леоноптериксу Керусу отыскав затерянные осколки Мармору. Всего 10 На’ви обитали на горных вершинах, получив урутру у, как не удивительно, горных На’ви. Лютые стужи и бесплодные промёрзшие почвы были сложным испытанием для теневых, но они смогли свыкнуться с мыслью, что, возможно, они проведут здесь оставшиеся годы.       Умейва, как дочь Аза’ота, общепризнанного вождя Мармору, смогла договориться с горными На’ви о союзе, принесла благодарность за взятых под крыло членов клана и забрала их. Уже привыкшим, влившимся в общество гор и снегов, бывшим членам теневого клана было тяжело прощаться с новонайденными друзьями. Была даже пара, уже готовая к брачной церемонии. Девушка осталась в клане гор, но её будущий муж обещал, что не посмеет её обидеть и, если что, поднимет клан на помощь родственникам жены. Умейвы подобный расклад устроил, тем более избранные получили благословение от Эйвы, и парень был старшим сыном вождя. Всё складывалось удачно, и Мармору обзавелись ещё одним крепким союзом. Аза’от хоть и пыхтел, что подобное не было обговорено с ним, но приняв во внимание сложившуюся на тот момент ситуацию, всё же похвалил дочь.       Последние осколки отыскали уже другие разведчики. Недалеко, в клане Кекунан, нашли убежище 7 теневых На’ви. Но даже там люди достали своими руками земли и им пришлось сражаться за свои жизни, лес и море. Выживших Аза’от забирал лично, с Умейвой и ещё несколькими сильными воинами. Прославленные наездники на банши долго не хотели отпускать уже членов своего клана, но Мармору всё же пришли с ними к некоторому соглашению. Оба клана обязались помогать друг другу в случае нападения, а также не начинать войн. Установился некий торговый контракт. Оба клана остались в плюсе.       Влияние в этих двух случаях больше всего оказывала Умейва и Керусу, так как появление Торук Макто значило лишь одно — Время Великой Скорби. Никто не знал, началось ли оно, либо это только предзнаменование, но кланам это дало толчок на мирные отношения с Мармору, куда Эйва послала эту великую воительницу, первого Торук Макто, не являющимся мужчиной.       В общем, когда Умейва оседлала Керусу, то клан насчитывал уже не тот жалкий десяток побитых и потерянных На’ви, а уже практически 40 взрослых и 13 детей, наловчившихся к жизни в центре Океана. Где-то находились каким-то чудом выжившие одиночки, так же вливавшиеся обратно в семью. Это был долгий путь, но Мармору смогли воссоединиться.       Так как Умейва была дочерью нынешнего вождя, а также великим Торук Макто, то на её плечи ложился большой груз ответственности. Как единственная преемница, после того, как ей исполнилось 10, она стала обучаться на будущую Тсахик. Но после Охоты Грёз, где она разглядела в своём звере сакрального леоноптерикса, и сорванной им же Икнимайе, Римтанши прервал её обучение на Тсахик, велев ей учиться на воительницу. Конечно, Умейва не была собой, если бы тайно не продолжила обучение у Валу’а, но всё же больше времени она отдавала оружию, мастерству полётов и управлению скимвинга, которого приручила уже после Керусу.       Детская несерьёзность пропала уже после первого сражения подле Римтанши. Смерти на её глазах, раненные пулями Небесных людей близкие, последние вздохи на её руках и первые отнятые жизни — всё это разбивает красочное видение мира, всякое волшебство уходит на задний план, сбиваемое жестокой реальности. Умейва наконец осознала, какого это — чувствовать боль, глотать горькие слёзы и яростно реветь, подобно Керусу, снося головы и пробивая сердца. Детство закончилось. Небесные люди опять начали вторгаться в океан…       Умейва быстро росла. Из шебутной малышки, каждый раз сбегающей на охоту по раннему утру, она превратилась в одну из лучших воительниц клана, давая фору парням её возраста в искусности полётов на Керусу и владению лука. Копьё лежало в её руке, напоминая молнию, всегда находящую цель, разящую наповал.       Уважение она заслужила нескоро, но непосильным трудом и силой она достигла всеобщего внимания. Старшие воины долго не могли смерится с тем, что Эйва выбрала её, «девчушку», на место Торук Макто, а Римтанши признал в ней воительницу, готовую вести кланы за собой. Явление лидера Времён Великой Скорби было подвержено сомнению. Но Умейва была упрямой, решительно выбивая из клановых даже намёки на подозрение. В свои 15 она изваляла на арене больше 15 парней и мужчин, каждый раз вырывая с кровью и слезами боли победу. Только тогда пришло признание. Только тогда Торук Макто смел прерывать вождя.       Сама же Умейва осознавала, нет, чувствовала, как приближается момент, где ей нужно быть сильной не только для себя, но и для своих близких. Римтанши наблюдал своими яркими жёлтыми глазами за ней, молчаливой тенью возвышаясь за её спиной, всем видом показывая: «Защищать тыл Торук Макто буду я».       В её крови должна течь неисчерпаемая воля, а сердце громко биться, подгоняя её решительность лишь вперёд. Её спина никогда не подвергнется трусливому удару.       Отвлёкшись от мыслей, она посмотрела на просыпающееся племя с высоты полёта Керусу. Тот довольно порыкивал, так как только-только вернулся с охоты и плотно наелся. Торук был своенравным, но любил свою хозяйку и напарницу, оберегал и ластился только к ней. Бывали дни, когда в особо сильные бури он оставался с Умейвой, аккуратно заползая в её личную хижину. Пол прогибался, но Торук был настолько осторожным, что даже вещи оставались на своих местах. Часто он либо засыпал, либо вместе с девушкой наблюдал за грозой или разведённым очагом.       Умейва улыбнулась, на автомате оглаживая мощную шею зверя и вспоминая случай, как однажды дикий скимвинг, которого она впоследствии приручила, в первый раз напал на неё. В водах Святых земель было не сложно отыскать этих опасных скоростных хищников, но из-за отсутствия постоянного рифа, где их можно было бы поймать, каждый Мармору, готовый к водной езде, сам должен был найти и обуздать своего водного напарника.       Скимвинг Умейвы — Рокото — был агрессивным самцом-одиночкой с восточного рифа. Хищник будто сам выследил Умейву и моментально атаковал. Если бы не сноровка девушки в воде и гибкость, она бы лишилась руки в лучшем случае. Пасть захлопнулась на расстоянии хвоста от неё, а после был оглушающий всплеск. На’ви была ошарашена столь необычным поведением Керусу. Леоноптерикс, почувствовав опасность для хозяйки, моментально влетел в чуждую ему стихию, впиваясь зубами и когтями в скимвинга. Двое хищников сражались пару минут, пока Торук не додумался поднять противника в воздух и сбросить его с высоты нескольких собственных крыльев. Оглушающее падение заставило скимвинга потерять сознание, что облегчило транспортировку в селение, где его, уже обезоруженного завязанной пастью, смогла оседлать Умейва. Раны пришлось лечить тоже ей, но Рокото быстро восстановился. Приручение шло долго, к седлу буйный самец привыкал также тяжело, как и смирялся со своей участью. Но в конечном счёте Умейве достался просто прекрасный напарник в воде, довольно быстрый и умный, но главным преимуществом Рокото была высота полёта и сила. Римтанши усмехался, говоря, что звери у неё подстать характеру — сильные, даже мощные, а также упрямые и вспыльчивые. Девушка на это лишь ухмылялась.       В клане Рокото и Керусу никому не давались. Им не нужны были ласки от чужих рук, принесённая незнакомцами еда или вещи. Сёдла и сумки на них могла одеть только Умейва. А если кто-то был слишком настырным и не понимал угрожающего рычания и рокота сразу, то в ход мог пойти и хвост, и крылья, и даже опасно щёлкающая пасть. Пока никто из Мармору не пострадал от них, но даже старшие воины обходили их стороной, иногда опасаясь за мысли этих зверей. Они спали отдельно от сородичей: Рокото уплывал в небольшие рифы около островов, а Керусу улетал к своей пассии на парящие острова. Но оба по утрам, либо поохотившись заранее, либо выплывая и улетая с хозяйкой, были уже поблизости от селения.       Умейва оглянулась, смотря, как её одногодки резвятся на банши, видимо, организовав гонки. Трое парней и две девушки весело вскрикивали на виражах. От кульбитов в воздухе захватывало дух. Изредка, дочь Аза’ота мечтала по ночам в своём гамаке, как это — быть обычным членом клана? Не дочерью вождя, не Торук Макто, не сильной воительницей. Плавать среди лазурных вод, кататься на илу, каждый день искать приключения за Святыми землями, шептаться с другими девушками о парнях и подслушивать сплетни? Какого просто жить обычно жизнью обычного подростка?       Встряхнув гривой тёмных тяжёлых волос, Умейва отмахнулась от этих мыслей. Они всегда наводили тоску, тянущуюся откуда-то из груди вниз, на дно. Янтарные глаза отыскали место для приземления, и, по связи передав Керусу, что полёт окончен, она спешилась на белый горячий песок. Звякнули песенные нити на подвесках бёдер, а лук за спиной перестал мельтешить верхним плечом. Сняв ядовитые стрелы с животного, а затем стянув седло, она мягко похлопала его по наверняка затёкшей спине. Керусу ласково боднул её своей большой головой, после чего они разорвали тсахейлу, и хищник пошёл куда-то по своим делам, попутно разрешая маленьким На’ви бегать вокруг него. На удивление агрессивный ко всем незнакомцам, даже к старшим членам клана, с которым много раз видится, к малышам Керусу был терпимее, иногда даже позволяя по себе лазить, когда сильно уставал от ночных патрулей.       Поправив лук за спиной и связку стрел, Умейва направилась к дому отца. Недавно Фоэтей передал слова Тсахик о просьбе встретится. Дело было важное и не требующее отлагательств, поэтому закончив со всеми делами, девушка поспешила на встречу с матерью. Валу’а была женщиной терпеливой и очень спокойной, в отличии от Тсахик Меткайин — вспыльчивой и грозной Ронал. Но Вулу’а — не Ронал, наводила страх она не своим поведением, а взглядом. Эти тёмные-тёмные глаза напоминали бездну, где мелькало порой, когда она была в ярости, что-то особо опасное, хищное. Будто сам Римтанши в гневе… Тсахик Мармору уважали и боялись, тихо и молча, но боялись. Но в тот же момент сильно любили, ведь она многое делала для Мармору и продолжает делать.       Ступив на порог родительского дома, Умейва отложила оружие. Время разговора…

***

— Отец! Отец! Я только что видел его! — мальчик лет 10-12 подбежал к взрослому На’ви, возбуждённо виляя хвостом. Его уши были прижаты к голове, а большие жёлто-зелёные глаза горели бесконечным восторгом. — И кого же ты видел? — рослый мужчина осторожно присел напротив, дожидаясь, пока сын соберётся с мыслями, которые восторженно скакали в его голове. Недавно Мо’ат отвела внука к Древу Душ, для того, чтобы во время своего первого ритуала — Охоты Грёз — Нетейам смог увидеть своего зверя. Джейк лишь надеялся, чтобы это не был Торук. Он, конечно, верил, что сын станет великим воином и прекрасным приемником, но судьбы Торук Макто с его смертоносными испытаниями и опасностями Салли-старший ему не хотел. Хватило… — Ящера! БОЛЬШОГО! Ты представляешь? Он был огро-о-омный! Он навис надо мной тенью, а его жёлтые глаза были похожи на яркие-яркие звёзды. И светились! Эйва не показала его всего, но я был ростом с его край когтя! — с каждым радостным словом Нетейама его отец всё больше и больше округлял глаза и бледнел. Приоткрыв рот, он с надеждой на объяснения, что это лишь бурная фантазия ребёнка, посмотрел на Тсахик. Мо’ат покачала головой, во взгляде её так же читалось удивление напополам с каким-то осознанием. Странная смесь лишь ещё больше напрягла Джейка. Вождь Оматикайя уставился на свою жену, думая, что дочь своей матери сможет быстрее понять, о чём речь. Но…       Испуг в глазах Нейтири лишь усугубил ситуацию.       Когда Салли-старший отправил сына играть с детьми, он встал и серьёзно посмотрел на Тсахик. Женщина поманила супругов в свой дом, удивительно спокойно заваривая травы, пока встревоженные родители лишь наблюдали. Не выдержав молчания, первой заговорила Нейтири. — Sa’nok, kolan tsranten fi’u? — материнское сердце взволнованно билось в груди женщины, пока она смотрела на матриархат клана, которая спокойно присела напротив них, через очаг, наблюдая за лицами родителей её внуков. Оба были неспокойными, хвосты их переплелись в поддерживающем жесте, а уши опустились. Джейк молчал, понимая, что его слова не возымеют никакого эффекта. Тсахик расскажет тогда, когда посчитает нужным. — N’isnga ‘evi… — покачав головой, Мо’ат с материнской любовью посмотрела на дочку. Ободряюще улыбнувшись краем губ, она выпила немного настоя. Нейтири повернулась к мужу, подсев совсем близко. Джейк ласково приобнял супругу, погладив большим пальцем по плечу. Он не меньше неё волновался о старшем сыне. А ведь скоро Охоту Грёз должны пройти Ло’ак и Кири… — Вам не нужно волноваться. Эйва никогда не связывает своих детей друг с другом, если они не сильны настолько, чтобы благополучно соединиться. Нетейам вырастет прекрасным воином и достойно встретится со своим зверем… — Но кто это? Ящер… Гигант, горящие глаза… Я не знаю такого зверя! — Нейтири моляще взглянула на мать, прося ответов. Беспокойство за сына поселилось в груди, царапая сердце точёными когтями. Джейк молча кивнул, смотря на задумавшуюся Мо’ат. — Честно сказать, я не могу точно утверждать, но… Тсахик Кекунан упоминала подобного зверя. Ящер-великан, хранитель Океана. Святой зверь морей. Римтанши. — Как… Океан? — встрепенулся Джейк, непонимающе переглядываясь с не менее удивлённой подобным поворотом Нейтири. Старшие Салли наклонились вперёд, будто сейчас им поведают какую-то тайну.       Костёр тихо потрескивал, заполняя потолок с прорезью сизым дымом. Запах трав вперемешку с ним щекотал нос, дурманил, будто сейчас голова закружится, и ты упадёшь прямо на то место, где стоял. В палатке Тсахик всегда было тихо и немного душно. Дом был подёрнут таинственным мраком, который разгонялся лишь пламенем очага и парой тонких редких свеч-лучин, стоявших тут и там. Воздух здесь был наполнен чем-то потусторонним и мистическим. Здесь творилось чудо, появлялись новые жизни и отпускали последние вздохи отжившие своё тела. Мо’ат же будто никогда отсюда не исчезнет. Даже когда Тсахик нет, везде ощущается её незримое присутствие, взгляд спокойных, всезнающих глаз.       Сейчас трое сидели молча, но воздух вокруг них будто сгустился. Тяжко. Но не из-за страха, а из-за нависших над ними знаний. Женщина вильнула хвостом, взглянув в глаза Джейка, куда-то в самую глубину, сквозь душу в потаённые, сокровенные места. Подобное порой пугало его… Что видела там Тсахик? — Эйва ведёт моего внука по широкой и светлой тропе. Теперь на его стороне могущественное существо. Вам стоит беспокоится не о нём, не о месте, где повстречает своего духовного зверя Нетейам, а о том, как он туда придёт. Если это и правда Римтанши, то жизнь вашего сына теперь его забота, и он не позволит чему-либо случится с ним. Но путь, через который он пройдёт до встречи с ним, будет сложен и тернист. Но Нетейам великий воин, душа его поёт вместе с предками, поэтому он пройдёт это сам. Вас стоит только поддерживать его.

***

— Ма Джейк, о чём ты задумался? — Нейтири подошла как всегда бесшумно, ступая, словно земная кошка, тихо, ничем не выдавая себя. Хищная грация в ней притупилась с сегодняшним вечерним разговором. В сердце любимой женщины поселилось горе скорой утраты.       Салли-старший обернулся, одним взглядом подманив её к себе. Её прекрасные изумрудно-жёлтые глаза, подёрнутые усталостью и печалью, на мгновение прикрылись, а затем вновь распахнулись, наблюдая за проносившимися последними дозорными на своих банши, только вернувшихся с разведки. Мягко присев около мужа, Нейтири глухо выдохнула, будто от близости с Джейком боль от тяжёлой ноши на её плечах немного притихла.       Мужчина осознавал, какие глубокие раны принесли его слова сегодня вечером. Нейтири — дочь Эйвы, верная клану и отцу, бывшему главе Оматикайя. Она — неотрывная часть леса, та, что прожила в густых зарослях много лет. Здесь её родина, дом. Тут близкие и мать. Здесь упокоились многие её друзья, отец, сестра… Джейку самому невыносимо больно было говорить о… Уходе из клана…       Они приняли его. Мо’ат, Эйтукан и Тсу’тей, хоть оба и погибли по его вине. Да, он до сих пор хранит вину в своём сердце за потерянные жизни. Если бы он видел больше, был умнее в те дни… Может быть, всё было по-другому…? Но Оматикайя всё же распахнули двери в свой мир, клан, семью. Эйва приняла его, как своё дитя, давая шанс прожить в новом теле, в новом месте. Построить свою жизнь здесь, на Пандоре. И он готов вечно молится Великой Матери за это благословение.       На’ви здесь впустили чужака. Обучили, показали прекрасное этой планеты, помогли одержать победу в неравном бою. Они послушали Небесного человека! Если бы они хотели, даже как Торук Макто он бы не смог переубедить их. Но вот он здесь.       У него семья, большая и дружная. Двое сыновей. Нетейам и Ло’ак. Старший — гордость отца. Великий и умный воин, безмерно любящий всех. Он готов положить всего себя на алтарь, дабы близким было хорошо. Эта бескорыстность и воля каждый раз заставляли в сердце Джейка просыпаться гордость и уважение к сыну. Младший был душой компании, шумным подростком, возможно, ещё не полностью осознающим ситуацию. Но в груди у него громко бьётся могучее сердце, ничем не слабее Нетейама. Ему просто не хватает усидчивости и спокойствия.       Двое девочек. Кроткая и милая Кири была приёмной дочерью, но не менее родной. Несмотря на то, что Огустин не успела сказать, кто был отцом малышки, Кири была очень важной частичкой семейства Салли. Нейтири без промедления приняла кроху, заботясь о ней не меньше, чем о родных детях. А Тук… Дочь родилась всего за пару лет до возвращения на Пандору Небесных людей, так и не почувствовав всего, что смогли старшие. Время войны не могло дать ей всех тех радостей, нежели мирное. Но все старались ни в чём не отказывать Туктерей.       Паук… Джейк порой и правда забывает, чей он сын. Человек из плоти и крови с другим характером, с другими желаниями… но для Нейтири он до сих пор оставался тенью своего отца. Прегрешения родителя никогда не будут смыты с этого ребёнка. Будто кровь может быть лишь одна на всех, жена Салли даже когда Майлз был ещё в пелёнках смотрела на него с подозрением. И Джейк мог её понять, но не принять. Паук вырос среди Оматикайя, как член клана. И как бы он не говорил с женой, всё оставалось прежним.       Покачав тяжёлой от воспоминаний головой, Салли-старший приобнял жену, аккуратно укладывая голову на её кажущимся хрупким, но усеянное мелкими шрамами, плечо. Контраст горячей и холодной кожи вывел мужчину из оцепенения, и он устало вздохнул запах трав и ветра. Нейтири тихо уткнулась носом в его висок, невесомо целуя. Подобные ласки пробегались мурашками прямо в грудь, застывая теплом у самого сердца. — Помнишь… Охоту Грёз Нетейама…? — мужчина ласково провёл большими пальцами по талии Нейтири, обнимая крепче, будто намереваясь не только согреться самостоятельно, но и закрыть от всего мира женщину. Та лишь, как настоящая кошка, замурлыкала, наконец расслабляясь в объятиях полностью. Мышцы, до этого кажущиеся сплетением тугих корней, размякли от нежностей, оставляя Нейтири безоружной рядом с мужем. — Да… Римтанши. — уши женщины прижались, то ли в жесте встревоженности, то ли для выражения любви. Порой Салли до сих пор не понимал некоторых знаков, которые супруга использовала крайне редко. Но эти загадки в Нейтири заставляли внутри просыпаться хищный интерес… — Я подумал… Что, возможно, вот он момент, как сын встретит своего зверя? Я хочу просить урутру у Тоновари… Я думаю, он не откажет. — переплетая хвосты, супруги продолжили седеть у хижины, наблюдая, как клан потихоньку погружается в настороженный, чуткий сон. Было странно смотреть на этих На’ви, которые вскоре останутся без ещё одного вождя.

***

— Здравствуй, Умейва… — Римтанши развернулся к гостье, отвлекаясь от разговора с Аза’отом и Вулу’а, которые теперь замолчали, внимательно смотря на приклонившую колено дочь. Девушка, которой недавно исполнилось ровно 18 лун, и 17 лет, почтительно поприветствовала Хранителя, только после кивка отца подымаясь и подходя к ним. — Я вижу вас, Римтанши.       Сейчас на берегу было свежо. Начинало светать. Клан осторожно выбирался в ещё прохладные воды на охоту и патруль, выплывая за Святые земли с посланиями и визитами к дружественным кланам. Лениво началось бы утро, если бы её не позвали на разговор.       Уже много лет назад Умейва поняла, почему Римтанши называют Священным зверем Океана. Его сердце, большое и сильное сердце, билось в унисон с морями. Его хищные золотые глаза, напоминающие стайки сияющих острозвёздов на фоне глубинной темноты, были намного внимательнее многих других. Слушающий Эйву был ужасно могучим и бесстрашным существом, готовым на многое, ради защиты. Умейва была глубоко поражена той пылающей яростью, с которой каждый раз, выходя вперёд, кидался в сражение с Небесными людьми Римтанши. Уважение пришло мгновенно: за величие, за мощь, за бесстрашие, за доброту, за понимание и поддержку. Нельзя быть неблагодарным тому, кто столько лет защищал не только её клан, но десятки других существ Океана, неустанно спасая их жизни и платя собственной кровью.       Умейва не знала, есть ли на суше свои Священные звери, но если они столь же могущественны и в тот же момент готовые на всё ради обычных На’ви, то… нет, Римтанши на века останется в сердце Умейвы как великий соратник, лучший наставник и просто…друг.       Ящер заменил ей понимающего деда и уважаемого отца отчасти. Девушка уже давно осознала, что не является истинным Мармору. Цвет глаз, кожи, сильный хвост и другие отличия натолкнули малышку многие затмения назад на принятие себя, как другой, чужой. И лишь Хранитель заметил её метания. Лишь он утешил, лишь он показал её прошлое через Древо Душ, лишь он свёл её и душу отца. Они говорили лишь однажды, через воспоминания Римтанши, но этого хватило, что буря в ней успокоилась. Умейве не нужно было многого, лишь понимания и ласки, чтобы ребёнок перестал страдать.       Теперь же Умейва многим обязана Священному зверю не только через клан, но и лично. Её жизнь всегда была пот чутким надзором многовекового Слушающего Эйву… — .йва… Умейва. — сморгнув наваждение добро улыбающегося Римтанши, который когда-то давно наблюдал, как маленькая девочка хвасталась пойманным панцерным крабом, девушка махнула хвостом, больно ударяя себя по икре. Нахмурившись, она обернулась к Аза’оту, который явно был недоволен поведением воспитанницы, да ещё и в присутствии Римтанши. — Умейва, мне нужна твоя помощь. Эйва послала знак. Тулкун с детёнышем погибнут от серебряных стрел и грозного воя металлических хищников. Я опасаюсь, что Великая Мать просит о помощи в спасении Океана. Но это так же может быть кто-то важный из стад тулкунов. Приближается завершения цикла миграций. Я не успел переговорить лишь с тремя вожаками. Но я знаю, что Коаш и Роа будут у Меткайин через пару затмений. Сможешь добраться до них и поговорить с Ронал? — Римтанши с высоты своего роста был похож на величайшее произведение искусства Анурай с самыми редкими сверкающими жёлтыми кристаллами прямиком из недр вулканов. В голосе его звучала чистая, искренняя просьба, а также переживание за духовных существ морей. — Я всё сделаю, Римтанши. — приложив четырёхпалую ладонь к глухо бьющемуся сердцу, прощаясь с близкими ей существами, Умейва развернулась и побежала собирать вещи для визита к клану Меткайин.       Она не знала, что именно увидел ящер, но Великая Мать давно не посылала подобных видений. Давно, пару лет назад, она, благодаря предупреждению Хранителя, спасла старшего сына Тоновари, которого чуть не убила акула на северных рифах. Молодой воин был на охоте, когда хищник внезапно выплыл с территорий своего обитания, дабы поживиться молодым На’ви. Несчастный скимвинг Элизарда погиб, храбро пытаясь спасти наездника от неумолимо приближающейся смерти. Животное разорвали на куски, продолжив затем преследование.       Акулы были очень хитры и целенаправленны, идя напролом к своей жертве или выжидая удачного момента. Эти хищники были опасны для любого, даже подготовленного воина. Её было сложно убить, хитиновый панцирь не мог поддаться обычным стрелам и копьям. Единственными вариантами уничтожить этих существ были их глаза и… Хранитель. Римтанши чаще всего поедал именно их, тем самым защищая окружающих и питаясь.       Умейва на Керусу очень рисковали, но не могли не помочь нуждающемуся. Если бы она промедлила ещё хотя бы на мгновение, от Элизарда не осталось бы и мокрого места. На доступной им скорости, они спустились к самой поверхности, пока девушка не схватила парня за руку и не закинула на спину леоноптерикса. Акула выпрыгнула через секунду, дабы сомкнуть пасть на воздухе. Разочарованный гул ещё долго преследовал их троих.       Сейчас же это было намного важнее, нежели жизнь одного На’ви. От неё и Римтанши теперь зависела жизнь, возможно, целого Океана и его обитателей. Буря грозит вновь затмить небо своими свинцовыми тучами. — Умейва. — девушка обернулась, прекратив закреплять седло на спине прилетевшего парой минут назад Керусу. Тёмный леоноптерикс зарокотал, будто так же, как и все На’ви, ощущая нужду лично приветствовать Хранителя. Кажется, даже икраны приклоняли головы перед Римтанши. — Будь осторожна. Я видел семь теней, за одной из которых пылали светлые крылья Торука. Кажется, ты встретишь тех, кто повлияют лично на твою судьбу, и на нашу. Присмотрись. Я ощущаю, что среди них того, чья душа связанна с моей. -?! — поражённо распахнув янтарные глаза, она с открывшимся от изумления ртом взглянула на ящера, который подплыл к ней, снаряжавшей Керусу и себя в полёт. До Меткайин лететь несколько часов, но Умейва была привыкшей к очень продолжительным полётам, а уж о боях в воздухе стоит и вовсе умолчать. Сколько уже лет она убивала из седла Небесных людей с их металлическими хищниками? Не счесть, сколько жизней она оборвала. — Не удивляйся, ‘evi. Великая Мать не могла оставить меня без связи с кем-то из своих детей. У тебя есть Торук. Я защищал тебя до момента, пока ты не выросла. А теперь прибыл тот, с кем связана моя судьба. — Неужели в клане Меткайин всё это время был тот самый? — Умейва не понимала, почему тогда Римтанши не был всё это время с тем На’ви? Зачем оставлял его одного, когда ему могла грозить опасность? Или он лишь недавно прошёл Охоту Грёз? — Потому что все семь теней — прибывшие из-за моря….

***

      Лазурная вода встречала крылья Керусу холодящими брызгами весело резвящихся волн и яркими бликами Полифема, скачущими и скользящими, будто самые быстрые рыбки. Торук утробно зарокотал от передавшихся по тсахейле ощущений полёта. Умейва, его наездница, была безкрылой, поэтому ему всегда нравилось давать ей возможность побывать в воздухе, ощутить силу ветра и одурманивающей свободы.       На высоте всё кажется ярче. И цвет неба насыщеннее, и облака мягче, а лучи тепла жарче. Даже вкус жизни становится насыщеннее. Адреналин от высоты, от осознания собственной беспомощности при падении, от возможно смерти сквозь свободный полёт — всё это заставляло кровь девушки кипеть, журчать в венах и артериях, словно самые сильные реки Пандоры бушевали в них.       Умейва любила скоростную езду. Она многие годы практиковала с довольно проворным Керусу различные виражи, опасные трюки, способные спасти им жизнь в случае опасности. К 16 луне в клане её признали лучшей воздушной наездницей, хотя водной она стала в 15. Сейчас Торук Макто давал уроки молодым На’ви, показывал порой такие кульбиты на кажущемся неповоротливым и медленном Керусу, что даже у бывалых воинов волосы готовы были встать дыбом, что уж говорить о «учениках». Вообще, это была идея Аза’ота, когда он сам убедился в профессиональности дочери, проведя воздушное сражение.       Вождь уже с первых минут понял, что тягаться ему с Торуком и Умейвой на своей банши — Бурлуа — как если бы он попросил какого-нибудь ребёнка пойти поохотится на акулу.       Напарники понимали друг друга так, что создавалось впечатление единого неразрывного организма. Керусу безоговорочно доверял Умейве, что бы она не просила сделать его, будь это простой взмах крыла или смертельно опасное падение спиной вниз. Даже когда она неслись к водной глади и кажется, готовы были разбиться, Керусу не пытался спастись, он будто детская игрушка, выпавшая из рук ребёнка, безвольно падал вниз. А затем резко леоноптериск распахивал свои бледно-лавандовые глаза и, раскрывая огромные крылья, позволял Умейве выпасть из седла вверх от потоков воздуха, а сам переворачивался, буквально за секунды до пенящихся волн, спасая и себя и наездницу. Девушка так же безмолвно вверяла свою жизнь зверю.       После подобного Аза’от думал, что даже Муларк, да прибудет с ним покой, не мог сделать подобного со своим икраном… Всё же не просто так Великая Мать выбрала Умейву Торук Макто.       У неё обучались с неохотой. Было не просто страшно, а брал настоящий ужас, когда девушка выполняла мёртвые петли, перегруппировалась в свободном падении или же и вовсе специально выскальзывала из седла, тем самым освобождая Керусу для самостоятельных действий, пока сама могла выпустить несколько стрел в мишени во время контролируемого падения. Но в бою, особенно с Небесными людьми, Умейва и Керусу умело применяли подобные трюки, одерживая победы.       Покачав головой от воспоминаний последней стычки с демонами, когда Керусу и её задели пули, и они оба буквально понеслись к воде навстречу, но спаслись лишь на голом мастерстве и желании жить, Умейва огляделась. Вскоре она должна прибыть к Меткайинам, поэтому оставалось немного времени для наслаждения полётом и морским бризом.       Вспомнилось, как Римтанши обучал её и клан по воздуху определять путь домой. Это казалось для многих глупостью, невозможным, но когда тогда ещё дети выросли и начали вылетать из Святых земель, а затем спокойно возвращаться…. Это было ударом для старших. Хранитель говорил, что дети тени быстро приспособились к другой стихии вдали от родных земель, так как у них не было выбора. Более гибкий детский ум, уже практически забывший старый дом, помог детям почувствовать Океан. И сам Океан с радушием принял новых жителей, буквально за руку ведя их по пути осознания. Ветер в Океане так же был его частью.       Улыбнувшись, Умейва огладила длинную тёмную шею Керусу, который утробно мягко зарокотал от блаженства. Девушка знала, где её зверь любит, когда его гладили, были пару точек, которым могли заставить даже великого и могучего Торука упасть от блаженства на горячий песок, урча не хуже Римтанши. Да-да, даже у Слушающего Эйву было место, которое Умейва конечно нашла абсолютно случайно, где любое мягкое прикосновение могло заставить вырваться довольно нетипичный звук из клыкастой пасти. Помнится, Хранитель потом так ворчал…       Вдалеке показался остров и селение океанических На’ви. Уже слышался звук оповещающих раковин, которыми обычно встречали всех гостей или недоброжелателей. Подлетая всё ближе и ближе, она замечала старших мужчин, которые, кажется, возвращались с дневной охоты, подростков, резвящихся на илу около рифов. Когда белый песок под ней начал вздыматься от сильных взмахов леоноптерикса, показались весело щебечущие дети, узнавшие в грозном хищнике Керусу. Умейва улыбнулась, когда детвора полезла своими непослушными ручками к колчану стрел и луку, а некоторые старшие заваливали вопросами по типу «А мы когда-нибудь сможем так же?!», во все глаза, будто впервые видят Торука, разглядывая Керусу.       Тоновари и Ронал показались практически сразу. Уважительно поприветствовав не только Умейву, но и Торука, обе ведущих фигуры клана заговорили: — Умейва. Что привело вас к нам? — Тоновари всегда нравился девушке больше, чем его супруга. Он был спокойным, уравновешенным лидером, который был в меру властным и прекрасным воином. Его искусство владения своим скимвингом не подвергалось сомнению. Тоновари был отличным вождём, желавшим процветания для своего клана. Умейва уважала этого На’ви…       А вот Ронал… К ней было неоднозначное отношение. Женщина была упрямой, агрессивной ко всему, что могло вызвать её настороженность или же опасения. Тсахик клана была уважаема, бесспорно, но её характер оставлял желать лучшего. Как вообще Тоновари смог жениться на такой женщине — загадка. Или же что так изменило её…? Умейва не хотела копаться в этом. Но Ронал так же держала Меткайин в своих руках, порой даже через мужа. Где-то девушка даже восхищалась уму и решимости женщины. Удивительная внутренняя сила. — Римтанши сегодня на рассвете призвал меня для разговора. У него было два ведения. Но это разговор не для чужих ушей. Не хотелось бы… волновать народ… — услышав подобное, супруги переглянулись, будто переговариваясь без слов. Вот о чём порой мечтать Умейве никто не запрещал, так это о замужестве…       Люди, которые уже успели собраться вокруг, обеспокоенно зашептались, колыхаясь, будто вода в побеспокоенном сосуде.       Раньше, около одной луны назад, после спасения Элизарда, она пару раз прилетала в клан Меткайин по поручениям отца. Парень был ей очень признателен за спасения, многое рассказывал о жизни его народа, даже приглашал покататься на скимвингах за рифом. Он был приятным собеседником, понимающим её трудности, так как сам был в её шкуре. Сын вождя, будущий Оло’эйктан, тот, кто так же, как и она, ещё с юных лет уже вливался в дела своего народа, многому учился и уже оказывал поддержку Тоновари.       Однажды, он предложил ей встречаться. Это было внезапно, но не удивительно. Девушка видела, как парню она была интересна, что он оказывал знаки внимания. Но… Душа её не тянулась к нему. Она не знала почему, ведь так же ощущала симпатию к Элизарду, Тоновари и Ронал никак не комментировали поведение сына, видимо, вполне довольные его выбором, а Аза’от и Вулу’а даже не подозревали.       Она обращалась к Римтанши за советом. Удивлённо она иногда наблюдала, как юные На’ви советуются с Хранителем на личные, сокровенные темы, такие, как любовь, ненависть, простые разлады в семье или ссоры с друзьями. Порой, она даже злилась, что эти skxawngs занимают время Слушающего Эйву, отвлекая от занятий. Но каждый раз Римтанши уделял им столько времени, сколько требовалось для советов, утешений, наставлений. Ящер никогда не оставлял детей Эйвы без доброго слова или взгляда. И в какой-то момент Умейва сама пришла за помощью в подобном вопросе.       Римтанши был не глупым, даже то, что девушка не сказала, кто пытается ухаживать за ней, никак не повлияло. Возможно, ящер уже давно знал, может, что-то видел через клановый обряд, где все Марморы соединялись в общую тсахейлу с Древом Душ. Она не знала точно, но мягкий взгляд золотых глаз был наполнен знанием.       После разговора с Римтанши все те запутанные, натянутые мысли, давившие на её нервы, наконец ослабили узлы. Поразительное спокойствие, будто штиль после шторма, накатило на неё. Теперь становилось понятно, как буря на душе других На’ви утихает, не смотря на порой очень серьёзные проблемы, с которыми они входят в обитель Хранителя. Но она выходила из пещеры с полным осознанием ситуации и принятием.       Отрицательный ответ явно задел какую-то струну души Элизарда. Нет, парень не закатил скандал, не отгородился от неё. Умейва и он спокойно поговорили на побережье на закате, разобрав всё между ними построенное по кусочкам. Возможно, если бы они поддались тем бушующим гормонам и неясным, туманным чувствам, всё закончилось намного плачевнее. Теперь же оба отпустили произошедшее в тот вечер на берегу, понимая, что это была влюблённость, которая, скорее всего могла закончится напряжёнными отношениями, громким разрывом, серьёзной ссорой или даже хуже. Умейва и Элизард остались и остаются хорошими друзьями, которые всегда готовы прикрыть друг друга.       Пройдя в дом вождя и его супруги, Умейва повстречала на пороге лишь Аонунга, который, только поприветствовав Торук Макто, моментом скрылся в воде, подгоняемый недовольным взглядом Ронал. Было видно, как средний сын напрягался в присутствии матери, словно на плечи за секунду наваливался Торук и давил-давил к земле. Умейва знала о довольно прохладных отношениях Тсахик к детям, что было довольно странно наблюдать со стороны. Девушка сразу вспоминала, как в детстве, будучи вовсе не родной дочерью Аза’ота, получала много внимания и поддержки от отца и матери. Да, их узы были не столь крепки, как, возможно, с двумя другими, родными детьми Вулу’а и её мужа, которые погибли, но даже так мужчина и женщина оберегали малышку, обучали, грели и успокаивали в супружеском гамаке в самые тёмные, ветренные и страшные для неё ночи. Умейва не могла пожаловаться на некую отстранённость своих опекунов, ведь за пару затмений до её появления они потеряли сразу двух детей, хоть те и были уже воинами и погибли в сражении с Небесными людьми. Она отчасти понимала, какую рану раскрыла своим появлением в клане, но даже так Аза’от и Вулу’а приняли её — оставленного ребёнка, которого спас Римтанши. — …поэтому Хранитель отправил меня к вам. Он не смог точно понять, про кого говорила ему Великая Мать, именно поэтому он не прибыл сам, отправившись за другими стадами в Океан. Я, как доверенное лицо, передаю сообщение и планирую остаться ожидать Хранителя здесь. Римтанши вскоре должен закончить и направиться сюда. — Умейва, спокойно сидящая на коленях, замолчала, наблюдая за обеспокоенным лицом Тоновари. Вождь был явно встревожен такими видениями от Эйвы, усердно обдумывая, что можно сделать. Помощь была бы не лишней, но вряд ли Меткайин смогут чем-либо подсобить. — Вы можете расположиться в гостевом доме, пока ожидаете Римтанши. — уважение в словах было слышно, но вот то, как она произносила их показывало, как до сих пор непривычно Ронал, Тсахик клана, обращаться к молодой девушке подобным образом. Торук Макто был символом Великой Скорби, легендарным лидером и великим воином, способным вести народы. Но сейчас перед океанической На’ви была молодая девушка, ровесница её сына. Представления о подобной личности были ошибочны после встречи с Умейвой, хотя девушке было абсолютно всё равно. Если её судят только по внешности, то прошу. Хотя, если посмотреть в её янтарные, хищные при сражениях или же тренировках глаза, всякое сомнение отпадает. А уж в седле Керусу, когда они оба повелевают небом… Чтож, уж лучше пусть все заблуждаются и дают себе слабину, чем переоценивают. Это отлично играет ей на руку во время столкновений с Небесными людьми… Skxawngs… — Благодарю…